Крейсер «Варяг»

«Варяг» уходит в бой. Слева – крейсер «Тэлбот»

 

 

I часть

II

Сражение при Чемульпо

 

70-кратное огневое превосходство

 

«Много врагов – много чести», ‒ гласит известное изречение. Если следовать этому афоризму, то нельзя не признать, что японцы оказали русским кораблям исключительную честь. Против легкого крейсера и устарелой канонерской лодки они выставили три тактических соединения своего Соединенного флота.

А именно:

– 4-й боевой отряд (четыре крейсера и авизо), 9-й отряд миноносцев из состава 2-й эскадры, 14-й отряд миноносцев из состава 1-й эскадры,

– один крейсер («Чиода») из 6-го боевого отряда 3-й эскадры и, наконец,

– броненосный крейсер «Асама» из 2-го боевого отряда 2-й эскадры.

 

Контр-адмирал Японского Императорского флота Уриу Сотокичи мог искренне считать, что для легкого русского крейсера, не имеющего бортовой брони и с открыто размещенной артиллерией, ситуация была безнадежна, ‒ крейсера, лишенного своего главного преимущества – скорости, и так уменьшенной из-за злополучных котлов Никлосса и все время греющихся подшипников главных механизмов.

Но, главное, вместо маневренного простора, вынужденного чуть ли не наощупь пробираться по узкому мелководному фарватеру, рискуя при малейшем отклонении от него сесть на изобилующие кругом камни и отмели.

И все это – под сосредоточенным огнем 47 орудий шести крейсеров, свободно маневрирующих на широком плесе, которым «Варяг», идя в начале боя на сближение, мог отвечать только из трех-четырех орудий носовых секторов обстрела.

Присутствие «Асама» делало положение русских и вовсе безнадежным. Закованный в броню по ватерлинию, с укрытыми за броней башен и казематов орудиями и их прислугой, он мог почти безнаказанно расстреливать «Варяга», оставаясь для него практически неуязвимым.

Он один втрое превосходил «Варяга» по мощи бортового залпа.

За одну минуту его орудия – если учесть их увеличенную скорострельность – обеспечивали более чем четырехкратное превосходство в массе выброшенного металла.

[Масса 203-мм снаряда английского образца, применяемого японцами, и русского (в скобках) составляла 113,4 кг (88,01 кг); 152-мм снаряда – 45,4 кг (41,5 кг). Взрывчатого вещества английские и русские фугасные снаряды содержали соответственно около 14,0% и менее 2,5% от массы снаряда]^[1].

Практически же оно становилось более чем 10-кратным из-за неизбежного – вследствие выхода из строя повреждавшихся от своей стрельбы и подбитых орудий – уменьшения скорострельности артиллерии «Варяга» в ходе боя.

Японская эскадра в минуту выпускала с борта в 9,1 раз больше металла, чем русские корабли, а по массе взрывчатого вещества превосходила их в 36 раз^[2].

С учетом же, по крайней мере в 2 раза большей разрывной силы японской взрывчатки шимоза по сравнению с русским пироксилином^[3], это превосходство становилось более чем 70-кратным.

И это ‒ учитывая снаряды лишь калибром 75-мм и более.

Кроме того, «отряд Уриу превосходил отряд Руднева не только количеством кораблей и орудий главной артиллерии, но и в скорости (18-21 узел против 13-17)», пишет польский военно-морской историк Юзеф Дискант^[4]. Но и скорость 17 узлов, приписываемая польским автором «Варягу», являлась для него в день боя недосягаемой мечтой.

Воспоминания о бое Всеволода Федоровича Руднева, увидевшие свет в 1907 году, в основном соответствуют его рапортам о бое, но начинаются они не вошедшей в рапорты фразой:

«Крейсер "Варяг" в конце 1903 года производил испытание подшипников главных механизмов, которые, ввиду неудовлетворительности металла [подшипников. – БГ], не могли быть доведены до желаемых результатов, а потому и ход крейсера доходил только до 14 узлов вместо следуемых 23.

Во всем остальном крейсер всегда был в полной исправности и постоянной готовности к бою»^[5].

Итак, 70-кратное огневое превосходство врага над русским отрядом в этом самом знаменитом морском сражении первого дня русско-японской войны.

И, вдобавок, – почти полуторное превосходство в скорости эскадренного хода.

Пожалуйста, запомните это покрепче.

 

Стеньговые флаги

 

Японцы предусмотрели все. Выставив в дозоре у входа в море на конце 30-мильного фарватера авизо «Чихайя» и миноносец «Касасаги», расположившись на открытом плесе за островами в 10 милях от Чемульпо и перекрыв русским кораблям возможность выхода из узкого фарватера, японский адмирал не сомневался в сдаче противника перед лицом абсолютно безвыходного положения.

Но вместо ответа на сигнал с предложением сдаться, поднятый на «Наниве», на стеньгах и гафеле «Варяга» высоко в небе затрепетали овеянные вековой славой белые с голубым крестом стеньговые Андреевские флаги, которые поднимались, согласно Морскому уставу, «в виду неприятеля».

Начнем описание боя словами Руднева.

 

Первые залпы

 

«Японская эскадра под командованием контр-адмирала Уриу в составе шести крейсеров: "Асама", "Нанива", "Такачиха", "Чайода", "Акаши", "Ниитака" и восьми миноносцев, расположилась в строе пеленга, от острова Ричи к северному проходу, прикрывая оба выхода в море.

 

Миноносцы держались около своих судов.

Сведения о числе и названии судов были получены с английского крейсера после боя. Японский адмирал предложил сигналом сдаться, но командир "Варяга" не счел нужным отвечать, и тогда, в 11 часов 45 минут, с крейсера "Асама" грянул первый выстрел из 6-дюймового орудия, вслед за которым вся японская эскадра открыла огонь.

Крейсер "Варяг" в свою очередь, по выходе с нейтрального рейда, производя пристрелку, открыл огонь на расстоянии 45 кабельтовых (около 8000 м).

Один из первых снарядов японцев, попавши в крейсер, разрушил верхний мостик, произведя пожар в штурманской рубке, и перебил фок-ванты, причем был убит младший штурманский офицер мичман граф Алексей Нирод, определявший расстояние дальномером, и все дальномерщики станции №1 убиты или ранены (по окончании боя нашли руку графа Нирода с дальномером…).

 

 

Мичман граф Алексей Михайлович Нирод

 

Смерть молодого офицера произвела удручающее на всех впечатление. Чудный человек, отличный офицер, подававший большие надежды в будущем, был особенно ценим командиром, и потеря графа Алексея Михайловича была для него истинным горем.

После этого выстрела снаряды начали попадать в крейсер чаще…»

Черный столб дыма на месте взрыва позволяет японским комендорам легко корректировать стрельбу. «Варяг» ведет огонь по «Асаме» бронебойными снарядами: даже пробив броню, они взрываются внутри корабля, не вызывая такого внешнего эффекта, как японские; за их попаданиями трудно следить, и результатов пока не видно. Да и все ли снаряды взрывались?

«Асама», главный противник «Варяга», превосходя его, ‒ фактически на порядок, по мощи бортового залпа, ведет усиленный огонь, отвлекая на себя внимание и позволяя остальным кораблям почти безнаказанно расстреливать русский крейсер. Вновь слово Рудневу:

«Последующими выстрелами было подбито 6-ти дюймовое орудие № 3; вся прислуга орудия и подачи убита или ранена и тяжело ранен плутонговый командир мичман Петр Губонин, продолжавший командование плутонгом и отказавшийся идти на перевязку до тех пор, пока обессилев, не упал (рана оказалась серьезной – разбита чашка ноги).

 

 

На «Варяге» в бою

 

Непрерывно следовавшими снарядами был произведен пожар на шканцах, потушенный стараниями ревизора мичмана [Николая] Черниловского-Сокол, у которого осколки снарядов изорвали бывшее на нем платье. Пожар был серьезен, так как горели патроны с бездымным порохом, палуба и вельбот № 1 (деревянный).

Возгорание произошло от снаряда, разорвавшегося на палубе, причем подбиты: 6 дюймовые орудия ‒ 8, 9; 75 м/м ‒ № 21, 22; 47 м/м ‒ №№ 27, 28».

 

Пересчитайте коэффициент!

 

Уже выведено из строя четверть орудий главного калибра «Варяга»! И это в первые минуты боя. «Кореец» еще не достает по расстоянию. У врага потерь пока нет.

Кому не лень ― пересчитайте коэффициент огневого превосходства, и помяните теплым русским словом Генерал-Адмирала Алексея Александровича, не давшего своим комендорам ни орудийных башен, ни хотя бы бронещитов.

По свидетельству капитана 1-го ранга Руднева, все комендоры показывали пример храбрости, мужества и спокойствия, раненые не оставляли своих мест, за исключением тех, кто не мог держаться на ногах.

Точным огнем они – комендоры «Варяга» – разрушили кормовой мостик «Асамы», вызвали на нем пожар, вывели из строя кормовую артиллерийскую башню. Окутался черным дымом второй японский крейсер, затем еще один. Несколькими меткими залпами был потоплен вышедший в торпедную атаку миноносец противника.

Темп стрельбы с обеих сторон непрерывно нарастает. Одним из снарядов сбит кормовой флаг «Варяга», но тут же водружен на место. Флаг поднимает часовой у флага боцманмат Петр Оленин. Одежда на нем порвана, приклад винтовки раздроблен, но сам он цел и даже не ранен.

 

«Другими снарядами почти снесен боевой грот-марс, уничтожена дальномерная станция № 2, подбиты орудия №№ 31 и 32, а также произведен пожар в рундуках броневой палубы, вскоре потушенный. Кроме того, подбиты 6-дюймовые орудия № 4, 5, 75 мм № 17, 19, 20».

 

«Варяг» лишается управления

 

«При проходе траверза острова Иодольми, снаряд перебил трубу, в которой проходят все рулевые приводы.

Одновременно с этим, осколками другого снаряда, разорвавшегося у фок-мачты, влетевшим в проход у боевой рубки, был контужен и ранен в голову командир крейсера, убиты наповал стоявшие около командира по обеим сторонам штаб-горнист и барабанщик; ранен в спину тут же стоявший рулевой старшина Снигирев (не заявивший о ране до конца боя, оставаясь при исполнении своей обязанности; рана оказалась впоследствии средней тяжести).

Одновременно ранен в руку ординарец командира квартирмейстер [Тихон] Чибисов (завязал раны платком, чтобы остановить льющуюся кровь, и отказался идти на перевязку, говоря, что, пока жив, не покинет ни на минуту своего командира). Этим же снарядом выведены две пушки (около боевой рубки) и кроме вышеупомянутых убиты четыре человека и один ранен из прислуги этих пушек».

 

«Братцы, я жив! Целься вернее»

 

Ряды экипажа крейсера заметно таяли. Но неколебим был боевой дух русских моряков. Пример мужества и самообладания показывал сам командир крейсера. Тяжело раненный в голову, он продолжал руководить боем. А когда ординарец доложил ему, что среди команды пронесся слух, будто командир убит, Руднев, как был, без фуражки, в запачканном кровью мундире, выбежал на мостик и крикнул:

«Братцы, я жив! Целься вернее!»

«Управление крейсером было немедленно переведено на ручной штурвал в румпельное отделение, так как паровая труба к рулевой машинке так же была перебита. При громе выстрелов приказания в румпельное отделение были плохо слышны, приходилось управляться машинами, и крейсер плохо слушался, будучи, кроме того, на сильном течении».

Палуба крейсера представляла собой исковерканное железо, залитое кровью. То в одном, то в другом месте возникали пожары, но их быстро тушили.

 

 

Там среди Желтого моря вьется Андреевский стяг…

 

«Варяг» продолжал бой. В 12 час. 15 мин., желая выйти на время из сферы огня для исправления по возможности рулевого привода и тушения, возникавших в разных местах пожаров, — стали разворачиваться машинами и, так как крейсер плохо слушался руля и ввиду близости острова Иодольми, дали задний ход (крейсер поставило в невыгодное положение относительно острова в то время, когда был перебит рулевой привод при положенном лево руле)”.

 

Подводная пробоина

 

Расстояние до неприятеля уменьшилось. В это время огонь японцев усилился, и попадание увеличивалось, так как крейсер, разворачиваясь, повернулся левым бортом к неприятелю и потерял скорость.

 «Серьезные повреждения, полученные крейсером, лишили его возможности идти далее и заставили выйти из сферы огня на более продолжительное время, почему и пошли на рейд, продолжая стрелять оставшимися орудиями кормы.

Командир крейсера пошел на рейд в надежде исправить повреждения насколько возможно, чтобы вновь вступить в бой».

 

 

 

«Кореец» в бою

 

Ветеран Сибирской флотилии, избороздивший за долгую службу на Дальнем Востоке все окрестные моря, «Кореец», в отличие от «Варяга», вступал в сражение, уже имея серьезный боевой опыт, приобретенный летом 1900 года под огнем расстреливавших его почти в упор орудий китайских фортов Таку [см. Китайская война 1900 года. Часть 4. СЛОВО АДМИРАЛОВ. Раздел «Взятие фортов Таку». РНЛ. 02.10.2020].

«С момента выхода с рейда мореходная канонерская лодка «Кореец» держалась соединенно, но ее выстрелы вначале не могли быть действительны, вследствие недолета снарядов, и потому стрельба была прекращена. При сближении с эскадрой пушки лодки действовали исправно».

Держась на расстоянии 200-250 м от крейсера и маневрируя почти все время на полном ходу, «Кореец», ― по мере уменьшения расстояния до противника, ― с грозной методичностью и в меру скорострельности своих старых орудий, посылал на «Асаму» и «Такачихо» 88-килограммовые фугасные снаряды из правого 203-мм орудия, вводя при каждой возможности в действие и кормовую 152-мм пушку.

Достойным славы экипажа был и новый офицерский состав лодки во главе с бывшим командиром миноносца «Властный» капитаном 2-го ранга Григорием Павловичем Беляевым. Четкие и решительные команды раздавались под огнем врага с открытого командирского мостика (боевой рубки на канонерке не было).

Безотказно, несмотря на свой изрядный возраст, действовали главные машины и котлы корабля под управлением старшего механика И.Л. Франка. Машинисты и кочегары уверенно обеспечивали полную скорость, почти сравняв частоту вращения винта (110 об/мин) с достигнутой когда-то на испытаниях (112 об/мин).

Прикрывая поворот «Варяга», на палубе которого полыхало два сильных пожара, «Кореец» около острова Иодольми развивает особенно сильный огонь, введя в действие сразу оба 203-мм орудия.

Их тяжелые снаряды вызывают пожар на четвертом корабле в строю японских крейсеров, на глазах всех тонет подбитый миноносец. Кипит море от разрывов и вокруг «Корейца», но прямых попаданий нет и лишь одним осколком пробит борт в носу выше ватерлинии.

Следует еще раз сказать, что отсутствие попаданий в «Кореец» ‒ целиком заслуга его командира, перед самым боем приказавшего срубить верхушки мачт, что резко изменило привычный японцам силуэт лодки.

 

Огонь левым бортом

 

Постепенно по мере поворота включаются в дуэль еще не стрелявшие орудия левого борта «Варяга». «Одним из выстрелов 6-дюймового орудия № 12 был разрушен кормовой мостик крейсера "Asama"» и произведен на нем пожар, причем "Asama" временно прекратил огонь. Кормовая башня его, по-видимому, повреждена и до конца боя более не действовала». Удачный выстрел принадлежал старшему комендору Федору Елизарову, хозяину только что вступившего в бой 152-мм орудия № 12. «Один из неприятельских миноносцев утонул на глазах у всех».

Увидев сигнал «Варяга» о повороте, командир «Корейца» капитан 2-го ранга Беляев, чтобы не оказаться в створе (на одной линии) с «Варягом» по отношению к японцам и не дать им возможности вести по кораблям сосредоточенный продольный огонь, описывает циркуляцию в противоположную сторону, отвлекая огонь на себя.

 

Прикрывая отход израненного, но не побежденного флагмана он продолжает отстреливаться из левого 203-мм орудия, а затем из кормового 152-мм.

 

Выход из боя

 

«При подходе крейсера к якорному месту и когда огонь японцев мог быть опасен для иностранных судов, они его прекратили и преследовавшие нас крейсера вернулись к эскадре за остров Иодольми.

 

Крейсер «Варяг» после боя на рейде  Чемульпо 27 января 1904 года

 

В начале 2-го часа (в 13 час. 15 мин.), став на якорь на прежнем месте, приступили к осмотру и исправлению повреждений, подвели второй пластырь и развели оставшуюся команду по орудиям, в ожидании возможного нападения неприятельской эскадры в 4 часа на рейде».

 

Итоги сражения

 

Японцам не удалось ни потопить, ни тем более захватить русские корабли. В бою эскадра противника потеряла, по крайней мере, один миноносец, а три ее лучших крейсера получили тяжелые повреждения.

«Итальянские офицеры, наблюдавшие за ходом сражения, и английский паровой катер, возвращавшийся от японской эскадры, утверждают, что на крейсере "Асама" был виден большой пожар и сбит кормовой мостик; на двухтрубном крейсере между труб был виден взрыв, а также потоплен один миноносец…. По сведениям, полученным в Шанхае, японцы понесли большие потери в людях и имели аварии на судах… Крейсера "Asama" и "Naniva" ушли в док для исправлений^[6].

Также японцы свезли в бухту А-сан 30 убитых во время боя.

(Сведения эти получены от наблюдавших иностранных офицеров, наших миссий в Японии и Сеуле, из японских и английских источников)».

От иностранцев командиры крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» получили сведения, что общее количество раненых у японцев достигло 200 человек. А повреждения «Такачихо» были настолько серьезными, что все были уверены: на пути в Сасебо крейсер затонул.

«Эти и другие потери вызвали угнетенное настроение в японском населении и празднества и торжества, заранее готовившиеся в Сеуле, Чемульпо, Шанхае и в самой Японии были отменены»^[7].

Командир крейсера 1-го ранга «Варяг» Капитан 1-го ранга Руднев имел все основания закончить свои рапорты словами: «Донося о вышеизложенном, считаю долгом доложить, что суда вверенного мне отряда с достоинством поддержали честь Российского флага, исчерпали все средства к прорыву, не дали возможности японцам одержать победу, нанесли много убытков неприятелю и спасли оставшуюся команду».

«С начала сражения ‒ до вступления на чужие суда ‒ офицеры и команда выказали стойкость, беззаветную храбрость и безупречное исполнение долга».

За время боя «Варяг» выпустил по кораблям противника 1105 снарядов, из них 425 шестидюймовых и 470 трехдюймовых. «Кореец» выпустил 52 снаряда. Скорострельность орудий крейсера поражает воображение и говорит о высочайшей выучке артиллеристов. На открытой палубе, неприкрытые ничем, без указателя расстояний ‒ дальномерный пост был разбит в первые минуты боя, ‒ они действовали как на учениях и нанесли врагу тяжкие повреждения.

 

Бумеранг информационной лжи

 

Правдивый японский источник с честными раскосыми глазами, утверждает, что ни один русский снаряд в них не попал^[8].

А все эти пожары, взрывы, потопленные миноносцы просто померещились в горячке боя русским морякам и нервным иностранным наблюдателям. А что до 30 похороненных в бухте А-Сан и 200 раненых ‒ так это они от смеха животики надорвали.

Бывает. Некоторые даже делают вид, что верят.

Особенно современные отечественные критики русского флота.

Отмечая японскую любовь к сокрытию своих потерь, современный исследователь морских сражений русско-японской войны капитан 2-го ранга Игорь Михайлович Кокцинский справедливо говорит: «Если такой образ действий вполне понятен и необходим в течение войны, то по ее завершении попытки сохранить тайну имеют сомнительные выгоды.

Следующие поколения военных и политиков будут введены в заблуждение “образцово-бескровными” сражениями и очень даже могут ввергнуть страну в непродуманную авантюру.

История Японии дает все основания думать, что брошенный в 1904 году бумеранг информационной лжи немало способствовал сокрушению японского милитаризма в 1945 году»^[9].

С бумерангом японской информационной лжи мы не раз столкнемся и при изучении обстоятельств боя при Цусиме.

 

«Тогда считать мы стали раны…»

 

Осмотр «Варяга» на рейде Чемульпо показал, что его повреждения быстро исправить невозможно. Из строя вышли 76% артиллерии крейсера, рулевой привод, третье котельное отделение, дальномеры.

Хотя работали все водоотливные средства, корабль продолжал медленно погружаться.

На «Варяге» погибли в бою офицер и 30 матросов; 6 офицеров и 85 матросов получили ранения и контузии. Вышло из строя 45% личного состава, расписанного на верхней палубе. Продолжать бой в этих условиях крейсер практически уже не мог.

Учтя все это, Руднев принял единственно верное решение, единодушно одобренное советом офицеров, ‒ взорвать корабли, чтобы они не попали в руки врага.

«После чего приступили к перевозке раненых на присланных с иностранных судов шлюпках при офицерах, за невозможностью пользоваться своими шлюпками.

Командир французского крейсера "Pascal" капитан 2-го ранга Victor Senes прибыл на "Варяг" и лично содействовал перевозке раненых и команды».

Вот что сообщал об увиденном на «Варяге» капитан 2-го ранга Виктор Сенес своему адмиралу:

«Я никогда не забуду это потрясающее зрелище, представившееся мне.

Палуба залита кровью, всюду валяются трупы и части тел. Ничто не избегло разрушения: в местах, где разрывались снаряды, краска обуглилась, все железные части пробиты, вентиляторы сбиты, борта и койки обгорели.

Там, где было проявлено столько геройства, все было приведено в полную негодность, разбито на куски, изрешечено, плачевно висели остатки мостика.

Все 47-мм орудия были выведены из строя, восемь из двенадцати 152-мм орудий ‒ сбиты, так же как и семь из двенадцати 75-мм. Стальные шлюпки совершенно прострелены, палуба пробита во многих местах, кают-компания и командирское помещение разрушены.

Дым шел из всех отверстий на корме, и крен на левый борт все увеличивался».

«Распределение числа раненых и команды было сделано по взаимному согласию командиров трех судов: французского крейсера "Паскаль", английского крейсера "Тэлбот" и итальянского крейсера "Эльба".

Американский авизо "Виксбург", хотя и прислан своего доктора для перевязки, но принять людей с тонущего крейсера отказался, за неимением разрешения от своего министра... Услуги врача были отклонены. Командир ("Виксбурга") не был на заседаниях и отказался подписать протест».

«В виду того, что перевозка раненых заняла очень много времени, с перевозкой остальной команды пришлось слишком спешить, вследствие заявления командиров окончить погрузку около 4 часов. Были взяты судовые документы, и команда отправлена с малыми чемоданами.

Офицеры же, занятые отправкой раненых и исполнением своих обязанностей, не успели захватить ничего из своих вещей»^[10].

 

«Сами взорвали "Корейца", нами потоплен "Варяг"»

 

В 16 час 05 мин пополудни мощный взрыв потряс рейд ‒ это в крюйт-камере уже покинутого командой «Корейца» сработал фальшфейер. Корпус ветерана разорвало на несколько частей, взлетели на воздух орудия, их платформы, мачты, прожекторы. От взрыва «Варяга» пришлось отказаться по настойчивой просьбе иностранных командиров, опасавшихся за безопасность своих кораблей на тесном рейде. А наши раненые были на их кораблях.

 «Когда команда покинула крейсер, старший и трюмный механики с хозяевами отсеков открыли клапана и кингстоны и отвалили с крейсера…

Командир со старшим боцманом, удостоверившись еще раз в отсутствии людей на судне, последним покинул крейсер в 3 часа 50 минут, сев на французский катер, который ожидал его у трапа вместе с командиром крейсера "Pascal"».

В руках у Руднева был иссеченный осколками кормовой флаг.

 

В 18 часов оседая кормой, «Варяг» с развевающимся Андреевским флагом на мачте начал сильно крениться на левый борт, в то время как на его юте занимался пожар. Изредка слышались взрывы — это огонь подбирался к оставшимся на палубе патронам. Издали, не решаясь подойти, следили за агонией русского крейсера, высланные в разведку японские крейсер и миноносец.

В 18 час 10 мин «Варяг» лег на борт, ушел в воду простреленный Андреевский флаг на мачте, взметнулись к небу теперь безмолвные жерла орудий, и ледяная вода сомкнулась над «Варягом».

[В наше своеобразное время находятся люди, именующие себя военными историками, утверждающие печатно, что отказом от взрыва «Варяга» Руднев чуть ли не подарил его японцам.

Подъем и ремонт крейсера влетели японской казне едва ли не в большую сумму, чем его постройка русской. Но превратить его в боевой корабль так и не удалось. Пришлось оставить учебным.

И свой боевой путь «Варяг» закончил именно в 18 часов 10 минут 27 января/09февраля 1904 года].

 

Возможны варианты?

 

«Отголосок рыцарских времен»

 

Безнадежно непреклонный бой легкого русского крейсера и старой русской канлодки за честь Андреевского флага потряс, ‒ тогда еще умевшее ценить солдатское мужество, ‒ «цивилизованное» человечество. Мало любящая Россию и все связанное с ней газета «Таймс» вынуждена была назвать бой у Чемульпо «нравственной победой русских», а еще один англичанин увидел в нем «отголосок рыцарских времен»^[11].

Немецкий поэт Рудольф Грейнц написал прекрасные стихи о «Варяге». Переведенные Е.М. Студенской и положенные на музыку они известны всем как песня, ставшая народной еще до Первой мировой войны: «Наверх вы, товарищи, все по местам…», ‒ помните у Блока о солдатах, уходящих уже на другую войну, которые, садясь в эшелон:

…запевали «Варяга» одни,

а другие ‒ не в лад ‒ «Ермака» ...

 

Версии «альтернативные». Генезис

 

Однако до сих пор находятся умные, ‒ задним умом и особенно за других, ‒ люди, упрекающие Всеволода Федоровича Руднева, например, в том, что он напрасно поспешил исполнить ультимативную «просьбу» Уриу об уходе с рейда, что лучше было оттянуть время, попытаться прорваться ночью и многое чего еще.

Появились авторы, в том числе носящие морские погоны, утверждающие в своих писаниях, в частности, что никакого подвига «Варяг» и «Кореец» не совершили, впечатления своим выходом на бой и самим боем, ни на кого не произвели, а вся история была раздута адмиралами Алексеевым и Старком, дабы оправдаться в потере «Варяга».

Так что, надо думать, и корреспонденция в «Matino» и рапорт Виктора Сенеса своему адмиралу, организованы и проплачены штабом Наместника в Порт-Артуре.

С этими свежими версиями русской военно-морской истории разберемся подробно ниже^[12].

Зачинщиком в этом малоблагородном деле был небезызвестный капитан 2-го ранга, а в дальнейшем генерал-майор по адмиралтейству и, как любят подчеркивать ссылающиеся на него авторы, профессор Клáдо Николай Лаврентьевич.

 

 

Не принявший сам за всю сознательную жизнь участия в каком-либо боевом действии и, судя по всему, нежно любивший свою ценную профессорскую шкурку, он обожал разбирать такие сражения, как битва при Чемульпо или бой у Цусимы.

Находя при этом массу ошибок у героев этих нерядовых баталий. В основном, конечно у Командующих. С нашей, естественно, стороны.

Но справедливости ради надо сказать, что в этом сомнительном деле Клáдо не остается одинок. Да и странно, если было бы иначе.

Ведь деятельность Клáдо и до революции, и после ‒ по какому-то неразъясненному заблуждению ‒ многие до сих пор считают направленной на благо русского флота.

С современными последователями бравого капитан-генерала разберемся, даст Бог, позже, а сейчас, ответим первопроходимцу в нападках на героический крейсер и его командира.

Уже давно и многими справедливо отмечено, что авторы большинства таких ‒ подобных Клáдо ‒ творений не учитывают всех обстоятельств той исключительно сложной обстановки, в которой оказался командир «Варяга».

Снабженный, не терпящими двух толкований, инструкциями:

‒ дружить с иностранными стационерами,

‒ не мешать высадке японских войск до объявления войны,

‒ не покидать Чемульпо без приказа;

подчиненный посланнику в Сеуле, окруженный лицемерными иностранными командирами, В.Ф. Руднев, как это отмечали и современники, оказался поистине в драматическом положении.

И уж во всяком случае, не ему должны быть адресованы упреки в запоздалых попытках восстановить связь с Порт-Артуром, да еще с помощью «Корейца».

В одном из своих трудов Клáдо, с присущей ему безапелляционной самоуверенностью, говорит, что если бы «Варяг» ушел из Чемульпо в Порт-Артур, например, с рассветом 26 января, то он «мог бы поспеть в Порт-Артур еще до атаки и предупредить эскадру».

Но прежде высказывания столь мудрой мысли, надо бы ответить на вопрос: кем мог быть послан в Порт-Артур «Варяг»? Напомним еще раз: Рудневу был дан недвусмысленный приказ ‒ не покидать Чемульпо без приказа.

 

Представим на минуту…

 

А теперь представьте себе на минуту, что адмирал Алексеев все же смог бы осуществить свою идею удара по Чемульпо, ‒ дал бы санкцию Петербург.

На «Варяге» ведь не зря же была установлена в 1903 году лучшая на эскадре новейшая радиостанция системы “Попов-Дюкрете”. Ее радиус действия превышал 100 миль. И вот, представим: идет эскадра из Порт-Артура в Чемульпо, и крейсеру по радио дается приказ: топить все подряд!

Читатель вряд ли поверит, что бывший командир лучшего по боевой подготовке в русском флота крейсера «Африка», а ныне адмирал и наместник Евгений Иванович Алексеев, послал своего проверенного годами службы «бок о бок» «лейтенанта Р.» ‒ командиром одной из самых мощных «плавучих батарей» в крейсерском ранге ‒ в порт предполагаемого визита Порт-Артурской эскадры, исключительно из-за эстетичных внешних данных «Варяга».

Так вот, в случае приказа: «топить все подряд» «Варяг», прежде чем эскадра Уриу успела бы разобраться с ним, успел бы хоть часть транспортов потопить и полгорода из своих 12-ти шестидюймовок разнести. Вместе с высадившимися японскими войсками.

А вместо этого, он себе навстречу родной эскадре идет. Предупреждать, видите ли.

Представьте себе такой, вполне вероятный, сюжет. Так вот, в этом случае, не знаю, как в царское время, а в советское не только погоны сорвали бы с командира, но и к стенке поставили.

И поделом! У начальства в Порт-Артуре свои источники информации и планы.

И не капитану 1-го ранга в них вмешиваться.

 

Представим себе еще…

 

Но, представим себе еще, ‒ дошла все же в голову Рудневу безумная мысль от прозорливых современников и потомков, ‒ выйти 26-го января по утру без приказа в Порт-Артур.

Так «Варяг» со своими машинами, в которых уже при 16 узлах начинали греться подшипники, за 12-15 часов, оставшихся до японского нападения, никак бы не смог преодолеть те 260 миль, которые отделяли Чемульпо от Порт-Артура.

Ладно, допускать, так допускать.

Допустим все же, что «Варяг» сумел бы опередить японцев.

 

Могло ли это что-либо изменить в судьбе эскадры и Артура?

 

Важнейшая информация ‒ совершающаяся оккупация Кореи, не усилила бы бдительности на эскадре ‒ о возможности этой оккупации говорилось в инструкциях «Варягу» еще месяц назад. Сведения о разрыве дипломатических отношений, хотя и хранившиеся в тайне от эскадры, уже были официально известны в штабе Наместника.

Однако они были препарированы любимым МИДом так, что не только не убедили адмирала Алексеева в необходимости превентивных мер по защите эскадры на внешнем рейде, но напротив, усыпили, так долго и напрасно проявляемую адмиралом, бдительность.

А нового ничего Руднев сказать ему не мог.

Контр-адмирал Уриу Сотокичи пока свой ультиматум не предъявлял.

По-прежнему ‒ только слухи.

Ничто уже не могло предотвратить назревавшие события. Безсилен был помочь флоту и «Варяг», каковы бы не были его действия в канун японского ультиматума

И скажем еще и еще раз.

Всеволод Федорович Руднев был дисциплинированный офицер и не мог, не считал возможным преступить строгие законы субординации, а его непосредственный на данный момент начальник, действительный статский советник и камергер А.И. Павлов, все еще ожидал инструкций из Петербурга.

 

Кстати, и Павлова тут можно понять

 

Не может «Полномочный Министр Российской Империи» ‒ официальное звание посланника, бежать из страны пребывания, бросив свой пост на основании лишь слухов. Хотя бы и весьма вероятных.

Это ‒ как если бы наше посольство в Берлине 1941 года, на основании не менее вероятных слухов, ‒ взяло бы и погрузилось самочинно в поезд числа эдак 20 июня, чтобы еще до 22-го предупредить любимых Родину и Сталина о возможном нападении.

Не знаю, как Родина, но Иосиф Виссарионович уж точно бы отблагодарил. Мало бы не показалось.

 

«Заграница» ‒ по мнению Клáдо ‒ могла нам помочь, а эскадра – поспеть …

 

Далее Руднева упрекают и в том, что, приняв ультиматум японского адмирала, он тем самым сильно облегчил положение иностранных стационеров.

Так талантливый тактик, а может даже стратег, и большой специалист в международных отношениях Н.Л. Клáдо в 1906 году писал:

«Корея все-таки бесспорно была нейтральной державой, при ней были аккредитованы посланники нескольких держав, иностранные стационеры совсем не были обязаны покинуть рейд по предложению японского адмирала, а русский стационер должен был его покинуть лишь через 24 часа после формального объявления войны и то лишь по требованию корейского правительства.

Командир должен был надеяться, что за это время русская эскадра в Порт-Артуре не останется бездеятельной, а потому он должен был настаивать на выполнении всех формальностей, и иностранные стационеры не могли его не поддержать».

Тут Клáдо либо вообще дурочку валяет, с не очень ясными целями, либо действительно не в курсе, как японский посланник с этим корейским правительством, да и с самим королем, задолго до войны обращался.

Или как заживо сожгли при участии японских дипломатов красавицу королеву Мин^[13].

А может, он забыл, что даже в Шанхае, вдали от театра военных действий, интриги японского и английского консулов, в конце концов, оказались весомее указаний центрального китайского правительства и канонерская лодка «Манджур» была разоружена.

Он же у нас крупный теоретик военно-морского искусства, а теоретики ‒ они такие рассеянные.

Неужели же здесь, в Чемульпо, где корейский нейтралитет уже был аннулирован агрессором без каких-либо возражений западных держав, можно было говорить о затягивании сроков с помощью формальностей?

Единственной гарантией действия хоть каких-то остатков международного права на рейде Чемульпо объективно служило присутствие иностранных кораблей, но их уход, предопределенный ультиматумом Уриу, обрывал последние нити нравственной солидарности, еще связывавшей их с «Варягом».

 

«Заграница» ныне с Клáдо согласна

 

Никаких оснований не имеют под собой и рассуждения некоторых современных западных демократов и демократок по поводу возможности вовлечения в конфликт иностранных кораблей при отказе В.Ф. Руднева покинуть рейд и попытках Уриу атаковать его в их присутствии.

Согласно этим расчетам^[14], какое-либо из иностранных судов, будучи поврежденным, при перестрелке русских и японцев, «могло бы открыть огонь в свою защиту», что сделало бы исход боя «совершенно иным».

Даже допустив на секунду такую фантастическую мысль, нельзя не видеть, что объединенные силы иностранных кораблей с участием «Варяга» не могли рассчитывать на успех боя с японской эскадрой, имевшей в своем составе неуязвимого для них «Асама». Но не это главное.

Даже при буйном воображении невозможно себе представить, чтобы эти, с их “энергичным протестом”, могли проявить отвагу, с риском втянуться в международный конфликт.

Ведь в совсем недавнем аналогичном конфликте при Таку присутствовавший, но не участвовавший в штурме американский корабль, получив попадание китайского снаряда, продолжал, несмотря на надежды союзников, оставаться безучастным наблюдателем событий.

А здесь, в Чемульпо, забыв даже нормы общечеловеческой морали, касающиеся спасения раненых, остался в роли равнодушного наблюдателя другой американский корабль ‒ авизо «Виксбург».

Так что милой даме Барбаре, из «United States Navy Institute Proceedings», получше свою американскую историю читать надо. И понимать.

А то она, кажется, всерьез поверила, что провозглашаемые “демократические ценности” могут вдруг сдуру распространиться на русский крейсер.

Да гори он огнем!

А то, что Уриу прекратил огонь и, преследуя «Варяг», не вошел на рейд, говорит лишь о желании японского адмирала без дальнейших осложнений сохранить в силе уже полученное согласие иностранцев, и безпрепятственно с наступлением оговоренного срока расправиться с русскими.

И все произошло бы согласно сговору, не переменись вдруг нравственная обстановка в пользу русских, когда на рейд пришел израненный, проведший рыцарский бой «Варяг».

А такого уж 100% бы не произошло, если бы «Варяг», оставшись в одиночестве и раздражая «друзей», пытался тянуть время на рейде.

Таким образом, в сложившейся обстановке захваченного врагом порта, всякое оттягивание времени не принесло бы никаких реальных преимуществ, кроме полной изоляции русских кораблей, лишь усугублявшей их положение.

 

И эти планы остались не осуществленными

 

Ход событий подтвердил и неосновательность расчетов на выручку эскадрой из Порт-Артура. Только 4 февраля там были сделаны попытки, организовать, для подъема боевого духа, поход с целью нанесения удара по ближайшей базе японцев в Чемульпо и уничтожения отдельных отрядов и кораблей на пути к нему.

Одновременно должен был состояться выход Владивостокских крейсеров на пути сообщения с Гензаном и вдоль берегов Японского моря.

Но и эти планы остались не осуществленными.

 

О возможности ночного прорыва

 

Наконец, в той же работе неукротимого пéнителя морей Клáдо, проговаривается бред о возможности ночного прорыва «Варяга» по 30-мильному фарватеру, узкому, извилистому, изобилующему отмелями и камнями, на котором даже в мирное время ‒ 7 января 1904 года ‒ крейсер «Амираль де Гейдон» умудрился попасть на мель.

Говорят, там ночью приливы большие ‒ чуть не 6 метров. Но если и так, тогда то, что днем было островками, становится ночью ‒ новыми подводными скалами.

И идти зимней ночью в темноте, без локаторов, сонаров и прожекторов ‒ это не просто идиотизм, непозволительный даже профессорам с морскими погонами, а как минимум ‒ сознательное вредительство. Шхерный лабиринт ведь не просто остается, он еще полностью меняет свои очертания и «ориентиры».

Малым ходом пробирающийся по этому лабиринту корабль, если даже не сядет на мель и не пропорет днище о подводную скалу, становится, не говоря уже о главных силах японской эскадры, неизбежной и легкой добычей спрятанных в шхерах восьми малых миноносцев.

 

Два корабля составляли отряд…

 

Любят также говорить некоторые маринисты прошлого и настоящего, что необходимо было, дескать, уничтожить перед прорывом тихоходного, и этим связывающего «Варяг», «Корейца». Да еще и с перестановкой артиллерии.

Я думаю, что читателю ясно из предыдущего изложения, что различие в скорости было вовсе не столь значительным, как это пытаются доказать некоторые авторы доверчивым читателям.

На 1 узел ‒ в реальном варианте, и на 3-4 в варианте сверхоптимистическом. Причем это различие сказалось бы только по выходе из шхер в открытое море.

Но и там ход «Варяга» уступал бы ходу того же «Асама».

К тому же, в бою в узких и опасных шхерах, с очень малой надеждой на прорыв, ни скорость, ни расстояния не могут быть большими.

А это в значительной мере уравнивало шансы весьма относительно быстроходного, но лишенного волей своего Генерал-Адмирала, тяжелой артиллерии «Варяга» и относительно тихоходного, но имевшего 203-мм орудия «Корейца». Небезполезным, особенно против миноносцев, могло быть и остальное, включавшее торпеды и скорострельные пушки вооружение канонерки.

Кстати, реальная скорость «Варяга» в бою колебалась между 4.5 - 6 узлами.

И по расчетам И.М. Кокцинского это была оптимальная скорость для того, чтобы крейсер мог ввести в бой всю артиллерию борта.

При скорости в 20 и даже13 узлов у «Варяга» вообще не было бы шансов.

«К сожалению, мысли капитана 1 ранга В.Ф. Руднева навсегда останутся неизвестными, и мы не узнаем, был ли такой план боя составлен заранее или явился талантливой импровизацией. Однако факт налицо: командир корабля пробовал провести в жизнь самый лучший из возможных вариантов прорыва»^[15].

«Оба наших корабля не предназначались для эскадренного боя. Однако случайное тактическое соединение ‒ крейсер "Варяг" и мореходная канонерская лодка "Кореец" ‒ оказалось на редкость удачным.

Поразительно, но капитан 1-го ранга В.Ф. Руднев, капитан 2-го ранга Г.П. Беляев не допустили ни одного промаха ‒ вплоть до спасения важных корабельных документов.

Командир "Варяга" максимально воспользовался положениями международного права. Образцовым можно назвать использование Великобритании (в лице командира крейсера "Тэлбот") ‒ реального союзника Японии ‒ в своих интересах.

В.Ф. Руднев на всех этапах проводимой японцами провокации-операции сохранил чувство собственного достоинства и сберег честь флага. Капитан 1-го ранга В.Ф. Руднев перед боем каждому подчиненному дал четкие указания.

Канонерская лодка "Кореец" в бою действовала тактически грамотно и эффективно, особенно в критический момент боя ‒ при повороте крейсера на обратный курс»^[16].

Два по-своему родственных русских бронепалубных корабля заставляли противника рассредоточивать свой огонь. Два корабля могли поддерживать друг друга.

 

 

Медаль за бой «Варяга» и «Корейца»

Аверс и реверс

 

Два корабля составляли отряд, и сознание, что рядом бьются твои товарищи, было немаловажным для оказавшихся в безвыходном положении русских моряков.

Взрыв «Корейца» без какого-либо увеличения шансов на прорыв глубоко подорвал бы дух варяжцев, и немудрено, что в документах о бое такая возможность даже не упоминается. Было бы крайне неразумно в тех условиях лишать себя помощи старого, но боевого, с отличной обстрелянной командой корабля, каким был «Кореец».

Несмотря на множество умных мыслей, высказанных post factum, нельзя не видеть, что командир крейсера 1-го ранга «Варяг» капитан 1-го ранга Российского Императорского Флота Всеволод Федорович Руднев поступил именно так, как он должен был поступить.

 

Родина помнила «Варяг»

 

В заключение приведу отрывок из книги «Командир легендарного крейсера», где об отце вспоминает старший сын командира «Варяга» Николай Всеволодович Руднев (1890-1963).

 

10

Николай Всеволодович Руднев

 

После войны он вернулся из Франции в СССР, жил и работал в Туле, и даже успел в 1960 году выпустить в Приокском издательстве книгу, посвященную подвигу действительно «легендарного крейсера». Несмотря на солидный тираж в 50 000 экземпляров, она давно уже стала библиографической редкостью.

В приводимом ниже отрывке Николай Всеволодович рассказывает об эпизоде, по-своему не менее уникальном, чем сам бой у Чемульпо, ‒ о награждении советскими наградами моряков еще Императорского Флота за бой в русско-японскую войну.

Для меня это также одно из ярких воспоминаний детства, так факт награждения широко – всесоюзно ‒ отмечался во всех средствах массовой информации. Кажется, даже по телевизору показывали, хотя последнее возможно ‒ иллюзия. Но говорили тогда об этом все.

Так что приводимые воспоминания для автора как бы и часть его биографии. Понятно, что над книгой, судя по стилю, крепко поработала рука советского цензора, но полностью исказить дух прошедшего и происходившего ей не удалось. Судите, впрочем, сами. Текст воспоминаний Руднева-младшего привожу практически дословно, с небольшими возможными комментариями.

 

Вы мало изменились!

 

«В феврале 1954 года исполнилось пятьдесят лет со дня боя "Варяга" и "Корейца" с японской эскадрой. Коммунистическая партия и Советское правительство, всегда чутко относящиеся ко всему тому, что близко и дорого сердцу нашего народа, широко отметили эту знаменательную дату.

Заблаговременно стали собираться сведения о тех, кто еще жив из ветеранов боя при Чемульпо. Это оказалось не простым делом: пришлось наводить справки во всех уголках нашей необъятной страны.

К февралю 1954 года было обнаружено пятнадцать ветеранов "Варяга". Все они оказались в возрасте более семидесяти лет, а самому старшему исполнилось восемьдесят. Как выяснилось, некоторые из них продолжали еще трудиться, другие находились на почетном отдыхе.

Всех ветеранов, а также автора этой книги, пригласили на юбилейные торжества в Москву.

В столицу прибыло двенадцать человек, трое отсутствовали по болезни.

Для приехавших отвели лучшие комнаты в гостинице Центрального Дома Советской Армии. Самый большой номер превратился в "кают-компанию", где моряки собирались для бесед и приема многочисленных гостей.

Это были незабываемые дни! Бывшие боевые товарищи встретились после полувековой разлуки. Со слезами на глазах, с глубоким волнением обнимали они друг друга. Тут же завязывались нескончаемые беседы, начинались воспоминания о совместной службе, о пережитом. Присутствовавшие при этих встречах советские офицеры, корреспонденты никогда не забудут сияющих лиц героев "Варяга"!

Иногда происходили курьезы.

Так, старшина трюмных отсеков Ф.Ф. Семенов, встретившись со мной, воскликнул:

‒ Ну, конечно, я вас сразу узнал! Вы тот самый Коля, который бегал в коротких штанишках по "Варягу" в Порт-Артуре.

Вы мало изменились!

Все с теплым чувством вспоминали В.Ф. Руднева, говорили о нем с огромным уважением и любовью. Со всех сторон слышалось:

‒ Отец родной!

‒ Наш "батька"!

[Николай Руднев приводит в своей книге много писем от варяжцев, где они буквально с нежностью говорят о своем отце-командире. Такое заслужить надо].

Служащие гостиницы с исключительным вниманием отнеслись к необычным гостям. В столовом зале для них выделили отдельный большой стол, "варяжский", как его называли.

4 февраля, в день, когда все оказались в сборе, моряков начали знакомить с достопримечательностями столицы. Многие не бывали в Москве с дореволюционных времен, и теперь совершенно не узнавали ее. Нужно было видеть восторг варяжцев, когда они проезжали по новым магистралям мимо многоэтажных домов, культурных учреждений, памятников…

Неузнаваемой стала Москва, та самая "большая деревня", как ее называли когда-то!

С 5 февраля начались встречи между варяжцами и молодым поколением Советской Армии и Военно-Морского Флота. Ветераны рассказывали о бое при Чемульпо, … об условиях службы в царском флоте, призывали молодежь крепко хранить боевые традиции, как это делали старые моряки и участники Великой Отечественной войны.

Ветераны посетили Музей революции. В одном из залов они долго рассматривали модель "Варяга", доставленную сюда из Ленинграда ко дню юбилея. Посетили они и университет на Ленинских горах, театры.

Всюду за моряками следовали фотографы и кинооператоры, снимавшие их для специального выпуска кинохроники. …

Когда на улицах москвичи узнавали, кто эти старички, окруженные таким почетом, то горячо приветствовали их, крепко пожимали им руки».

 

Венок командиру

 

«8 февраля день выдался на славу: небольшой мороз, солнце. Моряков усадили в автомашины, и они в сопровождении нескольких десятков автобусов с представителями от воинских частей направились в село Савино Заокского района Тульской области для возложения венка на могилу их бывшего командира.

Путь от Москвы до Савина занял около четырех часов. …

Савино расположено в трех километрах от магистрали Москва ‒ Симферополь. Для прохода автомашин по заснеженной дороге от шоссе до места погребения Руднева заокские колхозники наездили накануне дорогу с помощью нескольких десятков саней, таким образом, все автобусы и автомашины смогли легко добраться до цели.

 

Почтовая марка с портретом В.Ф. Руднева и изображением "Варяга", выпущенная в 1958 году

 

У могилы собрались колхозники, представители областных и местных общественных организаций.

После возложения венка состоялся траурный митинг. Моряки говорили о своем командире.

Их сменил представитель Военно-Морского Флота. Затем слово взял полковник И.И. Пономарев, рассказавший о героическом бое при Чемульпо. Председатель Малаховского сельсовета А.И. Гаврилин, близко знавший В.Ф. Руднева, сказал о нем:

‒ Руднев всегда находил ласковое слово для крестьян и не отказывал им в помощи.

В заключение я поделился воспоминаниями об отце.

Затем прибывшие были приглашены на обед, организованный на станции Тарусская. За столом не смолкали рассказы, воспоминания о "Варяге"…

 

Памятник В.Ф. Рудневу в Туле. Установлен в 1956 году в присутствии варяжцев

 

Уже начинало темнеть, когда гости направились в обратный путь.

В Москве нескольких моряков пригласили в радиостудию.

Их выступления перед микрофоном были слышны во всех уголках нашей страны».

 

Адмирал флота Кузнецов открывает торжественный вечер…

 

«Центром юбилея явился торжественный вечер в большом зале Центрального Дома Советской Армии, состоявшийся 9 февраля 1954 года.

Здание декорировано флагами. По всему фасаду протянулся алый плакат:

"50 лет героического подвига моряков крейсера "Варяг". 1904–1954 гг."

На торжественное собрание прибыли многочисленные представители Советской Армии и Военно-Морского Флота, партийных, советских и общественных организаций, рабочих, интеллигенции столицы.

Под звуки песни о "Варяге" моряки-ветераны занимают места на эстраде, украшенной цветами и флагами. Заднее панно изображает крейсер "Варяг" и канонерку "Кореец", выходящие на бой с японской эскадрой. Перед панно застыл почетный караул моряков со знаменами.

Все ветераны одеты в матросскую форму. На их бескозырках гвардейские ленточки с надписью "Варягъ".

Торжественное собрание открывает адмирал флота Николай Герасимович Кузнецов. Гремят бурные аплодисменты в честь героев легендарного крейсера.

 

 

В своем докладе адмирал Андреев подробно рассказывает о героическом бое.

Затем полковник Пономарев по очереди представляет присутствующим моряков-ветеранов, рассказывает об участии каждого в бою, о последующем прохождении ими морской службы...

Выступают моряки-варяжцы. Их слушают с огромным вниманием.

Наступает торжественная минута: оглашается Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении пятнадцати моряков "Варяга" медалью "За отвагу":

 

1. Бокалова Василия Федотовича,

2. Войцеховского Адольфа Доминиковича,

3. Залидеева Дмитрия Степановича,

4. Крылова Степана Давыдовича,

5. Кузнецова Прокофия Максимовича,

6. Крутякова Василия Ивановича,

7. Капленкова Александра Ильича,

8. Калинкина Макара Евдокимовича,

9. Кузнецова Александра Ильича,

10. Мазурец Лукьяна Григорьевича,

11. Поликова Петра Егоровича,

12. Семенова Федора Федоровича,

13. Чибисова Тихона Прокофьевича, [ординарца Руднева в том бою]

14. Шкетника Андрея Ивановича,

15. Ярославцева Ивана Федоровича.

 

Второй указ ‒ о присвоении одному из кораблей Советского флота славного имени "Варяг", об установлении бронзового бюста В. Ф. Руднева в Туле.

Звучит Гимн Советского Союза, варяжцы проходят в зал под горячие аплодисменты и занимают кресла в первом ряду. Демонстрируется кинофильм "Крейсер "Варяг".

Незабываемый вечер заканчивается большим концертом. Мощно звучит песня о "Варяге" в исполнении Краснознаменного ансамбля песни и пляски Советской Армии…

Каждый моряк-варяжец уходил с этого вечера с чувством горячей благодарности.

На склоне жизни пришлось пережить столько незабываемых счастливых минут!

На следующий день адмирал флота Кузнецов устроил в честь варяжцев ужин в присутствии адмиралов и офицеров Военно-Морского Флота.

Так столица Страны Советов чествовала моряков "Варяга"».

Согласитесь, что это было круто, особенно для тех времен.

Потом еще была посещение северной столицы и Кронштадта, где варяжцы ночевали на одном из линкоров – еще царской постройки, не порезанных еще «кукурузным оттепельником» на иголки.

 

Сейчас уже трудно представить, как все эти чествования варяжцев и рассказы о бое при Чемульпо оказывали влияние на то, что именуется патриотическим воспитанием подрастающего поколения…

Будем помнить о «Варяге» ‒ крейсере и символе подвига за Отечество ‒ и мы.

Честь имею.