История Артезианской Археологической экспедиции – 34 года широкомасштабных раскопок уникальных древнегреческих поселений и некрополей Боспорского царства в Восточном Крыму. В настоящий момент Артезианская археологическая экспедиция является единственной в России научной экспедицией с таким продолжительным опытом работы с молодежью и большим потенциалом для развития. На её базе проходят археологические учебные практики исторических факультетов ВУЗов РФ, Белоруссии, антропологическая и почвоведческие практики биофака МГУ, специализированные геодезическая и картографические практики.
Место проведения экспедиции: Крымское Приазовье, Керченский полуостров, урочище Артезиан. Количество участников: до 120 человек ежемесячно (школьники, в том числе из социально незащищённых слоев населения, студенты, аспиранты, научные сотрудники, преподаватели ВУЗов, российские и иностранные волонтёры).
Три года подряд гранты Фонда президентских грантов существенно помогали экспедиционному проекту выживать и полноценно работать, принимать на своей базе сотни волонтёров и проводить учебные практики. В этом году Артезианская Археологическая экспедиция не была поддержана Фондом президентских грантов, не удалось выиграть и гранты Правительства Москвы.
Времени до выезда экспедиции в поле остаётся мало, финансовых ресурсов для полноценного выполнения проекта в настоящее время нет, возможность продолжения многолетней научной и воспитательной работы находится под угрозой срыва.
Мы беседуем с профессором кафедры истории древнего мира и средних веков им. В.Ф. Семёнова, директором Центра археологических исследований МПГУ доктором исторических наук Н.И. Винокуровым.
– Николай Игоревич, Артезианская Археологическая экспедиция создавалась 34 года назад, ещё в советское время. То есть, Советскому Союзу нужна была такая работа… Почему работа экспедиции важна для молодёжи не только для изучения истории, но и в воспитательных целях? Тем более на фоне того, что в школах и вузах катастрофически сокращены часы преподавания истории! (О том, насколько молодёжь лишена сегодня представления о географии и истории своей страны, с тревогой расскажет любой преподаватель).
– В советское время не на бумаге, а по-настоящему занимались воспитанием детей, школьников и молодёжи. Постоянно и повсеместно. Была разработана полноценная и отлаженная система детского дополнительного образования на базе музеев, Дворцов пионеров и школьников, отдельных научных центров, где работали всевозможные кружки, в том числе и археологические. Занятия в кружках вели профессиональные археологи, педагоги с большим опытом полевой работы. Из кружков очень часто дети попадали в научные археологические экспедиции. Человек, оказавшийся в экспедиции ещё ребёнком, получал невероятно богатый жизненный опыт, любовь к истории, археологии. Даже если он не становился археологом, то тяга к истории, древностям, изучению родного края становились стержнем всей его жизни.
В советское время школьников из археологических кружков брали во все экспедиции, даже академические, совершенно спокойно. Постепенно, наиболее увлечённые ребята, которые уже несколько сезонов подряд выезжали на раскопки в научные экспедиции, хорошо зарекомендовавшие себя на занятиях в кружках, начинали сами обучать новичков, младших школьников. Таким образом в археологических молодёжных коллективах развивалось наставничество, воспитывались у молодых людей лидерские качества, прививались педагогические навыки под руководством опытных и мудрых руководителей кружков.
Это было по всей стране – единая, комплексная, глубоко продуманная эшелонированная подготовка научных кадров, которая начиналась если не с детского сада, то со школьной скамьи – точно. Так не только готовили будущих учёных, но и популяризировали исторические знания, привлекали к научному поиску талантливую молодёжь, занимали подрастающее поколение нужным и важным делом – сбережением и изучением отечественного культурного наследия.
После развала Союза стройная и продуманная советская система дополнительного образования была разрушена. Многие археологические кружки исчезли, другие стали платными, менее доступными для малообеспеченных слоёв населения. Хорошо, что ещё действуют археологические кружки в центральных музеях страны, куда с радостью ходят дети, чтобы прикоснуться к настоящей живой истории. Но это последние осколки системы. Многая и благая лета всем моим коллегам, учителям и педагогам, которые продолжают работать с детьми, обучают их азам великой и нужной профессии – археологии.
– Как Вы сами заинтересовались историей, археологией?
– С детства меня привлекали книги об истории, приключениях, путешествиях, всегда любил слушать рассказы дедушки и бабушки, провоевавших всю войну в дальней авиации, о боях, сражениях, мужестве, подвигах, преодолении невероятных трудностей и лишений. Когда жили в Полтаве, часто ходили в лес по грибы и ягоды, то везде встречали следы войны, – окопы, блиндажи, воронки, осколки, гильзы. Помню в Калинине, где служил мой папа военным лётчиком, также в дальней авиации, строили в военном гарнизоне новые дома для офицерского состава. Земляные работы выворачивали множество свидетельств ожесточённых боёв. Если мы находили что-то интересное, когда играли в войну и казаки-разбойники по котлованам, то несли всё в школу, где был замечательный военный музей. Помню, мне удалось найти изуродованную взрывом «трёхлинейку» с застрявшим в стволе патроном. Это была моя первая большая находка, которую с радостью приняли в музей. Когда отца перевели в Москву на лётно-испытательскую работу, мне попала в руки книга по подводной археологии, которая меня поразила и фактически привела в археологические кружки Государственного Исторического музея, на Красной площади. Там было невероятно интересно. При музее действовали кружки по изучению археологии каменного века, античности, славянских древностей. Нас учили очень одарённые люди, сотрудники музея, настоящие учёные, с научными степенями, которые сами были начальниками археологических экспедиций, с огромным опытом научных разведок и раскопок по разным местам необъятной нашей Родины. Нас допускали в святое святых Музея, в его фонды, где нам рассказывали, как реставрируют находки, как их описывают, изучают, хранят, как выставляют в экспозиции. Нас учили археологическому рисунку. Мы рисовали с натуры великолепные находки из раскопок, массовые и коллекционные, делали доклады, изучали научные источники, книги, статьи, готовили экскурсии по залам Музея, невероятной красоты, насыщенными уникальным археологическим материалом. Это было счастливое, удивительное и чудесное погружение в живую древность. А потом… потом, каким-то чудом после пятого класса меня взяли в археологическую экспедицию, в заповедную Мещёру, копать неолит. Месяц жизни в экспедиции, в тяжёлых полевых условиях, среди взрослых людей, для меня было суровым испытанием на прочность и большой школой жизни. Там я «загорелся», заболел археологией, влюбился навсегда, понял, что без экспедиций и раскопок не могу жить. Пока учился в школе, ездил на всё лето в античные экспедиции в Крым. Между сезонами готовился к поступлению на истфак. И мне невероятно повезло сразу поступить на исторический факультет Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина, где были прекрасные педагоги. Затем армия. После военной срочной службы в Германии – очная аспирантура Института археологии, защита диссертации и исполнение мечты жизни – работа по любимой специальности.
Вот так, представьте, насколько здорово работала советская система образования, которая позволила мне, юноше из Полтавы, заниматься на равных с московскими школьниками. Образовательная подготовка была абсолютно надёжной, основательной и универсальной. Кто хотел, добивался всего, в любой области знания. Наши учителя учили нас правильно. Мы никогда не забывали, что живём в державе с тысячелетней историей государственности.
– Как начинала свою работу Артезианская археологическая экспедиция?
– После прикрепления в аспирантуру ИА РАН, нужно было думать о работе. Мне подсказали мои сокурсницы по истфаку МГПИ, устроиться во Дворец пионеров и школьников им. А. Косарева, открыть археологический кружок, набрать детей и поехать с ними на раскопки. Так я и сделал. Опять повезло. Руководитель туристического отдела, фронтовик, орденоносец, меня сразу поддержал. В одной из московских школ, неподалёку от моего дома, заработал археологический филиал Дворца. Свобода у преподавателя была полная. Моему желанию вывезти детей в экспедицию никто не препятствовал. Более того, по приказу Дворца, нас прикрепили к базам. У нас было прекрасное финансирование, несмотря на трудности с продуктами, мы были обеспечены по советским нормам всем необходимым, были деньги на дорогу и хозяйственные расходы. В 1987 г. мы с моими первыми подопечными – школьниками Первомайского и Перовского районов Москвы – поехали в хорошо знакомую экспедицию в Крым, где я сам вырос: Восточно-Крымская археологическая экспедиция ИА АН СССР, которой руководил мой научный руководитель А. А. Масленников, опытный археолог и наставник. Из отдельного археологического отряда мы постепенно стали самостоятельной археологической экспедицией. Удивительно, мы даже получали Открытый лист, дающий право на раскопки. Детских археологических экспедиций с собственным Открытым листом были единицы.
Тем не менее школьники по всему Союзу работали в археологических экспедициях и не было проблемы подготовки кадров, благодаря школьным кружкам и полевым выездам. Ещё десять лет, пока по инерции действовала советская система дополнительного образования, даже после развала страны на поездки в экспедицию выдавались на всё лето «детские» нормы продуктов и финансирования. Сейчас об этом не приходится даже мечтать.
– Как на Вашей экспедиции отразился развал СССР?
– Распад страны очень тяжело отразился на всех российских экспедициях в Крыму. Появились границы, таможни, неизбежные поборы и провокации при переезде и провозе экспедиционного имущества. В Крыму не было топлива несколько лет после развала страны. Мы возили из России бензин в канистрах и бочках. Приходилось даже привозить газ в баллонах. Распадалось и единое научное пространство. Российских учёных украинская власть пыталась выдавить всеми возможными способами. Если бы не помощь и солидарность наших украинских коллег, российской археологии не было бы в Крыму. Теперь эта проблема, самая тяжёлая на тот момент, ушла после возвращения Крыма в родную гавань.
Наша экспедиция выжила, оказалась одной из 12-ти уцелевших российских научных экспедиций в Крыму. Она, вопреки всему, даже окрепла, закалилась, нарастила научный и человеческий потенциал. Но не благодаря помощи нашего государства, её просто не было. Уже давно каждый начальник научной археологической экспедиции бьётся из последних сил, чтобы найти финансирование на очередной полевой сезон. В несколько лучшем положении находятся музейные научные экспедиции, у них хотя бы есть устойчивый бюджет. Правда, очень и очень ограниченный. Научная археология оказалась для государства в «пасынках», обременительной, финансово затратной и поэтому не нужной. А если говорить о школьной археологии, то она практически уничтожена. Её нужно, конечно, возрождать. Этого требует современная жизнь. Катастрофически не хватает археологических кадров, молодёжь уходит из науки, утрачивает интерес к полевой работе, к поиску нового научного знания. Большое заблуждение полагать, что можно подготовить специалистов только на основе высшего образования, нужно возрождать советскую подготовку кадров, – с детства, и дополнять её средним специальным образованием. Современным экспедициям нужны хорошо обученные кадры и не только научные, но и технические.
Нашей экспедиции выживать помогали добрые люди, друзья, и даже совершенно незнакомые люди помогали совершенно бескорыстно. Но бывало и так, что отдельные сезоны выживали только на средства самих участников экспедиций. Иногда нам везло. Мы выигрывали гранты. Но гранты – не системная поддержка. Никогда не знаешь, поддержат твой экспедиционный проект организаторы или нет.
Экспедиция – очень трудно выстраиваемый, живой организм, коллектив долго подбирается, каждый человек проходит трудный и сложный отбор. «Приросших» к экспедиции людей, уникальных специалистов и невероятных тружеников, которые готовы работать за идею, в самых тяжёлых жизненных обстоятельствах, преодолевать природные катаклизмы и лишения, достаточно, но их нужно во время полевого сезона кормить, обеспечивать необходимым инструментом, крышей над головой, транспортом, топливом, связью. Когда чего-то нет из необходимого, люди в поле страдают, неустроенный быт может помешать работе, научным исследованиям, не даёт развиваться экспедиции. Слава Богу, у нас для организации ежегодного прекрасного лагеря за долгие годы жизни экспедиции есть практически всё. Но поддержание его жизнеспособности требует ресурсов. Если их не будет, экспедиция может сорваться. Достаточно не выехать в поле один сезон, второй, чтобы экспедиции не стало. Таких случаев известно предостаточно. Экспедиции уходят, а безнадзорные археологические памятники остаются без научного изучения, разрушаются, расхищаются, уничтожаются мародёрами, сносятся стройками и различными негативными природными воздействиями. Наш замечательный памятник без экспедиции сохранить будет невозможно. Достаточно вспомнить эпохальную пятилетнюю борьбу против алчных коммерсантов и продажных чиновников, которые хотели урочище Артезиан – археологическую жемчужину Крымского Приазовья – отдать на растерзание промышленным карьерным разработкам песка.
При этом не посмотрели даже на ещё одно сокровище Крыма – артезианскую воду, которую карьеры отравили бы и уничтожили. Только борьба общественности Крыма, Восточно-Крымского музея-заповедника и коллектива экспедиции несколько скорректировали этот негативный сценарий. Но желание заработать на артезианском песке, игнорируя археологическое наследие, никуда не ушло. Поэтому существование экспедиции обеспечивает надзор и контроль за сохранность объектов культурного наследия, включая городище и некрополь Артезиан.
Тридцать лет постсоветского периода для археологического наследия Крыма оказались фатальными. Это уже горькая констатация. На фоне обнищания населения тотальное мародёрство, которое стало при украинской власти системным, только расширялось. Появились хорошо организованные группы грабителей, которые обслуживали интересы зарубежных и местных коллекционеров древностей. После массового распространения металлоискателей, к ним подключились и так называемые «любители металлопоиска». Уникальные памятники археологии стали грабить такими темпами, что богатое историческое наследие Крыма оказалось под угрозой полного уничтожения. Оставшиеся научные экспедиции нередко становились бельмом на глазу у представителей местных властей, которые в этом мародёрском нелегальном бизнесе, возможно, имели свой корыстный интерес. Островками благополучия, якорями спасения были музеи, научные институты и заповедники, где беззаветно трудились наши коллеги, всемерно помогая нам выстоять. Там поддерживался порядок. Российские экспедиции в изменившихся условиях с большим трудом, но выживали. Благодаря своим участникам, среди которых становилось с каждым годом всё больше волонтёров, они не прекращали своих выездов в поле. Тысячи уникальных находок после каждого полевого сезона пополняли фонды крымских музеев. Когда спрашивали, на чём устоял Крым, в шутку кто-то заметил, что на русском флоте и на российских экспедициях. К этому нужно только добавить, – и на всех пророссийских жителях Крыма, которые не забыли свою историю.
Археология после развала большой страны вдруг стала на постсоветском пространстве политической наукой. Опираясь на реальные или подтасованные данные, некоторые ответственные деятели новых государственных образований, впавшие в национализм и шовинизм, попытались использовать археологию в своих политических играх. К примеру, начинают выводить историю современных народов и стран напрямую от древних, едва ли не из каменного века, выдумывают разного рода мифы и пытаются их подкрепить подтасованными археологическими данными. При этом данные источников и археологии игнорировались, а единое историческое пространство нашей великой страны целенаправленно уничтожалось. Цель одна: за разрушением настоящего исторического знания, истории наших народов, подменой их ложными схемами и мифологическими конструкциями, должно последовать окончательное раздробление территории России.
Пример ожесточённой борьбы на этом поле: создание единого учебника по истории для школ России. Разговоров много, решений принято немало, но утверждённого учебника по единому государственному стандарту до сих пор нет. Прошли десятилетия! А, ведь это очень важно для воспитания подрастающего поколения. Здесь нужен государственный подход и к истории, и к археологии, к науке, которая способна постоянно находить, исследовать и интерпретировать новые источниковые данные по истории. Воспитание молодого человека, прикосновение к поиску нового знания, к научной деятельности в археологических экспедициях, будет только на благо стране и обществу, поможет молодёжи лучше знать отечественные исторические традиции, создать устойчивые ориентиры в будущей жизни.
Археология – единственная наука, которая сегодня способна формировать целые новые пласты исторического знания. Она помогает уточнять и даже пересматривать на основании фактических данных устоявшиеся точки зрения, бороться с фальсификацией истории. Ни одна область исторического знания не даёт таких прорывных материалов, как археология. При гигантских темпах строительства, когда под хозяйственное освоение уходят целые территории, когда водами огромных водохранилищ заливаются сотни и тысячи гектаров природных и антропогенных исторических ландшафтов, когда без проведения необходимых по закону археологических работ карьерными разработками и строительными работами сносятся памятники, археология становится наукой не просто нового исторического знания, но наукой, спасающей древнюю историю.
На нашем базовом памятнике – городище и некрополе Артезиан в Восточном Крыму – мы работаем уже 34 года. Можно совершенно точно сказать, что выживание нашей экспедиции в тяжёлых экономических и политических условиях, как и многих других античных экспедиций, обеспечили школьники. Тогда на научные археологические работы на Украине деньги не выделялись, академическая наука, экспедиции оказались в катастрофической ситуации. Участие в раскопках детских групп, обеспеченных деньгами и продуктами, позволило не прекращать археологические работы ни на один год. За десятки лет на раскопках в Артезиане побывало несколько тысяч молодых людей. ААЭ стала кузницей кадров для многих других российских экспедиций. Мы воспитали десятки профессиональных археологов, некоторые защитили диссертации и работают по специальности, самостоятельно руководят экспедициями. Ещё с советского времени одними из первых мы привлекали к научным работам волонтёров. Каждый полевой сезон проводим на нашей базе несколько учебных практик, самая главная среди них – археологическая практика МПГУ, ведущего педвуза России, собственно организатора экспедиции. Сейчас участие детских групп в раскопках резко сократилось. Российское законодательное поле, в отличие от советского времени, не позволяет детям свободно заниматься археологией в полевых условиях, поэтому нашу экспедицию теперь спасают студенты и волонтёрские кадры, которые сами обеспечивают своё пребывание на раскопках. До последнего дня этому способствовала поддержка Фонда Президентских грантов. Одним словом, подготовка новых научных кадров и сами раскопки не прерывались.
– Сегодня сложно представить, что до нашей эры на территории современных Крыма, Кубани и в окрестностях жили тавры, меоты, кочевали скифы, сарматы… Какие важные находки Вашей команде удалось обнаружить за годы работы экспедиции? Чем древность может быть интересна человеку XXI века?
– Самая большая находка – не археологические артефакты, а люди. Люди, которые до сих пор ездят в экспедицию, не потерявшие тяги к изучению прошлого, к приключениям, способные терпеть, преодолевать трудности и невзгоды археологической полевой жизни и работы.
Самое большое научное открытие нашей экспедиции – слои пожаров и разрушений времени боспоро-римской войны 44/45-49 гг. н. э., мощностью более 1,60 м, насыщенные удивительными находками, которые украсили фонды и экспозицию Восточно-крымского историко-культурного музея-заповедника. Удалось установить, что во время войны наша крепость, царская боспорская резиденция, где укрывались сторонники свергнутого законного царя Митридата III, штурмовалась дважды союзными войсками римлян и узурпатора царя Котиса I. При втором штурме в 46/47 г. крепость погибла и сгорела вместе со своими защитниками. О значительном богатстве элиты и уровне благосостояния жителей крепости свидетельствовали целые и потревоженные клады-жертвоприношения, найденные в помещениях сгоревшей ранней цитадели, боспорские золотые и римские серебряные монеты, ювелирные украшения, дорогостоящая металлическая посуда, оружие, импортные изделия из стекла и глины, многочисленные статусные артефакты, предметы роскоши, вооружения, орудия труда, оставшиеся в толще пожара. Среди важнейших находок последних лет из ранней цитадели открыто десять золотых статеров Аспурга и Митридата III, причём три из них имели сочетание штемпелей, которые ранее не были известны. Самый важный для хронологии городища Артезиан уникальный статер Митридата 343 г. боспорской эры (46/47 г. н.э.), позволил внести уточнения в хронологию событий и поставить вопрос о наличии краткого периода двоевластия на Боспоре. Фактически, удалось получить совершенно уникальный материал, представлявший собой закрытый археологический комплекс, своего рода точный хронологический репер, достоверно фиксирующий начальную фазу боспоро-римской войны 44/45-49 гг. Необычность артезианских материалов заключается в их разнообразии и узкой хронологической дате, привязанной к важным событиям не только боспорской, но и средиземноморской истории, существенно повлиявших на военно-политическую ситуацию в Причерноморье. Царская крепость Артезиан, несомненно, была связана с Митридатом III и с его предками, о чём свидетельствовали находки в слое пожара многочисленных изображений тамг правителей Боспора Динамии, Аспурга и самого Митридата III. Их знаки присутствовали и на монументальной известняковой плите, вмурованной, предположительно, около въездных ворот в крепость.
Артезианские находки оказались сенсационными. Впервые за 250 лет исследования Крыма, были найдены следы реальных боевых действий, которые позволили по-иному посмотреть на ход всего боспоро-римского противостояния, охватившего территории сегодняшнего юга России – Крыма, Кубани, вплоть до Кавказа и устья Дона. Это была война между двумя родными братьями, в ней участвовали не только боспоряне и римляне, но и многие варварские народы. Описание её завершающей фазы осталось в «Анналах» древнего историка Тацита, а теперь есть археологические свидетельства её начальной фазы. Благодаря раскопкам, мы стали лучше знать, как и где она проходила.
Если говорить о находках ААЭ сезона 2020 г., то были и неожиданности. Самой большой научной сенсацией этого года явилось открытие под античными напластованиями клада из восьми массивных палеолитических орудий: скрёбел, остроконечников, рубил, последние со следами сильной сработанности по рабочему краю. По предварительному заключению, находки явно древнее эпохи мустье и представляют собой прекрасный образец орудийной индустрии раннего палеолита. Фактически, обнаружен полный кремнёвый крупноразмерный орудийный набор для выживания в тяжёлых жизненных обстоятельствах, который предварительно может быть отнесён к ашелльской эпохе. Наличие остроконечников – пик – чрезвычайно массивных орудий с треугольным сечением, острым краем и выраженной пяткой, более характерно для раннего ашелля, а не позднего. В Восточном Крыму до этого такие ашелльские орудия не были известны, тем более, в составе кладов. Они хорошо представлены в Африке, на Ближнем Востоке (Сиро-Палестинском регионе), Кавказе. В любом случае, Восточный Крым каменного века – всё ещё terra incognita. Наша находка открывает новый этап его изучения. Такие орудия изготовлены, как принято думать, человеком не современного облика: архантропами (Homo ergaster и Homo erectus). Не исключено в этой связи обнаружение в этом районе и орудийной мастерской и соответствующего культурного слоя эпохи палеолита. Такое событие не останется без внимания специалистов в нашей стране и за рубежом.
В Восточном Крыму находки эпохи палеолита были единичны и происходили в основном из разведок. В переотложенном виде отщепы и орудия эпохи палеолита найдены в 2019 г. в переотложенном состоянии во время раскопок Белинского городища. Клады эпохи раннего палеолита неизвестны в принципе. В любом случае, это большой сюрприз, так как все находки каменных орудий на Артезиане начинались не ранее эпохи мезолита.
Во время раскопок античных напластований найдены квадры со штукатуркой, среди которых встречались и угловые блоки, – элементы какого-то храма или большого общественного здания, возможно, царского дворца. Не случайным в этой связи представляются найденные ранее обломки архитектурных деталей от карнизов и антаблементов и других деталей дорического и ионического ордеров. Логическим дополнением к этим находкам оказались три барабана колонн дорического ордера, облицованных агломератовой бело-серой штукатуркой. Удивительное открытие для боспорской глубинки. Когда раскапываются памятники широкими площадями, они всегда приносят интересные и значимые результаты. И таких памятников на Боспоре много.
Боспорское государство существовало почти 1200 лет! Боспорская археология таит очень много загадок. Будем надеяться, что мы находимся в самом начале пути и завеса над первым периодом боспоро-римской войны, описание которого не сохранилось в «Анналах» Тацита (Tac. Ann. XII, 12–21), будет постепенно приоткрываться, а дальнейшие археологические раскопки помогут реконструировать неизвестные драматические страницы истории Боспорского царства. После античного периода его территория вошла в состав Византийской державы. Такой пример государственности с устойчивой монархической традицией достоин особого изучения. От Боспора через Византию определённая историческая преемственность переходит и к нашему Российскому государству. Недаром Пантикапей, столица Боспора, современная Керчь, – по археологическим данным, самый древний город России.
Работы и открытия ААЭ послужили поводом к включению части урочища Артезиан в состав Восточно-крымского историко-археологического заповедника в Керчи. В бытность Крыма в составе Украины местные власти нам не дали этого сделать. Сегодня, благодаря решению Президента РФ В.В. Путина с 2015 г., Артезиан стал заповедником, но дополнительных финансовых ресурсов на сохранение Артезиана и его исследование чиновники не предусмотрели. В результате денег на его раскопки нет.
– В нынешнем году государство впервые отказано вам в необходимом президентском гранте. Как Вы это объясняете? Какой ущерб это может нанести отечественной истории и археологии?
– Все 34 года мы работали в экспедиции по 3–4 месяца в году, но теперь финансовое положение изменилось, и наука стала жить по удивительному капиталистическому принципу: нашёл деньги – хорошо, не нашёл – значит, всё пропало, и ладно. Выживает сильнейший. Но сколько уже можно выживать? Последние три года мы выигрывали президентские гранты, а сейчас нам не повезло. Слава Богу, ещё помогает экспедиции наш родной вуз – МПГУ, спасибо ректору А.В. Лубкову и руководству, но полностью обеспечить наше финансирование университет не сможет. Обрушение финансирования означает одно – невыезд на раскопки в 2021 г. и закрытие экспедиции.
Сейчас во власти много говорят о патриотизме, о том, что надо сохранять историческую память. Но это всё слова! Поддержите то, что реально само на это работает! Поддержите научные экспедиции, начните подготовку кадров, как это было в советское время. Мы даже не просим деньги на научную работу. Поддержите полевую работу – через финансирование дополнительного образования, возродите это образование, пустите детей в археологию, как это было раньше.
Не допустить молодого человека в период его взросления к огромной сокровищнице культуры, к знаниям – это преступление. Мы уже имеем поколения без знаний, без аналитических способностей, без ощущения прекрасного, без знания природы вещей и самой природы. Ведь человек, попавший в экспедицию, оказывается наедине с историей, природой, наедине с собой – ему открывается Божий мир. Экспедиция – это ещё школа общения, дисциплины, трудового воспитания, подготовка к будущей семейной жизни, адаптации и социализации молодых людей к трудовой деятельность, профориентации.
Оставшись без ожидаемой поддержки, мы не сидим на месте. Вновь подаём на грантовые конкурсы, но дело в том, что они будут только летом, а работу экспедиции нужно начать в мае. К тому же эти конкурсы непредсказуемы. Экспедиция нуждается в устойчивом бюджете, а выигрывать гранты – это лотерея.
Чтобы развернуть лагерь, где будут жить больше ста человек в течение трёх месяцев, нужны серьёзные затраты. Археология, как наука комплексная, не может существовать без огромного числа привлекаемых специалистов, которые выполняют дорогостоящие геодезические и картографические работы, управляют дронами и лидарами, проводят фотограмметрические работы, выполняют анализы образцов фитолитов, помогают определять кости и болезни древних животных и птиц, изучать раковины моллюсков, палеоантропологические материалы, особенности жизни и диету древних жителей, физический и химический состав артефактов, угли, почву, пыльцу. Это тоже требует соответствующей ресурсной базы и должного финансирования.
Сегодня, после внезапной «дистанционки», все поняли, что такое настоящая школа, реальные занятие в институтах и университетах, что означают для образования обычный, а не виртуальный учебный коллектив, соревновательность, что такое живая речь педагога, все поняли ценность и важность научного знания. Образование только для элит - не наш путь выживания в современном конкурентном мире. И археология в этом мире, конечно, не может быть наукой дистанционного цикла, которой можно отказаться от полевых работ, от экспедиций, археологических практик.
Реальная помощь археологии – настоящее благое дело. Сегодня мы вынуждены обращаться к благотворителям. Нашим благотворителям готовы предоставить максимальный простор для проведения рекламных компаний с помощью наших ресурсов в социальных сетях и группах, на наших электронных сайтах, печатных изданиях, научных отчётах, на баннерах, футболках и другой рекламной продукции ААЭ. Социальная база экспедиционного проекта – несколько десятков тысяч участников ААЭ. Наши открытия ежегодно активно освещаются региональными и центральными СМИ.
– Поддержка такой масштабной экспедиции, несомненно, будет способствовать формированию положительного имиджа и международного престижа любой компании, развитию российского предпринимательства, повысит продажи продукции на внутреннем и внешнем рынках. За благотворительность можно получить налоговые вычеты.
Надеемся, что поддержка Артезианской Археологической экспедиции станет общенародным делом.
Беседовала Ирина УШАКОВА
