Художник Павел Федотов, не имея специального образования, удостоился звания академика живописи и на века вошел в историю русского искусства своими жанровыми сатирическими картинами, которые произвели фурор в середине XIX столетия.
***
Павел Федотов родом из семьи титулярного советника, служащего во времена Екатерины II. В отличие от множества талантливых детей, чьи способности развивались родителями с раннего детства, маленьким Павлом никто не занимался. Он был предоставлен сам себе и время проводил в весёлых играх и драках, бегая по сенникам и чердакам, носясь с горок на санках.
В 1826 г., в возрасте десяти лет, Павел Федотов поступил в 1-й Московский Императрицы Екатерины II кадетский корпус. Сам художник в стихотворении «К моим читателям, стихов моих строгим разбирателям» говорит: «Меня судьба, отец и мать // Назначили маршировать».
Вставали рано утром, чистили сапоги ваксой, протирали пуговицы толчёным кирпичом. В классах было холодно, хотя печи топили жарко. Зимой пар шёл у кадет изо рта клубами; даже гвозди на полу были покрыты инеем и льдом.
Здесь преподавали общепринятые школьные предметы — иностранные языки, физику, словесность, риторику, историю. Наряду с этим кадетов обучали и военным дисциплинам — фортификации, артиллерии, тактике. Каждую субботу, уже в сумерках, при сборе роты читался «Артикул Петра Великого» — свод военно-уголовных законов, изданных в 1714 г. Также ребята занимались танцами, гимнастикой и фехтованием. Павел наибольший интерес проявлял к химии и математике.
Федотов внешне был среднего роста и особенной физической силы никогда не проявлял. Телосложение у него было близкое к атлетическому, но присутствовали признаки невропатической конституции. Внешностью Павел обладал представительной, можно даже сказать, аристократической.
Парень имел весёлый и общительный характер, часто проводил досуг в кругу товарищей. К этому времени он начал сам сочинять песни и романсы. Здесь же, в кадетском корпусе, Федотов впервые почувствовал серьёзную тягу к живописи. Ему вдруг захотелось не просто рисовать, а посвятить этому делу всю жизнь.
Руководству корпуса не очень нравилось, что все поля учебных тетрадей Павла разрисованы портретами учеников, учителей, воспитателей, да ещё в карикатурном виде. Однако приходилось признавать, что шаржи и портреты делал он весьма талантливо.
А Федотов просто жил карандашом: он поправлял рисунки других и за это получал когда полбулки, а иногда и булку, чего за свой рисунок получить было нельзя. По этой причине собственные рисунки у него всегда были незаконченными, так что по классу рисования его отмечали ленивым. А ещё Павел очень интересовался литературой. Там, за стенами, была Россия; её любили не по учебнику — о ней читали у Пушкина. О «Евгении Онегине» спорили даже в корпусе. Пушкин заставил всех читать и иначе видеть Москву, русскую историю и всю Россию — растущую, помнящую великое прошлое и ждущую великого будущего.
Среди холода и голода кадеты читали Ломоносова, увлекались Полевы́м, Загоскиным, зачитывались Марлинским. Прочитав «Тараса Бульбу» Гоголя, ребята даже задумали целым классом написать роман под названием «Гайдамаки». Также издавали журнал с внутренними кадетскими известиями и известиями внешними, то есть московскими. Летом фронтовые занятия шли на плацу перед дворцом. В одной из ранних поэм Федотова («Чердак»), написанной непосредственно после окончания учебы, он вспоминает корпус:
Иль иногда в смиренный час
С однокорытными костями
Завяжется лихой рассказ,
Припоминание проказ,
Как в старину с учителями,
С начальством расправлялись сами,
Как, не боясь тюремной тьмы,
Ему грубили вечно мы,
Как трубки в нужниках курили,
Как подлецов до смерти били…
Здесь рассказывается о расправах, которые называли тогда «сделать тёмную»: фискалов, то есть доносчиков, били, внезапно накинув на голову ябедника шинель. Жизнь в корпусе была волчьей, но Федотов в ней не пропал благодаря здоровой физической силе, памяти, лёгкому характеру и прекрасному голосу, украшавшему церковный хор, что начальством тоже весьма учитывалось.
В строю будущий художник был исправен, в одежде опрятен, в обхождении приятен. Больше всего молодой человек любил читать. Он перечитал все русские книги в библиотеке, выучился немецкому языку и даже пытался переводить стихи. Одно обстоятельство всегда оберегало Павла от наказания: у него была изумительная память — он мог запомнить всё, даже «Артикул воинский». Ещё в корпусе кадет Федотов мог отвечать уроки от слова до слова, так что его охотно вызывали, когда приходило начальство.
Рисование в учебном заведении преподавал человек, всегда носивший старый синий фрак, смуглолицый и неразговорчивый, со странной фамилией — Каракалпаков. Каракалпаков любил поправлять рисунки Федотова, ругал кадета за лень, а однажды, чтобы побудить мальчика к творчеству, дал ему книгу, сочинённую господином Писаревым: «Предметы для художника». Книга эта была издана в 1807 г. и предусматривала всё, что художник может и должен рисовать. Когда-то она была подарена самому Каракалпакову в Академии художеств как награда за успехи. Книга эта начиналась следующим введением: «Во всех художествах, равно как и в поэзии, нужен творческий ум, или то, что мы называем гением. Разница состоит в том только, что в поэзии ничто уже не может заменить творческого ума: ни большие сведения, ни неусыпное прилежание; один только гений может постигнуть язык богов, как древние называли поэзию, — посредственности в ней нет. В художествах же большие сведения и неусыпное прилежание в своем искусстве могут заменить творческий ум». Эта книга должна была заменить художнику разум …
Федотов пел в церковном хоре, в высокой нарядной церкви кадетского корпуса, и хорошо умел читать ноты. Он научился играть на новомодной гитаре и даже овладел флейтой. Домой Павел почти не попадал. Летом кадетов не отпускали: они отбывали лагерный сбор у села Коломенского. Незадолго до выпуска кадет к Федотову подошёл Каракалпаков и убеждённо сказал: «Ты будешь художником! Может быть, у тебя будет удача, может быть, у тебя совсем не будет успеха, но ты станешь художником!»
В 1833 г. Федотов, получив аттестат с отличием, окончил учёбу в корпусе. Имя блестящего ученика даже было записано золотыми буквами на мраморной доске. Поступив в лейб-гвардии Финляндский полк в чине прапорщика, он перебрался в Петербург. Будущему художнику было тогда восемнадцать лет.
Казармы полка находились на Васильевском острове, близ Академии художеств. В то время за ничтожную плату давали билеты на право посещения Академии, и каждый желающий мог, придя туда, копировать классиков или рисовать натуру, пользуясь советами профессоров. Начальство не препятствовало этому.
Федотов увлекался рисунками и акварелью, изучал перспективу и начал серьёзно заниматься живописью. Художник писал про свои занятия так: «…близкое соседство на Васильевском острове Академии… дало возможность походить иногда в свободные дни в вечерние рисовальные классы Академии поучиться.
Тут очутился в совершенно новом мире: рядом сидит сын лавочника, по другую сторону — камер-юнкер Вонлярлярский, впереди — конногвардеец Вуич, рядом с ним ученик Академии — мальчик в курточке; там сзади — чиновники, опять академисты, там опять офицер, опять какой-то драный уличный замарашка. Разные по летам и нарядам, но с одинаковым соревнованием все, углубляясь на свой лист, хлопочут чтобы не поддаться друг другу…».
Кроме академических рисунков, Федотов ещё рисовал на продажу портреты великого князя Михаила Павловича, а также офицеров, занимающихся строем, храбро проигрывающих или робко берущих у казначея жалованье вперёд.
Федотов ходил в Академию художеств, получал за свои работы невысокие отметки, смотрел на рисунки мастеров. На карауле Федотов играл на флейте, сочинял стихи и располагал по порядку краски. Он любил краски, любил вещи, красное дерево, стекло, свет свечи…
Лейб-гвардии Финляндский полк — полк привилегированный, офицеры там были из богатых и чиновных семей. Солдатского сына Павла Федотова привела в тот полк золотая медаль.
В 1844 г. Павел Андреевич подал прошение об отставке и был уволен в чине капитана, прослужив на действительной военной службе ровно десять лет, а всего пробыв в мундире, считая корпус, восемнадцать лет.
За свою недолгую жизнь Федотов всё же успел очень много. Не будет преувеличением сказать, что именно ему обязана своим появлением русская жанровая живопись, из которой вырастет впоследствии целое направление — критический реализм. Пожалуй, лучше других сказал о нём В. Стасов: «Федотов умер, произведя на свет едва лишь маленькую крупинку из того богатства, каким была одарена его природа. Но эта крупинка была чистое золото и принесла потом великие плоды».
Материал подготовлен Музеем истории российского кадетства
Николай Гурьевич Антипов, директор Музея истории российского кадетства, член ICOM Россия, академик Евразийской Академии телевидения и радио
