В жизни есть какие-то абсолютные вещи, не требующие доказательств. Одна из них – большой, замечательный русский поэт Владимир Костров. Его творчество сродни полноводной Волге, что течёт посреди России, вбирая в себя всю её судьбинную суть. И сила его поэзии – вовсе не в секретах мастерства или оригинальности мышления, - она настолько естественна, глубока и правдива с точки зрения чувства, что не надо её определять ни высокими словами, ни какой-то особой значимостью в жизни общества, - она просто живёт и радует живую душу, как весеннее утро или фантастически притягательная осень.
Я стою, как дерево в лесу,
Сединой купаясь в синеве,
И славянской вязью времена
На моей записаны листве.
Ничего я лучше не нашёл,
Никуда я больше не уйду,
И когда наступит судный срок,
На родную землю упаду.
Уступлю пространство молодым –
Пусть они увидят божий свет
И прочтут по кольцам годовым
Дни моих падений и побед.
Да стоят по родине кремли,
Утишая яростную новь –
Белые, как русские тела,
Красные, как пролитая кровь.
И тут пора сказать о корнях Поэта. А родился Владимир Андреевич в костромской деревне Власиха в семье военнослужащего. И случилось это замечательное событие 21 сентября 1935 года, то есть, 85 лет назад!
А давно известно, что впитано человеком с детства в его сознание, а, главное, душу, - то и остаётся навсегда той почвой, из которой потом берутся стояния перед судьбой, зрелость ума и нежность сердца.
…Дымят мои туманные угодья,
Мои хоромы...
И на колосник
Просыпались весёлые уголья
Коч клюквенных
И боровых брусник.
Ах, всё пылай,
Что плакать не умеет,
Ах, всё иди к весёлому концу!
Давай сгорим,
И ветер нас развеет,
Как семена, как память, как пыльцу.
«Не полюбить так горько»
Подборки последних по времени лет Владимира Кострова полны грусти и мудрости, любви ко всему родному, мыслями о будущем России, спокойным ожиданием неизбежных перемен, пронзительными строками, обращёнными к самой любимой женщине.
Полон взгляд тихой боли и страха.
Что тебе я могу обещать?
На пространстве всеобщего краха
Обещаю любить и прощать.
Всей судьбою своей окаянной
Обещаю не прятать лица.
Обещаю любить постоянно,
Обещаю прощать до конца.
Ты в глазах у меня не седая,
Ты смеёшься, беду отводя,
Вся желанная, вся молодая
В тонких линзах из слёз и дождя.
Прогони эту злость и усталость.
Нас вдвоём и судьбе не избыть.
Всё пропало, а сердце осталось,
Обещая прощать и любить.
Есть стихи, которые невозможно сократить даже для небольшого очерка… Для Владимира Андреевича всё, что происходило со страной, - значимое по высшему счёту, так же, как и люди, отдававшие жизни за будущее его родины. Сколько боли и человеческой нежности чувствуется в каждой строке стихотворения, посвящённого другу, поэту-фронтовику Николаю Старшинову! Да ещё и в своё время наставнику-поэту в объединении МГУ, где учился Костров.
…Посмотрю на небеса — воля,
Глаз на землю опущу — доля,
Поднимаю у мостков колья
И живу я без тебя, Коля.
По осоке я плыву и по лилиям,
Впереди чиста вода — суходоны.
И брусничная заря и малиновая
По-над домом, где тебя нету дома.
По заливчику летят цепью утки,
На лугу любовно ржут кони.
Да чего там, и в Москве, в переулке,
Без тебя, как без себя, Коля.
Горько, Коля, на Руси, очень горько.
Всё, что сеяли отцы — всё смололи.
Мне бы рядышком с тобой горку —
Всё тебе бы рассказал, Коля.
«Эхо войны»
Много ли в нашей поэзии таких стихов о друге, где в каждом слове бьётся сердце благодарного и любящего человека?
В целом поэзия Владимира Кострова по преимуществу лирическая, но и о природе, к примеру, можно писать по-разному. Или подробно описывать её явления, а ещё, что чаще всего, - тасовать знакомые символы для «пущей красоты» самовыражения, или волею души и таланта становиться частью природы и через это делиться с миром неповторимым мгновением собственной жизни.
Воробей, стучащий в крышу,
дробный дождь в пустом корыте, –
говорите, я вас слышу,
я вас слышу, говорите.
Прежде чем я стану тенью,
остро, как переживанье,
слышу, слышу свиристенье,
шебаршенье и шуршанье.
Эти травы, эти птицы
на закате и в зените,
милые твои ресницы,
я вас слышу, говорите.
Ничего не надо, кроме
общей радости и боли,
доброй песни в отчем доме,
свиста вьюги в чистом поле…
Но Костров и не отказывает себе вполне определённо и весомо говорить о том, что наболело или вызывает тревогу в думах о родине. Хотя и не прибегает к расхожим интонациям и эпитетам. И тут он остаётся лириком, но с ощутимой позицией гражданина своей великой страны, история которой во все времена для него дорога и неповторима. Вот несколько строк из стихотворения по поводу открытия памятнику Твардовскому и Тёркину:
…Над днепровской гладью водной
Принимаю ваш завет,
Дорогой герой народный
И любимый мой поэт.
И для жизни многотрудной,
Чтоб ушла с души тоска,
Я кладу в карман нагрудный
Горсть смоленского песка.
Чтобы с горьким многолюдьем
Жить заботою одной,
Чтобы слышать полной грудью
Вечный зов земли родной!
И, конечно же, острее многих принял он крушение многого из того, что
сохраняло уровень культуры и духовности в нашем искусстве, да и самой обычной жизни. Деградация во всех сферах била по нервам, диктовала строки, полные боли и протеста.
…Я не ищу себе забаву.
Я вслушиваюсь в бытиё.
Одни друзья познали славу,
Другим не выпало её.
Но были мы одна стихия,
Но были мы одна волна.
Была Советская Россия.
Была великая страна.
Стихи друзей придут оттуда
И возвращаются туда.
Такого певческого чуда
Уже не будет никогда.
Владимир Андреевич прекрасно знает литературу, и не только русскую. Он
переводил стихи Тютчева с французского, являя пример мастерства и глубокого понимая природы поэзии русского классика. Работая в 90-ых годах заместителем главного редактора журнала «Новый мир» Сергея Залыгина, он несомненно был причастен к публикации таких произведений, как «Роза мира» Даниила Андреева, «Котлован» Андрея Платонова, «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. Этот широкий диапазон знания обо всём лучшем в литературе помогал во все годы, в том числе и коварные 90-ые, когда многие поддавались искушению быть на волне всего нового, в том числе и малохудожественного. В этом смысле показательно такое его стихотворение:
Над землёй кружится первый снег.
Нá землю ложится первый снег…
Пишут все, печатают не всех,
Иногда печатают не тех!..
Пишут про зелёные глаза
Или про рюкзачные волненья.
Образы стоят, как образа
По углам в иных стихотвореньях.
Только есть стихи — как первый снег.
Чистые — как белый первый снег!
Есть они у этих и у тех,
Ненаписанные есть у всех!…
Причём мода на оплачиваемые автором публикации не прошла с тех пор, как
редактора периодики поняли свои неограниченные возможности. А глянешь на три-четыре строфы объёмной оплаченной подборки – и, боже мой, нельзя же уж до такой степени обманываться! Ну, да, «я сам обманываться рад…» А поэзия ума и сердца – вот она:
…Отгорит золотая полова,
Дни растают в полуночной мгле.
Ничего слаще хлеба ржаного
Не едал я потом на земле.
Ухожу под другое начальство,
Только буду жалеть о былом.
Слаще русского горького счастья
Ничего нет на шаре земном.
Ни слова лишнего, ни эпитета холостого, потому что это только верх айсберга, а главное – там, в душе, её самых заветных уголках…Вот чему учил будущих поэтов
профессор Литинститута Владимир Андреевич Костров. И не случайно именно ему доверялось проведение и Есенинских вечеров, и позднее Пушкинских праздников, и учреждение Дня русского языка состоялось по его инициативе.
«Сейчас вспоминаю Бродского, который говорил: «Пока есть такой язык, как русский, поэзия неизбежна». У нашего народа есть свои недостатки, но, тем не менее, он видит Бога. Поэзия, или материя, — это та или иная реальность, данная нам в ощущениях, переживаниях…» - эти слова Кострова в одном из интервью стоят дорогого, ибо именно такому языку и такой поэзии посвятил свою жизнь Владимир Андреевич Костров.
Терпенье, люди русские, терпенье:
Рассеется духовный полумрак,
Врачуются сердечные раненья...
Но это не рубцуется никак.
Никак не зарастает свежей плотью...
Летаю я на запад и восток,
А надо бы почаще ездить в Тотьму,
Чтоб положить к ногам его цветок.
Он жил вне быта, только русским словом.
Скитания, бездомье, нищета.
Он сладко пел. Но холодом медовым
Суровый век замкнул его уста…
Увы, приходится приводить стихи в сокращении как комментарии к основному тексту. Понятно, что предыдущее посвящено Николаю Рубцову, чьё имя дорого и моему, и миллионам сердец в России… А в целом – и великой, бесценной нашей поэзии и тем, кто не жалел жизни, чтобы защитить её от невежества, от волн настырной графомании, от бездуховности. Владимир Костров не сомневается в божественной природе истинной поэзии, и нередко так или иначе это проявляется в его пронзительно-глубоких строках.
…Пусть лукавой Европы практический разум
Захлебнётся российскою нефтью и газом,
Мы бы не были к нашему слову глухи.
Не пристали б машинные копоть и сажа
К чудотворному лику родного пейзажа,
Где, как ключ заповедный, струятся стихи.
В России надо жить долго… Слава богу, Владимиру Андреевичу удалось не
просто прожить уже 85, а сделать это полновесно, полнокровно и талантливо.
И получить заслуженные награды, причём в разные годы, учитывая нашу неспящую историю. Многое списывалось с корабля современности в очередной раз, но сложно списать истинную русскую поэзию, которая выдерживала на нашей памяти всякое. Не буду перечислять всех заслуженных наград, но вот всё-таки весьма значительные для нашего времени:
Государственная премия РСФСР имени М. Горького, 1987,
«Большая литературная премия России», 2002,
Орден Почёта – «за заслуги в области культуры и искусства...» 2007,
Патриаршая литературная премия, 2018,
Премии и медали, носящие славные имена Пушкина, Бунина, Лескова, Лермонтова, Дельвига, Твардовского.
P.S. Да простит меня автор, весь подробный список наград занял бы много места в очерке о творчестве. Да и есть ли абсолютная цена таланту, безоговорочно вошедшему в нашу литературу, признанному главным «критиком» - не менее талантливым читателем, которого, как известно, на мякине не проведёшь!
…Господи, яви такую милость,
Чтобы вновь увидеть удалось,
Как ночное озеро светилось,
Чтобы нам, как лебедям, любилось,
Чтобы сердце пело и рвалось.
Чтоб, как знак невидимой опоры,
К нам на предстоящие века
Плыл ваш благовест, Святые горы,
И сияли вы издалека.
«Видение на озере»
