«В 1934 году, летом, в Старый Крым приехала из Коктебеля Мариэтта Сергеевна Шагинян с компанией писателей посмотреть, где и как жил и умер Грин. В нашем маленьком домике и в саду было тихо, бедно, чисто и грустно. Комната Александра Степановича стояла в том виде, как была при его смерти.
Приехавшие посмотреть домик рассыпались по саду — зрели сливы. А Мариэтта Сергеевна, я и мама присели на скамеечку у дома. Шагинян заплакала. «Почему вы плачете?» — спросила я. «Мне очень больно видеть, как бедно жил Александр Степанович, даже пол в его доме земляной...» — говорит она. «А мы-то радовались, что у нас хоть этот земляной пол свой, и если бы к этому еще ежедневно сытая еда, то можно было бы нам хорошо жить, и Александру Степановичу спокойно писать», — отвечаю ей.
У каждого свое представление о довольстве, и никто не подозревал, что Грин жил в великой нужде», - вспоминала Нина Николаевна Грин, вдова писателя.
И не только в нужде, но и в едком тумане непризнания со стороны людей, стоявших во главе писательского сообщества и вершивших судьбы и уровень жизни остальных собратьев по перу.
Однако, вопреки «мерзостям жизни», над глубоким и широким морем замечательной русской литературы вот уже столетие реют алые паруса произведений Александра Грина. Говорят, что самое первое слово, которое маленький мальчик Саша Гриневский сложил из букв, было «море».
В небольшом городке Слободской, что и ныне здравствует на вятской земле, никакого моря не было и в помине, но в сердце Саши рано проснулась тоска по всему сказочному и необъятному, по всему, что будило его воображение, примиряло с неласковой действительностью.
Его мать умерла, когда Саше было всего 13 лет. Мачеху он не мог принять сердцем. Эта обида на судьбу сделала его колючим, он неважно уживался с товарищами по школе и учителями. «Друзей у меня не было», - вспоминает он. И оттого ещё более желанными были для него уходы в мир фантазии, где он мечтал о далёких странах и удивительных путешествиях, где есть место замечательным подвигам во имя добра и любви.
Окончив в 1896 году Вятское городское училище, подросток Саша Гриневский уезжает в Одессу. В своей «Автобиографической повести» он пишет: «С шестью рублями в кармане, с малым числом вещей, не умея ни служить, ни работать, узкогрудый, слабосильный, не знающий ни людей, ни жизни, я нимало не тревожился, что будет со мною. Я был уверен, что сразу поступлю матросом на пароход и отправлюсь в кругосветное путешествие».
Однако скоро только сказка сказывается. Для начала пришлось устроиться на судно матросом и плавать от Одессы до Батуми и обратно, потом – по Волге. В дальние страны Александра не брали по причине слабого здоровья. К тому же тяжёлая работа матроса, полуголодное существование и ограниченный маршрут никак не сочетались с его мечтами о дальних морях и экзотических странах, о которых он так много читал в юные годы. И, хотя однажды он всё-таки доплыл матросом до Александрии, - ни Сахары, ни другой экзотики Александр в Египте не увидел. Оказавшись на окраине города, он посидел у пыльной дорожной обочины и вскоре вернулся в порт: ждала работа. Ожидаемого чуда не произошло. Оставалось снова отдаться богатому воображению и прихотям судьбы.
«Я был матросом, грузчиком, актёром, переписывал роли для театра, работал на золотых приисках, на доменном заводе, на торфяных болотах, на рыбных промыслах; был дровосеком, босяком, писцом в канцелярии, охотником, революционером, ссыльным, матросом на барже, солдатом, землекопом…» - рассказывал он впоследствии.
Но творческая натура брала своё, и не случайно Грин тепло вспоминал об уральском лесорубе Илье, который днём учил его работе на лесосеке, а вечерами просил рассказывать сказки. Скоро Грин перебрал все сказки, что были в памяти, и невольно стал сочинять свои, благо воображение само подсказывало сюжеты. Оставалось научиться владеть литературным словом…
Однако пока жизнь не особенно благоволила будущему писателю, она подбрасывала всё новые, чаще всего крутые, повороты судьбы, как будто стремилась наполнить копилку его памяти для будущего творчества. В конце концов впору было описывать в романе собственную жизнь. Да вот, посудите.
Он несколько раз бежал: в детстве – из дома, потом – из царской армии, которая никак не способствовала его вольнолюбивым планам. Однако был пойман, но зимой 1902 года бежал вторично, после чего ушёл в революционное подполье. На следующий год был арестован за агитацию среди матросов в Севастополе, снова пытался бежать, в результате попал в тюрьму на целых два года. Но, поскольку и дальше продолжал приближать революцию, то в 1906 году опять угодил под арест, был выслан аж в Сибирь, но сумел бежать в Вятку, на родину, и уже с паспортом на другое имя перебрался в Москву.
Такая вот бурная биография, подарившая Александру Грину большой жизненный материал, хотя в душе он оставался тем же романтиком. Только сначала верил в светлое будущее, что должна принести народу революция, а когда жизнь разочаровала и в этом, понял, что будет писателем. Он сам создаст мир добрых и отважных людей, которые не только верят в своё счастье, но и сами борются за него. Так в русской литературе появился Александр Грин. И естественно, что в первых его произведениях нашли отражение годы, связанные с его политической деятельностью. Не случайно в прозаическом сборнике «Шапка-невидимка» был подзаголовок «Рассказы о революционерах». Известно и его стихотворение “Колокола”, где автор выступает за единство и сплоченность людей, его радует набат колоколов, зовущих к новой жизни.
Звучат, гудят колокола,
И мощно грозное их пенье...
Гудят, зовут колокола
На светлый праздник возрожденья.
Пусть рухнет свод тюремных стен,
Чертоги сытого богатства,
Сольются все под сенью братства,
И узники покинут плен.
Интересно, что самую известную, романтическую повесть «Алые паруса» Грин начал писать в очень непонятное и тревожное время, когда свершалась Октябрьская революция. Кстати, в связи с этим вовсе не случайным видится алый цвет сказочных парусов. (Вспомним красных коней Петрова-Водкина). Хотя красный у нас издавна читался как «красивый». Вообще же цвет (а иначе вряд ли и может быть в романтическом произведении), играет очень большую роль и уже поэтому язык Грина явно отличается от привычной нам прозы.
Вот небольшой отрывок из «Бегущей по волнам».
«Когда солнце стало садиться, увидели остров, который ни на каких картах не значился; по пути «Фосса» не мог быть на этой широте остров. Рассмотрев его в подзорные трубы, капитан увидел, что на нём не заметно ни одного дерева. Но был он прекрасен, как драгоценная вещь, если положить её на синий бархат и смотреть снаружи, через окно: так и хочется взять. Он был из жёлтых скал и голубых гор, замечательной красоты».
Да, краски, да, природа, но и сами чувства главных героев словно поднимают человека над грешной землёй, а где и свет, и тишина, и цвет, и любимейшее автором море - там не может не быть музыки. И всё это пленит читателя, особенно в юности, и остаётся в памяти прекрасной сказкой на всю жизнь.
«По-видимому, началась своего рода «сердечная мигрень» – чувство, которое я хорошо знал, и, хотя не придавал ему особенного значения, все же нашел, что такое направление мыслей действует, как любимый мотив. Действительно – это был мотив, и я, отчасти развивая его, остался под его влиянием на неопределенное время».
А книга наконец вышла к читателю в 1923 году. Он словно уходил от реальных событий в свой придуманный мир, куда более справедливый и гуманный, и звал за собой других. История Грея и Ассоль не оставляла равнодушными никого, кто жаждал света, добра и любви. Главный герой повести не только ищет в жизни прекрасное, но старается и сам созидать его, и потому Ассоль не могла не ответить романтическому сердцу Грея, ведь она тоже стремится ко всему, что несёт радость жизни, что освещает и возвышает душу.
«…Теперь мы отойдем от них, зная, что им нужно быть вместе одним, - обращается к читателям Грин. – Много на свете слов на разных языках и разных наречиях, но всеми ими, даже и отдаленно, не передашь того, что сказали они в день этот друг другу». А вот какие строки Грин посвящал жене Вере Калицкой:
В дни боли и скорби, когда тяжело
И горек бесцельный досуг,
Как солнечный зайчик, тепло и светло
Приходит единственный друг.
Как мало он хочет, как много дает
Сокровищем маленьких рук,
Как много приносит тепла и забот
Мой милый, единственный друг.
Как дождь, монотонны глухие часы,
Безволен и страшен их круг.
И все же я счастлив, покуда ко мне
Приходит единственный друг.
Быть может, уж скоро тень cмерти падет
На мой отцветающий луг,
И к этой постели, заплакав, придет
Все тот же единственный друг.
Строки эти говорят не только о глубоком и чистом чувстве, но и о широте
творческого дарования Александра Грина.
После того, как после немалых перипетий был опубликован роман «Блистающий мир», Грин переехал на юг, в Феодосию. Позднее, работая над романом «Дорога никуда», перебрался в город Старый Крым, а в начале лета 1931 года, уже будучи больным, он посетил в Коктебеле поэта и художника Максимилиана Волошина. Дорога эта от одного романтического сердца к другому с тех пор стала называться «тропою Грина».
А вот что говорит об этом непростом времени их жизни Нина Николаевна: «Август 1931 года — начало болезни Александра Степановича. Нам живется очень трудно материально и морально. Грин почти не печатается. "Дайте на темы дня", — предлагают в редакциях журналов и издательств. А на "темы дня" Грин не может. Только на темы души, которая отрицается».
Самым последним произведением, написанным Александром Степановичем, стала "Автобиографическая повесть", где он рассказывает о своей жизни уже сугубо реалистически, то есть, как всё было в его судьбе на самом деле. И этому были причины, поскольку вокруг его имени и биографии, действительно богатой и разнообразной, ходило множество легенд, в том числе со знаком минус. Так, одна из близких знакомых второй жены Грина при встрече ей открывала такие «тайны»:
«Нина Николаевна, к вам неравнодушен Грин… Берегитесь его, он опасный человек: был на каторге за убийство своей жены. И вообще прошлое его очень темное: говорят, что, будучи матросом, он где-то в Африке убил английского капитана и украл у него чемодан с рукописями. Знает английский язык, но тщательно скрывает это, а рукописи постепенно печатает как свои. Понимаете?!.»
А вот что рассказывает в своих воспоминаниях Нина Николаевна Грин: «Уже несколько лет мы были женаты, жили в Феодосии, когда услышали в Москве, что Александр Степанович занял в какой-то кассе взаимопомощи одиннадцать тысяч рублей, и, чтобы не возвращать этих денег и уничтожить документы, он кассу эту поджег!!! Так творились легенды. Так сотворил свою и Пришвин, уверяя знакомых, что Александр Степанович, предлагая ему выпить во время прививок от бешенства (он был укушен взбесившейся кошкой), несомненно хотел его погубить. А Грин даже не подозревал, что пить водку в это время нельзя».
Надо сказать, что драматическая судьба не способствовала ровности и рассудительности характера Грина, отсюда и неоднозначное отношение к нему как к человеку и писателю многих, в том числе литераторов. Так, Алексей Толстой отзывался о нём пренебрежительно, а Борис Пильняк, модный в то время писатель, говорил Грину при встрече: «Что, Александр Степанович, пописываете свои сказочки?» «Вижу, Грин побледнел, скула у него чуть дрогнула (знак раздражения), и отвечает: «Да, пописываю, а дураки находятся - почитывают», - вспоминает его жена. Потому и вовсе не случайны слова Александра Степановича, сказанные ей же: «Если потомки захотят меня хорошо узнать, пусть внимательно меня читают, я всего себя вложил в свои произведения».
И, конечно, мы должны помнить о его пожелании. Как и о том, что талант Грина высоко ценил Горький и несколько раз буквально спасал Александра Степановича от нищеты и других напастей. Грин не раз вспоминал об этом. «Я был так потрясен переходом от умирания к благополучию, своему углу, сытости и возможности снова быть самим собой, что часто, лежа в постели, не стыдясь, плакал слезами благодарности...» Но таких моментов в судьбе было, увы, немного. Горький был в частых разъездах, а Союз писателей почти умирающему Грину всё ещё отказывал в праве на пенсию…
И дорога от создания произведения до его издания оставалась по-прежнему тяжёлой. Александр Степанович говорил: «Мне во сто крат легче написать роман, чем протаскивать его через дантов ад издательств». Литературные короли того времени не ценили Грина, относились поверхностно к его творчеству. Леонид Борисов, писатель, исследовавший биографию и книги Грина, решительно заявлял: «Грин любит жизнь и любовью этой заражает читателя. Во имя этой любви он рассказывает сказки, не с целью уйти от действительности, как в этом обвиняют его до сих пор близорукие люди, а для того, чтобы возбудить жажду прекрасного, подвига и чистоты».
В музее Грина на его родине, в городе Кирове (Вятке), есть карта сказочной страны «Гринландия» с её морями и материками, островами и городами, где живут герои его романтических произведений, которыми можно по праву гордиться, ибо они добры и мужественны.
К сожалению, Грин не успел полностью реализовать свой удивительно
светлый талант. После тяжёлой болезни он умер в 1932 году в городе Старый Крым. Скульптор Татьяна Гагарина создала памятник, который был установлен на его могиле в честь другого замечательного произведения - «Бегущая по волнам».
В наши дни имя Александра Грина носят библиотеки и школы, а в Феодосии, Старом Крыму и Кирове созданы музеи, посвящённые жизни и творчеству замечательного русского писателя.
«Когда дни начинают пылиться и краски блекнуть, я беру Грина. Я раскрываю его на любой странице. Так весной протирают окна в доме. Все становится светлым, ярким, все снова таинственно волнует, как в детстве», - признавался Даниил Гранин. К этим словам, я думаю, охотно присоединятся миллионы наших читателей.
