Латинская церковь – раскольническая и еретическая церковь
Ниже мы помещаем фрагменты из сочинения известного богослова, историка Церкви, заслуженного профессора Московской Духовной академии А.Д. Беляева (См.: Беляев А.Д. О соединении церквей. – Сергиев Посад, 2-я тип. А.И. Снегиревой, 1897. – 238 с.)
+ + +
Александр Дмитриевич Беляев (23.07.1849–29.10.1919) родился в г. Раненбург Рязанской губернии в семье священника. Учился в Рязанской Духовной семинарии, затем в Московской Духовной семинарии, которую закончил с отличием в 1876 г. по богословскому отделению.
С сентября 1876 г. – приват-доцент кафедры догматического богословия Московской Духовной академии (МДА). В 1880 г. за сочинение «Любовь Божественная» удостоен степени магистра богословия, в том же году избран доцентом МДА. С 1893 г. – экстраординарный профессор, с 17 мая 1899 г. – доктор богословия (по совокупности трудов и за диссертацию «О безбожии и антихристе»). 8 декабря 1899 г. избран ординарным профессором. С 23 ноября 1901 г. – заслуженный ординарный профессор МДА.
Основные научные труды А.Д. Беляева посвящены догматическому богословию.
Публикацию, специально для Русской Народной Линии, подготовил профессор А.Д. Каплин. Постраничная сноска А.Д. Беляева помещена в Примечание в конце текста.
+ + +
О соединении церквей
Разбор энциклики папы Льва XIII от 20 июня 1894 года
<…>
Полная безполезность и вред для православных народов соединения их с Латинской церковцю
Спрашивается, какие же блага получит Православная Церковь через соединение с Латинской церковью?
Никаких. Без сомнения, Латинская церковь может дать Православной Церкви только то, чем она сама владеет в настоящее время. А что она теперь имеет? В незавидном положении находятся ее духовные и материальные блага.
Высшее и ни с чем несравнимое благо каждой церкви есть ее вера. Латинская церковь имеет, правда, веру христианскую, но извращенную, не строго апостольскую. Напротив, Православная Церковь, по милости Божией, имеет истинную, правую христианскую веру. И так, через присоединение Православной Церкви к Латинской последняя дала бы ей вместо ее правой веры веру неправую.
Церковь Латинская имеет законную иерархию, которая и управляет ей. Но незаконное и безрассудное преувеличение прав и преимуществ папы Римского, признаваемого непогрешимым и uлавой всего христианского мира, и неограниченность его власти над пастырями и пасомыми в корне подорвали весь строй того соборного управления, которое существовало в древней Церкви, и нарушило существовавшие в последней нормальные отношения между паствой и пастырями, и между пастырями и верховной церковной властью.
Напротив, в Православной Церкви весь состав и строй иерархии, сущность и характер отношений иерархии к пастве и все управление Церковью остаются такими, какими они были в древней вселенской Церкви. И так через присоединение Православной Церкви к Латинской первая вынуждена будет свое нормальное управление заменить незаконным и извращенным.
Если бы теперь папа мог дать Православной Церкви за присоединение ее к его церкви, т. е., за подчинение ее ему, даже все блага мира, подобно тому, как диавол за поклон ему Христа обещал дать последнему все царства мира и славу их (Матф. 4:9); то и в таком случае она не должна была бы даже и помышлять о том, чтобы променять ради благ всего мира свою правую веру на неправую, свое нормальное управление на извращенное, а должна сказать: отойди от Меня, искуситель! ибо написано: Господу Богу твоему покланяйся, и Ему одному служи (Второз. 6:13; Матф. 4:10).
Но на самом деле ни папа, ни Латинская его церковь не могут дать Православной Церкви никаких благ, а, совершенно напротив, через присоединение к Латинской церкви Православной эта последняя неизбежно, в большей или меньшей мере, заразится недугами первой.
Теперь православные восточные церкви пользуются независимостью, как это и должно быть: с присоединением к Латинской церкви они все независимость свою потеряют. И чем папа вознаградит их за эту потерю? Деспотизмом своей власти? Но он тяжек и невыносим даже и для тех народов, которые издавна ему подчинялись и которые связаны с папой и единством веры, и преданиями, и взаимными услугами, и другими многочисленными родственными отношениями.
Папа намекает, что через соединение с Латинской церковью Православная Церковь освободится от подчинения светской власти и вследствие этого увеличатся ее достоинство, сила и влиятельность. Правда, в Латинской церкви духовная власть меньше зависит от светской, чем в восточных церквах; но за то в Латинской церкви гораздо менее мира между этими двумя властями. Блага независимости церковной власти от светской в Латинской церкви уничтожаются той явной и скрытой враждой и борьбой, какую оказывают на Западе светские правительства духовной власти.
То отношение между властью духовной и светской, о котором говорит папа в своей энциклике и при котором независимость их друг от друга соединяется с полным миром и взаимопомощью, есть идеал, к которому Латинская церковь приблизилась гораздо меньше, чем Церковь Православная.
Итак, каким образом папа и Латинская церковь могут дать Православной Церкви то благо, которым они сами обладают меньше, чем эта последняя?
Если папа не имеет власти над светскими правительствами теперь, то приобретет ли он ее тогда, когда Православная Церковь соединится с его церковью? Нет никаких оснований ожидать этого. А если это так, то надежды папы достигнут через соединение церквей мира между царствами, между правительствами и народами, между капиталистами и рабочими – пустые мечты.
Пусть папа заставит итальянцев дружить не с протестантскими пруссаками, а с единоверными французами, пусть он уничтожит революционное брожение в преданной ему Испании, пусть он уравновесит и умиротворит отношения между имущими и трудящимися классами населения в государствах, исповедующих латинскую веру, и тогда мы поверим, что через соединение Православной и других церквей с Латинской церковью достижимо наилучшее решение вопросов политического, государственного и социального.
Но на самом деле в настоящее время для удовлетворительного решения этих вопросов Православный Восток обнаружил гораздо более способности и средств, нежели Латинский Запад.
Итак, каким же образом папа и Латинская церковь дадут православным народам через соединение их с этою церковью блага политического, государственного и социального мира, если она сама в настоящее время обладает ими гораздо в меньшей степени, нежели народы православные?
Не следует ли, напротив, ожидать, что олатинение православных народов распространит среди них политические, государственные и социальные неурядицы, от которых страдает теперь инославный Запад?
Что у православных народов больше христианского миролюбия, соединенного с благородным мужеством, а латинские народы, напротив, из-за низких своекорыстных расчетов и ради удовлетворения своих страстей с легким сердцем и без надобности начинают воевать против христианского народа, это ясно показывает теперешняя война Италии с Абиссинией [1].
Что еще могут дать папы и Латинская церковь Православной в случае соединения последней с первой?
Ревность к распространению христианской веры? Но Православная Церковь счастлива тем, что она не причастна той фанатической ревности в пропаганде веры, которая свойственна иезуитам, а отчасти и всему латинскому духовенству. И желательна ли ревность к распространению веры, если сама вера перестанет быть истинной верой? А такова именно и будет вера Восточной Церкви, если она соединится с Латинской церковью.
Или, может быть, через соединение Православной Церкви с Латинской Восточные церкви будут успешнее распространять христианство среди язычников, мухаммедан и иудеев? Пусть так. Но для человечества гораздо лучше, что Православная Церковь теперь обращает ежегодно в православную веру 4 тысячи иноверцев, нежели если она станет ежегодно обращать 40 или 400 тысяч неверных в латинскую веру.
Или, может быть, через присоединение православных народов к Латинской церкви возвысится нравственный уровень их? Но уровень нравственности в православной России не ниже, а выше, чем в латинских странах. Каким образом папы, латинское духовенство и народы Латинской церкви будут способствовать возвышению нравственности среди православных народов, если они сами нуждаются в нравственном возрождении не меньше, но больше этих последних?
Или, может быть, латинские народы усилят в присоединившихся к ним православных народах религиозность? Но в последнее время она оскудела у них самих в такой сильной степени, что для возгревания набожности не православным народам нужно идти на Запад, а скорее западным народам обратиться к Востоку. После соединения Православной Церкви с Латинской неверие и индифферентизм полились бы на Восток с Запада гораздо более широкой рекою, нежели какой они текли к нам оттуда доселе.
Точно также не ослабели бы, а, напротив, чрезмерно усилились бы секты среди православных народов, если бы они присоединились к Латинской церкви. Множество людей, которые теперь принадлежат к Церкви, но отчасти сочувствуют и старообрядству (говорим собственно о России), каковы единоверцы и немалое число православных, сделались бы настоящими раскольниками; а теперешние раскольники еще более, и не без основания, отдалились бы от Церкви. Нет также основания надеяться на ослабление в России сект рационалистических и мистических.
Почти все секты были занесены к нам с Запада: оттуда занесены были к нам молоканство, шведенборгианство, анабаптизм, штундизм, масонство и т. п. Может ли Латинская церковь исцелить язвы, причиняемые нашему народу этими сектами, когда именно на Западе они зародились, оттуда к нам были занесены и там они и доселе не искоренены, а иные даже усиливаются, напр., методизм в Италии?
Или, может быть, папа и латиняне замышляют просветить нас – варваров науками? Но пусть папа и его духовенство сначала просветят невежественных ирландцев, испанцев и итальянцев, и тогда мы поверим, что они, домогаясь присоединить к своей церкви Восток, имеют отчасти и просветительные цели.
Да и годится ли нам их просвещение? И нужна ли нам их просветительная помощь? В России просвещение сделало уже столь значительные успехи, что дальнейшее поступательное движение его вполне обеспечено, и не нужно быть пророком, чтобы сказать, что, быть может, не очень далеко то время, когда Россия догонит народы Запада в просвещении. А православная богословская наука теперь имеет и всегда имела то великое преимущество перед богословием Западным, что она свободна от рационализма и огромной примеси лживых человеческих мнений, которыми заполонено и отравлено не одно протестантское, но и латинское богословие.
В результате никаких благ, ни духовных, ни материальных, Православная Церковь от Латинской через соединение с последней не получит, и даже потерпит огромный духовный и материальный урон, и на голову ее и принадлежащих к ней народов падут величайшие несчастья. Это доказала несчастная Брестская уния.
Общий взгляд на славные и печальные судьбы Латинской церкви
Окончив разбор энциклики Льва XIII о соединении церквей, обсудив вопросы о возможности и пользе соединения Православной Церкви с Латинской, дав безусловно-отрицательные ответы на них, в заключение не можем не выразить горестного чувства, которое невольно зарождается при мысли о превратных судьбах Латинской церкви.
Колыбелью этой церкви был древний Рим, резиденция цезарей, столица всего древнего мира, названный «вечным городом», и этот же город, хотя упавший и изветшавший, всегда оставался и доселе остается центром этой церкви и резиденцией ее главы – папы; эта церковь была основана при Апостолах, укреплена проповедью и личным руководством первоверховных Апостолов Петра и Павла и запечатлена их мученически пролитой кровью; подобно другим апостольским церквам она прославлена целым сонмом мучеников, пострадавших за имя Христа; на престоле ее в древние времена были и такие мужи, как Св. Ипполит, Св. Лев I, Великий, Св.Григорий Великий, которые лучами своей святости, глубокой мудрости, возвышенного богопознания и изобильной богословской учености освещали весь Запад, озаряя и Восток; было в ней много и других мужей, прославившихся то мудростью церковного управления, то иноческими подвигами, то непорочностью и святостью жизни, то богословскими учеными трудами, то блестящим красноречием, то апостольскими трудами по распространению христианской веры среди язычников; по значению древняя Римская Церковь была первой, важнейшей и центральной церковью среди всех церквей Запада, а по преимуществам чести она была первой среди церквей всего мира.
Но постепенно предстоятелями этой славной церкви, называвшимися сначала епископами, а потом первосвященниками, папами и святейшими отцами, стал овладевать дух честолюбия и властолюбия. Сначала они присвоили себе власть над не принадлежащими им церквями Запада и усиливались, хотя и безуспешно, подчинить себе и восточные церкви, а потом они стали присваивать себе и светскую или мирскую власть, – власть не только над полученной ими в дар небольшой областью, окружавшей Рим, но и над всеми христианскими императорами, королями, герцогами, князьями, над их правительствами и подвластными им народами, вообще над всем христианским, а если возможно, то и над нехристианским миром.
В средние века, особенно во вторую половину их, когда церковная и светская власть пап достигла наивысшего могущества и наибольшего распространения, владычество их простиралось от Атлантического океана до Финского залива, Западной Двины, Днепра, Кавказа, Малой Азии и Палестины, и от северных окраин Норвегии до песчаных Африканских степей, а на заре Нового времени власть пап простерлась еще и на новооткрытую часть света, на Среднюю и Южную Америку.
Но по мере того, как усиливались церковная власть и светское могущество пап, более и более овладевали ими мирские заботы, земные интересы, человеческие страсти, а вместе с тем в папах и их духовенстве стали тускнеть и теряться понятия о существе и главной цели Церкви и о задаче их служения – вести людей к Небесному Отцу, возникли неправильные взгляды на способы руководствования людей к небесной жизни, затмилось представление о сущности истинного христианства, вкрались заблуждения в вероучение, далеко уклонилось от нормы церковное устройство и управление, утратилась духовная связь с древней вселенской Церковью и последовало формальное отделение Латинской церкви от православного Востока.
Уклонившись от чистоты евангельской истины, от апостольского учения и предания, от учения и практики древней вселенской Церкви, отделившись от Церкви Православной, папы и духовенство Латинской церкви своими руками выкопали себе яму, и не спасло от разгрома Латинской церкви мировое могущество пап. Внутри их собственной церкви возгорелась ужасная междоусобица; целая половина церквей отложилась от них и доселе враждует против них.
Не смотря на этот страшный разгром Латинской церкви, не смотря на разъедающие ее масонство и атеизм и на ожесточенное и упорное противодействие папам и их духовенству светской власти, политическая сила папы все еще значительна, и церковная власть его если не, во всей, то в большей части его церкви сильна. Эта церковь и доселе есть самая многолюдная из всех церквей; и теперь в ней есть много самоотверженных миссионеров, мудрых государственных людей, полезных общественных деятелей, ученых богословов, благочестивых подвижников и проч.
Но тем тяжелее становится при мысли, что эта церковь, существующая почти 19 веков, знаменитая в древности, обладавшая всемирным могуществом в средние века, сохранившая отчасти могущество и обширность и до настоящего времени, пережившая и светлые и темные времена, боровшаяся и страдавшая, побеждаемая и побеждавшая, много жившая и много испытавшая, летописями о своих деяниях занявшая важное и широкое место во всемирной истории, питающая и доселе широкие замыслы и светлые, даже радужные надежды на лучшее, блестящее будущее, – эта церковь, говорим, уже много веков состоит в расколе с Православной Церковью, питает к ней затаенную неприязнь, чужда истинной православной вере, заражена ересями.
Еще грустнее сознавать, что не видно и конца, когда она отступится от своих заблуждений, обратится к истинной вере и соединится с Православною Церковью, что в настоящее время нельзя изыскать никаких действительных способов к ее обращению, и почти трудно питать надежду на ее исправление в будущем, что даже в ней заметно умножение ересей и все большее и большее удаление ее от православной истины, и что поэтому можно опасаться печального исхода ее долгой жизни.
Не зная, что случится, но зная, что падение исполина может грозить опасностями и для окружающих его, мы, православные, ничего пока не можем, как только препятствовать пропаганде латинской веры среди православных народов, ревностнее распространять православную веру среди нехристианских народов и усерднее молить Бога, чтобы Он внял нашему церковному прошению о соединении церквей, которое должно состоять в принятии инославными церквами, исповеданиями, церковными обществами и сектами истинной, православной веры, так чтобы на земле было одно стадо, т. е., одна Православная Церковь, и один Пастырь ее, т. е., Иисус Христос, Глава Церкви, Которому да будет слава, честь и поклонение во всем мире.
Примечание А.Д. Беляева
[1] Как благородно и истинно по-христиански вели себя абиссинцы и как, напротив, не по-христиански и вероломно поступали итальянцы! Итальянцы, пользуясь незнанием абиссинцами итальянского языка, безцеремонно обманули их при заключении Уччиальского договора. Узнав об этом после, Менелик имел основание и право первый начать войну, не смотря на то, что он даже прямо уклонялся от войны и предлагал им мир. Цель их нападения на Абиссинию – хищнический захват новых земель, на которые они не имеют никакого права.
Не смотря на это, какое, однако, благородство обнаружил Менелик во время войны! Овладев крепостцой Макалле, он весь гарнизон ее с подполковником Гальяно отпустил домой, между тем как на его месте любой европейский полководец взял бы их в плен, а после войны взял бы за них выкуп.
Чем же отплатили итальянцы за такое безпримерное даже в европейских войнах великодушие? По общепринятым правилам Гальяно со своим отрядом уже не имел права сражаться с Менеликом; кроме того итальянцы поклялись на Евангелии, что впредь они не поднимут руки на абиссинцев, после чего они и были освобождены и отпущены к генералу Баратьери. Но отпущенные нарушили правила честной войны, долг признательности к абиссинцам и самую клятву: они сражались при Адуе и опять попали в плен в числе 32-х человек, среди коих оказался и Гальяно. Тогда пленные за клятвопреступление были подвергнуты смертной казни. –
Затем, не смотря на блестящие победы над врагами своего отечества, Менелик охотно принял предложения их заключить мир и соглашался помириться на условиях, не тяжких и не унизительных для Италии, но итальянцы предпочли продолжать войну, войну такую, которая составляет позор для образованного христианского народа.
Не забудем, что между тем как итальянцы – народ образованный, абиссинцы – народ патриархальный.
