Самодержавие и народовластие

10/23 января – память свт. Феофана Затворника Вышенского, небесного покровителя Русской Народной линии

Ко дню памяти святителя Феофана Затворника Вышенского (1815–1894) мы помещаем фрагменты из сочинения известного богослова, историка Церкви, заслуженного профессора Московской Духовной академии А.Д. Беляева (См.: Беляев А.Д. Самодержавие и народовластие. Сергиева Лавра, 1906. – 53 с.)

Публикацию, специально для Русской Народной Линии, подготовил профессор А.Д. Каплин. Подзаголовок изменен составителем. Постраничные сноски помещены в Примечания в конце текста.

+   +   +

Самодержавие и народовластие

Взгляд на самодержавие епископа Феофана и Η. Ф. Федорова

В настоящее тревожное время люди очень много говорят, очень много пишут о текущих событиях, о теперешнем положении дел в России. Но понять вещи в их истинном свете, высказать безпристрастное, объективное суждение о событиях и действующих лицах, сказать правду и только правду теперь труднее, чем когда бы то ни было. Время теперь смутное, устои мысли и жизни поколеблены и пошатнуты, люди выбиты из обычной колеи, и множество людей не знают, как отнестись к событиям, что думать и делать, куда идти, за кем идти, кому верить, кого считать друзьями и кого врагами, кого поддерживать, кому противодействовать.

Производится переоценка и перестройка сложившегося уклада жизни и привычных взглядов. Оглянуться на себя, взвесить и оценить недостатки сложившегося строя жизни и изыскать надлежащие средства к их устранению – дело хорошее, но трудное. Начинается разноголосица, в которой нелегко разобраться. Растерянность мысли, неуверенность в оценках, колебания в избрании пути для деятельности усиливаются от смутности времени. Тревоги и ужасные бедствия, переживаемые Россией вот уже три года, нависшие всюду опасности, забастовки, насилия, грабежи, убийства, разорение, ожидание бедствий в будущем, неуверенность даже в завтрашнем дне, ослабление уважения к власти и к закону, упадок порядка, дерзость одних, малодушие других – все это сделало людей нервными, безпокойными, люди как-то растерялись. В таком положении затруднительно жить спокойно, мыслить здраво, говорить обдуманно и трезво.

Неожиданный, быстрый, резкий и крутой переход от стеснений к свободе подействовал на многих, как угар на голову.  Свобода хороша, но люди, не привыкшие к ней, не знают, как ею пользоваться, как и что делать при новом порядке вещей; мысли их разбредаются; люди мечутся туда и сюда, как угорелые, как больные головой. В смутное время смута в умах и расстройство в делах усиливаются от действия разных побочных причин. Пользуясь расстройством порядка, слабостью власти, упадком законности, многие под шумом сводят свои личные счеты, иные не упускают благоприятного случая ловить рыбу в мутной воде, иные, наконец, в партийных интересах изливают целые потоки заведомой лжи в печати, а изустно распускают лживые слухи, клеветы, чтобы очернить тех или иных лиц, подорвать доверие к тем или другим мероприятиям и усилить смуту. В особенности революционеры, как известно, не пренебрегают никакими, даже самыми гнусными, средствами, лишь бы достигнуть своих целей.

В смутное время даже и не ищущим своих личных или сословных выгод, не причастным и к партийной борьбе, не легко разобраться в кипучем круговороте мыслей, действий и событий, по достоинству оценить совершающееся движение в целом и в разнообразных проявлениях его, сказать отрезвляющее слово, да сказать так, чтобы оно было услышано, правильно понято, хорошо оценено и принесло пользу. Не легко и им сказать то, что всего нужнее и полезнее для русского народа в настоящее тяжелое время, – не легко потому, что и они волей-неволей охвачены круговоротом движения, объяты его пламенем, взволнованы, встревожены, смущены, обрадованы, или опечалены, а потому не могут, не имеют сил отнестись к нему объективно, спокойно, безпристрастно. На целом народе оправдывается поговорка: «Кого Бог  захочет наказать, ум отнимет».

В такие дни полезно вспомнить слова людей, уже умерших, писавших в спокойное время, особенно людей, отличавшихся силою ума, проницательным взглядом, учёностью, твердыми правилами, святостью жизни, идеализмом умственных и нравственных требований, людей, у которых возвышенное учение было согласно с их праведною жизнью, было отражением их чистой души.

В последние смутные дни не только революционеры, но даже и умеренные либералы усиленно восхваляли народовластие или демократию, а, с другой стороны, столь же настойчиво, иногда и резко, порицали сначала бюрократию или власть чиновников, административные власти, назначенные правительством, а потом и монархический образ правления, особенно самодержавие или неограниченную монархическую власть. Многие всего год или два года тому назад, по-видимому, и не думали быть приверженцами народовластия; не слышно было от них ни восхваления, ни даже вообще благосклонной оценки демократических республик – Швейцарской, Французской, Американской. А теперь они восхваляют народовластие и порицают самодержавие, и даже вообще царскую власть.

Можно сказать наверняка, что подобные новоявленные политики отдают теперь явное предпочтение народовластью пред царскою властью не вследствие тщательного изучения истории, социологии, политики, не путем долговременного и самостоятельного труда мысли, а просто увлекаемые духом времени, модой, примером, круговоротом ходячих идей и течением событий. Чрез несколько времени, при возможном повороте течения жизни в иную, даже противоположную, сторону, они запоют иную песню.

Влияние стадности всегда велико, а в смутные эпохи в особенности. Подул ветер с юга – флюгер поворачивается клювом на север; потянет ветер с севера – и тот же флюгер повертывается в противоположную сторону. В эпохи, подобные настоящей, не только высказываются нелепые взгляды и лживые учения, но и широко распространяются, лишь бы они соответствовали духу времени.

Охватившее теперь некоторую часть русского общества пристрастие к народовластью и нерасположение к монархическому образу правления побуждают нас напомнить читателям взгляд на царскую власть и на власть народную выдающегося русского богослова, глубокого и проницательного мыслителя и подвижника, епископа Феофана (Говорова).

В своем Толковании на второе послание к Солунянам, оценивая различные мнения о том, что разумел апостол под удерживающим явление антихриста, Феофан по поводу мнения некоторых отцев Церкви, видевших в удерживающей антихриста силе Римскую империю, высказывает следующие свои соображения о народовластии и о царской власти.

«В наше время, говорит он, какой-нибудь вес можно давать подобной мысли разве только в таком случае, если под Римским царством разуметь царскую власть вообще, и это таким образом: царская власть, имея в своих руках способы удерживать движения народные и, держась сама христианских начал, не попустит народу уклониться от них, будет его сдерживать. Как антихрист главным делом своим будет иметь отвлечь всех от Христа, то и не явится, пока будет в силе царская власть. Она не даст ему развернуться, будет мешать ему действовать в своем духе. Вот это и есть удерживающее. Когда же царская власть падет, и народы всюду заведут самоуправство (республики, демократии), тогда антихристу действовать будет просторно. Сатане не трудно будет подготовлять голоса в пользу отречения от Христа, как это показал опыт во время французской революции. Некому будет сказать veto – властное. Смиренное же заявление веры и слушать не станут. Итак, когда заведутся всюду такие порядки, благоприятные раскрытию антихристовых стремлений, тогда и антихрист явится. До того же времени подождет, удержится...

Можно бы основательно возразить, что народ сам будет блюсти свою веру. Но, как уже и впереди говорилось, трудно допустить, чтобы вера с течением времени все более и более возрастала в силе. Светлые некоторых писателей изображения христианства в будущем приятно встречать, но нечем оправдать. Царство Христово благодатное точно расширяется, растёт, полнеет, но не на земле видимо, а на небе невидимо, из лиц, там и здесь, в земных царствах, приготовляемых туда спасительною силою Христовою. На земле же предуказывается господство неверия и зла. Оно видимо расширяется; и когда уже очень возобладает, тогда дело будет стоять только за началом. Подай только кто влиятельный пример, или голос сильный, и отступление от веры начнет совершаться. Этот толчок и дан будет антихристом. Отсюда можно положить, что удерживающее антихриста есть вместе и то, что нет еще должной подготовки в людях к принятию его; перевеса еще не взяли неверие и нечестие; много еще веры и добра в роде человеческом» [1].

Это было напечатано в 1873 году. Не знающим жизни епископа Феофана напомним, что он добровольно, ради достижения высшего совершенства, отказался от всех земных благ и преимуществ – от епископской власти, от стяжаний, и с 1866 года подвизался в Вышенском монастыре (Тамбовской епархии) в затворе, а в последние годы жизни осуществлял высший и самый тяжелый подвиг – молчальничества. Очевидно, для такого человека было не возможно, да и не для чего, льстить кому бы то ни было, хотя бы и царю.

Добавим еще, что подвизаясь в затворе и пустынном уединении, удалившись от мира, он не отгородился от последнего непроницаемой стеной, не стал слеп и глух к жизни людей, к их радостям и горю, а в особенности к делу их спасения. Совсем напротив: в пустыне он писал богословские сочинения высокого ученого достоинства, зорко следил за движением мысли и жизни в России, вел обширную переписку и в своих письмах людям всех сословий давал мудрые духовные советы, отвечал на вопросы, решал мучившие людей сомнения, ободрял, утешал, направлял на пути правды и добра. Совершенное безкорыстие побуждений, любовь к истине, знание жизни, – и не мимолетных верхушек, а глубоких основ её, – здравый практический смысл, сильный и обогащенный познаниями ум, отзывчивое любящее сердце, чистота жизни, исключительное богатство духовного опыта, благочестие и преданность Богу и Христу до самоотвержения – эти редко встречающиеся и по отдельности свойства души епископа Феофана не привлекут ли внимания к его словам со стороны мятущихся теперь русских людей. Не окажутся ли они спасительным светом маяка, отводящим от опасных скал и мелей и направляющим к уютной пристани тех русских, которые в тумане теперешнего брожения мысли не знают, куда и за кем идти, что отвергать и что принимать.

Не призадумаются ли над ними те священнослужители и богословы, которые в теперешнем освободительном движении приветствовали освобождение Церкви от государственной власти, от бюрократического гнета?

Свобода Церкви желательна; но будет ли ей свободнее, легче и лучше жить и действовать при народовластии? Как бы ей не попасть из огня да в полымя. Православная Церковь находится в некоторой зависимости от государственной власти, но за то и пользуется от последней содействием и помощью. И при народовластии она могла бы наверняка рассчитывать на расположение и помощь от светского правительства, если бы все или почти все Русское царство было населено людьми православными и верующими. Но на самом деле этого нет: евреи, язычники, мухаммедане, католики, протестанты, армяне, русские раскольники и сектанты, русские неверующие и равнодушные к религии, составляют не меньше трети, чуть не половину всего населения России.

Пусть и справедливы в некоторой мере жалобы, что Церковь  связана в своей деятельности зависимостью от государства, и что это было одной из причин нерасположения к Церкви и её служителям со стороны иных светских ученых.

Но главная причина нерасположения, а то и ненависти к Церкви и её пастырям со стороны светских ученых и светских недоучек вовсе не в этой зависимости Церкви от государства; она лежит глубже; она заключается во взаимной неприязни церковного и мирского, духовного и светского. Она прямо указана Христом Его апостолам, а в лице их и всем их преемникам, в словах: Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. (Ин.15:18.19).

Неверующим или равнодушным к вере ученым и недоучкам одинаково ненавистны гражданское правительство и Церковь. К первому они относятся враждебно по политическим причинам, ко второй – по своей неприязни к религии. Наивно думать, будто они имеют в виду благо Церкви, требуя отделения её от государства. До зависимости Церкви от государства им нет дела. Если они домогаются устранить ее, то только потому, что этим способом надеются разобщить интересы Церкви и государства, ограничить, а то и совсем уничтожить помощь, которую оказывает Церковь гражданскому правительству, и гражданское правительство Церкви, даже стравить Церковь с правительством, чтобы облегчить себе победу над обоими. Divide et impera.

<…>

Что касается до монархического образа правления и в частности до самодержавия, то к изложенным взглядам епископа Феофана и Η. Ф. Федорова мы прибавим только несколько слов.

Для процветания царства, для благоденствия и развития народа нужен порядок. Порядок поддерживается хорошими законами и твердой, сильной властью. И если где, то особенно в России, обширной по пространству, многолюдной по населению, разноплеменной по составу населения, необходимы твердость и могущество власти. Монархический образ правления, при некоторых условиях, обеспечивает твердость и силу власти, а чрез то и порядок в государстве.

Главное и ничем незаменимое из этих условий – безпредельная преданность народа царю, основывающаяся на сознании, что власть его от Бога, что он – помазанник Божий, что в нем олицетворяется и возглавляется все царство, весь народ, что он для народа – отец, а народ для него – семья. В свою очередь и царь должен быть для своих подданных отцом, веселящимся о детях своих. От него требуются любовь к народу и всецелая преданность ему, неусыпное попечение о его благе и пользах государства, единомыслие религиозное и политическое с русским народом.

Союз царя и народа укрепляется главною целью их деятельности. Эта цель – благо народа и соединенная с этим благом процветание царства и благополучие граждан.

Цели частные – целость государства, достойное и высокое положение его международное, развитие его внутренних сил, совершенствование народа религиозное, нравственное, умственное, процветание наук, литературы и искусств, усовершенствование технических искусств, промышленности и торговли, распространение в народе грамотности и образованности, укрепление и развитие хозяйственной деятельности, экономический рост страны и в особенности процветание земледелия во всех его отраслях, как занятия у русского народа коренного, главного, почти повсеместного, облагораживавшего и наиболее способного удерживать простонародье в состоянии близости к природе, в патриархальном быте с его безценными благами – крепостью сил, здоровьем тела, непорочностью души, долголетием жизни, довольством и счастьем при малых средствах [2].

Рост народного блага и процветание государства зависят от многих условий. Прожитые народом века его доисторического и исторического бытия; веками сложившиеся миросозерцание и быт народа; характер племен, населяющих государство, и особенно господствующего племени; их взаимные отношения;  религии населяющих страну народностей; свойства страны: её климат, почва, естественная произведения, рельеф поверхности, характер границ, расположение и количество рек, озер и морей; окружающее страну соседство – все это оказывает огромное влияние, то благоприятствующее, то задерживающее, на жизнь, деятельность и развитие народа, на его благополучие и на внутренний и внешний рост государства.

Эти коренные условия жизни народа неустранимы. Нельзя холодный климат превратить в теплый, гористую страну сделать низменной, иди, наоборот, низменную равнину превратить в возвышенность и т. п. Нельзя также в корне изменить племенной характер народа, его веками сложившиеся особенности. Равным образом не возможно в короткое время темному народу стать просвещенным, бедному – богатым. Но народ может усилиями, деятельностью, трудом ослаблять действия причин вредных или задерживающих развитие народа, препятствующих его процветанию, и усиливать действие причин, благоприятных для материального и духовного его благоденствия.

Народ, как и человек – сам кузнец своего счастья. Только как человеку, так и народу никогда не следует забывать, что счастья нельзя выковать сразу; оно достигается упорным и долговременным трудом; человек достигает его годами, а народ – веками. Оно – не клад, который можно найти случайно и сразу, и не лотерейный выигрыш, как дар слепого случая.

В революционные эпохи эти азбучные истины забываются. Тогда многие начинают думать, будто можно и должно разрушить почти все старое, будто все новое, воздвигнутое вместо разрушенного, сразу сделает государство сильным, народ богатым, просвещенным, счастливым; а иные полагают, что все бедствия народа и нестроения в государстве возникли исключительно от образа правления, от существующего режима, что нужно старый образ правления заменить другим, новым, и что это сразу устранит бедность и невежество народа, и народ сделается богатым и просвещенным, а государство могущественным.

Без сомнения, весьма важно, чтобы государство имело хороший образ правления; но в недостатках правления видеть чуть не единственную причину бедности и невежества народа и государственных бедствий, значит судить о вещах поверхностно и односторонне. Возьмем в пример хотя бы экономическое состояние народа. Изобретение и распространение машин произвело такой огромный переворот в жизни народа и в судьбах государства, какого не могут совершить никакие правительства, как бы ни были они могущественны. Конечно, хорошее правительство может ослабить вредные последствия для народа машинного производства, но только в малой мере. Международная конкуренция, законы роста культуры и многие другие условия оказывают на судьбы и благосостояние народа несравненно более могущественное влияние, нежели какое бы то ни было правительство. Не должно упускать из вида и того, что недостатки правления – плод недостатков народа, и уже поэтому одному их не так-то легко исправить ни переменой формы правления, ни другим каким способом.

Форма правления наилучшая та, которая соответствует духу, потребностям и интересам народа и пользам государства. По нашему глубокому убеждению духу русского народа и пользе Русского царства наиболее соответствует монархический образ правления. Это чувствует и молчаливо сознает, а то и явно выражает сам русский народ в своей массе, не смотря на то, что враги монархии, преимущественно из инородцев, стараются вытравить из души русского народа его веру в царя, его надежду на царя, его любовь к царю.

Огромные размеры Русского царства и разноплеменность состава его населения требуют, чтобы во главе его стояло лицо, власть и значение которого были бы непререкаемы, общепризнаны и высоки, и которое могло бы объединять все племена России и возглавлять все царство и тем поддерживать порядок. А таков и есть русский православный царь, который по вере народа возводится на престол Богом и есть отец – батюшка народа. По вере народа заменить его кем бы то ни было столь же не возможно, как не возможно сыну признать своим отцом другого человека, а не родителя.

Монарху, как единоличному главе государства, трудно управлять многомиллионным народом, обширным царством, это правда. Но народ, если он любит свое Отечество, имеет правильный взгляд на истинные пользы царства, сам облегчит трудности правления царя. Он будет идти вместе и заодно с царем, а не против него. Этого требуют его собственное благо, его собственные интересы.

Содействие народа царю в управлении страною, в устроении государственного и народного блага, проявляется в молитвах народа о царе, в добросовестном исполнении каждым гражданином, и особенно чинами, занимающими важные посты, своих гражданских обязанностей, в самоотверженной любви к Отечеству и его главе.

Примечания

[1] Беседовательное толкование второго послания к Солунянам. Москва, 1873 г., 71–72 стр.

[2] Обогащение и рост городов, обнищание и упадок деревни, – этот горький плод современной культуры, отравляющий народы и разрушающий как их нравственность, так и основы экономического благосостояния, – особенно опасны для России, как страны земледельческой.