«Есть у Революции начало, нет у Революции конца!» - известные слова известной песни. Не знаю, какой смысл автор вкладывал в эти строки, но для меня это звучит зловеще. Что значит, «нет конца»? Семнадцатый год - год столетия великих потрясений называемых революцией, сначала буржуазной, затем социалистической. И что? Все эти сто лет она продолжалась, развивалась, углублялась, ширилась? Или она... Почему-то вспоминаются слова Арсения Тарковского: «Когда судьба по следу шла за нами, // Как сумасшедший с бритвою в руке» - может, революция настолько фатальна? Для меня эти слова звучат зловеще. Революция, как представляется, явление настолько разрушительное, а вовлечено в неё было так много сил народа, что можно подумать - русская история пресеклась. Русская пресеклась, а началась какая-то другая, какого-то другого народа, которая в свою очередь обречена, так как в бесконечной революции не может быть констант.
Чем закончит этот сумасшедший? Полной аннигиляцией страны, родины, народа, а может и человечества?
Почему до сих пор ломаются копья? Почему общество раздирают противоречия? Чтобы разобраться, нужно понять, что мы под этим подразумеваем и чем она - революция - является. Действительно ли она способна разрушать страны и рассеивать народы, обесценивать их историю, а на обломках создавать новые миры, или она лишь ширма, за которой скрывается попытка узурпации исторического процесса, а история, творимая народами, идет своим, однажды заданным им, путем, и этот путь никому не дано изменить.
В основе слова лежит латинское revolutio - поворот, переворот, превращение, обращение - слово, не несшее в себе никакого положительного смысла, обозначавшее дурную цикличность, уходящую в бесконечность без всякого намека на выход из этого замкнутого круга.
В научный обиход слово революция вошло благодаря Копернику, который использовал его в названии книги «De revolutionibus orbium coelestium» («О вращениях небесных сфер», 1543).
Связь революции с развитием, как одной из форм его осуществления мы находим у Гегеля, как и само понятие развития, которое проистекает из представления об историчности бытия - сугубо христианского миропонимания. Таким образом, понятие о революции впервые приобретает положительную коннотацию. Правда Гегель идеализирует свободу личности и в качестве цели истории он полагает абсолютную свободу. Это бог либеральной демократии и от нее нам сегодня уже тошнит. Тоже, как выяснилось, концепция без радужных перспектив для человечества.
И вот, наконец, Маркс довершает начатое дело. В марксизме социальная революция - коренной переворот в жизни общества, означающий низвержение отжившего и утверждение нового, прогрессивного общественного строя; орудие и средство перехода от одной общественно-экономической формации к другой.
Маркс возводит революцию в статус главного двигателя прогресса понимаемого как развитие материи от низшего к высшему, где низшим является простое, а высшим - сложное. Нет, конечно, развитию не отказывают в эволюционном пути, но и тот понимается как череда микро-революций. Большого внимания ему не уделяется.
Таким образом, Маркс полностью отказывает развитию в каком-либо метафизическом измерении, а революцию возводит до уровня души прогресса.
Исторический процесс, по Марксу, есть последовательная и закономерная смена общественно-экономических формаций, обусловленная ростом и совершенствованием производительных сил. Из этого можно заключить, что исторический процесс есть выражение прогресса в социальной форме.
Именно в таком виде это явление нам и вдалбливалось в сознание в течение многих десятилетий. Наша Великая Октябрьская социалистическая революция в сознании рядового советского человека представлялась актом перехода от капиталистической общественно-экономической формации к коммунистической через социалистический подэтап. Осуществлена эта революция была рабочим классом России в союзе с беднейшим крестьянством под руководством Коммунистической партии.
Заметьте, сами коммунисты о степени вовлеченности народа в революционный процесс предпочитают умолчать. Народ же (о его роли поговорим ниже) замещается некими классами.
Что же это за зверь-то такой - классы?
Теория социальных революций (а именно о социальной революции мы и говорим) утверждает, что революционная ситуация возникает в результате классовой борьбы - борьбы классов, которые выделяются в обществе по отношению к собственности на средства производства и общественному разделению труда. Другими словами, принадлежность к классу определяется формой вовлечения в производственный процесс.
Что же, если высшей ценностью провозглашается безрадостный и бессмысленный прогресс, то и общество подразделяется на страты подчиненные этому прогрессу - классы.
Ну и прекрасно. В таком случае все законы диалектики отлично работают и на социальной почве. Все стройно и логично. Например: так как должен работать закон единства и борьбы противоположностей, классы должны быть полярны и антагонистичны (в теории мы находим тезис об антагонистичных и не антагонистичных классах) они то и обеспечивают классовую борьбу. Эта борьба обостряется в моменты, когда накопленные противоречия, обусловленные совершенствованием и накоплением производительных сил, понуждают скачек качества (производственных отношений) путем отрицания предыдущего отрицания.
Все стройно, как немцы любят (а Маркс жил среди немцев). Беда только в том, что классовая борьба - детонатор революций, которые есть мотор прогресса - онтологически связана с переживанием справедливости. В данном случае речь идет о справедливости распределения продукта производства. А справедливость - категория этики - то, что плохо встраивается в теорию прогресса. Стоит только задать себе вопрос: что более ценно сам прогресс или справедливое распределение его плодов? - ответ окажется очевидным: если именно стремление к справедливости лежит в основе классовой борьбы, понуждающей прогресс, то прогресс вторичен по отношению к справедливости.
А дальше больше - высшей точкой развития социума является коммунистическое общество, где на первом этапе (социализм) нет антагонистических классов, так как распределение осуществляется справедливо - по труду, а при окончательном коммунизме классы и вовсе отомрут, а распределение будет по потребностям. Главным ограничителем потребностей, наверное, станет мораль, которая у человека, не знающего нужды, отчего-то очень высока. Такое допущение делают социалисты.
Предположение представляется наивным.
Видели ли авторы теории, возможность таких потребностей у некоторых членов сытого общества, как педофилия, которую в некоторых странах Европы уже пытаются оправдать на законодательном уровне? Должны ли в коммунистическом обществе насыщаться и такие потребности? А может коммунистическое общество будет стерильно? Но это уже другая тема.
Как бы то ни было, а социальный прогресс после достижения коммунизма не просматривается? Перманентно возникающие потребности будут немедленно насыщаться, а смена общественных формаций, в виду отсутствия противоречий, по-видимому, прекратится.
То есть в справедливом обществе ценность социального прогресса остается в прошлом. Хотя, может быть, авторы теории, просто, так далеко уже не заглядывали в своих прозрениях.
Интересно, что в настоящее время, прогресс действительно отправлен в утиль, но не в связи с установлением царства справедливости. Напротив - справедливость объявлена вне закона. Но это лишь оттеняет мысль об онтологической связи прогресса и справедливости.
Таким образом, господа Маркс и Ленин, прогресс не самоценен. Значит представление о том, что хорошо, что плохо; что зло и что добро имеет место быть в ваших теориях. Это в них предполагается. Значит, все-таки, теория развития не может находиться вне этических норм.
Но если этику поставить во главу угла, то мы получим целью развития преодоление зла в мире. По крайней мере, противодействие ему. Это именно то, что лежит в основе исторического процесса, так как его осмысливает христианский мир. Историчность такого развития обуславливается тем, что ценным в процессе развития является не новизна, а момент истины - событие победы над злом или утверждения добра. Прошлое не отбрасывается как нечто архаичное, а идет процесс накопления священных событий или субъектной святости (например, победа в Великой Отечественной Войне и герои этой войны - непреложные ценности русского народа), а уровень развития как раз и состоит в объеме накопленного. Суть развития состоит не в бессмысленных, но революционных переходах от простых к сложным формам бытия - развитие, как сказала бы Церковь, если бы её об этом спросили, заключается в стяжании сокровища на небесах. Здесь нет места революционированию в любом смысле слова, но есть взлеты или падения духа. В таком ракурсе наши предки не ретрограды, а герои. И история наша является источником нашего достоинства.
В этом контексте говорить о классах никак не приходится. Актантом исторического процесса являются народы. Этим они и определяются.
Народ - это общность людей, обусловленная связью поколений, объединенных вокруг достижения исторических целей.
В дальнейшем употребляя словосочетание «русский народ» или просто «русский» я буду подразумевать именно это понятие. Оно идеализировано, так как члены общества или группы лиц, русские по происхождению, но не входящие в историческую общность, т. е. - не мыслящие своих целей или смыслов в единстве со смыслами или целями народа, под понятие «русский» или «русский народ » не подпадают.
Таким образом, когда коммунисты говорят о том, что революция была осуществлена рабочим классом России в союзе с беднейшим крестьянством под руководством Коммунистической партии, они конечно лукавят. Им нужно разделить ответственность с народом или даже переложить её на народ, при этом, признать народ - значит капитулировать перед ним, признать, что он - творец истории, а их революция - лишь эпизод его жизни.
Но предположим - революцию, как водится, совершали широкие народные массы. Что из этого следует?
Из этого следует, что весь русский народ и, более того, все народы Российской империи восприняли основной посыл прогрессистской модели развития общества, который заключается в том, что все по настоящему ценное может быть только ультрасовременным и только потому, что в нем потенциально заключено будущее. Будущее же, с необходимостью отрицает настоящее, так как все, что кажется нам ценным в прошлом, антипрогрессивно. Только сам прогресс является единственной абсолютной ценностью.
Значит, если революцию совершил народ, то, что народ совершил в действительности? Он сокрушил свое прошлое ради светлого будущего. В плену очарования некоей химеры (химера, как известно, жуткая тварь) народ отказался и растоптал всё, что было его вековыми святынями. Другими словами, мы все оказались в этическом вакууме? Так ли это? Возможно ли подобное существование?
Думаю, что ответ очевиден. Так ведь такого и не случилось. Гражданская война тому свидетельство.
Этический вакуум невозможен. Представление о добре и зле, о безусловном благе лежит в основе человека, человеческого бытия. Да, нас пленяют стройные системы идей - идеологии, но над ними всегда господствуют идеалы. Ни одна идеология не будет усвоена, если она не утверждает, в той или иной мере, воспринятых ранее идеалов. А вот именно идеалы и задаваемая ими иерархия ценностей составляет душу народа. Идеалы передаются и воспринимаются, даже не от отца к сыну, а от матери, к ребенку, в котором еще только просыпается разум. То совершенное благо, абсолютно желаемое, что он еще даже не способен осмыслить, воспринимается непосредственно, через материнскую любовь. В потугах осмыслить это благо в человеке просыпается сознание. Дальнейшая жизнь, связанная с приобретением и накоплением жизненного опыта есть не что иное, как узнавание или распознание этого идеального в ином. Крушение подлинных идеалов - непереносимая трагедия.
Не зря мы называем родину матерью, образ матери знаменует собой все идеальные начала русской души. Этические начала народов могут быть уничтожены только вместе с самими народами.
Конкретизировать идеалы народа не так-то просто, но понятие о них можно составить, указав на ценности, осознаваемые этим народом как высшие - лежащие в основе его самоопределения, а значит существования.
Для русского народа важнейшей ценностью такого характера является державность. Это легко обосновать рационально. Народ, стоящий на пути вековой миграции орд кочевников, папского прозелитизма, алчности запада без сильного, централизованного государства существовать не может. Мы не раз в своей истории стояли перед угрозой тотального уничтожения. Для примера: в Киеве, до входа в него орд Батыя, проживало, по мнению П.П. Толочко, около 50 тыс. человек. Когда в город вошли монголы - практически все, кого они там нашли, были убиты или уведены в плен. В 1246 году посетивший Киев папский посол отметил, что в городе едва ли осталось 200 домов. Вероятно, население Киева в это время составляло не более 2 тыс. человек.
Что же для нас стоит за словами «сильное государство»? Государство, способное подчинять себе другие страны и народы? Государство, обеспечивающее сытую и комфортную жизнь? Нет. Сильное государство для нас - это возможность жить. Слабость государства или его утрата - это горе матерей, это поругание жён, это страдания и гибель детей, это рабство, наконец.
Русский человек кожей, всеми фибрами души переживает угрозу державе как большую, чем угрозу жизни. Живя на изломе цивилизаций, наш народ имел опыт непосредственного соприкосновения с нечеловеческим злом, и сверхчеловеческим благом, исходящим из опыта побед над этим злом. Отсюда и высокая степень мистичности русской души. Отсюда и нужда в ближнем, в сочувствии и соучастии друг в друге.
Но этого мало. Можно же уклониться, бежать под натиском враждебных сил. Мало ли народов, согнанных с собственных земель? Под натиском кочевников веками текли реки племен и народов с востока на запад. И мы бы могли.
Но нет.
Нами движет не страх, нам ненавистна сама возможность зла, его действия. Оно разрушительно. Оно попирает святыни. Возможность его разрастания недопустима. Зло должно быть искоренено. Желание противостоять злу, когда ты с ним лицом к лицу, сильнее жажды жизни. Но в этом и заключена жизнь. Жизнь ведь - это не бегство от смерти, а победа над ней.
Такое свойство русского духа никем не привнесено и никак не воспитано. Оно ему присуще изначально. В нём заключается смысл нашего существования, это Божий промысел о нас - противиться злу. А значит в этом и смысл, и цель существования русского народа. Противиться злу - значит, стремиться к справедливости, так как справедливость есть торжество добра над злом.
Сильное государство создает возможность противостоять, противодействовать и искоренять зло, даже ценой лишений, вплоть до самой жизни.
Совсем не случайно русский народ, посредством русского государства, воспринял православную веру, а с ней и подвиг богонесения. Это произошло в силу того, что он был восприимчив к святости, и имел способность и средства её оберегать.
Поэтому великая держава - великая ценность. Она открывает путь к осуществлению высшей справедливости. Значит, под её покровом возможно стяжание святости. И так определяется один из главнейших русских идеалов - Православное Царство и под его державой святая Русь.
Чуткость русской души к добру и неприязнь ко злу вызывает в ней сострадательность, способную побудить человека к особому роду мессианства - защите угнетаемых и обездоленных народов. Таким образом, у русской державы раскрывается новый, имперский смысл - ответственность за малые беззащитные народы. Отеческая забота о них - священный долг русского народа.
Это лишь часть русского идеала и даже эта часть глубже и масштабнее того, как я сумел её описать.
Но вот вопрос: мог ли народ, несущий такой идеал, прельститься идеей социальной справедливости в рамках марксистско-ленинской теории, где справедливостью считается распределение материальных благ по труду, а победа над злом лежит в насыщении потребностей человека. Якобы все зло коренится в нуждах человека. Кстати, одной из целей марксистско-ленинской теории было и разрушение государства как аппарата принуждения?
Принятие этой идеологии с необходимостью требует отказа от идеалов и Русского Царства, и святой Руси и многих других идеалов, так или иначе связанных с православным миропониманием. Как я уже писал, это было бы форменное самоубийство. Правда, чтобы совершить такое самоубийство, нужно было духовно деградировать, но даже в ходе боёв на фронтах Первой мировой войны, т.е. непосредственно перед событиями февраля-октября 1917 года, русский народ продемонстрировал беспримерную духовную высоту.
Так ведь и революция задачу уничтожения русского народа путем самоубийства не выполнила, да пожалуй, и не ставила, а значит, смыслы, которыми жил наш народ всегда живы. Мы ими жили, живем и будем жить, пока мы есть, и пока мы русские.
Хотя, безусловно, некоторые слои общества восприняли марксистскую идеологию и окрасили революционным марксистско-ленинским налетом те, уже отдаленные от нас, события, но коренной ломки общества добиться они не могли.
Теперь зайдем с другой стороны. Чем же была революция, и что произошло на самом деле?
Я предлагаю оттолкнуться от того состояния общества, которое Ленин называл революционной ситуацией. Тем более что воспользовался он такой ситуацией блестяще.
Революционная ситуация возникает, по определению Ленина, при наличии следующих признаков:
- Верхи не могут управлять по-старому - невозможность господствующего класса сохранять в неизменном виде своё господство.
- Низы не хотят жить по-старому - резкое обострение выше обычной нужды и бедствий угнетённых классов и их желание изменений своей жизни в лучшую сторону.
- Значительное повышение активности масс, привлекаемых, как всей обстановкой кризиса, так и самими «верхами», к самостоятельному историческому выступлению.
Все три вышеперечисленных признака необходимы и достаточны. Только в случае их сочетания возникает революционная ситуация. А если нет? Если присутствует только один из них?
Если наличествует только первое - невозможность господствующего класса сохранять в неизменном виде своё господство - происходит переворот.
Господствующий класс, за рамками классовой теории называют элитой. Так вот элита зачастую не могла сохранять свое господство в следствии внутриэлитной борьбы, которая могла иметь разные причины и носить различные формы. Народ при этом настолько безучастен, что узнает обо всем только тогда, когда эта борьба заканчивается сменой персоналий власти.
Если же только второе - резкое обострение выше обычной нужды и бедствий угнетённых классов и их желание изменений своей жизни в лучшую сторону - тогда случается бунт.
Угнетенными классами марксисты называют то, что есть народ и народ может выступить стихийно, но движим он вовсе не только нуждами. Народом движет как низменное - нужда и бедствия, так и возвышенное, например, когда затрагиваются религиозно-нравственные основы общества.
Бунт и переворот не являются революциями, так как никакого низвержения отжившего и утверждение нового в результате не происходит.
А вот третье - значительное повышение активности масс, привлекаемых, как всей обстановкой кризиса, так и самими «верхами», к самостоятельному историческому выступлению - возможно только при наличии первых двух признаков и является следствием взаимодействия верхов (элиты) и низов (народа) в связи с поиском выхода из кризиса их существования.
В третьем условии есть тонкость.
Начнем с того, что само совпадение первых двух признаков революционной ситуации, скорее всего не происходит случайно. Легко предположить, что это является следствием воздействия внешних факторов осложняющих жизнь тех и других одновременно. Например, таким фактором может быть война, навязанная народу внешними силами. Русский народ вел кровопролитную войну. Это известно.
Следующее - повышение активности масс должно стимулироваться. На это указывает третий признак.
Наконец у нас появился повод поговорить о массах. Вот одно из определений народных масс:
Народные массы - это, прежде всего трудящиеся массы данного общества, а также те классы и социальные группы, которые способны решать в данную эпоху в данной стране прогрессивные исторические задачи, имеют общность некоторых интересов с трудящимися.
Как видим, массы - это количественно размытая категория, ими может быть как весь народ, за исключением привилегированных слоев общества, так и относительно небольшая часть народа или даже просто толпа, но социально активная. Например, собрания на площадях.
Другими словами, активными массами, по третьему признаку, может быть только та часть общества, на которую можно и удобно воздействовать. Например, матросы и солдаты, праздно шатающиеся по улицам Петрограда. Эти массы и должны совершить самостоятельное историческое выступление. О самостоятельности такого выступления говорит уже сама необходимость их стимулирования.
И наконец, привлекать (стимулировать) массы к самостоятельному историческому выступлению должны «верхи», то есть элиты.
Вы знаете, порой мне кажется, что Ленин писал инструкции для наших деятелей майдана. Ну конечно, элиты, но не всякие, а те, которым нужна поддержка масс (читай, толпы на майдане) и которые в состоянии как-то (материально или с помощью материальных средств) эту массу стимулировать, как сказано в определении - привлекать.
Значит, речь идет не о той элите, которая находится у власти, а о той, которая от власти удалена. Мотив ею движущий - взять власть - очевидно. То есть, речь здесь идёт не о революции, а о государственном перевороте, но не дворцовом, кулуарном, а о таком, который производится, так сказать, с внешней стороны элиты и не может пройти без привлечения народа, точнее доступной этой элитной группе его части, которую марксисты именуют массами. Массы им нужны как для силового давления на действующую власть и слома её сопротивления, так и для легитимации собственной власти и последующей её институализации.
Кто эта элита?
Начнем опять с марксизма-ленинизма.
В силу чего происходят революционные смены общественно-экономических формаций согласно марксистско-ленинским теориям, которыми описывали великий октябрь? Я напомню. А тем читателям, кому в школе не рассказывали - будет небольшой ликбез.
Там были базис и надстройка.
Базис - совокупность производственных отношений, существующих в обществе.
Надстройка - совокупность определенных общественных идей, взглядов, теорий, складывающаяся в соответствии с ними система идеологических отношений и организации закрепляющих их.
Надстройка - это и есть государство или организация власти (туда же входят и мировоззренческие категории, но это не суть). Её определяет базис. Базис же соответствует определённой ступени развития материальных производительных сил.
Если слишком не углубляться, то развивается именно базис в процессе совершенствования, наращивания и расширения производительных сил, а надстройка, им определяемая, меняется после качественного изменения этого базиса. То есть, смена надстройки (подразумевается - «государственного устройства») происходит с некоторым отставанием, а потому скачкообразно. Такая смена власти уже по праву считается революцией.
Если посмотреть на этот процесс проще то так называемое развитие базиса есть не что иное, как связанное с ростом производства разрастание собственности, как с точки зрения её количества, так и качества и разнообразия. Возникают новые сферы производства. Рост объёмов собственности и изменение характера собственности предполагает наличие собственника - происходит формирование новых обогатившихся социальных слоев общества, то есть возникают новые социальные слои с высоким социальным статусом. Другими словами, формируется новая элита - высшие привилегированные слои в обществе, осуществляющие функции управления. При этом, они отстранены от легальной власти. Рано или поздно это приводит к конфликту, связанному с желанием новой элиты захватить власть в удобный момент.
Значит, революционная смена государственной власти характеризуется сменой правящих элит, а если еще чётче, то сменой социального слоя, формирующего власть.
Удобный момент для захвата власти новой элитой возникает тогда, когда складывается революционная ситуация, о которой мы говорили выше. Теоретики победившего октября убеждали нас в том, что такая ситуация возникает с необходимостью и вызывается самим социальным прогрессом. То есть социальный прогресс все три признака революционной ситуации - а именно: невозможность управления по-старому «верхами»; нежелание жить по-старому «низов» и, скажем по-своему, наличие новой элиты, претендующей на власть - сводит в одну историческую точку, в силу объективной необходимости. В этой исторической точке и происходит социальный взрыв, названный революцией. Если такого схождения не произойдет - революция невозможна.
Вопрос о справедливости постулата об объективной необходимости возникновения революционной ситуации выглядит открытым.
Судите сами, если взаимосвязь кризиса «верхов» и «низов» можно предположить, ведь плохая власть может разорить страну, то вот наличие в этот момент еще и альтернативной элиты делает такую ситуацию маловероятной. Дело в том, что новая элита как раз формируется в процессе преодоления кризиса «низов» - резкое обострение выше обычной нужды и бедствий угнетённых классов и их желание изменений своей жизни в лучшую сторону.
Но не будем забывать, что мы-то подразумеваем в роли этих «низов» народ - главное и осознающее действующее лицо истории. Народ имеет четкие исторические цели и их достигает, невзирая на всевозможные лишения. Значит и кризисы для народа обусловлены не просто нуждами и бедствиями, а препятствиями, возникающими на его пути по достижению этих исторических целей. С этих позиций элита - это лучшие представители народа, она изводится из народа для преодоления препятствий на его пути. Справедливости ради скажем, что нужды и бедствия также могут служить, а часто именно они и служат, этими препятствиями, если они угрожают самому существованию народа.
Весь фокус в том, что когда такая элита сформирована, самим этим фактом устраняется и кризис жизнедеятельности народа - то самое, когда «низы не хотят жить по-старому». Например, имена Минин и Пожарский стали значимы только тогда, когда процесс сосредоточения русского народа шел уже полным ходом. Новая элита начинает претендовать на государственную власть уже по завершении кризиса.
Словом, один из признаков революционной ситуации, по-видимому, всегда отсутствует.
Заметим, что когда новая элита сформирована - старая лишается смысла. «Верхи» не могут управлять по старому по той простой причине, что они уже не являются верхами. Происходит смена власти, но не революционным путем, а путем перерождения.
Что же может заставить революцию всё же произойти? Псевдоэлиты.
Вот и сам Ленин, описывая признаки революционной ситуации, говорит, что даже когда все необходимые признаки революционной ситуации налицо - совсем не факт, что она произойдет. Нужен еще и субъективный фактор - наличие рабочей партии, вооруженной революционной теорией, которая возглавила бы массы и довела бы революцию до победного конца. Это типичная псевдоэлита - элита, не имеющая своего начала в бытии народа. Исторический опыт показывает, что псевдоэлиты, как правило, антинародны. Партия большевиков, например, настолько понимала свою отчужденность от русского народа, что с целью хоть как-то мимикрировать под элиту вынуждена была формировать свой собственный псевдонарод - пролетариат. Кстати, пролетариат в своем собственном значении (как это было в древнем Риме) - это асоциальный элемент.
Напрашивается вывод, что ни революционная ситуация, ни даже сама социальная революция не могут возникнуть и произойти естественным путем.
Зададимся другим вопросом - можно ли искусственно создать революционную ситуацию и организовать революцию?
Посмотрим.
Первые два признака можно спровоцировать извне, например войной и это было сделано. Об этом я писал. Но вот сформировать альтернативную элиту сложно. И тут Владимир Ильич очень удачно вписал свой аргумент о партии, которую легко подготовить где-нибудь в Цюрихе и в опломбированном вагоне привезти в Петроград.
Не правда ли, всё сходится. Искусственно такую ситуацию создать видимо проще, чем дожидаться пока звезды сойдутся.
А вот для нашей, майданной революции, например, кто-то не посчитался ни с затратами, ни со временем, ни усилиями, и вместе с рядом революционных партий сформировал и саму альтернативную элиту, а значит и альтернативный народ. Ставки, знаете ли, высоки. Такой народ может жить лишь отрицанием материнского народа, и аннигилируется, исчезает во времени и пространстве в виду невозможности такого отрицания. Он как бы есть, но его и нет. Псевдонарод, одним словом.
Да что там, если бы формат статьи позволял, а возможностей было побольше, то с точки зрения искусственности происхождения можно было бы рассмотреть любую революцию в истории человечества, уверен - по отношению к каждой могли бы возникнуть сомнения.
Итак, как вы уже поняли, я ставлю под сомнение как идеологию социальных революций - считаю, что любые идеологии слишком поверхностны в сравнении с духом народа, который является основой его бытия, так и сам факт революции как результат внутреннего конфликта в обществе - революция - результат внешнего воздействия на Россию, пусть и руками родных наших отщепенцев. И если идеологический дурман того времени и кружил головы многим нашим соотечественникам, то историческое действие народа носило совершенно иное содержание.
Однако то, что мы называем Великой Октябрьской Социалистической Революцией, было, несомненно, великим потрясением. В чем же суть этого потрясения?
Видимо в том, что что-то в этой революции всё же было такое, чего её апологеты в ней не замечают, но что, не смотря на весь бред теорий о ней, соответствовало историческому вызову, стоящему перед нашим народом и он этот вызов принял.
Попробуем осмыслить революцию с позиции более общего порядка. Посмотрим на неё сквозь призму развития, но не прогрессистского, а этического характера.
Кроме революции мы уже упоминали такие социальные потрясения как переворот и бунт. Но все ли мы вспомнили? Какие ещё социальные потрясения мы знаем?
Смута.
Если перевороты, бунты и революции сопровождают всю историю всего человечества и не являются каким-то уникальным явлением, то потрясения, подобные русской смуте, я что-то не припомню. Вероятно это происходит из того же переживания или состояния русской души, которое можно охарактеризовать отношением русского человека к своему государству как к собственному сердцу. В ситуации, когда государство становится на грань своего существования, народ впадает в кому.
Именно такая ситуация возникла в России после смерти в 1598 г. царя Фёдора, сына Ивана Грозного. В стране возник династический кризис, так как Фёдор - последний из династии Рюриковичей - не оставил наследника. Для русского народа это стало тяжелым испытанием, но не это стало причиной смуты. Причина смуты кроется в предательстве элит. Тогдашние элиты, исходя из своих мелочных интересов, повели народ под латинян. В этом заключалась опасность смерти для русского православного царства. Царства с таким характером, который я описывал выше. Народ, лишившись своей элиты, был обезглавлен и находился в состоянии деградации и распада. Смута длилась ровно до тех пор, пока предательство элиты не стало общенародно известным. Тогда, в кратчайшие сроки, была сформирована новая элита, и историческое служение русского народа продолжилось.
Смута - состояние народа, характеризующееся отсутствием национальной элиты.
Хуже предательства элит в истории России трудно себе что-либо представить. Всякий раз предательство элит приводит к разрушению государства, потере территорий, трагедиям народов, потерям бессчетного количества жизней.
Предательством элиты в начале двадцатого века знаменуется и февральская революция. Усугублялось все тем, что предала не просто элита, предала аристократия.
Аристократия - высший слой общества, часть народа, культивируемая народом для исполнения функций элиты.
Аристократия - источник, из которого народ черпает материал для формирования элиты. Она строится на достоинстве предков. Это значит, что каждое поколение должно духовно, нравственно, интеллектуально, а главное в поступках, являть образец чести, так, чтобы их потомки могли, опираясь на достоинство предков, с ними соотноситься в своих деяниях - быть их достойными. Предательство (читай - падение аристократии) лишило народ традиционного источника элиты, поставило его перед крайне сложной задачей выработки элиты из всего многообразия существовавших на тот момент пассионарных групп. Многие из которых попросту были антинародными.
На русский народ обрушилась страшнейшая в его истории смута.
Именно смута. Октябрьская революция была внутри этой смуты лишь эпизодом, но, странная вещь, народ её поддержал. Со всеми перечисленными выше и не перечисленными антагонизмами, со всеми издержками и коренными ломками «до основанья, а затем...». Это не была поддержка единогласная, прерываемая бурными и продолжительными аплодисментами. Поддержка была поступательно нарастающей, от гражданской войны, когда народ был расколот даже не пополам, а на множество частей по социальным, экономическим, этническим, религиозным и другим линиям разлома, до сплоченного единства вокруг коммунистической партии в годы Великой Отечественной Войны.
Но, обо всем по порядку.
Итак, произошло предательство руководящей элиты. То, что называют февральской революцией, было по факту отстранением царя от власти - это был апогей предательства.
Заметим, что царь ни в элиту, ни в любую другую социальную группу не входил априори. Он являлся, всегда являлся, сакральной фигурой, находящейся над обществом. Царь был обязан представлять собой высшую справедливость. В силу этого именно царь сдерживал произвол элиты.
Факт свержения царя сделал предательство элиты абсолютно очевидным. Гнойник, зревший уже довольно давно, прорвало. Народ, довольно давно находившийся в коме, очнулся. От него требовалось совершить два действия: одно - нужно было отторгнуть старую элиту; другое - сформировать новую. Первым действием народ занялся легко, привычно, и с упоением, а вот второе, в новейшей истории, когда ни одна страна в мире не может существовать автономно, оказалось процессом затруднительным. Обычно выработка элиты происходит в процессе сосредоточения народа вокруг самых пассионарных членов общества, действующих на преодоление препятствия, возникшего на пути народа. Как правило, эти люди являли собой какую-то часть аристократии. Народ наделял их правом распоряжаться своей мощью и налагал ответственность за достигнутый результат. Но в новейшей истории, все здоровые пассионарные силы оказались так или иначе дискредитированы. В результате дискредитации элиты возникает элитный вакуум. Такой вакуум и возник накануне «великого октября». О том, что такое новейшая история, о её духе поговорим несколько ниже.
Я уже писал о том, что пассионарных групп на тот момент было множество, какая из них работала на истинную русскую историю, было совершенно не понятно. Каждая идея, любое течение влекло за собой часть общества. Многие группы были непримиримы. Среди всех этих новых были и большевики, но большевики знали: «нам нужны массы». И они воздействовали, весьма эффективно, на самые мощные социальные слои.
Почти безраздельно господствует мнение, что широкие народные слои большевики привлекли на свою сторону тремя простыми лозунгами: «Мир народам», «Фабрики рабочим», «Земля крестьянам». Обычно это поясняют исходя из представления об обывательской природе населения. Русскому народу приписывают узость взглядов, низость позиций, примитивность желаний. Русский народ, исходя из этой логики, просто не хотел воевать, крестьянам хотелось землицы побольше, а фабричным - чтоб денежки с фабрики в свой карман. Тем, якобы, народ и прельстился, а там хоть трава не расти: и пусть Россия катится в тартарары. Другими словами предательство приписывается как раз народу.
Так обычно и работает психика человека - виновный стремиться переложить свою вину на кого-то другого, в лучшем случае разделить её с кем-то, размыть свою ответственность.
На самом деле, первоначально, на сторону большевиков народ встал в силу ненависти к совершившей февральский переворот, предавшей его элите, именно её, под маркой эксплуататоров, большевики предлагали в качестве врага, которого - если он не сдается - нужно уничтожить. Причём мы знаем, что уже октябрьский переворот был совершен достаточно узкой маргинальной группой солдат и матросов, да плюс ещё и прямой уголовный элемент северной пальмиры подключился к процессу. Не народ. Почитайте у Ивана Солоневича «Диктатура сволочи». Солоневич был одним из очевидцев тех событий. Описывает красочно. И кстати, то, что он описывает, сильно напоминает события майдана 2014 года. Так вот даже тогда, та площадная демократия стала возможна в связи с предательством элиты.
Тем более гражданская война - в ней единственной силой, противодействующей интервенции, были большевики. Остатки предавшей элиты и вовсе привели интервентов в родные пределы. Гражданская война, по сути своей, явилась процессом, а точнее - катализатором собирания народа под знамена большевиков.
Но с тем же успехом, с каким большевики привлекали к себе народ, тот - рассмотрев в большевиках единственную силу, способную удержать державу, преображал самих большевиков. Этот процесс шел особенно успешно, когда партия открыла свои двери русским и русские массово пошли в партию. Коммунистическая партия последовательно и неотвратимо превращалась в новую русскую элиту - подчинялась вековому русскому служению, проникалась русским духом. Совсем не зря Сталина и сталинщину в голос, криком крича, именуют контрреволюцией. Сам же Сталин, уже к середине тридцатых годов, превратился в полноправного царя. Не большевики покорили русский народ, а русский народ преобразил большевиков. Таким образом, уже в Великой Отечественной войне мы выполняли свою привычную для нас работу - избавляли человечество от мирового зла.
Значит, все эти события начала и даже первой половины двадцатого века знаменуются не революцией, хотя она, конечно же, имела место, а преодолением русским народом великой смуты, связанной с предательством правящей элиты.
Но уже со смертью Сталина, мы постепенно, но с ускорением стали вваливаться в смуту новую, во всей своей мощи проявившую себя во второй половине восьмидесятых и вплоть до начала двухтысячных годов.
Однако, возвращаясь к началу этого текста, нужно сказать, что дав оценку оным трагическим событиям, с точки зрения развития, как преодоления зла в мире мы ничего ещё не сказали.
Понять что-либо в этом контексте можно только осмыслив то, что толкает правящую элиту к предательству, почему в нашем обществе это происходит с досадным постоянством.
В начале этой статьи я писал, что Божий промысел о нас - противиться злу. А значит в этом и смысл, и цель существования русского народа. Но именно противиться, а не атаковать. Добро не агрессивно, оно просто осуществляется, в то время как зло только тем и живет, что покушается на добро, в нем нет существования.
Противостояние злу, его сдерживание - это всегда ответ на вызов, а не сам вызов. Если хотите аллегорию, то это как извечное противостояние брони и пули. Броня - средство защиты, всегда являются ответом на средства нападения. Значит, в момент изменения в сторону совершенствования средств нападения, средства защиты уступают.
В этом суть развития России. Скачок в её развитии - это ответ на вызов современности, которому предшествует жесткий удар. Почему-то вспомнилось, как великий богатырь, Александр Пересвет - монах из Троицко-Сергиевского монастыря победил Челубея. Он позволил более длинному копью печенега проткнуть не защищенное кольчугой тело насквозь, чтобы оно не выбило его из седла. Тогда копьё Александра, за счёт сокращения расстояния между противниками, смогло поразить противника насмерть. Пересвет остался в седле, а противник пал с коня. Остаться в седле - значит, победить. Так и победил.
Первой в обществе новый вызов ощущает на себе элита, так как она находится в авангарде, а ответ на этот вызов может быть дан только за счет концентрации усилий всего общества, всего народа. Такая концентрация происходит не сразу, а только когда наступает кульминация борьбы, когда в неё уже вовлечено все общество и когда общество стоит на краю. Мало того, старая элита сформирована как ответ на старые угрозы и не способна противостоять новым. Поэтому новые вызовы её сминают. Часть старой элиты им противостоит и обречена на гибель, но она дает время народу сосредоточиться, а другая часть, в виду своего бессилия, переходит на сторону врага. Что ж, такова доля человека - он должен делать свой выбор.
Таким образом, предательство элиты является причиной смуты, но настоящее, метафизическое её основание - изменение характера атакующего нас зла.
Так было и во время первой смуты, тогда противник предпринял попытку подмены верховной власти в стране, подкупив правящую элиту.
В новейшее время, когда степень взаимного влияния государств и народов друг на друга близка к абсолютной, главная опасность лежит не в угрозе силового воздействия - прямых боевых действий, как это было во все времена. Главная угроза - всепоглощающее, тотальное влияние на общество вредоносных идеологий, внедряемых в сознание при помощи тотальной же пропаганды. Они не в состоянии изменить нацеленность народа на достижение незыблемых идеалов, но способны смутить, дискредитировать ценности, связанные с этими идеалами, что делает народ беззащитным, дает возможность врагу безнаказанно его уничтожать всевозможными изощренными методами.
Этого зла мы ещё не преодолели. Средств защиты от такого зла у нас ещё нет.
Хотя русскому народу нужно отдать должное, смута, начавшаяся в начале двадцатого века, была сложносоставная. Водрузив коммунистическую партию в качестве элиты и преобразив её под себя, народ соорудил государство, нацеленное на собирание и защиту страны под ударами внешнего, видимого агрессора.
Такой уровень угрозы, конечно же, был, есть и всегда будет. Ощущалась такая угроза и внутри той смуты, и даже очень остро. Но смута на таком уровне, когда народ испытывает состояние незащищенности, была преодолена. Это была, по сути, реставрация Российской империи. А вот угрозу идеологических агрессий, причем самых разных и многообразных, преодолеть пока не удалось. Смута на этом уровне не прекращалась никогда. Вот вам и «...нет у революции конца».
Только сейчас, с некоторой робостью, можно сказать: мы её действительно преодолеваем - качество современной, формирующейся элиты, похоже, соответствует.
Такой вывод можно сделать на том основании, что общество, похоже, переносит свои мировоззренческие установки из области идей в мир ценностей. Такой перенос сообразует мотивы наших действий с их осмыслением. Идеологии теперь носят подчиненный характер. Теперь они не могут господствовать - только служить. Это проявляется, в том числе и в набирающем силу процессе воцерковления народа.
Многие наши современные политологи ломают копья вокруг статьи конституции о запрете идеологий. Дескать, государство не может существовать без идеологических ориентиров. Мол, куда мы в таком случае идем? Но такова ли роль государства - указывать цель? Государство служит именно для защиты осознаваемых нами ценностей, включая наши жизни. Смысл же нашего существования раскрывает другой институт - Церковь - находящийся вне государства.
Нам говорят, что оная статья конституции навязана нам извне. Вот и слава Богу! Статья полезная. Если уж наш противник так опростоволосился, так это же не может не радовать.
В общем, у нас появилась надежда, но это не значит, что новые смуты нас вновь не постигнут в будущем.
Получается, что периоды смуты, это наш рок?
Ни в коем случае. Обратите внимание - все три (или две в зависимости от точки зрения) смуты в истории русского народа приходятся на периоды сиротства - отсутствие царской власти.
Дело в том, что царь, находясь над обществом:
- блюдёт нравственное состояние народа (а именно падением нравов характеризуется смута);
- всегда, как это было при Иване Васильевиче или при Петре Алексеевиче, отсекает разложившуюся элиту. (И при Сталине то же самое).
Значит, царь гарантированно пресекает возможность развития смуты.
В чем заключается беспрецедентность царствования последнего императора Николая Александровича - в этом был вызов нового времени - был дискредитирован институт царской власти. Конечно, вина предыдущих царствований здесь просматривается - была допущена секуляризация общества, но факт остается фактом.
Вывод напрашивается очень простой: чтобы избежать в дальнейшем новых, ещё более разрушительных смут (а тенденция именно такая, новые смуты разрушительнее предыдущих - зло, порождающее их, всякий раз масштабнее), нужно восстановить институт царской власти. И сделать это нужно как можно быстрее ввиду того, что вызовы, предъявляемые нашему обществу уже совершенно античеловеческие и инфернальные.
И ещё одно замечание: помимо указанных выше функций - институт царской власти должен взять на себя еще и функцию обличителя всякого зла (качество присущее нашему нынешнему президенту). Именно оно и открыло нам путь к выходу из столетней, так затянувшейся смуты. «Сумасшедший с бритвою в руке», идущий по нашему следу, похоже, стал отставать.
Возвращение России царя будет означать для нас для всех преодоление этой вековой смуты. Это будет новое русское царство, в котором царская власть будет носителем нового авторитета - она будет служить критерием правдивости, в дополнение к традиционному авторитету, коим она была всегда - источником справедливости. Об этом и молю Господа Бога нашего Иисуса Христа.
Чайков Евгений Михайлович, горный инженер конструктор, член Изборского клуба Новороссии, Донецк, ДНР
***
Родился 1 мая 1966 года в Донецке.
Окончил горноэлектромеханический факультет Донецкого политехнического института в 1990 году по специальности «горный инженер конструктор».
С 1985 по 1987 год служил в вооруженных силах СССР в Одесском военном округе.
С 1990 года по настоящее время работает в Донецком государственном институте проектирования горных машин и комплексов. В настоящее время занимает должность главного конструктора проекта.
С июня 2014 года - участник экспертных групп Изборского клуба Новороссии.
С октября 2014 года - постоянный автор журнала Изборского клуба Новороссии «Новая Земля» (ДНР).
