От редакции. В петербургском научном журнале «Историческая экспертиза» вышла рецензия к.и.н. О.В. Кузнецова на книгу, подготовленную совместными усилиями «Русской народной линии» и издательства «Царское Дело» ‒ «Правая Россия. Жизнеописания русских монархистов начала XX века» (СПб., 2015). Как сообщалось, книга, составленная главным редактором РНЛ Анатолием Степановым и доктором исторических наук Андреем Ивановым, посвящена видным деятелям монархического движения кануна революции. Помимо составителей, авторами очерков выступили и другие авторитетные ученые, давно исследующие право-монархическое движение: доктора исторических наук Александр Каплин (Харьков) и Елизавета Михайлова (Чебоксары), кандидаты исторических наук Дмитрий Стогов (Санкт-Петербург), Игорь Алексеев (Казань), Дмитрий Богоявленский (Москва), Максим Медоваров (Нижний Новгород), кандидат педагогических наук Юрий Климаков. Предлагаемая читательскому вниманию рецензия написана отнюдь не с правых позиций, но обстоятельно и честно, поэтому мы посчитали нужным републиковать ее на нашем сайте.
***
Литература, посвященная правому движению в России, пополнилась интересным и фундаментальным изданием. Авторский коллектив (И.Е. Алексеев, Д.Д. Богоявленский, А.А. Иванов, А.Д. Каплин, Ю.В. Климаков, М.В. Медоваров, Е.М. Михайлова, А.Д. Степанов, Д.И. Стогов) предложил читателям, как определили сами составители, «галерею портретов выдающихся русских правых государственных и общественных деятелей начала XX века, последних рыцарей последнего Царя», очерки «о жизненном пути, политических взглядах и непримиримой борьбе этих людей против революции» (с. 2). Мы бы назвали это задачей-минимум. На страницах 663-716 помещен внушительный список «руководителей и активных участников монархического движения» 1901-1922 гг., насчитывающий 776 имен. В книгу вошли жизнеописания 33 из них. (Эта цифра выглядит символично, вызывая ассоциации с таким же количеством сказочных богатырей, призванных хранить «славный город» и его князя.)
Среди героев «Правой России» - представители духовенства митрополит Антоний (Храповицкий), игумен Арсений (Алексеев), протоиерей Т.И. Буткевич, протоиерей И.И. Восторгов, епископ Гермоген (Долганов), епископ Макарий (Гневушев), протоиерей М.В. Митроцкий; видные государственные, политические, общественные деятели, ученые, публицисты, поэты: Е.В. Богданович, П.Ф. Булацель, В.Л. Величко, А.С. Вязигин, М.Я. Говорухо-Отрок, В.А. Грингмут, Ф.В. Дубасов, А.И. Дубровин, И.А. Думбадзе, П.Н. Дурново, Д.И. Иловайский, А.А. Киреев, Н.А. Маклаков, Н.Е. Марков, В.П. Мещерский, Б.В. Никольский, М. Пуришкевич, А.А. Римский-Корсаков, А.Т. Соловьев, Н.Н. Тиханович-Савицкий, ДА. Хомяков, С.Ф. Шарапов, ГА. Шечков, Д. Шереметев, А.А. Ширинский- Шихматов, И.Г. Щегловитов.
Хотя авторы никак не объясняют выбор именно этих персоналий, но по прочтении книги он представляется удачным. Через биографии названных выше деятелей монархического движения читатель получает в достаточной степени цельное представление о политических идеалах и программе правых, организационных формах, основных направлениях и результатах их борьбы за сохранение монархии и единства Российской империи.
Открывается книга текстом молитвы Георгию Победоносцу - гимном «Союза русского народа», одной из самых известных монархических организаций начала XX в. Этот текст можно рассматривать как эпиграф к книге, которая сама является своеобразным гимном правому движению.
Автор вводной статьи «Последние рыцари последнего Царя» А.Д. Степанов задает тон всему изданию, определяет его идеологию, расставляет смысловые и содержательные акценты. (Попутно отметим, что А.Д. Степанов является автором и соавтором еще 14 очерков-жизнеописаний.) Прежде всего это касается важнейшей задачи, которую преследовали авторы. Ее мы назвали бы задачей-максимум. Она если и не формулируется напрямую, всё же прочитывается достаточно ясно: способствовать духовно-нравственному возрождению современного российского общества и в конечном итоге возвращению «государственного корабля на державный путь» (с. 7). Сделать это можно, как следует из вводной статьи, только преодолев либеральные иллюзии 1990-х гг. Либералы, «захватившие власть в России в 90-е годы и по сию пору занимающие господствующие позиции в информационной и идеологической сфере», с их планами распродажи государственной собственности в частные руки, превращения религии в частное дело, переноса на русскую почву традиций европейской культуры, рассматриваются как носители идей «абсолютно чуждой и даже враждебной России цивилизации» (с. 7-8). При этом либералов автор упрекает в том, что они без всяких на то оснований называют себя «правыми», выстроив даже под это незаслуженное ими название своеобразную организационно-идейную инфраструктуру: партию «Союз правых сил»; лозунги «Правые всегда правы», «Наше дело правое», «Ты прав» (с. 8).
Действительно, в современном общественном сознании произошла аберрация - в российской политической практике последних десятилетий традиционная типология различных политических сил (левые, правые, центр) дала «сбой». Если левые остались на своем привычном месте, то с правыми и центром произошла определенная путаница. Консерваторы, традиционно считавшиеся правыми, оказались в общественном сознании смещенными к центру политической жизни, а либералы обрели наименование правых. Политический критерий был заменен нравственным. Правые - не потому, что находятся на правом фланге политического спектра, а потому, что отстаивают правое дело.
Авторы книги выступают за восстановление исторической справедливости и возвращение наименования «правых» их, так сказать, законным обладателям, тем, кто действительно боролся за правое дело, - монархистам начала XX в. Строго говоря, правыми в приведенном выше значении считали себя представители разных политических сил. Либералы не были в этом отношении оригинальными. Достаточно, например, припомнить слова революционной песни:
На бой кровавый,
Святой и правый,
Марш, марш вперед,
Рабочий народ!
Не отказываясь от привычных понятий «правые» и «левые», А.Д. Степанов предлагает критерий для различения истинно правых (т. е. монархистов) и правых - «самозванцев»: державность. Другими словами, подлинно правое дело в России - это созидание, укрепление и защита на протяжении веков Российского государства, неправое (т. е. левое) дело - его разрушение: «Настоящие правые в России были всегда. И всегда они составляли подавляющее большинство - и среди народа, и среди элиты. Их кровью защищалось от врагов Отечество, их духовными трудами воздвигались непреоборимые рубежи Святой Руси, их потом созидалось могущество Державы Российской. А немногочисленные левые <...> т. е. либералы и радикалы-социалисты, разрушали Веру, Державу и Национальную Культуру» (с. 10). В качестве дополнительного, усиливающего аргумента приводится ссылка на о. Иоанна Кронштадтского, также считавшего настоящими правыми в России монархистов: «Правые стоят за монархию, левые за конституцию. Запомните, если не будет монархии, не будет и России; только монархический строй дает прочность России. При конституции она вся делится по частям.» (с. 10).
Во вступительной статье выявляются идейно-теоретические истоки правых начала XX столетия - это русский консерватизм XIX в.; вкратце прослеживается история монархического движения до Октябрьской революции и его последующего окончательного крушения. А.Д. Степанов не скрывает своих симпатий к правым, но при этом не обходит молчанием их слабые стороны, откровенные ошибки, говорит о неоднородности монархического движения, политических разногласиях, «борьбе амбиций и самолюбий», вносивших раскол в лагерь правых и тем самым ослаблявших их, сложных отношениях с властями (прежде всего с П.А. Столыпиным), об упущенных возможностях. И как результат - горькое признание, что к Февралю 1917 г. правые подошли фактически обреченными на поражение: «разобщенными, организационно ослабленными, морально не готовыми к борьбе, неспособными противопоставить левым силу народного единства» (с. 26). Они не выполнили свою главную миссию: спасти монархию и Империю. Но, как можно понять из текста, трагедия правых была всё же «оптимистической»: проиграв политически, они «выиграли нравственно, победили духовно», потому что «правые были правы!» (с. 2, 34).
Как уже было сказано, биографические очерки дают более или менее цельное представление об организационных формах борьбы правых за сохранение монархии и единства государства, их общественно-политических взглядах и программах. Показана деятельность различных монархических организаций, возникших в начале XX в. («Русское собрание», «Союз русского народа», «Русский народный союз», «Всероссийский союз русского народа» и др.), правых группировок в Государственной Думе и Государственном Совете, частных кружков- салонов (Е.В. Богдановича, В.П. Мещерского, А.А. Римского-Корсакова, С.Д. Шереметева), призванных противостоять распространению либеральных и социалистических идей, разрушительной революционной деятельности.
Не все очерки равноценны по объему и содержательному наполнению. Так, например, В.П. Мещерский (которому посвящено неполных восемь страниц) и Д.А. Хомяков слабо представлены в качестве активных деятелей монархического движения. Но их появление в качестве героев книги не случайно и вполне оправдано. Они, если можно так выразиться, не дают распасться «связи времен», выражают генетическое родство правых начала XX в. и их предшественников - консерваторов XIX столетия, нацеленных на историософское осмысление фундаментальных проблем русской жизни и злободневных вопросов внутренней и внешней политики. А через Д.А. Хомякова монархисты начала XX в. почти напрямую связываются авторами с классическим славянофильством, ставшим идейно-теоретическим фундаментом для будущих поколений русских консерваторов.
И здесь наряду с организационной выступает другая сторона деятельности монархистов: осмысление ими политических и социально-экономических проблем начала XX в., поиск путей выхода из того общественного кризиса, который неминуемо приближал Россию к революциям.
Как представляется, вторая половина XIX в. стала во многом переломной для судеб российского самодержавия. Страна уверенно вступила на путь буржуазного развития, что исключало возможность сохранения в течение длительного времени неограниченной монархии. Самодержавию предстояла нелегкая задача трансформации в соответствии с требованиями времени. Поэтому актуальной становилась проблема концепции власти, отвечающей новым историческим реалиям. Свою концепцию власти имели представители различных общественно-политических лагерей. Однако для самодержавия в первую очередь интерес могли представлять идеи русских консерваторов. Консерватизм как направление общественной мысли и как политическая практика в наибольшей степени соответствовал потребностям монархии, так как он по определению предполагал постепенное, без радикальных потрясений обновление тех сфер политической и социально-экономической жизни, которые исчерпали себя и политически, и исторически.
Анализ авторами общественно-политических программ деятелей правого движения доказывает, что их воззрения не отличались принципиальной новизной. Не вдаваясь в подробности, выделим основное. Главными виновниками всех русских бед монархисты начала XX в. считали, как и их предшественники, либералов и евреев.
От либералов, как показано на страницах книги, исходила двоякая угроза для Российского государства. Прежде всего они в своем стремлении насадить исторически чуждые России политические и нравственные ценности подрывали фундаментальные основы всего строя русской жизни, выраженные на тот момент формулой «православие - самодержавие - народность». В то же время, сами того не желая, либералы расчищали дорогу для радикальных левых сил, готовя для России еще большие бедствия. О том, что либералы будут сметены и уничтожены левыми, задолго до Октября 1917 г. предупреждали, в частности, П.Н. Дурново, М.Я. Говорухо-Отрок; о том же по сути писал П.Ф. Булацель (см., напр., с. 29, 301, 555-557, 583).
Как видно из биографических очерков, не все правые стояли на антисемитских позициях. Так, по утверждению Д.И. Стогова, не был юдофобом Е.В. Богданович (с. 329). Не задевать и не оскорблять «никакой национальности» и с уважением относиться к «чужим верованиям» призывал Т.И. Буткевич (с. 263). Но не они определяли общее настроение правых по еврейскому вопросу. Отношение к евреям красноречиво выражено в приводимых Д.Д. Богоявленским и А.А. Ивановым словах Н.Е. Маркова, сказанных с трибуны Государственной Думы: «Иудеи суть враги государства, и их нельзя вооружать знаниями, нельзя вооружать дипломами, нельзя ими засорять наши чиновные, судейские и профессорские места. <...> И не потому я против иудеев, что я их лично ненавижу. <.> я против иудеев как племени, вредного для русского государства <...> у нас они вредны как таковые, как иудеи - не как отдельные личности, а как вредный государственный элемент» (с. 108-109).
Кроме того, слабость власти, предательство со стороны близких к царю людей, отсутствие единства в рядах сторонников и защитников самодержавия - всё это, как хорошо показали авторы, приближало, по мнению монархистов, крушение Российской империи, делало его, казалось, неизбежным. «Вокруг царя всё сгнило <...>«в этих словах В.М. Пуришкевича заключена квинтэссенция понимания правыми содержания происходившего на их глазах (с. 159).
Что могли предложить монархисты для предотвращения надвигавшейся катастрофы? Из материалов книги видно, что рецепты также не были новы. В первую очередь необходима была твердость власти в борьбе с революционным движением. В конкретно-политическом плане выбор, предлагаемый правыми, тоже был невелик: от незыблемости самодержавия до умеренно-конституционных проектов. За незначительными исключениями эти предложения оставались в рамках «теории официальной народности».
Всем содержанием книги авторы подталкивают читателей к размышлениям, подчас полемического характера, по поводу прочитанного. Поделимся некоторыми из них.
При знакомстве с книгой создается впечатление, что авторы стремятся внушить читателям мысль о том, что правые (монархисты) в России - это по своей природе, по происхождению исключительно российское явление (напомним фрагмент приведенной выше цитаты: «Настоящие правые в России были всегда»), а либералы и социалисты - феномен, порожденный благодаря занесенным в Россию европейским идеям. Понятие «черносотенцы», прочно связанное с монархистами начала XX в., авторы воспринимают как проявление глубокой укорененности правых в исторической толще русской жизни, их неотделимости от народного духа и традиций. Понятия «черносотенцы», «черносошные», «черные слободы» выступают семантически однородными. Позиция авторов понятна. Но зададимся вопросом: а в какой всё же степени генетически чужды русской жизни и русской истории были русские либералы и социалисты?
Отыскать европейские истоки русского либерализма, видимо, не очень трудно. Но почему бы не посмотреть на проблему несколько иначе, менее пристрастно? А не стало ли зарождение либерализма в России естественной реакцией со стороны дворянства на ту форму правления, которая утвердилась еще при образовании Российского государства и определяется современными авторами как «деспотическое самодержавие»1, на фактическое закрепощение Петром I дворянского сословия? Не случайно ведь после смерти Петра Великого, когда «хватка» власти несколько ослабла, дворяне воспользовались первой же благоприятной возможностью (заговор верховников 1730 г.), чтобы во всеуслышание заявить о своих политических правах и покуситься на незыблемость самодержавия. А.А. Кизеветтер небезосновательно называл В.Н. Татищева, автора одного из «конституционных» проектов, появившихся в 1730 г., «первым теоретиком русского либерализма»[2].
В.Н. Татищева, равно как и, к примеру, идеологов русского либерализма К.Д. Кавелина и Б.Н. Чичерина, трудно заподозрить в нелюбви к России и отсутствии патриотизма, желании разрушить государство. А идея ограничения монархии восходит к еще более ранним временам, нежели заговор верховников. Не об этом ли, среди прочего, шла речь в переписке Ивана Грозного и Андрея Курбского. Мы уже не говорим о «севернорусских народоправствах».
Утверждение о том, что социалистические идеи, пришедшие в Россию из Европы, не имеют никаких корней на русской почве, явление совершенно чуждое русской исторической традиции, было общим местом еще в консервативной публицистике второй половины XIX в. Об этом, в частности, писали Ф.М. Достоевский, В.П. Мещерский, Р.А. Фадеев. Но существует и другое мнение. Н.А. Бердяев, посвятивший поискам «истоков и смысла русского коммунизма» отдельную книгу, признавая, с одной стороны, его интернациональный характер, с другой - подчеркивал, что он «явление русское и национальное», имеет русские «национальные корни», детерминирован русской историей (Бердяев 1990: 7).
Быть может, русские либералы и социалисты, так же как и монархисты, выросли на родной почве? Их питательной средой была сама российская действительность, политический строй и социально-экономические отношения со всеми их противоречиями? Безусловно, формат книги не предполагает глубокого анализа политического и социально-экономического положения страны во второй половине XIX - начале XX в., но не учитывать его нельзя.
Одним из главных внутренних врагов правые считали евреев. Антиеврейские инвективы А.И. Дубровина, Н.Е. Маркова, епископа Макария (Гневушева) и др. авторы оставляют без комментариев. Не означает ли это, что в своей оценке пагубной роли евреев как «главных виновников русской революции и всех несчастий, постигших Россию в последние годы» (с. 76), правые тоже были правы? И другой вопрос к авторам очерков: почему так много евреев «пошло в революцию»? Если из-за ненависти к России, то чем (или кем?) эта ненависть была продиктована? Собственно, еврейский вопрос - лишь часть национального вопроса. Думается, национализм правых был малопродуктивным. И даже замена лозунга «Россия для русских» девизом «Россия для православных», как предлагал ГА. Шечков (с. 606-607), мало что меняла по существу, какой бы смысл в этот девиз ни вкладывался.
Наша страна изначально складывалась как многонациональная. Это историческая данность, с которой нужно считаться. В своей истории мы уже «проходили» и попытки обрусения некоторых национальных меньшинств, и дискриминацию по национальному и религиозному признакам, и репрессии в отношении отдельных народов. Всей нашей историей мы выстрадали, кажется, истинную правду в национальном и конфессиональном вопросах, отличающуюся от правды монархистов начала XX в. Для всех народов, населяющих Россию, представителей всех вероисповеданий она должна быть матерью, а не мачехой. Сохраняя свою национальную и религиозную самобытность, они должны чувствовать себя равноправной, органичной, неотделимой частью большой многонациональной страны, сильной единством народов.
На протяжении всей книги проводится мысль о слабости, порой беспомощности власти в начале XX в. Герой одного из очерков, И.Г Щегловитов, характеризуя события 1905 г., говорил: «Паралитики власти слабо, нерешительно борются с эпилептиками революции» (с. 394). Автор очерка о И.Г Щегловитове А.Д. Степанов вторит своему герою и добавляет: «...паралитиков во власти к 1917 году оказалось катастрофически много. А еще больше людей, готовых изменить своему Государю. И могучая держава пала...» (с. 394-395). Приведем другую цитату, иллюстрирующую ту же мысль. Д.И. Стогов, автор очерка о С.Д. Шереметеве, пишет: «граф С.Д. Шереметев разделял тезис многих правых, считавших, что крах монархического строя в России был неизбежен, и что в этом крахе виноваты сами представители правящей династии» (с. 383-384). Причины слабости власти, как видно хотя бы из приведенных цитат, крылись в личности последнего российского императора, ненадежности его ближайшего окружения. Ослабить власть, по мнению П.Н. Дурново, могли ее заигрывания с либералами (с. 300-301). Не станем спорить и попробуем предложить дополнительные рассуждения на эту же тему.
Напомним, что в концепции средневекового самодержавия ключевой была идея государства-вотчины. Великие князья московские и всея Руси, потом и первые русские цари рассматривали государство в качестве собственной вотчины, настаивая на своем праве свободно распоряжаться властью и собственностью, казнить и миловать подданных. Петр I внес в эту концепцию существеннейшее дополнение: идею служения, которая, по точному замечанию Е.В. Анисимова, «стала главным стержнем его жизни, наполняла для него высшим смыслом все его действия и поступки» (Анисимов 1989: 23).
Возьмемся утверждать, что российские самодержцы, в лице своих последних представителей точно, утратили идею служения. Вскоре после вступления на престол Николай II заявил: «Да поможет мне Господь служить горячо любимой Родине так же, как служил ей мой покойный отец <...>« (цит по: Боханов 1994: 314). Но эти слова о служении - не более чем фигура речи. Подлинное идеологическое кредо Николая II, его понимание своего места и роли даны им в красноречивом ответе о роде занятий в ходе первой общероссийской переписи населения 1897 г.: «Хозяин земли русской» (цит. по: Боханов 1994: 314). То же самое мог бы, видимо, сказать о себе и Александр III. Фактически это означало возврат к средневековой концепции государства-вотчины. Российская монархия рубежа XIX-XX вв. не «шла в ногу со временем», была устремлена не в будущее, а в прошлое, в нем искала свою политико-идеологическую опору. К чему это могло привести? История дала ответ на этот вопрос.
Авторы книги справедливо отмечают, что отсутствие единства в правом лагере, «борьба амбиций и самолюбий» ослабляли монархическое движение. Соглашаясь с ними, мы вместе с тем не стали бы преувеличивать значение данных факторов. Всё это было и в стане их противников, в частности большевиков, в один из самых ответственных для них моментов - в октябре 1917 г., накануне вооруженного восстания. Но у большевиков имелся сильный, харизматичный лидер, сумевший даже в таких условиях привести свою партию к власти и привлечь на свою сторону широкие народные массы. А вот у правых, защищавших, по словам авторов, правое дело, такого лидера не оказалось, да и массы за ними не пошли. Тут есть над чем задуматься. При этом сразу заметим: все разговоры о «немецких деньгах» не заслуживают здесь серьезного внимания, даже если принять эту версию. Быть может, денег и хватило бы на захват власти, но их точно недостало бы для удержания власти, победы в Гражданской войне. Тем более что после подписания Брестского мира деньги пришлось возвращать.
На протяжении всей книги, начиная с гимна-молитвы, авторы с сожалением говорят о сложных отношениях деятелей монархического движения с правительственными кругами, даже о преследованиях правых. «Позоримым» и «гонимым» правым можно посочувствовать. Но принять это в качестве хоть сколько-нибудь значимой причины слабости монархического движения трудно. Политические противники правых, те же либералы, социалисты, не пользовались каким-то особым покровительством со стороны властей.
Есть еще один момент, на который хотелось бы обратить внимание. Даже несмотря на ошибки и просчеты, неспособность монархистов решающим образом повлиять на положение дел, они, по мысли авторов, всё равно оставались правы, так как защищали правое дело. А их противники, левые, к которым отнесены и либералы и социалисты, изначально были неправы, в каком- то смысле ущербны: вот, дескать, и в русском языке слово «левый» имеет «двусмысленный характер» - «сходить налево», «левый товар» (с. 10). Фактически это означает игнорирование авторами любых доводов левых в обоснование своей позиции. Справедливо ли это? Тем более что эта позиция была объективно обусловлена политическими, социально-экономическими и другими факторами. За оппозиционными силами стояли широкие слои населения.
Впрочем, такой подход авторов объясним. Они предлагают читателям не научную монографию, а научно-популярное издание, не претендующее на академизм. Поэтому необходимый анализ целого ряда проблем в книге порой заменяется безапелляционными суждениями о них. Во многих случаях авторы очерков вообще не дистанцируются от своих героев. Политические взгляды тех, о ком идет речь в книге, выглядят и воспринимаются как политические взгляды ее авторов. Объективности изложению это, к сожалению, не добавляет.
Подводя итоги разговора о книге «Правая Россия», можно смело сказать, что с задачей-минимум авторы, несомненно, справились. Они представили читателям замечательную галерею портретов выдающихся правых деятелей начала XX в. Для желающих глубже погрузиться в проблематику в приложениях, наряду с уже упомянутым пространным списком руководителей и активных участников русского монархического движения, помещен список литературы и источников, включающий 100 наименований (с. 717-721). Яркой иллюстрацией к книге является картина «Дни отомщения постигоша нас... покаемся, да не истребит нас Господь», сопровождаемая содержательными комментариями (с. 722-729). Что касается задачи-максимум, то об этом говорить еще рано: книга только недавно увидела свет.
В начале XX в. правые потерпели поражение. Им не удалось спасти монархию и Российскую империю. Они были уверены, что крушение монархии и распад империи означали в то же время и гибель России. Такой же точки зрения придерживаются и авторы, по крайней мере, один из них: «...проиграли не правые, а проиграла Россия, повержена была вместе с правыми сама Россия» (с. 18). С учетом обстоятельств, когда почва уходила из-под ног, рушился привычный уклад жизни, правым простительно такое неверие в Россию, ее способность к возрождению после самых страшных потрясений, поражений и утрат. Гибла не вся Россия. С исторической сцены уходили силы, которые, подчеркнем, в тогдашнем своем виде, себя исчерпали. И прежде всего это относится к монархии. Выскажемся более прямолинейно: начиная с «эпохи великих реформ», страна нуждалась в личностях масштаба Петра Великого, но, к сожалению, имела на вершине власти совсем других лиц.
На короткий срок к власти пришли либералы. В период между Февралем и Октябрем 1917 г. либеральная альтернатива потерпела, по существу, в России крах. Русский либерализм, зародившийся в XVIII в. в форме идей и проектов, общественно-политической практики, отчасти правительственной политики в течение десятилетий стремился утвердиться на русской почве, но в силу различных исторических причин и обстоятельств так и не стал мощной политической силой. Накопленных либералами исторических возможностей хватило на свержение самодержавия, но оказалось явно недостаточно для того, чтобы удержаться у власти. Коммунисты восстановили и страну, пусть и под другим названием, и сильную верховную власть, но не смогли сохранить ни того, ни другого. В 1990-х гг. начался, казалось, либеральный «Ренессанс». Однако значительная часть общества быстро разочаровалась в либеральных идеях, во всяком случае в том их виде, в каком они реализовывались в России в названные годы.
Похоже, у современных консерваторов вновь появился шанс доказать, что они и есть истинно правые. Воспользуются ли они этим шансом? Время покажет.
Кузнецов Олег Викторович, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России Волгоградского государственного университета (Волгоград)
Примечания:
1 О причинах и процессе складывания деспотического самодержавия см: (Кобрин, Юрганов 1991).
2 О проблеме зарождения либерализма в России и основных этапах его истории см., в частности, содержательную статью В.А. Китаева и В.В. Ведерникова: (Китаев, Ведерников 1996).
Анисимов 1989 - Анисимов Е.В. Время петровских реформ. Л.: Лениздат, 1989.
Бердяев 1990 - Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Репринтное воспроизведение издания YMKA- PRESS, 1955 г. М.: Наука, 1990.
Боханов 1994 - Боханов А.Н. Николай II // Российские самодержцы. М.: Международные отношения, 1994.
Китаев, Ведерников 1996 - Китаев В.А., Ведерников В.В. Написана ли история русского либерализма? (о книге В.В. Леонтовича) // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 4: История. Философия. 1996. Вып. 1. С. 146-155.
Кобрин, Юрганов 1991 - Кобрин В.Б., Юрганов А.Л. Становление деспотического самодержавия в средневековой Руси (К постановке проблемы) // История СССР. 1991. N 4. С. 54-64.
Источник: Кузнецов О.В. «Россия, которую мы потеряли». Рец: Правая Россия. Жизнеописания русских монархистов начала XX века / Сост.: А.А. Иванов, А.Д. Степанов. СПб.: Царское Дело, Русская народная линия, 2015. - 736 с., ил. // Историческая экспертиза. Журнал рецензий. 2016. № 2. С. 141-151.
