О русском

РУССКИЙ КРИК

Один человек, который в перестроечные годы купил японскую машину во Владивостоке и гнал её в Москву через всю Сибирь, вспоминал, что где-то в Читинской области его поразила картина. Он остановился отдохнуть за городом, поставил на таганок кастрюльку с супом. Откуда ни возьмись, появилась стайка мальчишек. Они не подходили к машине, а встали вдалеке и начали гонять ногами пустую банку из-под консервов. Но гоняли невесело, и вообще видно было, что не в банке дело. Не сразу его осенило, что мальчишки хотят у него попросить денег или еды, но стесняются. Он так и сказал: «Цыгынские дети или кавказские мальчишки попросили бы, а русские мальчики стесняются. Нет у них этого в крови». И я вспомнил, как соседский дедуня вспоминал голод 1946 года в Белгородской области:  «Голод был большой, много людей умирало. А у нас дедушка водил пчёл, и мёд мы меняли то на мыло, то на хлеб, то на соль. Соседские мальчишки знали, что хлебушко у нас есть. А просить стеснялись. Придут, сядут на пороге, и молчат. Не просят, не играют, - сидят и молчат». Так я понял, что русский крик - немой.  Он не настаивает на своём, а только напоминает о Боге и взывает к совести.   Отвергнуть такой крик о помощи - большой грех. 

СУДЬБЫ РУССКОГО ЛЕСА

Проредился и помельчал русский лес. Раньше из леса для рубки храма вывозили вековой лес: подходящими считались стволы от восьми до восемнадцати метров в длину, а в обхват - не менее полуметра. Тесаные бревна были крепости необыкновенной. Ведь старое дерево становится твердым, как железо. Долго стоял такой храм. А теперь такого леса уже нет: повырубили весь давно. Любой сельский плотник вам скажет, что чудят городские русские люди, строят свои так называемые «срубы» (дома и бани) из молодого (часто менее сорока-шестидесяти лет) леса. А ведь он мягкий, недолговечный, быстро гниет. И если есть в таком срубе бревёшки до тридцати сантиметров в диаметре, то это уже хорошо. А с лесом и мы - всё мельчаем и мельчаем, редеем и редеем...

НЕРАСТРАЧЕННЫЕ СИЛЫ

Вся русская литература о «лишнем человеке» постоянно подчеркивала, что наш русский герой промотал свою жизнь, растратил силы. А вот философ Иван Ильин, сравнивая русский народ с народами Европы, наоборот, постоянно подчеркивает, что русский народ не растратил своих сил, сохранил свежесть и способность к историческому творчеству.  После всего, что пережил русский народ в ХХ веке, кажется, и спорить не о чем. Какое уж тут историческое творчество: великие криминальные революции, гражданские и иные войны, репрессии, голодоморы,   террор,  одичание, алкоголизм, наркомания и т. д. и т. п. Все! Нет народа! Но, как ни парадоксально, скорее прав И. Ильин. Все дело в том, что у европейских народов были свои, может быть, гораздо худшие испытания и искушения: сытость, колонизации чужих территорий, стремление к мировому господству, фашизм, наконец, безбожие, которое скоро доведет Европу до потери христианства и исламизации. Эти искушения оказались еще более сильными, чем страдания русского народа. Страшные испытания не оторвали русских от Бога, от Православия! А ведь виднейшие немецкие философы еще в начале ХХ века говорили о «свете с Востока».  Не за горами время, когда Европа с неизбежностью обратит свое лицо к России - уже без ненависти, но с надеждой - как сестра-христианка.  

ВРУНЫ

Недавно по телевизору прошла информация: в каком-то московском театре ставят пьесу Тургенева «Нахлебники». И дали комментарий: аналога слову «нахлебники» нет ни в каком другом языке. Только в русском языке есть такое слово. Только русские, стало быть, знают, что такое «поесть на халяву». А ведь врут! Просто хотят привить нам комплекс неполноценности. Многие века «искатели счастья» из Европы тащутся в богатую Россию на заработки, а то и просто «на халяву». У нас долго ведь кормили за дворянскими столами только за то, что ты - иностранец. После войны 1812 года обосновался у нас целый полк французских учителей и гувернеров, которые у себя на родине сидели на козлах кучерами. А в сегодняшней Европе никого не удивит, если гости соберут в особый кулечек положенные перед ними, но  недоеденные продукты, - и унесут домой. Когда европейцы проделывают это в России, - многих из наших людей вводят в столбняк. Так что не надо врать! Лучше сказать правду о том, что только Россия осталась еще широкой хлебосольной страной, где находится место всякого рода нахлебникам.

КАК ОН ОШИБАЛСЯ!           

Известный русский писатель Василий Розанов переживал за Россию. Он однажды сказал: «У нас нет совсем мечты своей родины. И на голом месте выросла космополитическая мечтательность. У греков есть она. Была у римлян. У евреев есть. У француза - «chere France», у англичан - «старая Англия». У немцев - «наш старый Фриц». Только у прошедшего русскую гимназию и университет - «проклятая Россия»....» Как он ошибался! Он совсем забыл про Святую Русь!

ВЕЛИКИЙ И МОГУЧИЙ

Кто-то упорно отучает наших детей от русского языка. Чтобы никому не повадно было даже подумать, что изучать родной язык легко, приятно и полезно, кто-то стал писать учебники по русскому языку языком совсем не русским. В особенности это относится к так называемым «коммуникативной грамматике» и «коммуникативному синтаксису». Нам-то, среднему поколению, повезло, и мы в свое время изучали просто грамматику и синтаксис. А теперь они стали зачем-то «коммуникативными», и одна студентка, делясь своими первыми впечатлениями от нового предмета, сказала: «В общем-то можно приспособиться: та же грамматика, только все время нужно учитывать, что все наоборот».  Думаю, что «все наоборот» - это слишком просто и неверно, но как же нужно постараться, чтобы ввести неглупую и вполне здравомыслящую девушку в такой интеллектуальный ступор. А попробуйте разберитесь сами, вот образчик «ученой речи»: «На наш взгляд, выделение субъектных сфер высказываний, выражающих смысл ˝предположение˝, представляется важным, так как это связано с проблемами авторизации и персуазивности. Модальность обусловливает присутствие в разной форме высказывания субъектной сферы говорящего, что влечет за собой экспликацию модусной рамки, в которой вербализуется способ соотношения высказывания с действительностью». Неужели это написано тем же языком, на котором говорил о русском языке Гончаров: «Ему учатся не по тетрадкам и книгам,  в  гостиной у папа и мама - а первый учитель - кормилица со своим агу,  агу ....  и другими междометиями,  потом нянька,  с своими прибаутками и сказками...  а затем уже обработанный, книжный, чистый или литературный язык - в образцовых писателях. Стало быть,  язык, а  с  ним  русскую  жизнь,    всасывают с  молоком матери   -  учатся и играют в детстве по-русски, зреют, мужают и приносят пользу по-русски». А после такого «коммуникативного» насилия над психикой и здравым смыслом у любого ребенка опустятся руки и никогда не возникнет желание изучать язык Пушкина, Тургенева и Толстого. Просто - украли родную речь и приватизировали право ее изучать! А нам-то, грешным, куда податься? На одном научном симпозиуме по русской литературе, в котором мне пришлось участвовать, из рядов любителей запутать все простое и прекрасное псевдонаучной речью, прозвучало в накале дискуссии в сторону «простецов»: «Руки прочь от русской литературы»! Видно, настало время и для другого лозунга: «Руки прочь от русского языка!» Но ведь другого языка у нас нет...

О СВОБОДЕ

В начале 1990-х Россия проходила искушение демократией. В Музее поэта Языкова в Симбирске мне пришлось участвовать в заседании, на котором присутствовал японский карамзинист Такаси. Один провинциальный демократ со всей прямотой обратился к японцу:

- Япония свободная страна?

Токаси долго выдерживал молчаливую паузу, потом бросил на «демократа» оценивающий взгляд, наконец, улыбнулся:

- Свободная. Если вы богаты.

Общий смех.

ЧТО ДЕЛАТЬ?       

Обычно на исповеди не слышно, что говорят люди священнику. А был случай, когда я, да и все стоящие, услышали исповедь. Подошла к батюшке одна старушка. Сначала не слышно было, как она говорила с ним, но потом они оба заговорили в полный голос. Отец Сергий (так его назовем) заметно нервничал. Стали слышны его вопросы:

- Ну, может быть, вы пионеркой были, комсомолкой, октябренком?   

- Не была никогда.

- Мужа, может, ослушивались?

- Ну, что вы, я мужа всегда слушала.

- Может быть, с соседями ссорились?

- Зачем бы я с соседями ссорилась? Я со всеми всегда мирно живу.

- Людей обидели когда-нибудь?

- Никогда. Я всю жизнь людям одно добро делала.

- Ну, может, в трамвае без билета проехали?

- Я всегда билеты беру.

- А в храм вы ходите?

- Хожу по воскресеньям и праздникам.

- Исповедуетесь, причащаетесь?

- Нет, сегодня первый раз пришла на исповедь.

- А зачем вы пришли на исповедь? В чем каетесь?

- Я причащаться хочу.

- Так вы и без причастия уже святая, вам не в чем каяться.

В ответ молчание, но с заметным достоинством. Батюшка продолжает:

- А тут все грешники собрались. У Бога помощи просят... Сядьте на лавочку пока, подумайте.

- О чем думать?

- О том, что же вам делать: с грехами в рай не берут, а без грехов тоже.

«УМОМ РОССИЮ НЕ ПОНЯТЬ...»

Умом Россию, точно, не понять. Писатель Борис Зайцев рассказывает, как один протестант задумал, было, перейти в Православие. Но так и не перешел. - Россия помешала. Никак не мог он понять, почему же, если Православие - вера «правильная», Россия Православная так мучается и страдает. «Запад не менее грешен, но не рухнул... Россия сама виновата, что не справилась». Афонский отшельник ему отвечает: «Значит, так ей было положено». - «Как же положено, за что же Бог покарал ее сильнее, чем другие страны?» - «Потому что возлюбил больше. И больше послал несчастий. Чтобы дал поскорее опомниться. И покаяться. Кого возлюблю, с того и взыщу, и тому особенный дам путь, ни  на чей не похожий... Россия много пережила, перестрадала, многое из земных богатств разорено, но в общем от всего этого она выигрывает». - «Как выигрывает?» - «Другого богатства много за это время дано».  И вправду, лишь потом оценим, судьбами миллионов, вошедших в Царство Небесное не по заслугам, - что дано было нам в великие дни разорения и надругательства: наши мученики, страстотерпцы, наши праведники, наши исповедники-страдальцы, многотерпеливцы, наши юродивые во Христе. А какой нам самим дан великий от Бога дар - веровать, что так и будет!! Доктор-протестант ведь,  бедный, ничего не понял - и ушел от великой трапезы к сухим коркам рационализма. Не вместил...

КАК МЫ ХОРОНИМ?  - КАК  ЖИВЕМ!

Сейчас много «православных по духу» учреждений, организаций. В каждом офисе икона. Слава Богу! Но вот недавно пришел в свое учреждение. Рядом с иконой св. Кирилла и Мефодия, на доске приказов - некролог. «Старейший работник», «скоропостижно», «церемония прощания там-то, тогда-то». Лицо на фотографии незнакомое, но хорошее. Душа потянулась хоть что-то узнать о человеке, который жил рядом, а теперь торжественно предстал на Суд Божий. Это будет с каждым из нас. Тут величавая, торжественная тайна смерти. Но - увы! О человеке и душе его в «православном учреждении» - ни словечка! Ни даже даты рождения! Ни крестика на некрологе! Ни наших чувств к нему! Ровным счетом ничего! Жил человек, работал в «православном учреждении», делал большое по нашим временам, подвижническое дело на малой зарплате. Поклон бы ему низкий! Помяни его, Господи, во Царствии Твоем! А тут - одна голая суета дежурного объявления, наскоро повешенного среди других приказов и распоряжений! Листочек в том же формате, что и приказы! А в «языческих» организациях, у атеистов, которых мы призваны просвещать и учить жить по-христиански, - по-своему, но помянут, преклонятся перед неосмысленной, но интуитивно страшной Тайной. И еще вспоминается эпизод из нашей истории. Святая царица-мученица Александра Феодоровна во время Первой мировой войны трудилась в госпиталях. Однажды она обратила внимание на то, что иногда на похоронах русских солдатиков, скончавшихся в госпитале, нет ни одного сопровождающего гроб. Государыня была возмущена: ведь это же человека хоронят! Она приказала, чтобы каждого солдатика хоронили с воинскими почестями (Скорбный ангел, с. 228). А кто же мы, братцы?   

СМЕРТЬ И ИЗМЕНА

Для наших пращуров смерть не была самым сильным горем. Ибо это горе естественное - и, главное, спасению души не препятствует. Другое дело - отойти от православной веры или предать государя и отечество. Вот это горе. Когда у князя Одоевского умер первенец-сын, царь Алексей Михайлович его утешал: «Князь Никита Иванович! не оскорбляйся, а токмо уповай на Бога!» И совсем иначе утешал по своей доброте князя Ордина, у которого сын стал изменником родины: «Тебе... больше этой беды вперед уже не будет: больше этой беды на свете не бывает!»         

КРЕМЛЬ - НЕ СИМВОЛ, А СЕРДЦЕ РОССИИ                

Странное дело: все, кто пытался завоевать Россию, с каким-то маниакальным упорством посягали на Кремль. Наполеон хотел взорвать его в 1812 году, и лишь «случайность» не дала завершить злодейство. Еще в мае 1941 года, до начала войны с СССР, германская разведка сформировала группу, которая должна была взорвать Кремль. Откуда такое постоянство? Значит, хорошо понимают и чувствуют наши враги, что Кремль - духовное  сердце России. Будут ли завоеватели Франции взрывать художественный «символ» Франции - Эйфелеву башню? Пусть себе стоит! А вот Кремль - не символ.  

СТАЛИН И ГОЛУБИ

Я родился ещё при Сталине. Прожил при нём всего полгода. Моё первое и самое сильное впечатление о Сталине: владивостокские голуби на трамвайной остановке, которая называлась тогда «Гайдамак». Очевидно, в честь одного из первооткрывателей этих мест, потому что была ещё и бухта Гайдамак. Когда мне было уже лет десять, я стал захаживать подальше от дома и однажды забрёл на Гайдамак, где увидел необычайное зрелище: на крышах окружающих двух-трехэтажных деревянных домов сидело несметное количество голубей. Я не поверил своим глазам - их были тысячи. Я думал, что во всём городе нет столько голубей, а они собрались здесь в одном месте.  Было часов двенадцать дня. Вдруг произошло какое-то движение - и все эти тучи голубей одновременно бросились с крыш домов - куда?

Только теперь я заметил, что среди трёхэтажек каким-то образом уцелел частный махонький домик, больше похожий на большую будку. Именно в крохотный дворик этого домика стали разом планировать птицы. Они сразу заполнили собою весь двор, расселись на оголённых ветках деревьев, закрыли собою крышу, всю поверхность двора и все прилегающие территории. Ни пройти, ни подъехать в это время ко двору было бы невозможно. На земле шевелилась и суетилась, время от времени подлетая вверх и снова опускаясь, вся эта масса белых, сизых, чёрных и пёстрых голубей. Все они старались пробраться поближе к дворику. Время от времени движения массы как-то усиливались и возобновлялись. В воздухе стоял сплошной голубиный гомон.

Я  подошёл поближе и увидел, что над голубиной массой во дворе возвышается какой-то дедок в валенках и зимней шапке, несмотря на летнее время. На его голове, на плечах, руках, на огромном аллюминиевом тазу, который он держал в руках, толкая друг друга и постоянно меняясь, толклись голуби. Дедушка доставал из таза рукой размоченный хлеб и широко бросал вокруг себя. Новая волна движения. Я не мог оторвать глаз от непривычного зрелища. И сразу полюбил и голубей, и дедушку. Голубиная трапеза продолжалась не менее получаса. Время от времени дедушка заходил в свой домик и выносил снова полный таз размоченного хлеба.

Позже я узнал, что каждый день он ходит по окружающим точкам общепита и мешками уносит на плечах остатки хлеба, который ему с удовольствием отдавали работники столовых. Хлеб был тогда неправдоподобно дешёвый, и его было много. Отяжелевшие голуби потихоньку стали слетать со двора. Одни улетали куда-то, скрываясь из виду, другие снова усаживались на крыши окружающих домов, третьи оставались на ветках деревьев и начинали, нахохлившись, дремать. Наконец, все драки вокруг таза закончились, последние уже спокойно доклёвывали крошки с земли. Тогда я решился подойти к дедуле. Глаза его излучали необычную доброту, а пахло от него каким-то кислым запахом: голубиным помётом и кислым хлебом. Он сам предложил мне взять голубей «на развод». Я не смел поверить своему счастью. «Выбирай»,- сказал дедушка, показывая рукой на своё дремлющее стадо. Тех, которых я выбрал, он просто взял в руки - с веток, с земли: они его совершенно не боялись. Я посадил пару голубей за пазуху, под рубашку. Потом он сказал: «Я тебе ещё чисто беленьких дам, молоденьких, пошли со мной». И он повёл меня в свой пропахший голубями домишко.

Я никогда не встречал ничего подобного. Дом его был абсолютно пуст. На веранде до потолка стояли только клетки, в которых сидели голуби. Это собственно и были дедушкины голуби: красивые, но не породистые. Клетки их были в основном открыты. В некоторых сидели на яйцах голуби, в других уже кормили под тонкий писк птенцов. Птицы время от  времени вылетали во двор прямо в открытую дверь. Так же они расхаживали по всей веранде. Но сначала дедушка провёл меня в комнату. Она тоже была почти совершенно пуста. Единственное, что я заметил - не мог не заметить! - в маленькой комнатёнке от пола до потолка всю переднюю стенку занимал огромный портрет Сталина. Сталин был хрестоматийный: в военной шинели и фуражке. У него были густые усы, и он спокойно и зорко глядел куда-то вдаль, за пределы маленькой комнатки.

Этот портрет почему-то поразил меня ещё больше, чем голуби: я не мог и подумать, что огромные плакатные портреты, которые носят только на парадах 7 ноября и 1-го и 9-го мая перед городской трибуной, могут находиться дома, прямо у постели. С тех пор эти два поразившие меня впечатления: голуби и Сталин - всегда связаны для меня в одно целое. И ещё дедушка. 

ТОЛЕРАТНОСТЬ

Был ли Христос толерантным? Ответ в Его словах: «О, если бы ты был холоден или горяч! Но ты тёпел, и Я изблюю тебя из уст моих».