Итак, операция по заготовке продовольствия прошла успешно. Нас радовало и то, что мы теперь имели на вооружении два ручных пулемета, более двух десятков автоматов и винтовок, изрядное количество различного типа гранат и патронов. К сожалению, взрывчаткой мы почти не располагали. Перед нами теперь стояла задачa: все имеющееся имущество учесть, упаковать, распределить по трем телегам и хорошо прикрепить. Требовалось также изучить имеющиеся карты, определить варианты нашего движения по лесным дорогам и проселкам.
В первую очередь нужно было основательно проверить объездную дорогу, огибавшую лес, на предмет выявления ее заминированных участков. Эту работу следовало начинать немедленно после кратковременного отдыха. Поиском мин на дороге должны были заняться разведчики, для которых были изготовлены специальные щупы - миноискатели. Такой щуп представлял собой довольно примитивное изделие: палка длиной до 2,5-3 метров с укрепленным на конце заостренным металлическим стержнем длиной до полуметра. Таким устройством мина обнаруживалась только путем тыка в подозрительные места, прикрытые землей. Обнаружив мину, сапер определял ее тип и приступал к ее обезвреживанию: или, удалив предварительно взрыватель, вынимал ее из воронки, или взрывал на месте. Взрывали обычно те мины, которые не поддавались удалению обычным путем. Разминирование считалось делом весьма ответственным и опасным. Ведь малейшая неосторожность или спешка может привести к взрыву и гибели людей.
Прибытие наших коллег из отряда задерживалось, и мы решили тем временем основательно заняться разведкой дорог для движения обоза. Для этого были обследованы участки леса общей протяженностью до 20-30 километров. Разведчики наблюдали конный полицейский патруль в количестве до 10 всадников. От встречи с этими вояками они уклонились, успев вовремя заметить присутствие конной группы по их голосам.
Наконец, после многодневного ожидания, из нового лагеря отряда прибыли наши разведчики. Мы несказанно были рады встрече с друзьями. А прибыло их не два человека, как мы ожидали, а целых шесть! Теперь наши ряды основательно пополнились боевыми проверенными бойцами.
Разведчики, преодолев большой и тяжелый путь в быстром темпе (особенно в последние два дня), были, конечно, и усталыми, и голодными. Своих съестных запасов им, понятно, не хватило, а лес, в это время года, мало чем еще мог порадовать. Поэтому решено было немедля обеспечить их легкой закуской из имеющихся готовых продуктов, дать возможность отдохнуть в течение 3-4 часов, а затем послушать их сообщение и наметить план дальнейших действий группы.
После отдыха вновь прибывших вся группа, за исключением находящихся на постах охранения бойцов, собралась вместе в состоянии полной боевой готовности. Сообщение о положении дел в отряде и особенностях их путешествия сделал разведчик, выполнявший роль старшего в этой подгруппе. Из сообщения следовало, что отряд прибыл из Суземских лесов полностью, но в значительно сокращенном составе по сравнению с прежним (около 120 человек из более 400, имевшихся в строю до начала боевых действий). Сказались потери в боях и отсев больных и неспособных партизан. На новом месте сейчас активно идет строительство землянок. За последнее время в отряд вернулись несколько групп, самостоятельно вышедших из окружения. Продовольствия в отряде не хватает, оно добывается с большими трудностями. Многие прилесные села карателями сожжены, а в других установлены усиленные полицейские заставы. Лошадей в отряде мало, а коров еще меньше. На командных постах появились новые люди.
- Если говорить о нашем путешествии к вам, то мы соблюдали все меры предосторожности, предпочитая двигаться в темное время суток и рано утром. На своем пути встретили конный полицейский разъезд, но в контакт с ним не вступали. Они нас не заметили, что нам и было надо. В противном случае мог развернуться встречный бой с непредсказуемыми последствиями. У нас же не было представления об их общей численности и расположении их частей в этом районе. В поле наше зрения было порядка 10 всадников.
Выступавшему разведчику было задано несколько вопросов со стороны комиссара и начальника штаба. Их интересовали сугубо специфические сведения, касающиеся их прежней служебной деятельности.
Что касается полученной информации, было над чем задуматься. То положение, в котором оказался отряд после его возвращения, мы, конечно, мало чем можем изменить, но обнадеживало и вселяло уверенность чувство удовлетворения от результата деятельности нашей группы. Ведь мы возвращаемся почти без потерь, пополнили свой арсенал вооружения, провели ряд успешных боевых и разведывательных операций, и к тому же создали весьма приличный запас продовольствия, в котором остро нуждается отряд. Так что мы не только спасали свои жизни, но и сделали кое-что полезное для общего дела.
Но пришла пора серьезно думать о нашем необычном путешествии на воссоединение с отрядом. Миновать встречи с конными разъездами неприятеля в лесных условиях для пеших бойцов не составляет большого труда. Это уже было осуществлено на практике двумя подгруппами разведчиков. Но ведь у нас теперь будет целый обоз! Три хорошо нагруженных повозки. Они ограничены и в скорости движения, и в маневренности, и в скрытности. Надо думать о новых тактических приемах защиты и обоза, и людей от поражения и гибели. Тем более, что, судя по всему, нам предстоит иметь дело с конной полицией.
Было решено - на крайних (первой и третьей) подводах установить ручные пулеметы и держать их в полной боевой готовности. У пулеметов постоянно должны находиться опытные, хорошо владеющие этим оружием бойцы. В случае нападении на нас всадников, наших лошадей с грузом, по команде, сворачиваем с дороги влево или вправо - в зависимости от обстановки и наличия лесного прикрытия для лошадей. Пулеметчики прямо с возов, или опустившись на землю, должны быть готовы немедленно открыть огонь по нападающим. В случае нападения с тыла, бойцы, находящиеся в авангарде отряда, быстро отступают в лес и продвигаются навстречу к приближающимся всадникам, чтобы перекрыть им путь отступления после того, как заработает крайний пулемет. Точно также поступают бойцы, находящиеся в арьергарде в случае нападения спереди. Пулеметы работают по команде, автоматчикам огонь по всадникам открывать, подпустив их на расстояние около 50 метров. На этом расстоянии немецкие автоматы хорошо поражают цели. И главное, нам надо поразить всадников, но по возможности сохранить лошадей. Иными словами, стреляем в людей на поражение, но стараемся сберечь лошадей. Эти животные нам очень пригодятся и в пути, и в отряде, чего, к сожалению, не скажешь о людях, взятых в плен или раненых. Они нам нужны будут лишь для получения разведывательной информации.
После повторной тщательной проверки всех упакованных грузов, осмотра оружия и боеприпасов, обуви и одежды, мы, наконец, отправились в путь по уже известным нам лесным дорогам.
Первые два дня путешествия прошли в сравнительно замедленном темпе движения без каких-либо значащих происшествий. Для отдыха выбирали где-то в глубине леса подходящие укрытия, всегда обеспечивая их надежную охрану. Но все вокруг было тихо и спокойно. Некоторые члены группы даже стали поговаривать: «Зачем такие особые строгости, введенные у нас? Ведь никого в лесу нет, а нам ведь идти еще несколько дней!» Пришлось пресекать такие разговоры и допускаемую при этом расслабленность. И не напрасно.
На третий день путешествия, около полудня, бойцы нашего арьергарда услышали конский топот и голоса всадников, которые быстро приближались к нам с тыла. Тут же были даны команды: «Лошадей свернуть вправо под защиту деревьев, повозки оставить на проезжей части. Пулеметы и автоматы приготовить к бою, бойцам выдвинуться на перекрытие путей отступления неприятеля».
Когда до крайней нашей повозки оставалось около 50 метров, прозвучала команда: «Огонь!» Сразу же заговорили пулемет и автоматы. Противник, конечно, этого не ожидал. Поднялась паника, лошади стали шарахаться из стороны в сторону, на землю стали падать сраженные пулями наездники. Раненые или падали, или повисали в седлах, запутавшись в стремнинах. Нескольким всадникам все же удалось развернуть своих коней и начать отступление. Но и они были быстро сражены автоматчиками из засады.
Бой был скоротечным. Противник с фронта был встречен мощным шквалом огня, а пути отступления были перекрыты. Мы даже не ожидали, что наша тактика ведения такого вида боя настолько себя оправдает.
Медлить нам было нельзя. Была дана команда поймать всех оставшихся в живых лошадей, обыскать убитых, раненых и двух солдат, взятых в плен, собрать все оружие и боеприпасы, расседлать убитых и раненых лошадей.
Я приступил к допросу пленников.
Выяснилось, что они из спецподразделения (конной роты) бригады Каминского, более двух недель патрулируют лесные дороги, вылавливая небольшие группы партизан. О нашей группе и обозе они получили информацию от своего агента, который по специальному заданию ходит по лесам под видом грибника. Кроме их группы, в которой насчитывалось 15 человек, в движении находятся еще несколько таких же подразделений численностью до 20 всадников в каждом. Они не только разъезжают по дорогам, но и устраивают засады - и не безуспешно.
Я задал еще несколько вопросов: «Кто командовал этим подразделением? Где дислоцируется ваша основная часть? Когда вы должны были вернуться в часть после окончания патрулирования, и, если не вернетесь, будут ли вас разыскивать - если да, то какими силами и когда?»
Из ответов стало ясно, что их командир (назвали фамилию) убит, их часть расположена в селе таком-то (показали на карте). После окончания патрулирования они должны вернуться в расположение около 20 часов, но это время может быть и продлено, так как они должны были выследить и разгромить наш обоз.
- Если мы не вернемся, то утром на наши поиски будут отправлены другие разъезды.
На вопрос «Что вы должны были сделать с нами?» ответ был очень кратким: «Уничтожить».
Были заданы и другие вопросы: «Кто вы такие и чем занимались до поступления на службу в полицию? Какую роль играли в полиции? Как долго служите? Сколько вами лично или с вашим участием было ликвидировано партизан и неугодных сельских жителей? Чем занимаетесь в свободное от службы время? На что рассчитываете в сложившейся ситуации?»
Ответы не отличались своей оригинальностью. В спецподразделениях бригады собраны люди хорошо себя зарекомендовавшие в различных операциях - главным образом в боевых действиях против партизан.
- Сколько их убито в боях или расстреляно пленных - не считали. В свободное время ходим в увеселительные места, выпиваем, играем в карты. На что рассчитываем, попав к вам в плен? Трудно сказать, на что могут рассчитывать каратели, подобные нам.
Я быстро собрал группу, сообщил, что за люди попали нам в плен, кратко проинформировал их о результатах допроса. Высказал свое мнение, что как пленные они нам не нужны - это лишняя обуза и опасность. Но и отпускать их нельзя. Они теперь знают, кто мы, сколько нас и что везем. Поэтому могут навести своих головорезов на наш обоз, а те уж никого не пощадят.
- Каково ваше мнение?
Несколько бойцов в один голос произнесли: «Расстрелять!»
Я просил, есть ли другие предложения.
- Нет. Тогда голосуем.
Вся группа высказалась за ликвидацию карателей. Кто-то из бойцов еще сказал, что у них добротная обувь, а у нас она на «ладан дышит» и добавил, что ведь партизан перед казнью раздевают чуть ли не догола. Несколько человек поддержали предложение снять со всех убитых и пленных обувь.
Мой коллега по разведке «Фон» (Афанасий) высказал очень интересное предложение:
- Поскольку эти подонки не только патрулируют, но и устраивают засады на нас, нам надо тоже организовать конную разведку. Но для этого нужна полицейская форма, а где ее взять? Да вот она - на убитых и пленных.
Предложение об организации конной разведки всем понравилось, тем более, что представился необычный случай раздобыть соответствующую экипировку. Но взять следует только то, что нам нужно в расчете на всех разведчиков. Для этого пленных до ликвидации пришлось раздеть, а затем показать все это так, чтобы нашедшие их решили, что они погибли в бою, а не были расстреляны.
В качестве боевых трофеев мы обрели порядка десяти автоматов, одну винтовку с оптическим прицелом, несколько карабинов, бинокль, ножи, а также изрядное количество патронов. Арсенал оружия у нас образовался довольно солидный. Им уже можно было вооружить целый взвод.
Теперь нам нужно было определиться с порядком дальнейшего движения. То обстоятельство, что до утра разгромленный нами разъезд искать не будут, не вызывало сомнений. Но нам мог встретиться другой разъезд. В срочном порядке организовали свою конную разведку из четырех человек - двое действующих и двое запасных, благо, что коней под седлом у нас было уже около дюжины. Было принято решение двигаться вперед, и как можно быстрее, чтобы подальше уйти от места боевых действий. По пути наши конные разведчики должны найти подходящее для убежища место, где придется провести, как минимум, один день, а возможно и больше - пока каратели будут разыскивать своих пропавших без вести сослуживцев, нам лучше на время притихнуть и отдохнуть.
Правда, на конях они должны довольно быстро обнаружить место боя и его последствия, а затем ринуться на поиски нашей группы. Не исключено, что для этой цели они привлекут дополнительные силы и организуют на дорогах засады. Следовательно, мы, чтобы сохранить свои жизни и имущество, должны на время «как сквозь землю провалиться». С людьми будет проще это сделать. Но у нас образовался целый табун лошадей! Их 16 голов, всех надо кормить, поить и выгуливать! Кроме того, они любят подавать свой голос (ржать), выяснять между собой отношения, шуметь. Это же ведь живые существа!
Одним словом, эта боевая стычка, хотя и закончилась для нас успешно, но прибавила всем нам, и особенно мне, немало головной боли.
Решение было принято в пользу движения вперед до рассвета, а там, в подходящем месте, устроить дневку: дать отдохнуть и людям, и лошадям. Правда, теперь, когда у нас образовался резерв конской тяги, мы давали отдых основным своим лошадям, заменяя их в упряжке наиболее крепкими и сильными лошадьми из-под седла.
К утру разведчики нашли удобное место для укрытия нашего громоздкого хозяйства и дневки. К дороге были выдвинуты два поста для наблюдения за передвижением и действиями противника. Ночью и утром шел дождь. Для нас он имел двоякое значение. С одной стороны, под дождем все чувствовали себя неуютно, даже во время отдыха. Но с другой стороны дождь, в известной мере, размывал следы движения нашего обоза.
Наши дозорные сообщили о довольно оживленном движении на дороге, особенно всадников. Вполне очевидно, что шли поиски исчезнувшего обоза. Время от времени раздавались выстрелы. При этом бойцам одного их скрытых постов удалось задержать того самого вражеского соглядатая, который выдавал себя за грибника. Сам собой напрашивался вывод: пока на дорогах не успокоится поисковая горячка, нашей группе придется затаиться и не выходить из своего убежища.
Так прошли двое суток. На третий день, к вечеру, мы все же решили двинуться в путь. Но опять надо было думать о новой тактике движения и самоохранения. Противник, очевидно, уже понял свою ошибку и сделал выводы. Теперь надо ожидать и встречу с засадой, и атаку в лоб, и с тыла, и конных, и спешенных солдат!
На карте впереди значилось пересечение дорог - той, по которой мы двигались, и идущей чуть ли не под прямым углом к ней. В месте пересечения была обозначена довольно широкая поляна. Для нас она представляла большую опасность. Ведь мы должны были здесь выйти со своим обозом на открытое место. Тут, по логике, вероятнее всего и может быть организована засада - что называется, лучшего места не придумаешь.
Вполне естественно было предположить, что часть карателей в спешенном виде будет находиться в засаде, а их кони будут спрятаны где-то рядом. Они, скорее всего, будут вооружены не только винтовками и автоматами, но и пулеметами. Когда засада встретит нас пулеметно-автоматным огнем, это должно послужить сигналом кавалеристам атаковать нас с тыла.
Таким мне представлялся наиболее приемлемый и беспроигрышный вариант ликвидации нашего обоза. С нашей стороны, после продумывания всех возможных вариантов защиты, мы остановились на самых простых.
А именно, с десяток разведчиков одеваются в полицейскую форму. При подходе к поляне, но под лесным прикрытием, обоз останавливается и готовится к отражению атаки и с тыла, и, возможно, с фронта. Шесть конных разведчиков на высокой скорости вырываются на поляну и мчатся прямо на засаду с криками, что «партизаны обходят с тыла». Солдаты в засаде в панике, начинают менять свое расположение и поворачивать оружие в другую сторону. Разведчики, пользуясь беспорядком, спешиваются и из пистолетов расстреливают находящихся в засаде. Когда с ними будет покончено, подается сигнал нашему обозу быть готовым к отражению атаки конной группы противника. Разведчики из автоматов открывают стрельбу в воздух, вызывая тем самым конников противника на лесную дорогу. Те ринутся на наш обоз. Однако, с короткой дистанции они будут расстреляны из пулеметов и автоматов. Главное, что нельзя позволить никому уйти из окружения, сколько бы их ни было.
Немного времени спустя эти предположения подтвердились, и наша задумка полностью оправдала себя. Услышав пулеметно-автоматную пальбу, конная часть противника восприняла ее как стрельбу своих коллег из засады по выехавшему на поляну обозу, и на большой скорости устремилась вперед, чтобы атаковать обоз с тыла. Но с очень близкого расстояния от задней подводы они были встречены огнем из немецкого пулемета МГ-34 и автоматов. На дороге образовалась свалка. Задние всадники наезжали на передних и попадали под пули. Пытавшиеся вырваться из этой смертельной круговерти конники стали мишенями уже для бойцов из нашей засады. В этой мясорубке приняли участие и наши выздоравливающие больные.
Бой был не долгим. Солдаты противника, находившиеся в засаде, были уничтожены в течение первых 2-3 минут, а атакующие кавалеристы выставили себя на убой, словно снимались в кино. По нашим предположениям, никому со стороны противника не удалось уйти. Такой плотной массы убитых людей вперемежку с убитыми и ранеными конями нам никогда еще не приходилось видеть.
Хотя это был результат нашей победы, при виде этой безрадостной картины невольно возникал вопрос: можно ли было скачущим сзади свернуть в сторону, или хотя бы спрыгнуть с коней? Наверняка всадник бы при этом остался бы жив. Этого никто не сделал. Напрашивался вывод - кавалеристы противника были недостаточно подготовлены вести бой в конном строю. Тем более, что и сабли были лишь у немногих из них. Правда, этот вид вооружения заменялся автоматами марки «Шмайcер».
После боя наши подсчеты показали, что против нас было выставлено на этот раз около 40 человек, из которых 15 солдат были в засаде и имели на вооружении, кроме автоматов, еще и пулемет МГ-34. Остальные 25 из этих незадачливых вояк, в том числе и два офицера, которые погибли, были на конях.
Бойцам была дана команда собрать все ценное, оставленное на поле боя. Наши трофеи оказались весьма внушительными: около 20 здоровых, оседланных лошадей, пулемет, более двух десятков автоматов, винтовки, гранаты, пистолеты, патроны, бинокли и даже радиостанция.
Из допроса пленных выяснилось, что они, обнаружив на лесной дороге свой разгромленный патруль, доложили об этом своему руководству и сразу же получили указание - во что бы ни стало обнаружить и уничтожить наш обоз. Для этой цели задействовали всех имевшихся в распоряжении солдат и выработали тактику действий, казалось бы беспроигрышную.
- Но вы нас переиграли, причем два раза подряд. Учиться нам надо у вас, но уже поздно.
Вопрос с нашей стороны:
- Как ваше командование и вы оценивали численность и боеспособность нашей группы?
Ответ последовал довольно оригинальный:
- У нас считали, что это уцелевшая часть какого-то партизанского отряда, численностью, возможно, до 40-50 человек, малобоеспособная, перебазирующаяся вместе с обозом в другой район. И что это бандформирование, каким вас считали, не составит особого труда блокировать и уничтожить - особенно специальному кавалерийскому подразделению. Когда я, уже во время разговора, заметил, что вас наберется всего лишь полтора десятка бойцов, не считая двух раненых, и что на 80% ваш боевой контингент состоит из юношей в возрасте от 17 до 19 лет, у меня глаза полезли на лоб.
На это замечание я сказал:
- Как видите, господа, нам приходится нелегко - однако мы учимся на ходу и в полной мере пытаемся освоить суворовский принцип достижения победы: побеждать надо не числом, а уменьем. Тем более, что мы боремся за правое дело - освобождение нашей Родины с ее полями, лесами, лугами, озерами и реками от фашистских захватчиков. А леса - это наше убежище. Они помогают нам во всех наших делах. И вы, подготовленные и хорошо вооруженные вояки, думаю, успели в этом убедиться сами. И в данном случае хорошее знание леса помогло нам одержать над вами победу.
Я спросил:
- Что еще может предпринять ваше командование против нас?
Ответ гласил:
- Трудно сказать, но прежде всего кое-кто лишится командных постов, а может быть, и головы. У нас всякое бывает. Кроме того, зона нашего патрулирования заканчивается где-то в 10-15 километрах. Что там дальше - наше командование не интересует.
Наконец я задал самый важный вопрос двум нашим пленным:
- Как вы лично поступали с пленными партизанами? Сколько их расстреляли или повесили, и на что теперь рассчитываете, если мы вас отпустим?
Оба допрашиваемых заявили, что они лишь участвовали в боевых действиях и ни в расстрелах, ни в других видах казни партизан участия не принимали. В полиции они оказались по принуждению, им удалось вырваться из фашистского плена, оба были ранены (при этом показали следы ранений), а в селе жили и работали за харчи.
- Если мы вернемся в свою часть, то трудно сказать какая судьба нас там ожидает. Нас будут пытать: «Каким образом вам удалось выжить?» Если решат, что сбежали с поля боя - расстрел. Но могут и решить, что из плена нас отпустили партизаны - значит, мы продались им и стали их агентами. Как у нас научились выбивать признания даже в том, в чем ты не виновен, даже трудно себе представить. Мы знаем, что сейчас партизанам приходится очень трудно. У нас же другого выхода нет: или вы нас расстреляйте, или возьмите с собой. Мы постараемся оправдать ваше доверие.
Я поинтересовался, кем они были в Красной Армии. Оказывается, в армии они оба были саперами, причем весьма квалифицированными. Один имел воинское звание старшего сержанта, а другой - даже младший лейтенант. Во время оборонительных боев и отступления они минировали подступы к позициям и взрывали то, что приказывали. Ранения получили в боях.
С самого начала допроса меня не покидала мысль, что эти двое не совсем потерянные для нас люди. А теперь выяснилось, что они еще обладают такой дефицитной в наших условиях специальностью - саперным делом. Причем не какие-нибудь самоучки, а квалифицированные армейские специалисты. Вселяло также надежду и то обстоятельство, что эти служаки попали в такое положение, что им некуда деваться. Путь обратно, даже после побега, если такой случится, им заказан. Пристроиться сейчас где-то в селе практически невозможно - их сразу же возьмут на заметку местные власти.
Наши бойцы относительно быстро справились со сбором трофеев и собрали вместе всех наших лошадей, которых теперь у нас оказался целый табун - более 40 голов строевых и еще 4 запряженных. Надо было решать вопрос с пленными. Я коротко сообщил бойцам о результатах допроса и высказал мнение, что ликвидировать их не надо, и что они готовы пойти с нами и выполнять любую работу.
- Давайте совместно решать их судьбу. Ликвидировать их, в случае чего, никогда не поздно. Но они подрывники высокой квалификации, что для нас большая находка. Надо иметь в виду и то, что наш отряд после таких боев потерял немало людей, в том числе и специалистов.
Мои коллеги задумались, поглядывая друг на друга. Один из бойцов произнес: «Где их оружие? Они стреляли в нас или нет? Сопротивлялись пленению?» Уточнили, что у них были карабины - их нашли по номерам. Проверили - выстрелов из них не было. Большинство бойцов поддержало мое предложение: сохранить пленным жизнь и поручить им сейчас же заботу о лошадях в помощь нашим бойцам, но при этом предупредить их о благоразумном поведении.
Пленные полицейские обрадовались такому нашему решению и клятвенно пообещали оправдать наше доверие. Ну что же, мы, в свою очередь, поверим и проверим.
Нам оставалось решить судьбу вражеского разведчика - «грибника», по наводке которого полицией устраивались облавы и засады. О движении нашей группы полиция узнала от него. После его допроса, где были выяснены детали его антипартизанской деятельности, было принято решение о его ликвидации.
При дальнейшем движении обоза все бойцы группы воспользовались оседланными лошадьми. При этом половина «пленных» коней шла впереди, а другая половина - сзади обоза. Каратели Каминского нас больше не беспокоили. Очевидно, что командование бригады решило разобраться с положением дел по существу. Как нам стало известно позднее, там пришли к выводу, что наша команда, уничтожившая более 50 их опытных вояк - это хорошо укомплектованное и вооруженное подразделение партизан численностью не менее 50-60 человек. А, следовательно, на борьбу с ними надо направлять не меньше роты солдат, опытных в боях и заинтересованных в победе.
Пока каминцы занимались организацией нового отряда, мы уже достигли своей новой базы. Там нас с радостью встретили выжившие в боях товарищи. Агентурные расписки и признания, хранившиеся у меня, я передал командиру отряда. Какие за этим последовали выводы и действия, не знаю. Меня интересовали, прежде всего, мои собственные бойцы - разведчики. Нас, к всеобщей радости, в живых осталось немало, а впереди еще была трудная и долгая работа по освобождению родного края.
1. О третьей части