11.И опять бомбёжка
В это время подъехал и присоединился к нам командир второго отряда. Он доложил, что на его взгляд необходимое нам для боевых действий из вагонов изъято, и они подготовлены к пожару и взрывам.
Комбат:
– Принимаем ваше сообщение к сведению. Хорошо поработали, молодцы! Бойцам обязательно надо объявить благодарность. С пожарами решим немного позже. Мы вот тут обсуждаем вопрос о том, куда нам выдвинуться на случай возможной бомбежки с воздуха. Вот мой заместитель настаивает на том, что такое событие нас посетит в ближайшие несколько часов. Ему его интуиция подсказывает, и она часто оправдывается.
Старшой:
– Да, комбат, это действительно так. Но тут есть и еще одна весьма существенная предпосылка. Обратите внимание на то, что мы уже практически уничтожили пять эшелонов противника с живой силой и техникой. Его попытка, в одном случае, оказать нам сопротивление оказалась весьма неудачной – полным разгромом. В других случаях, нам все удалось решить мирным путем без их сопротивления. Разве что первый такой эшелон наши бойцы разнесли в пух и прах. А вот от неба у нас никакой защиты нет, кроме одной четырехствольной противозенитной установки. Теперь противник попытается использовать именно воздушный путь нападения и уничтожения нас. Разве это не так? Полагаю, что будучи на месте немцев, каждый из нас пришел бы к такому решению. Имеются ли возражения или другие мнения по этому поводу?
Первым по обсуждаемому вопросу высказался капитан командир второго отряда:
– Знаете, старший лейтенант, логике твоих рассуждений и опасений трудно что-либо противопоставить. Тем более, я был рядом с вами на ряде операций и удивлялся тому, как быстро вы находили правильные решения. Поразился я и тому, как точно был рассчитан подход к пленению довольно крупной группы немецких вояк. Ведь у них не было единого мнения по этому поводу. А что мы? Ладно, обойдемся теми, кто согласен с нашим предложением и отведем их в сторону, а остальные пусть созреют.
– И что же? В два приема все вояки противника в количестве 350 человек оказались в числе согласных, и особенно группа офицеров во главе с довольно оригинальным их командиров – полковником. Их сбросила с тормозов ваша фраза, что плохо, когда в армии офицеры и солдаты имеют разные мнения и не находят единого решения – да, примерно, так.
– Я думаю, надо разделить отряд на две части. Одну вывести к станции. Не думаю, что они будут бомбить не сожженные нами вагоны своих эшелонов. Другую часть, вместе с транспортом, вывести в соседний участок леса. Так будет надежнее. Ночью они не налетят, а к утру мы сделаем то, что надо.
Командир первого отряда (Корж):
– Часть бойцов выведем в имеющиеся укрытия перед нашим фронтом, а другую часть – в северо-западном направлении, в лесной массив.
Комбат:
– Думаю, что мы тоже разделим батальон на 3-4 части и вместе с техникой выведем с того места, где сейчас находимся. Используем и укрытия, и бронезащиту, и лес. В заключение единственное пожелание – как можно лучше спрятаться от авианалета, уцелеть и вновь встретиться.
Старшой:
– Уважаемые командиры. Предпримите все необходимые меры от воздушного налета немедленно. Это событие может наступить с рассветом. Вывод – людей и технику или сейчас уже выводите, или все должно быть наготове. Как только услышите гул моторов разведчика – сразу же в путь, но чтобы враг не сфотографировал вас на выходе.
Итак, наступила тревожная ночь. Я как-то интуитивно чувствовал, что комбат все же сомневается в моих опасениях и действует не спеша. Пришлось снова вмешаться. Дело пошло веселей, и скоро можно было сказать, что мы подготовились к налету. В удобном месте выставили свои четырехствольную и двухствольные противозенитные установки с хорошим запасом снарядом к ним. Вполне возможно, что кто-то из летчиков сыграет в труса и сбросит свой груз где попало, кроме цели. Ну что же, это тоже не плохо.
Танки и бронемашины решили не выводить в другое место. Если их повредят бомбы, то у нас на станции, на платформах, стоят еще с полдюжины танков.
Чуть забрезжил рассвет, и над нами послышался гул авиамоторов. На этот раз летел не один, а два разведчика на разной высоте. Они прошли курсом, а затем развернулись и уже на довольно низкой высоте еще раз просмотрели предстоящий участок для бомбардировки. Ну вот, теперь, кажется, все ясно. Я тут же связался с командирами отрядов и предупредил их о том, что с минуты на минуту следует ожидать прибытия воздушных ястребов.
Ко мне подошли мои неразлучные друзья-разведчики: младший лейтенант Андрей, старшие сержанты Максим и Николай.
Первый их вопрос:
– Где будем прятаться: уйдем подальше, а, возможно, под танками?
– Можно и так и так, но опасно и то и другое. Ведь бомба дура, она может упасть рядом с танком и тебя накроет град осколков. Уйти подальше можно, но и там нет гарантии от гибели. При бомбометании бывают недолеты, перелеты бомб, а то сбрасывание их за пределами цели. Все возможно. Давайте разойдемся попарно и используем и тот, и другой варианты. Кто-то из нас вдруг да уцелеет.
Парни согласились.
Мы завели и отодвинули один из танков подальше в сторону в направлении выхода из леса. А теперь погадаем, кому оставаться здесь, а кому уходить подальше от возможного интенсивного удара. Мне с Максимом выпала доля спрятаться под танком, а Андрей с Николаем должны были уйти, пока не поздно, подальше от нас и спрятаться в каком-либо овраге или выемке в земле.
Над нашими позициями раздался гул моторов бомбардировщиков. Они шли по тройке, выстраивались в одну линию и высыпали свое добро на нас.
Зенитчики открыли огонь, один из самолетов четвертой тройки задымил, остальные бросились в сторону, в рассыпную. На обратном заходе, они стали набирать высоту и остаток груза сбрасывали уже явно без прицела. Наши зенитки продолжали работать и еще один из ястребов задымил.
Ну что же, это уже неплохо для начала. Бомбежка закончилась, надо подсчитывать наши потери – главным образом, материальные. Значительных людских потерь в результате принятых мер вроде бы не должно быть. Был дан отбой воздушной тревоги. Надо срочно выставить дозоры, в том числе скрытые засады. Со стороны противника обязательно появится разведка – и не только воздушная, но и наземная. Ведь надо же было оценить результаты вылета 12 бомбардировщиков. И главное – что стало с объектом нападения?
Наши ожидания оправдались.
Вскоре был удачно задержан мотоцикл немцев с пулеметом и тремя разведчиками, а с другого направления удачно попала в засаду целая группа из шести человек. Всем им было дано задание установить результаты бомбардировки и что из живности уцелело на месте.
Мною был проведен тщательный допрос разведчиков врага. Выяснить у них удалось немногое, но весьма полезное для нас. Главное в том, что немцы, оказывается, очень обеспокоены тем, что довольно крупная воинская часть противника оказалась у них в тылу и действует довольно нахально. Прекращено движение эшелонов к фронту и в обратном направлении, для наземного транспорта ограничено горючее, а фронт требует пополнение, вооружение и боеприпасы, да и продовольствие. В республике картошки хватает, а вот деликатесов – раз, два и обчелся. Офицеры посажены на довольно скудный паек.
Решил связаться с командирами отрядов, узнать у них результаты авианалета. К счастью, человеческих жертв у них не было. И здесь сказались вовремя принятые меры предосторожности. С командиром второго отряда договорились о том, что он со своими бойцами доведет дело в последних эшелонах до конца – взрывов и пожаров. Пусть не дает своим разведчикам засиживаться на месте. Он ообщил, что взрывом бомбы один из танков выведен из строя. Понятно. Надо решать вопрос с остальными танками на платформах – хватит им там стоять.
У меня множились опасения в том, что немцы не оставят нас в покое – раньше или позже, выдворят с этого места или уничтожат. К сожалению, эти мои опасения комбат воспринимал как-то слишком спокойно, если не сказать равнодушно. Что же, поживем – увидим и почувствуем.
При осмотре места базирования нашего батальона человеческих жертв мы не обнаружили. Один из танков был перевернут на бок, рядом была огромная яма от взрыва довольно сильной бомбы, возможно, весом 100-150 кг. Были приведены в негодность две бронемашины, перебито и искромсано большое количество деревьев. Наши меры предосторожности сыграли свою положительную роль.
Мне надо было увидеть Андрея с Николаем, и узнать как они пережили это воздушное нападение. Скоро они и сами появились перед нами живые и здоровые. Их воздушные ястребы не достали.
Я поблагодарил за хорошую работу наших зенитчиков. Ведь из 12 самолетов даже 2 вывести из строя это уже много значит! Все же четырехствольная установка в борьбе с воздушными разбойниками много чего стоит.
Комбат находился невдалеке и на этот раз не подвергся таким испытаниям, как во время прошлой (первой) бомбежки. Сообщил ему о положении дел на месте базирования батальона, потерях техники. Поинтересовался, имеются ли из штаба фронта какие новости, поручения. Что делать с пленными?
Комбат ответил, что поручений достаточно, и все они касаются перекрытия путей подъезда к фронту людей, техники и боеприпасов.
Я высказал мысль, что партизан следовало бы на время оставить на этом месте, а батальону перебазироваться в соседний район, на другие пути сообщения. Будем продолжать здесь сидеть – нас, так или иначе, могут разгромить снятые с фронта мотомеханизированные части. Эшелоны не идут, а с теми, что появятся, думаю, отряды партизан сами справятся. Они получили хороший урок обращения с противником на железной дороге.
Комбат:
– Слушай, старшой, ты вечно куда-то торопишься. Не спеши, впереди еще много недель войны, и на твою долю ее хватит.
Старшой:
– Торопиться мне вообще-то некуда. Я уже многое повидал. Но у меня созрело мнение, что немцы нас в покое не оставят – выживут отсюда, да еще с большими потерями. Так что мы можем оставить здесь большую братскую могилу. А нам надо было бы до той поры пустить под откос еще несколько эшелонов. Не помешало бы и взорвать 3-4 моста на железной или шоссейной дороге и отправить на тот свет еще несколько сот фашистов.
– Вообще-то уважаемый комбат, наша жизнь очень короткая, а в условиях войны во многом и непредсказуемая. Так что в добрых, нужных делах надо и поторапливаться. Недаром, в русском языке имеется такая пословица (или поговорка): «Не откладывай на завтра то, что можешь и должен сделать сегодня». Завтра могут появиться новые и еще более важные дела, которыми надо будет заниматься немедленно.
– Мы временно приостановили движение по этой дороге. Но в других местах фашисты рвутся к фронту. У них на карту поставлено очень многое. Будут биты в Белоруссии, а там и до границ Рейха не так уж и далеко. Вы, комбат, об этом нашем разговоре о перемещении батальона хорошо подумайте, позже я еще раз наведаюсь к вам.
12.Расстаёмся с отрядами
После того, как нами были пойманы разведгруппы врага, участились налеты немецких самолетов. Сначала разведчики, затем истребители с обстрелом из пулеметов и малокалиберных пушек и, наконец, бомбардировщики, заходившие на бомбежку наших позиций по тройке. И так в течение дня по несколько раз. Одна из бомб взорвалась вблизи того места, где находился в это время комбат. Его осколками не задело, но волной швырнуло в сторону. После этого случая он зашевелился, сославшись на то, что получено указание штаба на передислокацию батальона в другой район.
Я поинтересовался, что это за район, и как мы пойдем туда – с тяжелым вооружением (танками, бронемашинами и орудиями) или только со стрелковым вооружением? Он ответил, что толком не знает, но попасть туда будет нелегко.
Меня также интересовал вопрос, какие задания при этом имеют партизанские отряды. Комбат на этот счет ничего не ответил. Пришлось с командирами отрядов связаться по радиосвязи. Им приказано оставаться пока на месте.
Надо было решать вопрос с тяжелой техникой, автотранспортом и продовольствием. Комбату я предложил собрать, возможно в последний раз, совет командиров и решить эти и ряд других вопросов. Он подумал и сказал, что это хорошая идея и надо собраться как можно побыстрее.
Когда командиры подразделений и их заместители собрались, комбат объявил им о приказе штаба о нашей передислокации в другой район.
У присутствующих, как я заметил, при этом сообщении вытянулись лица. С нами они чувствовали себя более сильными и защищенными. Но ничего не поделаешь, приказ есть приказ и его надо выполнять.
Комбат объявил, что с нас достаточно 3-4 танков и столько же бронемашин:
– Что касается орудий с так называемым навесным огнем, то они в пути нам будут помехой в движении, хотя это и эффективные пушки. Их лучше держать на оборонительных позициях. Двуствольную орудийную установку также лучше держать в обороне, да постреливать по самолетам: не собьешь этих ястребов, так напугаешь, отпугнешь, и то дело.
– Взрывчатки у нас достаточно, чтобы взять кое-что с собой, да и вам оставить в достатке. О продовольствии – надо бы учесть, что имеется у нас по подразделениям. С собой мы много брать не будем, чтобы не обременять движение. И в то же время, путь неизвестный – трудно сказать, что ждет нас в пути, какие испытания, а людей-то кормить надо! Что касается боеприпасов, то, полагаю, у вас их, особенно к немецкому вооружению, предостаточно.
– Автотранспорта у нас во всех подразделениях хватает, конфискация содержимого немецких эшелонов помогла нам в этом отношении. Танков у вас тоже хватит, разгрузите оставшиеся на станции платформы с этим добром.
– Конечно, жаль с вами расставаться, но тут мы не властны.
Командиры отрядов также выразили свои сожаления по поводу нашего ухода и рассыпались в добрых пожеланиях.
Когда они закончили, я взял слово и посоветовал им шире использовать опыт нашей совместной борьбы с врагом, а также принять необходимые меры предосторожности. Прежде всего занять позиции нашего батальона, рассредоточиться, усилить разведку во всех направлениях, шире применять засады, поддерживать постоянную связь между собой, помогать в обороне.
Совещание закончилось. Все разошлись, разъехались по своим подразделениям. У меня была еще масса дел впереди.
Прежде всего надо было выслушать доклады наших разведчиков-мотоциклистов, выехавших ранее в направлении нашего возможного предстоящего движения. Вроде бы особой тревоги и напряженности их сообщения не вызывали. Командиры взводов были ответственны за подготовку к движению их подразделений.
Некоторую тревогу вызывали у меня наши уж очень «молодые» танкисты. За короткое время освоить такую технику, да еще и применение ее в различных боевых условиях – это надо обладать недюжинным пристрастием к этим чудовищам!
Когда я поделился с ними своими опасениями, они заверили меня, что у них все будет в порядке. Я попросил их проследить, чтобы был обеспечен запас снарядов не только в танках, но и на автомашинах. Попросил: «Не складывайте весь запас снарядов на одну машину. Мало ли что может случиться с ней в пути».
Несколько человек своих раненых, которые нуждались в лечении и покое, пришлось оставить в отрядах.
Выступили мы далеко до рассвета, чтобы преодолеть порядочное открытое пространство и рано утром сделать остановку в лесу.
Впереди на мотоциклах ехали разведчики, затем шли два танка и автомашины с бойцами и различного рода боеприпасами и прочим имуществом. Я ехал в одной из передовых машин с Максимом, в кузове было его отделение бойцов.
Первый этап нашего путешествия прошел без осложнений. Бронетехника двигалась нормально. Скорость движения была не высокой, но и не медленной. Время нас подгоняло. До рассвета надо было пройти не один десяток километров.
Наконец, долгожданная остановка. Углубились в лесной массив, выставили караулы. Задымилась кухня. Будут нам отварные макароны с мясными консервами и чай.
Разведка, это уж полностью мое ведомство, продолжала прочесывать территорию предполагаемого нашего движения.
На пути лежали две деревушки, которые следовало или обойти или быстро пройти. Главное было установить, кто там хозяйничает. Пойти через эти деревни был большой соблазн. Но вдруг в одной из них или обеих находятся немецкие агенты, наблюдатели? То они тут же и сообщат противнику, кто мы такие, сколько нас, чем вооружены, и направление нашего движения.
Поделился с комбатом этими своими соображениями. В принципе, он согласился со мной. Значит, надо найти обходной путь. Опять разведке задание – обследовать возможность обойти эти населенные пункты. Заявлять о себе раньше времени не следует.
Дождавшись сумерек, снова двинулись в путь в том же порядке построения. Разведчики-мотоциклисты вели нашу колонну, прокладывали путь движения. На этот раз уже глубокой ночью был объявлен привал на несколько часов. Затем снова движение до рассвета. И снова лес спрятал нас от воздушной разведки.
На отдых отводились дневные часы. В это же время, необходимо было проверить исправность техники и автомашин, заправить их горючим. И снова расстановка постов и возможность, в случае необходимости, занять круговую оборону.
Такой порядок движения продолжался у нас несколько дней, пока не достигли района размещения и активных боевых действий. Но это была уже другая дорога. Опять посыпались, как из рога изобилия, поручения разведчикам. Надо было установить, что делается вокруг предполагаемого нашего стойбища и на железной дороге, а также установить последовательность движения эшелонов, ближайшие станции, спуски и подъемы при движении.
На этот раз я решил не обременять комбата своими предположениями. Будем со своими бойцами заниматься разведкой и делать для себя определенные выводы.
Для размещения людей и техники было выбрано нами будто бы неплохое место, в случае нападения можно было занять круговую оборону.
Разведданные свидетельствовали о том, что на железной дороге идет активное движение эшелонов в обоих направлениях. При этом к фронту движутся тяжелые и удлиненные составы, часто с двумя паровозами. На железной дороге имеется три моста: два из них небольшие и один в отдалении через реку – крупный. По данным разведки, нам здесь работы много – надо бы побыстрее поворачиваться.
Наконец, комбат не выдержал и пригласил меня для разговора:
– Что-то я не слышу от тебя никаких предложений. Что будем делать, с чего начинать?
Я ответил не этот вопрос несколько уклончиво – надо было обстоятельно разобраться с местной обстановкой, провести хорошую разведку по всем направлениям.
Комбат:
– Ну и что же в конечном итоге у нас вырисовывается?
Старшой:
– На железной дороге интенсивное движение в обоих направлениях, порядочно охраны. Можно пойти на организацию крушения эшелонов, но и не исключаю атаки и на мосты.
– Очень привлекает большой мост через реку, но он здорово охраняется и далековато отсюда расположен. Одновременно пускать под откос эшелоны и взрывать мосты у нас не получится – наших сил не хватит на два объекта.
– Конечно же, можно попробовать использовать нашу бронетехнику, но у неприятеля, наверняка, имеются огневые средства против танков и бронемашин. Тут надо все тщательно продумать и взвесить прежде, чем принимать решение. Мы не можем рисковать людьми. Боеспособных у нас остается все меньше и меньше.
Комбат:
– Нам надо выполнять указания штаба фронта. Давай, старшой, подготовь свои предложения. Мы их обсудим и примем решения.
Что мне оставалось делать? Готовить предложения – в одиночку мне это делать уже изрядно надоело.
Комбат отмахнулся, пользуясь своим правом. Надо встретиться со своими друзьями-разведчиками и поговорить с ними, хотя свои соображения по нашей работе здесь у меня были. Но как наши низы их воспримут?
Пригласил Андрея, Максима и Николая. Поинтересовался, как они устроились на новом месте.
– Какие проблемы у бойцов?
Ответили:
– Пока все идет своим чередом, а дальше будет и лучше, если немец не сделает нам каких-либо пакостей.
Я коротко изложил им ситуацию и сказал о поручении комбата.
Андрей:
– Значит, комбат опять уходит от ответа и поручает это своему заместителю, а потом об этом и забудет.
Максим и Николай, почти в один голос:
– Хорош командир.
Да, все это из жизни «высших эшелонов» власти. Там собирают для проформы подчиненных, которым предстоит трудиться. Вроде бы выслушивают их, а затем выступает старший и указывает, кому, что и когда делать.
– Ладно, друзья мои, об этом мы поговорим подробнее как-нибудь на досуге. А сейчас хотел бы услышать ваши предложения по конкретному вопросу.
В результате обсуждения, и не без споров, кто-то из них высказался за диверсии против эшелонов, а другие – против мостов. Время поджимало, надо было придти к общему знаменателю. Я высказал перед этим свое мнение и теперь, после обсуждения, пришлось его повторить:
– Надо уничтожить мосты, хотя бы два этих. Что это даст? Хотя бы на какое-то время прекратится движение поездов. Эшелоны с грузами будут скапливаться на соседних станциях.
– Вот здесь с применением всей нашей силы и техники еще и ударить по станции. Это должно получиться наподобие предыдущей нашей операции на другой дороге.
– На этот раз немцы не оставят нас в покое, используя подходящие с Запада резервы – а могут и снять с фронта мотопехотную часть. Так что обороняться придется, возможно, с двух-трех фронтов, плюс воздушные налеты.
Друзья мои сразу немного приуныли от такой перспективы. Но что делать? Приказы надо выполнять, но с умом. Не лезть на рожон, как говорится – целее будешь.
Я попросил Николая подготовить мотоцикл, взять еще одного надежного парня и свозить меня взглянуть на эти мосты. Он спросил меня: «Когда поедем?» Я ответил: «Как только ты будешь готов».
Николай:
– А не взять ли нам и второй мотоцикл? Ведь не к теще на блины поедем. Мосты охраняются, да и подвижная охрана неплохо вооружена.
– Ну, что же, если ты считаешь это нужным, действуй.
Примерно через час мы выехали на разведку моста. Когда мы оказались в поле зрения охраны, нас обстреливали – и не только из автоматов, но из пулеметов и снайперских винтовок. К счастью, ни разведчики, ни машины не пострадали. Да, охрана объектов на железной дороге была поставлена хорошо, и с легкостью необыкновенной здесь ничего не возьмешь.
Надо было придумать что-то оригинальное. Очень не хотелось бы ввязаться в бой с охраной. Это сразу станет известно в местах концентрации сил охраны, и они могут подключиться в помощь к своим постовым подразделениям.
В итоге, был придуман один очень рискованный, но необычный вариант действий. У нас была одна бронемашина, предназначенная для перевозки офицерского состава во время боя. Помимо водителя и стрелка в ней могли разместиться еще 3-4 человека.
Вот ее мы и используем. Подъедем к посту охраны. Я, одетый в офицерскую немецкую форму, капитана или майора, выйду из машины и начну разговор с охранниками. Самое уязвимое для солдат место – это когда, наконец, закончится война, и они, живыми и здоровыми, могут отбыть в свой фатерлянд (родину). Попробуем сыграть на этих нотах.
С собой взял Николая и еще двух оперативных разведчиков. Все они были одеты в немецкую форму. У Николая светились погоны лейтенанта, у двух других – унтер-офицерские.
Подъехали к мосту. Машина остановилась, но мотор ее не был выключен. Мало ли что могло произойти – надо быть начеку. Я вышел из машины и потребовал ко мне начальника поста.
Тут же он явился передо мной и отдал рапорт в соответствии с уставом. Ведь перед ним стоял майор, а он – унтер-офицер. Я принял рапорт, спросил о ходе службы на посту, какие происшествия и.т.п. Мне сообщили, что отмечена активность каких-то непонятных сил в этом районе, попытки приблизиться мосту на мотоциклах. По ним был открыт огонь из пулемета и они исчезли.
Похвалил их за бдительность. Спросил, как много эшелонов проходят в сторону фронта. Унтер замешкался. Затем, справившись с собой, ответил, что в сутки до 15 поездов с живой силой, оружием, боеприпасами и горючим в цистернах.
Я спросил его, случаются ли с проходящими поездами какие-либо недоразумения, аварии. Получил ответ: все проходят благополучно.
Этот унтер-офицер был уже человеком не первой молодости и имел боевой опыт. На мой вопрос, как долго он служит в армии и где пришлось воевать, он ответил, что был в России в 1941–42 годах, пережил очень тяжелую зиму, получил обморожение.
Тогда я смелее пошел по намеченному пути и спросил:
– А не надоело ли вам воевать? Ведь из русского пекла вы выбрались просто чудом. Многие сотни тысяч ваших товарищей остались там навсегда под березовыми крестами. Сейчас надвигается новая бойня на этой земле, опять сошлись в смертельной схватке две огромных армии, вооруженных до зубов. Это уже будет война, не похожая на ту, что происходила в 1941–1942 годах. Тогда русские еще воевали слабо, уступая германской армии во многом. А сейчас у них огромное количество танков, самолетов, орудий, боеприпасов. Разве вам примеры Сталинграда, Москвы, Курска ни о чем не говорят?
В этот момент к мосту подъехал на дрезине по рельсам их подвижной патруль во главе с лейтенантов, а с ним еще три человека.
Когда они подошли ко мне, я обратил внимание на лицо этого офицера. Судя по всему, над ним здорово поработали хирурги после ранения. Оно было перекошено, многочисленные натяжки и штопанье были заметны при беглом взгляде.
Лейтенант представился, назвав свою фамилию и должность.
Как бы в продолжение разговора я сказал, что вот, лейтенант после такого ранения продолжает служить и надеется на лучшее после войны.
– Но ведь война продолжается и становится все более ожесточенной. В предстоящей схватке Советской Армии и Вермахта на этой земле даже трудно представить, кто из нас выживет. В бой будет брошено огромное количество танков, самолетов, десятки тысяч орудий и минометов. Все то, что везут эти эшелоны, проходящие через ваш пост – орудия, снаряды, мины, взрывчатка – будет брошено в бой. С другой стороны все делается так же.
– Кто из вас надеется выжить? Вижу, что вам хочется жить и нет желания умирать, Кстати, а за что умирать, за какие блага? Что обещала верхушка Рейха перед началом войны и где оно, это обещанное? Все оказалось ложью, обманом. Вот и рассчитывается сейчас Германия за эту ложь. Страна оказалась в кольце огненных фронтов, ни о какой победе не может быть и речи. Хотя те же фюреры, начиная с Гитлера, по-прежнему обманывают тех, кто находится на фронте.
– В результате предстоящей битвы за те земли, на которых мы с вами сейчас находимся, появятся новые тысячи «самоваров». Так в России называют живого человека без рук и без ног. Без посторонней помощи он не в состоянии жить. Единственный выход из сложившегося положения, чтобы выжить – это прекратить стрелять друг в друга, то есть сложить оружие. Это трудно понять, для этого нужно время. Но времени у нас с вами нет. Не сделаешь сегодня, завтра будет поздно.
– Что вы думаете на этот счет? Начнем с вас, господин лейтенант. Судя по всему, вы уже дорого оплатили право на жизнь. В случае дальнейшего участия в войне, вас ожидает неминуемая смерть.
Лейтенант:
– Вы, господин майор, открыто сказали о том дерьме, в которое завели нас руководители Рейха. С ходу очень трудно принимать какие-то противоположные решения. Наши голова и мозги одурманены повседневной, лживой, многообещающей пропагандой. Все это вроде бы так, но ведь есть еще и такие понятия как честь, достоинство, присяга. Как тут быть?
– Все это так, лейтенант, но вот возьмем такой случай. Молодые люди создают семью, тоже есть клятва перед Всевышним, перед государством, церковью и родственниками. Но вот через некоторое время выясняется, что ваша супруга обманывает вас – не верна, нарушила все эти правила. Вы что же будете делать – мириться с этим, пока она вас не погубит, или разорвете все те обязательства, которые давали перед женитьбой? Вероятнее всего произойдет другое. Нельзя же ведь обманывать бесконечно – обещать и не выполнять, направлять солдат в бой, им не известно за что?
– Это так или нет? Скажем, применительно к вам или к каждому присутствующему здесь.
В это время приблизился и прошел через мост тяжелый состав, направляющийся к фронту.
– Вот видите, сколько сотен и даже тысяч смертей вы пропускаете и позволяете всем этим припасам выстрелить, взорваться и погубить многие жизни.
– Поставим так вопрос – кто хочет жить и встретиться после войны со своими родными и близкими, кладут оружие на землю и отходят в сторону.
Из 15 человек охраны, включая офицера, 8 человек сложили оружие и отошли в сторону, в том числе и унтер-офицер.
– Так, немного больше половины хотят жить и ставят большой крест на войне. Разумное решение. А что же остальные, раздумывают, не решаются или им хочется в скором времени быть убитыми?
Лейтенант:
– Очень трудное решение надо принимать, но другого выхода я не вижу. Вот я избитый, искалеченный, верой и правдой служил Рейху, а что я в конечном итоге получил? Да ничего.
Он расстегнул свой поясной ремень, на котором красовалась проштампованная надпись «Gott mit uns» (Бог с нами), снял пистолет и положил его на кучу винтовок и автоматов. За ним последовали и остальные солдаты.
«Ну, что же – подумал я про себя, – полдела сделано». Все решилось мирным путем, без кровопролития. Я попросил Николая срочно соединить меня с группой саперов и отдал им приказ: срочно приступить к уничтожению моста. При этом желательно один из поездов, направляющихся к фронту, обрушить вместе с мостом.
Вопрос: «Как быть с другим мостом?» Ответил, что все подготовить к взрыву, но пока не взрывать. Однако, прежде чем минировать второй мост, надо было нейтрализовать его охрану. Я спросил у лейтенанта, какая численность охраны на втором мосту и кому она подчиняется. Он ответил, что ее численность примерно такая же – 11 человек, имеется один унтер-офицер, а подчиняется эта охрана ему.
Так, положение вроде бы проясняется и, если повезет, упрощается. Надо поехать к другому мосту с лейтенантом и все решить. Я спросил его, не желает ли он поехать ко второму своему объекту на бронемашине или на дрезине. Он согласился и предпочел бронемашину.
Ну, что же, тем лучше, здесь у меня все свои люди. Надо было еще уточнить, что за состав охраняет второй мост, какой по характеру унтер-офицер.
Из ответа лейтенанта следовало, что никаких особенностей в составе охраны второго моста нет. Все – бывшие фронтовики, изрядно покалеченные, определены на менее опасную, чем на фронте, службу.
Ситуация прояснилась.
Машина подошла к пункту охраны. Нас встретил унтер-офицер. Он доложил по всей форме, назвал себя. Сообщил, что в сторону фронта прошел один эшелон с тяжело гружеными вагонами. В его составе было 3 пассажирских вагона с военнослужащими. Через несколько минут был собран весь состав охраны, и я провел с ними примерно ту же беседу, что и с предыдущей группой. Было задано несколько вопросов: кто я, кем уполномочен вести такую работу, какие неприятные последствия могут ожидать нас впереди?
Ответил, что я, поскольку одет в форму Вермахта, нахожусь на службе, но выполняю не только свои служебные обязанности. Но попутно стараюсь облегчить путь к сохранению жизни солдат.
– О том, кем уполномочен, сообщать об этом преждевременно, в свое время все узнаете.
– О каких-то неприятных последствиях для себя не думайте. Скоро здесь будет такое, что не может присниться даже в неприятном сне. Десятки и сотни солдат, да и офицеров, погибнут, многие раненые и контуженные попадут в плен. От штабов, где ведется учет, ничего не останется. Так что вы решайте, пока не поздно, какую участь предпочитаете. Или вовремя отойти в сторону от этой катастрофы, или участвовать в ней и погибнуть, а возможно быть искалеченным.
Лейтенант сказал, что он сделал свой выбор не участвовать больше в этой бессмысленной войне. Такое же решение приняли и солдаты первого поста.
– Вам никто не навязывает своей воли, делайте выбор сами. Полагаю, что наступило время принятия благоразумных решений. Конечно, тем, кому хочется участвовать и дальше в этой войне, никто препятствовать не будет.
Один немолодой уже солдат заявил: «Кто как хочет, а с меня достаточно. Я получил достаточно металлических осколков в боях под Москвой. Сыт ими по горло». За ним потянулись и другие. Осталось два солдата, колеблющихся.
Лейтенант спросил, что их сдерживает.
Один из них ответил, что его отец имеет чин полковника и занимает крупную командную должность, и его поступок может отрицательно повлиять на его карьеру. Второй солдат сообщил, что беспокоится за свою семью, которую могут лишить каких-то льгот, положенных солдатам.
Лейтенант пытался начать им что-то объяснять. Тут я извинился и вступил в разговор.
Сообщил, что в свете грядущих событий некому будет заниматься такими мелочами. В плен к русским воинам попадут десятки, а, возможно, и сотни немецких солдат и офицеров. Особенно трудно придется тем из них, кто получит серьезные ранения. У русских сейчас очень много своих искалеченных солдат и офицеров, не хватает перевязочных материалов и лекарств. В конце концов и эти два колеблющихся присоединились к основной группе.
Я им сообщил, что скоро сюда прибудет группа специалистов, которые должны вывести из строя мост с тем, чтобы приостановить доставку на фронт нового пушечного мяса, пушек, танков, самолетов, стрелкового оружия и боеприпасов. Это необходимо, чтобы сократить людские потери с обеих сторон.
– Прошу вас, господа, ни в чем им не препятствуйте – они знают свое дело. Хотелось бы приостановить движение поездов, особенно следующих к фронту со смертоносным грузом.
– Господин унтер-офицер, если вам не трудно, сохраняйте пока тот же порядок несения службы, только теперь вы уже не пользуйтесь своим оружием и не стреляйте. Вы себя уже освободили от этой обязанности. Людей надо беречь!
Вместе с лейтенантом мы сели в бронемашину и тронулись к первому мосту. Там уже вовсю шла работа.
Немцы с некоторым недоумением смотрели на работу наших саперов-проводников. Чтобы ответить на их невысказанные вопросы, я заметил, что главная задача теперь в том, чтобы приостановить, а лучше было бы вообще прекратить доставку к фронту всего, что несет смерть людям – не важно, кто они – немцы или русские.
Мне надо было переговорить с лейтенантом, командиром нашего взвода, чьи бойцы занимались минированием. Но как это сделать? Свои бойцы заняты, немцев рядом до полутора десятков. Попросил Николая передать ему мою просьбу присоединиться ко мне, когда я отойду по дороге метров на 50-70.
При разговоре без свидетелей я спросил его мнение: «Какой мост надо взрывать в первую очередь – и с составом или отдельно?»
Этот вопрос вроде бы застал его врасплох. Он ответил, что не видит в этом какой-то разницы.
– Возможно, это и так, но если взорвем второй мост вместе с эшелоном, то и взрыв первого моста можно осуществить таким же образом, если поезда будут двигаться, как говорится, впритык друг к другу.
Лейтенант ответил, что второй вариант, пожалуй, предпочтительнее, но при условии незначительного разрыва по времени при движении.
– Кроме того, при одновременном взрыве немцы станут восстанавливать оба моста одновременно. Время на восстановление мостов может быть дольше при их разрушении по отдельности.
Тут есть над чем подумать, но времени очень мало. Поезда будут идти своим чередом, а им надо создать препятствия.
По радиотелефону связался с комбатом, доложил обстановку.
– Охрана мостов обезоружена без единого выстрела. Добровольно сдались на первом мосту 15 человек, в том числе один лейтенант и один унтер-офицер. На втором мосту мы так же приняли капитуляцию 11 их военнослужащих во главе с унтер-офицером. Работы по минированию на первом мосту заканчиваются. Приступаем к обработке второго моста.
– Встал вопрос, какой мост взрывать вместе с эшелоном первым. Хорошо было бы два поезда отправить под откос вместе с мостами.
– Что нам делать с пленными? Их набирается 26 человек. Придется привозить в лагерь, им надо отвести площадь для размещения. На мостах их надо заменить нашими бойцами.
Комбат:
– Спасибо за информацию. Немцев хорошо обработали. Место для них найдется, привозите.
Пленных от первого моста отправили на грузовике, которым распоряжались наши саперы-подрывники. Началось время ожидания прибытия очередного эшелона. Возможно, где-то произошел сбой, но время ожидания затянулось на несколько часов. Может быть, где-то впереди партизаны совершили диверсию? Вполне возможно. Но нам ничего другого не оставалось – только ждать. В это время к взрыву был подготовлен и второй мост. Решили сначала обрушить его, а к этому времени, возможно, будет готов с нагрузкой и первый мост.
Наконец, послышался сигнал, а затем показался и сам эшелон. Но что это? На ступенях паровоза, на крышах и в тамбурах вагонов было полно охраны. Как сообщил командир охраны, состав был остановлен и обстрелян партизанами. Пришлось взять его под усиленную охрану.
Был задан вопрос: «Свободен ли у вас проезд?»
– У нас свободен, но вам придется набрать скорость, чтобы благополучно и еще засветло миновать следующий мост. На этом и распрощались с начальником охраны.
Поезд двинулся навстречу своей гибели.
Тут же на второй мост было дано сообщение о встрече поезда и его усиленной охране. А там наша команда знала свое дело и к встрече гостя были готовы. Я попросил командира группы отвести подальше от места взрыва своих людей. «Да и немцами передай, чтобы они тоже ушли».
Под паровозом прогремел мощный взрыв, и он скатился в довольно глубокий и широкий овраг, через который был перекинут мост. За ним устремились и вагоны. При приземлении, одни громоздились друг на друга, другие ложились набок, а иные располагались колесами вверх.
От охраны эшелона, размещенной в последних вагонах, по охранникам моста, оказавшимся в поле их зрения, началась стрельба – больше половины из них были убиты. Пренебрегли мерами безопасности.
Бойцы, отошедшие от места взрыва на безопасное расстояние и укрывшиеся, не пострадали. Они пришли на выручку охране моста и истребили всех оставшихся в живых сопровождавших состав.
Старший группы запросил меня, что делать с вагонами на дне оврага. Я поинтересовался, что им известно о содержании вагонов. Ответили, что только по некоторым признакам можно что-то определить. Через поломанные двери из некоторых вагонов выпало наружу кое-что из грузов. Это ящики, коробки, спецупаковка. Можно предположить, что здесь может быть все, что угодно – боеприпасы, мины, гранаты, взрывчатка.
– Спускаться вниз к вагонам не хотелось бы, может подъехать спецохрана, и тогда нам беды не миновать. У нас осталась еще от минирования мостов часть взрывчатки. Можно было бы попробовать сбросить несколько упаковок на вагоны. Но это не безопасно, вдруг от детонации произойдет мощный взрыв, и тогда нам не сдобровать.
– Хорошо, а если попробовать устроить пожар? Ведь там дерева, бумаги упаковочной, спецупаковки и картона достаточно? Вот этот вариант наиболее подходящий для организации пожара. Какая помощь вам от нас нужна?
Ответили, что попробуют обойтись своими силами.
– Это хорошо! На всякий случай высылаем к вам две грузовые машины.
Теперь будем вплотную заниматься с командой, расположенной в районе первого моста.
Здесь обстановка примерно такая же. Такой же глубокий и широкий овраг, внизу течет неторопливо ручей. Но это в хорошую, недождливую погоду. Во время дождей, особенно сильных, все преображается. Малозаметный ручеек превращается в бурный поток, который несет не только мусор, но бывает, что и мелких животных, дерево и другие полезные для человека предметы. Сейчас, судя по всему, такого дождя не предвидится.
14.Не наш паровоз летит с моста
Для второго эшелона была приготовлена такая же ловушка, что и для первого, с той лишь разницей, что этот эшелон должен закончить свой путь на этом мосту. Но, прежде всего, нам надо было, хотя бы приблизительно, знать, чем он богат, что везет на фронт. Эту информацию мы могли получить только визуально – других источников у нас не было.
Один из наших мотоциклов направился с разведкой за несколько десятков километров на запад с заданием определить характер груза, наличие пассажирских вагонов с живой силой, наличие платформ с балластом впереди паровоза, количество вагонов в составе, скорость движения. Эти данные по радиосвязи должны быть переданы мне. В это время я с Николаем и еще одним разведчиком находились в мотоцикле километрах в 10-12 от моста.
От передового поста разведки поступило сообщение о том, что приближающийся состав – тяжелогруженый, впереди паровоза две платформы с балластом. За паровозом следуют пять пассажирских больших вагонов с военнослужащими. Далее несколько закрытых вагонов и за ними платформы с множеством крупнокалиберных орудий, преимущественно короткоствольных. Эти орудия, как известно, применяются в основном в обороне, против наступающего противника.
Принимаю решение. После того, как проследует дрезина с охраной, выкатить на рельсы бревно, флажком остановить поезд одному из разведчиков – как бы для устранения препятствия к движению. Сигнал о встрече эшелона будет передан оставшимся в мотоцикле разведчиком.
Затем, мне и Николаю, оба мы были в немецкой форме, приблизиться к паровозу и взобраться по ступенькам на него. Если двери окажутся закрытыми – потребовать открыть их. В исключительном случае воспользоваться тендером, а в пути перебраться и в кабину.
Если паровозом управляет один машинист, тем лучше, а если два – справимся и с обоими. Наша цель: заставить машиниста набрать самую высокую скорость, которую можно достичь в данном случае, вытолкнуть его из паровоза (или связать его по рукам и ногам), и выброситься самим на полном ходу. В таком случае все вагоны с немецкими вояками, да и весь остальной состав, окажется в овраге под мостом.
Так и сделали. Пропустив очередной подвижной пост на дрезине, протолкнули на рельсы заранее приготовленный большой обрезок дерева.
Один из наших разведчиков подал машинисту тревожный сигнал и указал на дерево, лежащее поперек рельсов.
Машинист открыл дверь и выругался, указывая своему добровольному помощнику, что надо убрать дерево.
Но наружный добродетель, показывая на бревно, делал вид, что ему одному очень трудно это сделать. Машинист вынужден был выйти из паровоза, чтобы вдвоем справиться с препятствием.
В этот момент мы с Николаем через открытую дверь вошли в кабину паровоза и спрятались.
Наконец, «злосчастное» бревно было убрано и машинист, чертыхаясь, взобрался на свое рабочее место. Настала наша пора действовать. Но сначала надо было хорошо присмотреться за движениями рук машиниста, переключением скоростей, замедлением или ускорением хода поезда. Кое-что мы уловили – пора выходить из своих укромных мест.
Я вышел первым, подошел к машинисту, дотронулся до его плеча и спокойно сказал:
– Не бойтесь нас, мы тебе вреда никакого не хотим принести. У меня к вам есть пара вопросов. Насколько высокую скорость может набрать ваш состав? Что для этого надо сделать? Знаете ли вы, кого и куда везете?
Машинист не сразу пришел в себя, но через некоторое время, не выпуская рычагов управления из рук, начал разговаривать.
– Вы кто такие, по какому праву оказались в кабине паровоза и задаете сомнительные вопросы?
– Об этом вы узнаете несколько позже. Отвечайте на мои вопросы и без промедления, если хотите еще жить.
Ответ машиниста:
– Состав у меня очень тяжелый, больше 40 загруженных вагонов, их собирали на разных станциях. Военные были практически с самого начала. Они следуют на фронт, а прицепили их к поезду на одной из станций в северной части Германии. Это какой-то полк, выведенный не то из Дании, не то из Голландии.
– В других вагонах наряду с продуктами, одеждой и другими вещами тоже имеются военные. Они, вроде бы, охраняют свои макароны и мундиры.
– Конечно, скорость набрать можно – вот повернуть эти рычаги влево-вправо, но паровозу нужен уголь. Долго высокую скорость не выдержит. Надо регулировать.
Мой вопрос:
– Ваше имя, есть ли у вас семья, когда вы ее видели, и как они живут?
Машинист назвал свое имя и фамилию, семья есть, живет в городе Карнитц. Видел своих родных месяц тому назад, был там проездом – к ним должны были кого-то еще прицепить. Вырвался буквально на два часа. Живут они в тревоге: непрерывные бомбежки англо-американских самолетов, чтоб им... было. Они ничего не разбирают, сыпят бомбы как из грозовой тучи.
– А на что же нам обижаться? Ведь Германия сама объявила войну Америке, а немецкая авиация превращала в пыль и груды обломков не только военные, но и чисто гражданские объекты. А сейчас за все это придется расплачиваться...
Вопрос:
– Вот вы везете в этом поезде смертоносный груз и тех, кто будет это делать. Как вы считаете, это правильно или нет?
Ответ:
– Мне трудно что-либо сказать по этому вопросу, я выполняю свою работу.
– Конечно, выполнять работу необходимо, но работа работе рознь. Одни люди выращивают зерно и выпекают из него хлеб. А другие стреляют в людей из пулеметов, пушек, сбрасывают бомбы. Они тоже вроде бы выполняют свою работу, но какую? Несут людям смерть. А вы доставляете таких людей и смертельные грузы на фронт, где они обернутся тысячами убитых и искалеченных людей. Как вы смотрите на это?
– Плохо и даже очень плохо. Но что я могу сделать, бедный подневольный машинист...
Николаю я подал знак – пора.
– Ты знаешь приемы и прыжки на ходу транспорта?
Он ответил:
– Так нам же преподавали и показывали: прыжок по ходу, собраться, ноги подогнуты, руки тоже и защищают голову. При приземлении можно перевернуться раз-другой, перекатиться мячиком. Приземляться лучше всего на молодой зеленый кустарник. Поцарапаешься, но целей будешь.
Как же быть нам с этим немцем? Ведь погибнет еще со своим паровозом ни за понюшку табаку.
Сказал ему, что, если он хочет жить, то должен прыгнуть с нижней ступеньки паровоза. Показал, какую позу ему принять.
– Если останешься живой, то спрячься где-то на несколько дней, так как тебя будут разыскивать и если найдут – расстреляют. Через несколько дней ты будешь свободен и даже в плен не попадешь.
На этом и я с паровозом попрощался. Перед этим, Николай выбрал удобный для себя момент и прыгнул первым, сказал напоследок: «До скорой встречи, мой друг».
Мое приземление, судя по всему, свершилось. Я попал в близко подступавшие к рельсам низкорослые кустарники. Вроде бы, руки-ноги на месте, но встать с первой попытки не получалось.
Левая нога заявила о себе довольно чувствительной болью. Стал ощупывать ее, вроде бы все цело, ничего не потерял. А вот колено оказалось наиболее уязвимым звеном. И что же делать в моем положении?
Попробуем массаж – сначала легкий, щадящий, затем посильнее. А главное, надо успокоиться – мы сделали все, что могли, а дальше пусть будет все как будет. Главное, чтобы наши саперы-минеры все сделали как следует.
В этот момент прогремел страшный взрыв. Возможно, взрыв был обычной силы, но сработало мое нервное напряжение и обострившийся в этот момент слух.
Ладно, как бы то ни было, поезд под мостом. Это главный итог нашей работы. Что же стало с эшелоном и его составными частями? Кто и сколько человек ехало в передних 5-6 вагонах? По информации машиниста, немалая часть людей ехала в вагонах со своим имуществом.
Сейчас главное – надо было найти первого прыгуна, Николая. Как у него прошел подобный прыжок?
Наконец, я, с непрекращающейся болью в колене, встал, огляделся и метрах в 250 увидел своего подельника. Позвал его громким голосом, но он не услышал. Главное – он стоял на своих ногах, без подпорок и палок. Это уже хорошо! Стал звать громче. Вроде бы он что-то услышал и стал двигаться в мою сторону – ведь я оказался впереди его.
Николай шел медленно, довольно сильно припадая на одну ногу. Подумалось – возможно, он нуждается в помощи. Да и вообще, наверное, двум хромым, помогая друг другу, будет легче идти. Пошел ему навстречу.
Прошел метров 50 и услышал звук мотора мотоцикла. Оказывается, наш друг-разведчик разыскивал нас и двигался довольно медленно вдоль линии дороги. Стал подавать ему знаки руками. Правда, перед этим промелькнула мысль: «А почему ты думаешь, что это наш человек, а не противник? Мы-то находимся на оккупированной территории» ...
По счастью, мои опасения оказались напрасными. Мотоцикл подвернул к самой линии железной дороги, и мы узнали нашего третьего друга. Разведчик вышел из машины и помог мне добраться до машины. Вместе тронулись на встречу с Николаем.
Не доезжая еще метров 15 до него, я прокричал: «Как ты себя чувствуешь? Можешь добраться до машины?» Николай что-то сказал и махнул рукой сверху вниз. Понятно. Я попросил мотоциклиста подъехать как можно ближе к рельсам и помочь ему сойти вниз.
Когда Николай спустился, я приподнялся на своем сиденье, обнял его одной рукой и спросил, имеются ли серьезные повреждения ног, переломы. Он только махнул рукой, вроде бы нет. Очевидно, ушибы, как и у меня. «Подлечимся!»
Наш водитель спросил меня, куда поедем – в лагерь или к покойному мосту? Я ответил с ходу: «Только к мосту! Надо же взглянуть на разрушительное дело рук наших».
Подъехали, как только можно было близко, к мосту, где только что потерпел крушение эшелон.
К нам вышли наши минеры-саперы. Они помогли сойти с машины и при подстраховке со стороны двух человек – одного слева, одного справа – мы пошли осматривать, что стало с работягой-мостом и эшелоном.
Да, картина была впечатляющая – мост был разворочен основательно. В его проем рухнули платформы с балластом, паровоз и вагоны – сначала с людьми, а затем с вооружением, принадлежащим этой воинской части: пушками, минометами, тяжелыми пулеметами. Там же оказалось и несколько платформ с бронетехникой.
Не дойдя до провала моста 4-5 метров, каким-то чудом, уцелели 4 вагона, стоящие на рельсах. Я спросил у сопровождавших меня: «Эти вагоны проверили – что в них, имеются ли люди?» Оказывается, еще руки не дошли до этого. «Ну так вскройте и доложите, что это за чудесное спасение при катастрофе».
Вагоны тут же были вскрыты. В них, действительно, оказалось имущество части. Я спросил своих парней, что, по их мнению, стало с людьми из этого состава? «Есть ли какие-то признаки жизни? Надо было бы проверить, возможно, спуститься пониже, но с осторожностью». «Хорошо, проверим», – ответили мне.
В одном из стоящих на рельсах вагонов с продовольствием мы обнаружили крепко спящих четырех солдат и одного унтер-офицера, а рядом несколько бутылок из-под спиртного. Ясно. Эти вояки решили по-своему скоротать время движения, приняв «снотворное».
Попросил своих парней разбудить их «как следует» – поговорить надо! Окатив их ведром воды, показали им на вагоны с людьми и имуществом на дне оврага.
Я начал краткий допрос проснувшихся, но теперь уже вроде бы и военнопленных. Как обычно, попросил унтер-офицера представиться: кто он, фамилия, откуда и куда едет, в составе какой части, как долго в пути, сколько военнослужащих в составе?
Унтер, лет тридцати, назвал себя. В армии уже семь лет, едут они из северо-западной части Германии, где под напором англо-американцев их полк был отведен с фронта, где они взяли пополнение. Их полк погрузили в два эшелона и отправили на восточный фронт.
– По территории Белоруссии мы двигались сравнительно медленно – мешали партизаны. На этом участке дороги ничего подобного не ожидали. В этом составе ехали командование полка и его штаб. Теперь все они погибли.
– Как вы и ваши коллеги относятся к войне?
– Война многим уже опостылила. Но что сделаешь? Мы солдаты и должны выполнять приказы.
Я объявил им, что теперь они военнопленные и должны выполнять все наши приказы беспрекословно. В этот момент к нам приблизилась от последнего вагона группа немцев в форме солдат Вермахта в сопровождении двух наших бойцов.
– А этих откуда вы взяли? – задал я первый свой вопрос.
– Да из последнего вагона, они закрылись из внутренней части вагона и пришлось повозиться, чтобы вскрыть его.
– Кто вы такие и почему находились в товарном, а не в пассажирском вагоне? Что там делали?
Немцы ответили, что спали на надувных лодках и матрацах, а определил нас туда командир роты, так как для всего количества личного состава пассажирских вагонов не хватило и оставшихся солдат – а это человек 80, если не больше – распределили по товарным вагонам.
– Нам еще повезло, было на чем спать.
– Так, всех пленных, если нет в них нужды здесь, подготовить и отправить к стоянке батальона.
По радиотелефону я связался с помпохозом батальона и приказал ему взять с собой человек 12-15 бойцов и определить, что из уцелевших вагонов можно быстро изъять для наших нужд. Сделать это надо очень быстро. Не исключено, что немцы уже подняли тревогу.
Мне и Николаю здесь уже делать было нечего, и мы направились на мотоцикле к стоянке батальона.
При приближении нас никто не встретил, не задержал.
– Так, разболтались, чей взвод несет караул? Командира взвода быстро ко мне.
Тут же прибыл лейтенант командир дежурного взвода. Мне, откровенно говоря, не хотелось сейчас устраивать разбор этого нарушения. Побаливала довольно основательно нога, да и настроение было почему-то не лучшее, плюс к тому надо было и с комбатом повидаться.
Сделал лишь замечание:
– Товарищ командир караульного взвода, с каких это пор на нашу территорию открыт свободный доступ? Кто отдал такое распоряжение?
Командир взвода:
– Никто никакого такого распоряжения не отдавал. Посты были установлены, но где теперь пост с въезда в лагерь? Надо разобраться.
– Разберитесь и накажите виновных.
Нельзя допускать такую распущенность – ведь мы на вражеской территории. И в любой момент можно ожидать удара. Пойдет, скажем, на территорию батальона группа диверсантов врага, заминирует наш склад боеприпасов под открытым небом. Затем выждет удобный момент и рванет. В результате могут быть человеческие жертвы и невосполнимый ущерб в боеприпасах.
