Выход за линию фронта, по пояс в воде. Остановка на ночлег, трудный сон. Утро, гул самолета-разведчика, пямять о бомбежке у дер. Селище. Срочная тревога, подвижной патруль. Крепко спящий комбат и его бодрствующий зам. Эвакуация закончена, вопросы. Бомбежка места ночлега. Комбат приходит в себя, надо срочно уходить. Разбивка на взводы, пункт общего сбора – хутор Подлесный (Подгорный?). Последний инструктаж перед выходом: командир 1-го взвода – замкомбата, 2-й взвод – разведчики и комбат, плюс 3-й и 4-й взводы. Засада. Пленные немцы подтверждают получение срочного приказа на перехват нашего батальона. Прибытие на хутор: 1-й взвод разгромлен, замкомбата исчез.
После того, как формирование батальона было завершено, мы совершили передислокацию. В день перехода линии фронта, под вечер, по немецким позициям был открыт мощный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь.
Нас отвели на левый фланг (метров на 500-700), где мы встретили саперов, прошедших линию перехода. Все надо было делать очень быстро. Огонь не смолкал, но не думаю, что все немцы попрятались в щели. Мы гуськом потянулись за проводниками, которые подвели нас не то к озеру, не то к болоту. Дальше вперед по воде.
Шли по пояс и выше метров 500-700. Наконец вышли – последовала команда: «Освободиться от лишней воды».
С удовольствием стали раздеваться, сбрасывать обувь, выливать и отжимать воду из формы и белья. Минут через 15-20 снова команда: «Одеться, марш вперед, не растягиваться, ускорить темп движения», и.т.д.
Таким образом шли, возможно, около трех часов и наконец стали уставать. Впереди стали встречаться перелески, отроги леса.
Определили подходящее место – разреженный перелесок, где и расположились на ночлег. Все быстро разделись догола. Надо было отжать все, что еще имело много влаги. Многие из бойцов, развесив форму, тут же замертво свалились и уснули. Мои друзья были рядом.
Я сделал все то же, что и бойцы, добавив массаж рук, поясницы и ног. Улегся поудобнее, но сна как не бывало. В чем дело? Усталость? Само собой разумеется. Но к ней добавилось какое-то подспудное чувство тревоги. Вроде прошли опасную зону нормально, потерь нет – кругом раздается молодецкий храп. Наконец, и ко мне пришла какая-то дремота. Провалился на несколько минут и снова проснулся. Так продолжалось довольно долго.
Под утро, когда уже стало рассветать, мне вдруг почудился нарастающий гул самолета. Ну гудит себе и пусть гудит – мало ли их летает. Но чем дальше я прислушивался к гулу, тем тревожнее становилось на душе – что-то знакомое из прошлой партизанской жизни всплыло в памяти.
Да ведь это делает над нами облет самолет-разведчик! То же самое было с нами после одной дерзкой операции перед бомбежкой такого же лесного участка. Так вот оно что! Очевидно, что немцам стало каким-то образом известно о нашем здесь прeбывании, и они готовят бомбовый удар.
У меня больше не оставалось сомнений об их намерениях – надо срочно предпринимать меры к спасению. А ребята и отдохнуть не успели, только расположились. Но опасность есть опасность. Надо отсюда как можно быстрее уходить.
Значит тревога? Да – и только тревога!
Я встал, и подозвав к себе наш подвижный патруль, отдал приказ: «Немедленно объявить тревогу!» Последовал вопрос: «Почему тревога, и не от комбата, а от вас?»
Срываться мне было в тот момент ни к чему. Как можно спокойнее, я сказал: «Слышите? Это звук самолета-разведчика. Он выследил нас. Максимум через полчаса сюда прибудет эскадрилья бомбардировщиков, и от этого места, где мы с вами стоим, ничего кроме дров и взрыхленной земли не останется». Вопрос: «А что если наши голоса спящие не услышат?» Ответ: «Тогда троекратный залп из карабинов. А затем, видите вон тот лесок, метров за пятьсот отсюда? Все туда – хоть голыми, хоть босиком, но без промедления».
Патрульные оказались понятливые и все сделали как надо. Бойцы везде стали вставать, и натягивая на себя еще не высохшее белье, стали быстро передвигаться в указанном им направлениии.
Итак, тревога сделал свое дело.
Мои друзья подошли ко мне, когда я еще натягивал форму. На вопрос в чем дело, я им напомнил о случае из нашего прошлого у деревни Селище – больше вопросов не было.
Я спросил, где комбат и его заместитель. Ответа не последовало. Тогда я скомандовал: «Взять вещи и за мной!» Мы пошли по перелеску и вскоре обнаружили штабную палатку, а у ее входа – спящих радиста и связного. Дал команду своим: «Разбудить! Если будут противодействовать, то по подзатыльнику и пинка под зад».
Раскрыв полог палатки, я увидел такую картину: комбат спит безмятежным сном, а рядом с ним сидит одетый его заместитель.
Сказал громко: «Объявлена тревога, вот-вот начнется бомбежка, а вы тут и в ус не дуете!» Схватил руку комбата – пульс прощупывался. Дал команду: «Немедленно встать и эвакуироваться!» Вид у меня, говорят, был такой, что лучше даже было не вступать в разговор. Говорить – говорил, а правая рука все время лежала на кабуре пистолета ТТ.
Позвал Андрея с Максимом: «Срочно берите этого рыцаря под руки и марш отсюда! «А ты, Николай, собери его бумаги, карты в сумку – и за ними!»
Эвакуация бойцов практически закончилась.
Разведчики тащили у всех на виду комбата под руки – отсюда сразу же возникло много вопросов: «Кто объявил тревогу, если комбат пьян или в невменяемом состоянии?» Правда, патруль объяснил, кто объявил тревогу. Но тут же возникали другие вопросы: «А почему не дали отдохнуть и обсушиться?» На это был дан ответ: «Потерпите немного и получите информацию прямо из первых рук».
Успели-таки все наши бойцы покинуть этот приветливый лесок. Через несколько минут над ним по тройке появились девять немецких средних бомбардировщиков, и от леса ничего не осталось – кроме дров и вывороченных с корнем деревьев.
Ответы на все вопросы, казалось, были даны – но не мне и моим разведчикам. Каким образом немцы узнали о движении батальона и о месте его ночевки? Ведь мы ничем себя еще не проявили, никаких операций не провели – вроде и следов наших нет?
Комбат пришел в себя. Я подошел к нему и вполголоса сказал, что тревогу объявил я и почему. Объяснил, что даже с этого места надо как можно быстрее уходить, хотя бы в ближайший лес. Поскольку немцы о нас уже знают и в покое не оставят.
Решили двигаться вперед. Но куда и как? Было над чем подумать. Ведь за спинами почти двести человек. Вывод напрашивался один – такой людской массой нам двигаться в дневное время нельзя.
Было принято решение двигаться вперед частями, разделив батальон на четыре группы – повзводно, с интервалом по времени. Главное условие – соблюдать максимальную маскировку и вести разведку всего и вся по пути следования.
Каждому взводу был дан определенный маршрут. Пунктом сбора был назчачен отдаленный хутор Подгорный. С первым взводом направился замкомбата. Третий и четвертый взводы двигались под командованием своих взводных офицеров. Со вторым взводом отправились комбат с радистом и связным и я со своими разведчиками.
Перед выходом в путь, я еще раз проинструктировал всех бойцов и командиров о необходимости внимательно изучать местность – впереди возможны засады. При их обнаружении можно отклоняться от маршрута.
Все это ярко проявилось на примере нашего (второго) взвода.
По мельчайшим признакам (в частности по отблеску биноклей) мы вовремя обнаружили засаду и остановились. В обход были высланы опытные бойцы. Засаду разгромили и были взяты пленные. Немцы подтвердили получение радиосообщения о срочной организации западни. Мои предположения о худшем получили подтверждение – кто-то по радио их информирует.
Визит в немецкую часть, поднятую по тревоге. Обнаружение и пленение замкомбата – немецкого майора Курта Горра. Трибунал, приговор замкомбату – расстрел. Приговор отложен. Эвакуация Курта Горра самолетом. Становлюсь замкомбата. Уход с хутора, разведка на мотоциклах. Уничтожение хутора артиллерией. Заезд на продбазу немецкой авиабазы. Эпизод с авиабазой (разведка, газы, пленение офицеров, спецслужбы).
На хуторе мучавшие меня сомнения приобрели реальную подоплеку. Оказалось, что первый взвод под командованием замкомбата был, по существу, разгромлен. Наши потери убитыми составили до 15 человек. При этом бесследно исчез сам замкомбата.
Вечером я собрал своих друзей и предложил выйти «на охоту», одев привычную нам форму немецкой полевой жандармерии.
Воспользовались машиной, отобранной у какого-то бедолаги-немца на дороге. Мне, прежде всего, хотелось посетить штаб той немецкой воинской части, откуда были высланы солдаты для засады.
И вот, совершенно неожиданно, там мы находим нашего замкомбата, которого местный офицер (обер-лейтенант) нам с гордостью представил, как майора Курта Горра, «только что вернувшегося с многолетнего задания в тылу русских».
Его мы тут же арестовали, надели наручники и вывезли обратно в отряд. С того немецкого офицера, чтобы крепче держал язык за зубами, взяли расписку о его добровольной помощи Советской Армии.
Комбат, к нашему удивлению, желания к личной беседе со своим бывшим замом не высказал. (Разгадка не заставила себя долго ждать. После возвращения батальона выяснилось, что замкомбата состоял в доверительных отношениями со многими старшими офицерами. После его ареста никто из них не хотел вспоминать прошлое – и даже более того).
На все вопросы шпион отказался отвечать. Над Куртом Горром нами был устроен трибунал, который приговорил его к смертной казни.
Исполнения приговора, однако, в силу ряда срочных обстоятельств, не состоялось. В конечном итоге, по моей инициативе, он с другими пленными немецкими офицерами, был отправлен самолетом в штаб фронта. Я надеялся, что там специалисты вытрясут из него все, что следует.
Но тесен мир – разве мог я тогда предположить, что это решение приподнесет мне еще немало неприятных сюрпризов после возвращения?
Комбат спросил, согласен ли я стать его заместителем. Я ответил утвердительно.
Путь к осажденному белорусскому партизанскому отряду Коржа. Обезоружили и арестовали отряд карателей и отряд полиции. Вербовка их в партизаны. Бой с эсэсовцами. Пленные, переговоры. Наступление танков, артиллерия. Ремонт подбитых танков, подбор танкистов среди бывших полицейских. Отряд Коржа – №1, сводный отряд полиции и карателей - №2. Итого – у нас три подразделения. Подрыв и разгром 2-х эшелонов. Пулеметно-артиллерийская и танковая атака на эшелоны (несколько раз). Много пленных. Размещение их в лесах в ожидании наших сил. Подбор технических специалистов (танкистов, саперов, водителей) среди пленных. Пленные немцы обучают бойцов артиллерийской премудрости.
Очень скоро наше пребывание на хуторе снова оказалось под угрозой. К тому времени, мы уже обзовелись кое-каким автотранспортом, а разведку посадили на мотоциклы. Вплоть до скандала с комбатом, я потребовал немедленного ухода с хутора. Мы это сделали, и часа через два на хутор обрушился такой сильный артиллерийский и минометный огонь, что от него ничего не осталось.
Наше дальнейшее движение было к осажденному партизанскому отряду Коржа (Герой Советского Союза, Василий Захарович Корж – Ю.О.).
По пути мы заехали на продовольственную базу немецкой авиабазы и под всякими предлогами хорошо пополнили свои запасы. Попутно был эпизод по захвату нами автобуса с офицерами авиабазы, с последующей неудачной попыткой их освобождения немцами.
Помогая белорусскому отряду Коржа, мы обезоружили отряд окруживших их карателей, а затем так же взяли в плен и отряд полиции. Их мы арестовали и попробовали обратить в партизанский отряд – благо, опыт такой уже был. Удалось!
Пришлось нам выдержать и бой с эсэсовцами. Немало их побили и взяли в плен. После неудавшихся переговоров, немцы против нас пустили танки и тяжелую артиллерию.
Танки мы подбили. Нашли специалистов и восстановили их ходовую часть. Потребовались танкисты – у нас в батальоне их не было. В отряде Коржа вообще не было людей с техническими специальностями. Нашли их среди бывших полицейских. С танками в обороне стало веселее.
Отряду Коржа присвоили №1, а отряду, созданному на базе бывших полицейских и карателей – №2. Итак, у нас стало три воинских подразделения: два партизанских отряда и наш батальон.
Вместе вышли на «железку» и совместными усилиями разгромили и разорили два немецких эшелона.
Несколько раз удачно применили артиллерийско-танковые атаки на эшелоны. Стали брать много пленных. Но что с ними делать? Ведь им всем надо где-то жить, и людей нужно кормить и поить. Решили размещать их по несколько сот человек в ближайших лесах в импровизированных лагерях для военнопленных, до прихода наших войск. Получилось и это.
Пленные как-будто ждали этого – стали устраиваться с определенными для них удобствами, соблюдая элементарные сангигиенические нормы. Сами выбрали себе руководство, установили охрану. Туда непросто было проехать, хотя меня везде уже знали.
Из этих лагерей я потом, на свой страх и риск, стал подбирать танкистов, шоферов, артиллеристов, саперов и других специалистов. Не заставлять их стрелять в своих солдат, а вести машины и обучать наших солдат. Наши ребята были очень сообразительные и научились использовать немцев для разных целей.
Уход батальона на другую дорогу. Подрыв моста. Подрыв другого моста вместе со спуском эшелона с живой силой. Прыжки с паровоза. Усиление немцами охраны железной дороги. «Ремонтная бригада» минирует дорогу.
Столкновение с немецким учебным полком.. Немцы помогают осуществить дистанционные взрывы. Наши раненые поступают в немецкий лазарет. Письма для наших войск переданы пленным немцам. Много техники, артиллерии и бронемашин – «подарки» с Запада. Подготовка к часу «Х» (возвращению).
Далее такой массой действовать было опасно. Отряды №1 и №2 оставили на месте, предварительно обучив их и поделившись с ними оружием и боеприпасами. Батальон увели на другую дорогу – тут работы было невпроворот.
Взорвали два железнодорожных моста, каждый длиной около 50-60 метров. При этом, в последнем случае решили спустить тут же с моста и один поезд – он как раз имел много живой силы, перебрасываемой немцами на восток.
Это смелое, но до безумия опасное решение было принято мною вместе с моим другом-разведчиком Николаем.
Остановили этот поезд, подкинув на пути большой кусок дерева. Номер прошел. На ходу зацепились за паровоз и овладели кабиной машиниста. По мере приближения к мосту надо было набрать повышенную скорость. Ну а самим как? Было решено спрыгнуть на ходу с нижней ступеньки на кустарник по ходу паровоза. Опыта таких прыжков не было, но было ясно, что на кустарник надо было приземлиться максимально сгруппировавшись: голову в плечи и на грудь, ноги у руки в максимально собранном виде. Толчок ногами вперед, и тут же поджать колени к подбородку.
Эта наша придумка происходила недалеко от заминированного и разобранного моста. Прыгнули – сначала Николай, затем и я. Оказались живы, но немного похромали. Нас тут же подобрал наш друг-разведчик на мотоцикле и подвез показать место крушения паровоза и передних вагонов с людьми. Зрелище было ужасное: весь состав в результате оказался на дне оврага с ручьем на дне, где-то на глубине более 50 метров от поверхности. Что немцы подумали о нашей операции, нам было неизвестно, но на следующий же день они усилили охрану эшелонов.
Что-то надо было с этим делать.
Решили попробовать еще одну уловку. На железной дороге, как известно, всегда что-то ремонтируют и подбивают. Под видом ремонтной бригады подъехали к дороге, сгрузили шпалы, инструмент и всякую всячину. На вопрос охраны «Почему вдруг ремонт?» ответили: «Приказ». А для немцев приказ – закон. Вот и поехали наши «ремонтники» со своим добром навстречу поездам. В удобном месте остановились, выкопали довольно глубокую яму и заложили взрывчатку. Теперь главное – маскировка.
Кстати, проделали мы все это с помощью немецких специалистов из числа военнопленных. Задумка сработала очень хорошо. Но этим можно было воспользоваться только один раз.
Усиление охраны на железных дорогах заставило меня подумать о возможности взрыва мины на расстоянии с помощью радиоволны.
Об одном таком случае я знал. Но ни специалистов, ни приборов по этому делу у нас не было – всего не предусмотришь. Опять «выручили» наши немцы: их специалисты и мой друг-полковник, командир учебного полка (на самом деле это было нечто похожее на наше НИИ). Были среди немцев порядочные люди. До сих пор помню его – не ершистый, спокойный и разумный человек.
Сначала мы его братию изрядно потрепали, а затем подружились и стали помогать друг другу. Это в том числе касалось и лечения в немецком лазарете наших раненых. Помогли его люди и решить нашу проблему с дистанционными, без использования проводов и шнуров, взрывами. Я, в свою очередь, составил письма к командованию наших войск об их добровольной помощи нашему батальону.
Мы постепенно «обросли» техникой (танками, бронемашинами и артиллерией) за счет непрерывного потока этих изделий с запада. Мы даже могли бы создать отдельный танковый и артиллерийский полки. Боеприпасов тоже хватало – мы их уничтожали сотнями тонн на железной дороге.
Подали предложение штабу фронта подбросить нам специалистов и похозяйничать такой бригадой по тылам фашистов. Не получилось. Понятно, что в штабе не захотели демаскировать своих намерений. Ведь речь шла о готовящейся операции, в которой будут вовлечены многие тысячи танков.
6.Возвращение
Эшелон с «настоящими фашистами» (нацистами), два агента-антифашиста. Столкновение эшелонов. Разрешение на возвращение получено. Решение – возвратиться колонной бронетехники.
На новом месте дислокации батальона мы провели серию операций против эшелонов противника, но продолжать в том же духе дальше было трудно – силенки наши постепенно таяли.
После ранения комбата, на меня с многократной силой легла забота о батальоне в его укороченном составе. Приближалось и число «Х» – начало широкомасштабной фронтовой операции. Я о ней, конечно, догадывался и делился мыслями с офицерами.
Надо было готовиться к возвращению. Дело архисложное. План-задумка была не только авантюрная, но и вообще «с ног сшибательная» – не только для врагов, но и наших военноначальников.
Напоследок, решили еще «постучать по рельсам» в меру оставшихся у нас сил и возможностей. И тут попал к нам один оригинальный эшелон – что называется, с «настоящими фашистами». Так они сами себя назвали, и это подтвердили два немецких антифашиста, внедренных в этот полк еще в Германии одной из подпольных организаций.
Эти два агента здорово помогли нам в уничтожении этой коричневой сволочи. Бойцы этого специального немецкого подразделения (а оно было довольно многочисленным), даже находясь у нас в плену, непрерывно нас оскорбляли. Не хотели даже разговаривать и требовали своего возврата в свои родные места.
Ну что же, организовали мы им «возврат» – с гимном и песнями по их требованиям.
Вычленили вагоны с этими головорезами в отдельный состав, сделав их головными по ходу поезда. Прицепили к ним еще какие-то вагоны с химикатами, пушками без замков и заминированными танками. И направили все это хозяйство на лобовую встречу с идущим на восток эшелоном.
Роль машинистов поезда на себя взяли те два антифашиста. Эти люди по сути добровольно пошли на смерть. После столкновения двух эшелонов и взрывов от них практически ничего не осталось – только сплошное мессиво и всепожирающий пожар.
Наконец, было получено разрешение на наше возвращение.
Вопрос о предстоящей тактике наших действий был поставлен на широкое обсуждение среди оставшихся в строю бойцов батальона. Основных предложений было два. Первое – «забиться» поглубже в лес и ждать подхода наших войск, ведя лишь разведку. Второе – объявить себя партизанами, со всеми вытекающими последствиями.
Слово было за мной. Я отметил разумность этих предложений, но внес свое: пробиваться через линию фронта под видом мощной немецкой разведгруппы (35-40 танков, бронемашины, артиллерия, боеприпасы).
Так и сделали.
Для этого решили использовать находящихся у нас в плену и дружелюбно к нам настроенных немецких водителей и специалистов.
Главное было не убирать с трофейного оружия немецких знаков и символики – а кое-где и обновить. Все машины хорошо заправить топливом и боекомплектом. В целях страховки все экипажи должны быть смешанными, максимально по возможности одетыми в немецкую форму и соблюдать строжайшую дисциплину. Никакой самодеятельности – любая, даже малая оплошность может испортить всю операцию.
Подошли к вражеской обороне с тыла. Представились диверсионным отрядом, направленным командованием в тыл к русским для разгрома их штабов управления.
В переднем танке ехал я в форме майора Вермахта – из части, «только что прибывшей на фронт», со всякими крестами и прибамбасами. Со мной было два разведчика: один в советской форме, другой – в немецкой.
В первой бронемашине везли коньяк, шнапс и всякую другую заграничную алкогольную отраву, а также шоколад и хорошие рыбные консервы.
Все прошло удачно – на той стороне нас уже ждали.
