ЛП: Так был назван ролик, который запустили в интернет: «Панк-молебен Богородица, Путина прогони». Мы с вами люди верующие, не понаслышке знаем, что такое молебен, иконы, хоругви и т.д.
Теперь вспомним, какую икону в кавычках показывали панки: кто-то в маске с прорезями для глаз, с нимбом. Это не Богородица, которую почитают православные. Это, видимо, то существо, которому и поклоняются панки.
ЕР: Как известно, дьявол - обезьяна Бога. Поэтому сатанисты используют в своей символике и своих ритуалах извращенные, перевернутые понятия христианства. Например, перевернутый крест. То есть, правильнее было бы говорить, панк-месса?
ЛП: Какому богу молились эти женщины, непонятно. Ведь для кого-то и сатана - бог, а есть и иные боги. На судебном процессе очень четко была определена разница: не любая молитва является молитвой в общепонимаемом смысле этого слова. Их молитва не была православной.
Алехина в последнем своем слове сказала: «Мы любим абсурд». Неоднократно они употребляли слово «хаос». Их бог - не Иисус Христос, не Святая Троица.
ЕР. Скажите, почему так затянулся процесс, ведь свидетелей не пришлось долго искать, доказательства в виде записей с камер журналистов подсудимые, можно сказать, сами предоставили, действия не оспаривали. Ведь понятно, что ,чем дольше длится процесс, тем более насыщается информационное поле всяческой экстремистско-либеральной отравой вроде открытых писем поддержки ,заявлений так называемых западных звезд, да и наших граждан, не слишком искушенных в нормах нравственности и морали. Иными словами, время работало на панков.
Я, например, слышала мнение, что надо было быстро впаять условно года три, чтобы выбить их из процесса, благо, право у нас не прецедентное. А в случае повторных подобных действий, даже и от других кощунников, давать по полной - реальные сроки.
ЛП. Это тот вопрос, который задают очень часто.
То, что это дело рассматривалось обычным порядком, в обычные сроки, говорит о неангажированности данного процесса, о том, что он идет своим путем, что нет никакого заказа со стороны власти.
Если бы был заказ, все бы сделали очень быстро. Я в этом деле с момента следствия, поэтому я видела, как проходил весь процесс с самого начала. Говорить о том, что следствие затягивалось, нельзя, потому что 21 февраля было совершено преступление, а в конце мая оно было расследовано. Месяц был дан адвокатам подсудимых на ознакомление с делом. Они сразу говорили, что в их интересах слушать как можно дольше. Когда дело было направлено в суд, они заявляли о том, что хотели бы, чтобы суд был в сентябре. Следствию приходилось фактически их подгонять, и пока они тормозили следствие, шла интенсивная обработка общественного сознания.
Начиная с 20-х чисел июля, когда дело передали в суд на предварительные слушания, рассмотрение дела судом прошло достаточно быстро, менее месяца. Стало понятно, что подсудимые затягивают дело, например, заявляют ходатайства, которые заведомо нельзя удовлетворить, отводы суду, когда суд должен уходить, разбираться с вопросом. Адвокат подсудимых зачитывала ходатайство три часа, хотя речь шла всего лишь о том, чтобы вызвать в суд эксперта. Говорить о том, что суд затянут нельзя. Наоборот, подсудимые жаловались, что им не оставляют время на отдых, что суд идет очень интенсивно с 10 до 22 часов.
ЕР. Вопрос о так называемом милосердии. Очень много гуманистических воззваний, в том числе и от верующих православных людей, направлено в защиту панков. Не надо, дескать, так строго судить, пожурили, и будет, девчонки все по глупости натворили, и, наверное, уже сожалеют об этом.
Сочувствующими жертвам «жестокого режима и мракобесия» назвались и деятели искусства - мнимого и не очень - подписывались целыми семьями.
ЛП. Давайте разберемся, к кому обращаются эти либеральные гуманисты? Если говорить о письме творческой интеллигенции, то хотелось бы вспомнить, как на суде мой коллега Алексей Таратухин обратил внимание всех на то, что письмо было адресовано Председателю Верховного суда и Мосгорсуда Егоровой. Письмо содержало просьбу отпустить панков. Во-первых он не имеет права никого отпускать. Это можно расценивать как попытку давления на суд и только.
Получается, что кто-то должен позвонить судье Сыровой и сказать: Марина Львовна, освобождайте девочек. То есть реализовать так называемое телефонное право, судить не справедливым объективным судом, за ходом которого следят миллионы людей, а таким вот кулуарным способом. Надо ведь вспомнить наконец, что правовое государство - это не то государство, в котором не нарушают закон, а государство, где создан механизм восстановления нарушенных прав. И таким механизмом должен являться суд. Поэтому, когда мы ратуем за те или иные решения суда, то мы, фактически, сами лишаем себя нормального правосудия.
ЕР. А как тогда суд может учесть общественное мнение?
ЛП. Никак. Суд должен быть независимым. В уголовном процессе можно учитывать лишь вещи, утвержденные законом. Суд и судья выносят решение на основании их внутренних убеждений. Либералы же кричат о «басманном праве», о телефонном правосудии и т.д.
Так давайте это дело разберем открыто, без давления извне. Однако мы видим ,что сами подсудимые и их защита не заинтересованы в объективном процессе. И, что более удивительно, и пресса не заинтересована в объективной оценке происходящего.Везде и всюду показывают только защиту обвиняемых. Говорят о том, что суд отклонил ходатайство зашиты, а на каком основании, не сообщают. А то, что это ходатайство заведомо не могло быть удовлетворено, не сообщается.
Почему нигде не освещены показания потерпевших? А ведь они очень подробно рассказывали о том, что они видели, что они слышали, что они переживали. Почему это не интересует прессу и общественность?
ЕР. Давайте теперь развеем популярное заблуждение о том, что ролик, размещенный в Интернете, полностью снят в Храме Христа Спасителя, и именно в отношении этих действий возбуждено дело.
ЛП. Это действительно общее заблуждение, так как ролик является всего лишь монтажом, сделанным по чьей-то лукавой указке. То, что происходило на самом деле, описывают свидетели и пострадавшие.А именно происходило следующее.Значительная группа людей от 10 до 15 человек, зашла в Храм Христа Спасителя 21 февраля 2012 года в районе 11 часов утра, может быть кто-то раньше, в светских одеждах, женщины с покрытой головой. Ничто не вызвало подозрений у охраны и служителей Храма. Затем две подсудимые без масок начали отвлекать служительницу Храма, чтобы оставшиеся могли перепрыгнуть через барьер, установить аппаратуру, переодеться и т.д. Свечница, наиболее близко находившаяся к алтарю, увидев, что люди вбегают на амвон, стала требовать, чтобы они покинули это место. Она говорила им, что там находиться нельзя, но они отмахивались. У них была задача проскочить на амвон. Подсудимые сами в суде уже 6 августа все подтвердили. Далее они надели маски. Они использовали все, чтобы вызвать эффект неожиданности - натиск, резкость, кричащие краски. Как сказала одна из подсудимых: «Да, я предполагаю, что это был культурный шок». То есть именно на такую реакцию и был рассчитан их хулиганский поступок. Потом они стали задирать ноги, кривляться, изображать драку, изображать поклоны на амвоне спиной к алтарю, там, где женщинам находиться не положено, пародировали крестное знамение. То есть глумились над всеми церковными ритуалами. Они кричали слова богохульства. Им не удалось подсоединить свой микрофон, не удалось расчехлить электрогитару, поэтому музыки не было, и они это признали, и пения не было, а были выкрики нецензурной брани в адрес православных верующих, то есть чистая вакханалия. Все в непосредственной близости от святынь. После секундной растерянности - люди не верили своим глазам - их стали выводить очень деликатно, очень аккуратно, никакого вреда им не причинили, хотя это было сделать непросто. Всем приходилось себя сдерживать, но все уже поняли, что это провокация, что провокаторы хотят крови и свалки. Все это было снято на камеры журналистов, которых пригласили заранее. Они проникли на Патриаршее место и оттуда снимали происходящее.Было понятно, что стоит задача снять действие у алтаря во что бы то ни стало.
В ролик, выложенный в интернете, вошли эти кадры, снятые в Храме Христа Спасителя. Еще вошли кадры, которые были сняты в Елоховском соборе, поэтому им удалось скрыться. То есть фактически были хулиганские действия, которые нарушили порядок в Храме, которые оскорбили верующих, которые оскорбили святыни.
ЕР. Они просили за это прощения у верующих? Может быть, хотели исповедоваться, ведь кто-то из них крещен, а кто-то даже захаживал в Свято-Данилов монастырь.
ЛП. Отец Самуцевич рассказал, что они неоднократно посещали православные храмы, ставили свечи, то есть она прекрасно знала, что такое православный храм, и для чего туда ходят.
А на суде они говорили, что нигде не написано, что нельзя входить на солею. Пусть, дескать, для них напишут на дверях, куда нельзя заходить, какой длины должно быть платье и т.д.
ЕР. А ведь действительно не написано. Что им отвечали?
Что места огорожены и без разрешения священника заходить туда нельзя.
На суде они с одной стороны признавали, что совершали недопустимые действия, а с другой - что они никаких норм права не нарушили.
Что касается прощения. Было бы понятно, если бы они действительно принесли искренние извинения. Может быть и потерпевшие в суде тогда сказали, что я прощаю и не имею больше претензий. Но самым большим извинением было заявление Алехиной: «Если я кого-то обидела тем, что перепрыгнула через барьерчик, извините». Это разве может быть воспринято как извинения? Это все как издевательство восприняли. От подсудимых неоднократно звучали вопросы: «А вы как хотите, чтобы мы перед вами извинились?». Дерзко и издевательски.
Слова припева, оскорбляющие Господа, они приравнивали к словам «олух царя небесного», а также утверждали, что в переводе с американского вообще не является оскорбительным. То есть оскорбление верующих и веры православной продолжалось и в суде путем таких вопросов, издевательств и т.д. Поэтому о раскаянии говорить не приходится. Они сами не считают, что они должны перед кем-то извиняться.
Один из адвокатов подсудимых сказал, что не надо унижаться.
ЕР. А чистосердечное раскаяние смягчает вину?
ЛП. В законе написано: деятельное раскаяние. Это когда человек раскаивается в содеянном, впредь обещает этого не делать и желает как-то загладить свой грех.
Здесь и близко ничего этого нет.
Поэтому, когда говорят о том, что их нужно простить, мне непонятно, кто должен простить. Суд? Это давление на суд. Потерпевшие? Это их решение. Подсудимые всем своим поведением показали, что они не хотят никакого прощения. Мало того, они в своем последнем слове практически зачитали манифест, что они и дальше намерены вести себя так же, что они имеют право на творчество, и давайте все с нами, все станем свободными личностями.
ЕР. Вы, наверное, согласитесь со мной, что процесс не является политическим, несмотря на все усилия СМИ придать ему политическую окраску. Почему же тогда Вы считаете, что дело о хулиганстве приобрело мировой масштаб?
ЛП. Я думаю, что это кому-нибудь нужно.
ЕР. Вопрос - кому? Заказчиков не искали?
ЛП. Трудно сказать, кому. Когда было выступление скандальной группы Рамштайн, им задали вопрос, почему они поддержали панков. Те ответили, что их об этом попросили устроители концерта. И все.
ЕР. Может быть эта история обозначила моральный водораздел?
ЛП. Подсудимые заявляли о себе как о феминистках и о том, что феминизм - их кредо.
ЕР. Неужели феминизм, - по сути, борьба за равные права женщин и мужчин, - может стать мировым моральным водоразделом.
ЛП. Но ведь все не ограничивается равенством прав женщин и мужчин. Дальше разговор идет о правах сексуальных меньшинств. А это уже конечно является определенным водоразделом и права и морали в обществе.
Отец Самуцевич рассказал, как деградировала его дочь. Как известно, ранее, в детстве Самуцевич-подсудимая вместе с отцом посещала церковь, ставила свечки за усопших своих родственников. Затем, когда она поступила в школу фотографии имени Родченко и нашла там ту группу артхудожников, которая поменяла ее мировоззрение, поведение ее тоже резко поменялось. Она стала неряшливо одеваться, носить грубые мужские ботинки, перестала соблюдать порядок, отстаивала свое право на феминизм, на этой почве начались конфликты с отцом, а в конце концов совсем перестала с ним обсуждать эту тему. Каждый из них шел к этому преступлению своей дорогой. Толоконникова через оргии в Зоологическом музее. Отец Самуцевич говорил ей, что в России у женщин и мужчин и так равные права.
ЕР. Самуцевич, этот пожилой человек, пожалуй, единственный, кто чувствовал себя неловко на этом процессе со стороны подсудимых. На его глазах произошло падение его дочери, на его веку произошло падение нравов и всей нашей страны. Ведь случись вся эта история, к примеру, в далекие семидесятые, всех участниц процесса «скорая» мигом доставила бы в психиатрическую клинику, и более мы с вами об этом ничего бы и не узнали. А родители фигурантов этого дела прятали бы глаза от соседей и сослуживцев, а то и вовсе бы сменили место жительства.
Но страна - таки поступила в свою «школу имени Родченко» (Горбачева, Ельцина и т.д.) и перестала любить целомудрие и порядок, отмела все отцовские ценности и пошла по пути «свободы личности.»
Но и он, - я возвращаюсь к отцу Самуцевич, - этот живой свидетель нравственного падения общественной морали, сейчас думал только о том, как сделать, чтобы уберечь дочь от тюрьмы. Он пытался в качестве оправдания вспомнить о традициях скоморошества на Руси. Но скоморошество и святотатство никогда не были вместе.
ЛП. Конечно, ведь до 1991 года в стране была идеология, единая идеология. После 1991 в Конституции появилась запись о том ,что Россия - это многоидеологическое государство, что это светское государство. На незрелые умы обрушилось сразу много свободы, эти умы, не имея стойкости ,не имея идеалов ,пытаются искать себя и ищут в самых диких формах. Люди ведь тянутся как к прекрасному, так и к дурному. Когда свободы слишком много, мы начинаем забывать, что свобода - это осознанная необходимость, как говорили наши великие теоретики, что есть границы у этой свободы - наша свобода заканчивается там, где начинаются права другого человека. В общем-то, на этом стоит и международное право. Когда в этом деле мы говорим о защите прав потерпевших, мы говорим об этом с точки зрения и международного, и общечеловеческого, и российского права. Если ты хочешь быть свободен, творческая ты личность или не творческая, быть атеистом или быть верующим - это твое право, но ты не должен мешать другим, мешать осуществлению их прав. Подсудимые желают всем навязать свою точку зрения.
ЕР. Скажите как юрист, как адвокат, Вы считаете наше законодательство достаточно совершенным на данный момент для того, чтобы мы могли защитить свои права на вероисповедание, защитить свои святыни, свои храмы от кощунства и святотатства, отстоять право на целомудрие своих детей?
Может быть, Вы сожалели на процессе или когда-нибудь ранее о том, что нет какого-то положения, подзаконного акта, который бы значительно облегчил Вашу задачу на суде?
ЛП. Я считаю, что наше законодательство в полной мере отражает на данном процессе все необходимые положения и понятия, связанные с правами граждан. Другое дело, что нормы морали размыты, у каждого своя мораль.
Статья 213, часть вторая предусматривает совершение хулиганских действий по религиозным, национальным, идеологическим мотивам. Ввели этот квалифицирующий признак, которого не было раньше, когда хулиганство - это было просто дебоширство без особых на то оснований.
Несколько статей защищают религиозные чувства граждан. Например, статья - «вандализм»
ЕР. Каково будет наказание, можем мы ли мы что-то предположить на данном этапе? Может ли быть приговор оправдательным?
ЛП. Каким будет наказание, мне неизвестно. Известно, что по этой статье может быть и штраф от 500 000 руб. и реальный срок до 7 лет лишения свободы.
ЕР. Есть ли какие-то смягчающие или, наоборот, отягчающие обстоятельства, которые могут повлиять на приговор?
ЛП. Штраф с подсудимых будет взять крайне сложно, так как никто из них не работает. Прокурор просит 3 года лишения свободы. Закон предусматривает возможность для суда рассмотреть условный срок, но для этого должны быть основания.
У них у всех первая судимость - это смягчающее вину обстоятельство. Деятельное раскаяние тоже могло бы послужить смягчающим обстоятельством, но его нет.
ЕР. Малолетние дети являются таким обстоятельством?
ЛП. Наличие ребенка может сыграть такую роль, но на записи репетиций этого преступления видно, что присутствуют дети. Также учтут, как вела себя беременная Толоконникова.
В дальнейшем, при наличии практики можно будет рассчитывать на рекомендации Президиума Верховного суда.
ЕР. Как Вы думаете, до Верховного суда дело дойдет?
ЛП. Адвокаты подсудимых грозили нам Страсбургским судом. Не зная приговора. Ждать его осталось недолго.
1. зверей нужно держать в клетке.