Глава 3. Приговор привести в исполнение
Глава 5. Фрицы торопились к Москве
Меня не оставляла мысль, что с командованием немецкого гарнизона в Навле в лице коменданта, капитана по имени Вилли (его фамилию я, к сожалению, точно не помню), надо было попытаться установить какие-то контакты.
В своих заключениях я исходил из результатов нашей операции по спасению подпольщиков от виселицы. Ведь комендант внял нашему предупреждению и отменил свой визит к месту казни, сославшись на проблемы со здоровьем.
Значит, здесь одержало верх благоразумие, а не фашистские лозунги и призывы.
Еще одним аргументом в пользу поиска контактов была мысль о том, что коменданту, как командиру части, жилось бы значительно спокойнее в случае, если бы на подопечной ему территории не было стычек с партизанами и гибели немецких солдат. Этого можно было бы достичь путем негласного обоюдного согласия не трогать друг друга: нам не мешать действовать по своему усмотрению, а им - спокойно существовать.
У меня вызывало серьезное беспокойство то, что, хотя с некоторыми из его подчиненных мы уже установили такие отношения, наши группы при прохождении мимо немецких блок-постов все же часто задерживались для выяснения: «Кто такие, куда и зачем?» Это оттягивало или даже срывало выполнение задания. Еще хуже было то, что полицейские получали информацию о маршруте передвижения наших групп от неизвестных нам лиц. С этим надо было кончать.
Мне думалось, что немцы вполне могут оценить такое наше предложение. Кроме того, я чувствовал, что после проведенной нами удачной операции с их стороны возросло желание иметь о нас больше информации.
О том, кто мы и на чем стоим, они, очевидно, имели смутное представление. Но тот факт, что мы так ловко использовали прикрытие из их солдат для освобождения своих людей, и ликвидации полицейского отребья для них явилось новинкой.
Вскоре после того, как я дал коменданту почувствовать нашу заинтересованность в контактах, по своим каналам я начал получать приглашения о встрече с глаза на глаз - без переводчиков и посредников.
Поначалу я побаивался какой-нибудь каверзы - мы уже были наслышаны о работе немецких спецслужб. Но, в конце концов, решил, что другого пути у меня пока нет.
Встреча была намечена в домике, стоящем на отшибе поселка Навля. Был согласован вопрос об охране этого места. Договорились, что с каждой стороны будут задействованы по три человека.
Я прибыл туда в точно назначенное время. Уже смеркалось, и кругом было пустынно.
Когда я зашел в дом, комендант оказался на месте. Он встал из-за стола, представился по полной форме и, сделав несколько шагов навстречу мне, протянул свою единственную (правую) руку для пожатия. Я это расценил как добрый знак.
Назвал свое имя и хозяин дома. Мне пришлось сделать то же самое. Я сказал, что возглавляю партизанскую группу, которую называют «Серые волки».
Услышав такое название, комендант недоуменно посмотрел на меня и, как мне показалось, пожал плечами. Я пояснил, что такое название нам дали не случайно - мы действительно дружим с волчьей стаей. Все это я говорил на ломаном немецком языке, но Вилли кивал головой в знак понимания.
Я пояснил, что могу рассказать ему об этом больше, если мы договоримся.
По первому вопросу, который меня интересовал больше всего (о нейтралитете), мы быстро достигли понимания. Но дальнейший наш разговор неожиданно оказался под угрозой - в него вмешались представители немецкой спецслужбы.
Произошло это так.
Резко открылась дверь, и в дом ворвались двое - некто лейтенант Шульц со своим подручным. Ни слова не говоря, они тут же бросились вперед и быстро оказались возле нас. Шульц как бы лег на приставной столик, отгораживая капитана от меня. Его же помощник мгновенно приставил мне к виску пистолет неизвестной конструкции, а другой рукой стал подбираться к моему горлу.
Мне ничего не оставалось делать, как нажать на спусковой крючок пистолета, хранившегося в нагрудном кармане моей толстовки.
На звук выстрела вбежали наши охранники и оттащили из помещения раненного в голову или убитого мною агента спецслужбы.
В ответ Шульц выхватил из кобуры свой пистолет и начал водить его стволом из стороны в сторону, показывая попеременно то на меня, то на коменданта. Комендант не спеша выдвинул ящик стола, и в его руке тоже оказался пистолет.
Направив его на Шульца, он заявил:
«Ты не осмелишься в меня выстрелить. А я, если ты через три секунды не уберешь свою игрушку, уж точно убью тебя».
Я понял, что капитан без сомнения выстрелил бы в Шульца. Очевидно, понял это и Шульц. После того как он спрятал свой пистолет, его вывели из домика наши охранники.
Мы снова остались одни.
Вилли рассказал мне, что он пользуется серьезной поддержкой в верхах Рейха, так как происходит из какой-то очень знатной германской семьи, откуда в свое время вышли видные военные, дипломаты, ученые и предприниматели.
Сам он закончил университет, занимался историей. Побывал в ряде стран Европы, Азии, Америки. Готовился стать дипломатом, а если повезет - сделать блестящую военную карьеру. Но серьезное ранение в первых же боях в России выбило его из колеи.
Вначале он был просто в отчаянии и не знал, что делать. Однако, получив моральную поддержку от своих близких, понял, что после этой войны в Европе будут миллионы погибших и еще больше покалеченных. Стал успокаиваться и думать о будущем. Главное, чтобы вновь не попасть в это пекло. Фронт требует все больше людей. Уже и у него побывала спецкомиссия. Перебрала всех солдат, кого-то условно отобрали для боевой службы. В основном же под его командованием служили выходцы из лазаретов - после ранений или больные, но ходячие.
«Какие из них солдаты, особенно в наступлении? В обороне они, может быть, и продержатся немного», - продолжал капитан.
«Меня пока не трогают, и я, вроде бы, здесь на своем месте».
Капитан встал и извинился за действия спецслужбы. Я, в свою очередь, попросил извинение за возможное убийство их агента, сказав, что это оружие у меня было припрятано исключительно в целях самообороны в случае серьезной опасности для моей жизни.
Следующую встречу я предложил организовать на тех же условиях. Капитан выразил согласие.
На мое замечание, что Шульц может снова попытаться нам помешать, я получил такой ответ:
«Люди этой организации Канариса везде и всюду. Они завербовали моего денщика, и он докладывает им о моей жизни 24 часа в сутки. Тут уж ничего не поделаешь. Придется усилить охрану дома так, чтобы никто не мог к нам даже приблизиться. А за убитого тобой агента Шульца не беспокойся. Шульц оформит это дело, как несчастный случай, вызванный неосторожным обращением с оружием новой конструкции».
На этом мы расстались.
Как инициатор наших контактов с комендантом, я решил несколько изменить внешнюю сторону этого важного дела. Разведчикам, вместе с денщиком капитана (он оплачивал все покупки за счет комендатуры), было дано поручение найти более вместительный и удобный стол, приличный самовар и чайный прибор: чашки, блюдца, тарелки, вилки, чайные ложки, ножи и прочее.
Все это было сделано оперативно, опробовано и производило нужное впечатление.
За день до нашей с Вилли следующей встречи я побывал на пасеке у знакомого пасечника - деда Ковалька и попросил у него немного меда для «нужного дела». У него сразу возникли вопросы: «Что это за такие дела у вас?» Прямо рассказать ему о сути дела я, конечно, не мог.
Разговор у нас состоялся примерно такой:
- Немцев ты видишь?
- Да, почти каждый день.
- Они тебя обижают с твоей пасекой?
- Да нет, они все больше за овощами и фруктами, а у меня их нет.
- Ну так вот, чтобы и дальше так было, выполни мою просьбу и больше вопросов не задавай.
Накануне встречи я провел инструктаж с нашей охраной и дал им указание никого из посторонних к домику не допускать. Вести себя как на посту. Останавливать, спрашивать кто, куда и есть ли приглашение. Если нет, кругом и шагом марш! За невыполнение приказа - выстрел в воздух и предупреждение, что следующий выстрел будет в нарушителя.
Поговорили мы и с денщиком коменданта.
Его строго предупредили, что если он кому-то скажет о встрече (даже Шульцу), то с первой же маршевой ротой отправится на фронт. Это на него подействовало. Кому же хочется переходить из лучших условий к худшим? Да еще под огонь, в окопы.
Эта наша встреча с капитаном прошла в спокойной и домашней обстановке. На столе попыхивал самовар, заварной чайничек был наполнен набором ароматных целебных трав. Среди всего прочего выделялись две тарелки с сотовым и обычным медом.
Мы обсудили много вопросов, касающихся тем дня текущего и возможной жизни в будущем. Вилли оказался, в целом, оптимистом. К войне и к тем, кто ее развязал, у него уже сформировалось весьма негативное отношение. В этом мы с ним были полностью согласны. Нас радовало и то, что наши подчиненные нашли общий язык и не питают друг к другу враждебности.
Я поделился с капитаном своими опасениями:
«С разрешения командования вермахта и под руководством спецслужбы расширяется и укрепляется так называемый Локотской независимый округ. Численность полиции там растет - людей насильно заставляют в нее вступать. Там уже скопились немалые силы из советских военнопленных и окруженцев. На вооружении у них имеются советского производства танки, бронемашины, автомобили, орудия и стрелковое оружие. Ведут они себя довольно агрессивно по отношению к населению и особенно к тем, кому не по нраву их власть».
Я добавил, что мне важно знать, имеет ли он с полицией какую-либо связь и обмен информацией о планируемых против нас операций. Я был бы очень благодарен за подобного рода сведения.
Капитан, в свою очередь, спросил меня, как нам удалось избежать контроля Шульца. Я рассказал ему о принятых мерах предосторожности, включая предупреждение его денщика.
Выслушав меня, он заметил:
«Несмотря на внешнюю мягкость, характер у тебя непростой, коллега».
Я ответил, что в этой жизни иначе нельзя. Если каждому подчиненному позволить вести себя, как ему вздумается, то ничего хорошего из этого не выйдет.
Напоследок я посоветовал Вилли иметь рядом с собой заботливую, внимательную и преданную женщину. И сказал, что с одной рукой жить можно, а вот без головы нельзя. В этот раз мы расставались если не друзьями, то, по крайней мере, уже не врагами. Организацию следующей встречи Вилли взял на себя.
Она состоялась раньше, чем я ожидал. Буквально через несколько дней я неожиданно получил от коменданта приглашение на новый разговор. В записке лишь были указаны день и время встречи в известном уже домике. Это настораживало, так как никаких острых проблем у нас, вроде бы, за это время не возникло. Теряясь в догадках, я так и ничего путного не придумал. Может у Вилли появилась сверхсрочная информация для нас?
Ну что ж, видимо что-то действительно случилось и надо действовать по обстоятельствам. Были предприняты те же самые меры предосторожности: 3-4 разведчика у домика, несколько в засаде в некотором удалении.
И в этот раз я решил следовать немецкой пунктуальности - прибыть вовремя, не опаздывая и не забегая вперед. Войдя в домик, я увидел хозяина на обычном месте, а Вилли сидящем за столом.
Комендант был явно не в духе.
За приставным же столиком находился мне незнакомый, пожилой, но не старый еще человек лет за пятьдесят.
Я поприветствовал всех и осмотрел помещение в поисках подходящего для себя места. Мне указали на стул у приставного столика - напротив незнакомца. Там я и присел.
Вилли объявил, что эта встреча организована по просьбе его гостя из столицы. При этом он назвал его длинную и труднопроизносимую фамилию. Гость же слегка привстал со стула и, протянув мне руку, сказал, что его можно называть господин Эрхард или просто Эрхард.
Я также назвал себя.
Эрхард тут же добавил, что он много читал и слышал рассказов о народных мстителях, но никогда не встречался в таких условиях с живым партизанским руководителем. Поэтому он хочет записать наш разговор на магнитофонную пленку.
При этом он замолк, и я воспользовался паузой:
- Господин Эрхард, всему наступает свой час. Вот и я впервые вижу перед собой представителя высших правящих кругов Германии. Для меня это тоже знаменательное событие.
- А почему вы решили, что я являюсь представителем тех кругов?
- Дело в том, господин Эрхард, что положение, занимаемое любым человеком в обществе, накладывает неизгладимый отпечаток на его манеру поведения и разговора. Чтобы это скрыть, над этим нужно много работать.
- Ладно, будем считать, что разминка закончилась и наше знакомство состоялось. Перейдем к разговору. Я правильно понимаю, что главная цель вашей деятельности сейчас это уничтожение немцев?
- Я хотел бы спросить господина Эрхарда в какой форме он предпочитает получать ответы на свои вопросы - дипломатическим или простым солдатским языком?
- А что такое, по-вашему, дипломатический язык?
- Это когда говорят одно, думают другое, а делают третье.
- Думаю, что солдатский язык нам лучше подойдет.
- Хорошо. Так как немецким языком я владею еще не достаточно, то буду говорить по-русски. Вы этим языком, как я понимаю, владеете лучше, чем я немецким. Если что-то будет непонятно, скажите. Так вот. Вы сказали, причем довольно утвердительно, что наша цель - убивать немцев. Это не совсем удачная формулировка. При более близком контакте с немцами я понял, что среди них есть разные люди. Многие из них обладают нормальными человеческими качествами, которые им приходится скрывать в силу действующих законов военного времени. И таких становится все больше после того, как эйфория о молниеносной войне с Россией прошла. Вот пример. С организатором этой встречи, Вилли, мы уже встречались не раз. Между нами возникли элементы доверия и взаимопонимания. В результате наших договоренностей не пострадал ни один из ему подчиненных солдат и офицеров. Между нашими солдатами даже возникли дружеские отношения. Я вообще ненавижу войну. Видеть погибших от пули или взрыва солдат мне неприятно. Я собирался стать врачом, чтобы лечить, а не убивать людей.
- Спасибо за откровенность. У вас, русских, сейчас очень трудный период. Старой, скомпрометировавшей себя власти, не стало, а новая власть, как показала практика, не пользуется широкой поддержкой у народа. У нее много недостатков, которые очень трудно исправить. Вот если бы у вас в России возникла, назовем ее так, «третья сила», непохожая ни на прошлую, ни на нынешнею власть... Что бы Вы могли сказать по этому поводу?
- Господин Эрхард, о новой силе нужно иметь подробную информацию. Кого она будет представлять и чьи интересы защищать? Что это будет - очередная партия, движение? Мне необходимо знать ее программу и устав. Тогда бы я смог точно ответить на ваш вопрос. В любом случае, для создания такой третьей силы нужна крепкая основа. Долгое время Россия развивалась в промышленном отношении за счет села. Многие сельские жители недовольны преимуществами, которыми пользуются городское население. А ведь у нас более 50% населения занято в сельском хозяйстве. Какие слои общества будет представлять эта новая сила? Прежняя власть хотела одновременно поднять и город, и село - не получилось. Город активно стал развиваться, а село опустилось, что привело к безразличию в общественном хозяйстве, низкой производительности труда и недостаточному производству продуктов питания. Все это неблагоприятно сказывается на поведении людей. И город, и село потребуют решение своих проблем. Как тут быть?
- Есть и много других труднопреодолимых препятствий. Так, многие бойцы Красной Армии оказались у вас в плену. За прекращение сопротивления вы им обещали нормальное содержание, медицинскую помощь. А на самом деле все это оказалось обманом. Пленным вы не даете даже минимальной пищи, воды. Расстреливаете их, не довозя до мест сбора. Они обречены на гибель за колючей проволокой от голода и болезней. А ведь эти люди могли бы стать реальной силой - той самой, о которой Вы так печетесь. Ваша политика враждебна русским людям. Отсюда и неприятие новой власти у населения. Ваши ставленники чувствуют себя временщиками, стараются жить только в свое удовольствие, чтобы только была еда и спиртное. А вот трудом они заниматься не желают. А безделье развращает человека, толкает его на самые немыслимые поступки.
- У вас нет никакой программы для возрождения независимой России. Ваша цель - занять промышленные центры и сделать Россию колонией Великой Германии. Так что возможности для создания третьей силы, если они вообще были, уже упущены. Вы не только обманываете русских и немцев, но и бросили вызов самому Богу. И делаете вы это уже не первый раз. Еще ваши предки шли на Восток, чтобы присоединить новгородские и псковские земли. Русское население и тогда подлежало уничтожению. Но вся эта рать была разбита Александром Невским. Так же на православный Восток шли и крестоносцы. Огнем и мечом они пытались утвердить имя Бога. И теперь на пряжках ваших солдат написано "Got mitt uns!" (Бог с нами!). И что же делают эти молодчики? Они уже убили не один миллион человек. И не только на фронте. В тылу они изничтожают людей без всякого суда. Вот вы принесли к нам забытое в цивилизованном мире средство казни - виселицу. В России люди знают о ней лишь из истории, да по кинофильмам. Это, очевидно, один из последних криков германской культуры? Бог терпелив, но справедлив. Он отвернется от вас и на этот раз. И вы снова потерпите поражение в России со всеми вытекающими отсюда последствиями для Германии.
- Но ведь русские тоже убивают немцев, и не только на фронте, но и в тылу.
- Да, господин Эрхард, русские тоже убивают, но между нами и вами есть большая разница. Эту войну на территорию России принес вермахт. Вы пришли к нам как агрессоры, чтобы закабалить нашу страну и решить ее государственности. Таким образом, немецкие агрессоры и их пособники из русского населения находятся по одну стороны баррикад, а на другой им противостоит советский народ - его армия и партизаны. Предстоит длительная борьба, но мы убеждены, что агрессор будет разбит и выброшен за пределы нашей страны. Лично я поражен другим. Как это трудолюбивый, дисциплинированный немецкий народ, давший миру столько известных ученых, изобретателей, писателей и философов, смог поверить в легковесные лозунги и обещания кучки проходимцев, ничем себя не зарекомендовавших? Они, конечно, получат свое сполна, если доживут до конца этой бессмысленной бойни.
- Все это очень интересно. И все-таки мне хотелось бы услышать от вас ответ на такой совершенно конкретный вопрос. Имеется ли в России в настоящее время основа, базис для создания «третьей силы» и как она будет воспринята населением?
- Я уже говорил, что это сложный вопрос. В двух словах на него не ответить. Здесь по существу два вопроса. Начнем, пожалуй, со второй половины. Как будет относиться русский народ к третьей силе? Это будет зависеть от того, какие задачи перед собой она будет ставить. В этом веке наш народ уже много раз обманывали - начиная с революции и вплоть до этой жестокой и бессмысленной войны. Что же касается первой части вопроса, то лично я сейчас не вижу реальной основы для создания прочного и надежного фундамента для такой третьей силы. Слишком много в России накопилось противоречий. Вряд ли в этой третьей силе город и село будут представлены в полной мере. Если кто-либо из них возглавит такое движение, то они будут тянуть куцее одеяло на себя.
- Я вижу, что я не ошибся в выборе собеседника по этой сложной проблеме. Знаю, что политикой вы не занимаетесь, но рассуждения низов русского общества для меня много значат. Я приглашаю вас поехать со мною в центр, где я вас познакомлю с интересными людьми, которые уже давно занимаются подобными проблемами. Нам таких людей не хватает.
- Господин Эрхард, благодарю вас за приглашение. Это большая честь для меня, но я не могу им воспользоваться. Я имею здесь очень много обязанностей, которые необходимо выполнить. Иначе люди сочтут меня хвастуном и непорядочным человеком. Если ваше предложение сохранит свою силу, я воспользуюсь им несколько позже.
Не успел я закончить свою последнюю фразу, как комендант Вилли издал какой-то странный звук и покачнулся в своем стуле.
Взглянув на него, я увидел, что его лицо было бледным, а по щекам струился пот. Я тут же схватил его за руку. Пульс почти не прощупывался.
Подбежав к дверям, я крикнул нашим часовым:
«Доктора к господину коменданту - ему плохо!»
Доктор был где-то рядом и вскоре прибыл. Войдя в дом и пощупав пульс Вилли, он открыл свой саквояж, достал оттуда шприц, какие-то ампулы и начал вводить лекарства больному. Одновременно он потребовал освободить помещение, так как больному нужен был покой и воздух.
Это был очень кстати. Я встал и попрощался с Эрхардом. Дотронулся и до руки Вилли, пожелав ему скорого выздоровления.
На выходе из домика я столкнулся с двумя рослыми и хорошо тренированными мужчинами и понял, что это охранники Эрхарда. Не дай Бог попасть к ним в руки. Тут же ко мне подошли двое разведчиков, и мы благополучно вернулись к себе.
Шульца на этот раз нигде не было видно. Он, как хитрая лиса, узнав о присутствии Эрхарда, куда-то исчез.
По дороге на базу, я призвал своих коллег быть особенно бдительными в эти дни. Чиновники из верхов не любят, когда на свои приглашения получают отказ. А тем амбалам, которых мы видели, ничего не стоит скрутить человека, сунуть его в машину и увезти куда угодно. У этих типов на теле могут даже быть защитные металлические или пробковые пластины. Будем иметь в виду, что сезон охоты на нас продолжается.
Встреча с Эрхардом не давала мне покоя. Было понятно, что и Вилли был этому событию не рад. Поэтому он и впал в обморок. Необходимо было обезопасить наши отношения, которые могли пострадать в результате этой провокации.
Поэтому по прибытию на базу я сразу же поручил сопровождавшим меня разведчикам найти денщика коменданта и вручить ему записку для срочной передачи коменданту. При этом Шульц ничего об этом не должен знать. В записке я сообщил, что Эрхард вызывает у меня большую тревогу.
Разведчикам было также поручено дождаться ответа коменданта.
Все было сделано, и вскоре я получил ответ от Вилли. В своем послании он сообщил, что Эрхард работает в ведомстве Геббельса, где его используют как опытного и удачливого провокатора. Если надо кого-то убрать или заменить нужным человеком, то посылают Эрхарда. Он, на основании даже малейшего недостатка, может поставить дело так, что после того как об этом сообщат в газетах или по радио, объект его внимания через пару-тройку дней перестает существовать - он либо подает в отставку, либо уходит из жизни.
Далее Вилли писал:
«Нам с тобой грозит серьезная опасность. Эрхард все записал на магнитофон и подаст это в самом худшем виде».
«Да», - подумал я, прочитав это, «опять ты попал в переплет».
Слишком сильно я доверился Вилли в этих делах. Надо было срочно что-то придумывать для предотвращения беды. Но что? Единственная реальная возможность - это не дать этому типу уехать от нас. Да, пожалуй, это реальный выход.
Я пригласил к себе своих минеров-подрывников и кратко изложил им суть дела о том, как мне представляется эта операция. Фугас (снаряд от 120 мм пушки) должен быть закопан посреди проезжей части дороги. Двое разведчиков, одетых в форму полевой жандармерии, находятся возле него и что-то «колдуют». Третий стоит с автоматом наизготовку. Ждем машину темно-вишневого цвета с берлинским номером. Все другие машины, а их будет немного, пропускаем. Со стороны проезжающие видят двух полевых жандармов, разбирающихся со снарядом в земле. Наш мотоцикл с коляской и пулеметом стоит чуть поодаль на обочине и готов к бою.
Так мы и поступили.
Когда нужная нам машина остановилась, из нее вышел один из телохранителей Эрхарда. Этот тип подошел к копающимся в земле разведчикам и остался чем-то недовольный. Быстрым, довольно решительным шагом он направился обратно к машине. Но едва взявшись за ручку двери, был сражен метким выстрелом нашего автоматчика. Упав на землю, он полез за своим пистолетом, но еще несколько пуль, выпущенных из автомата, прервали это его запоздалое занятие.
Последняя очередь поставила точку в жизни и других пассажиров: Эрхарда, еще одного его телохранителя и шофера.
Ребятам была дана команда тщательно обыскать машину и тела убитых. Все, что попадет на глаза: портфели, аппараты, пленки, документы (включая личные) - изъять и надежно упрятать в сумки.
В это время на дороге неожиданно появился немецкий мотоцикл с офицером в коляске, но без пулемета.
Офицер, привстав в коляске, строго спросил:
«Что у вас здесь происходит? Почему я вас не знаю? Из какого вы отделения?»
Медлить было нельзя, и я, быстро вынув свой пистолет из нагрудного кармана, послал на всякий случай первую пулю водителю, чтобы он не дернулся.
Вторую же придержал, предложив этому господину выйти из коляски и представиться. Он оказался руководителем всей полевой жандармерии района. Когда я потребовал его документы, он полез в карман и схватился было за свой пистолет. Вот тут-то вторая моя пуля и коснулась его виска. Его доспехи и документы были также изъяты.
Тела немцев были приближены к месту взрыва фугаса, составленного из двух снарядов.
Нужно было срочно уходить с этого места. Для этого очень пригодился второй мотоцикл. Все разместились, и мы тронулись в путь.
Отъехав с полкилометра, мы вдруг столкнулись с немецкой машиной, в кузове которой было около двух десятков солдат. Офицер, сидевший рядом с водителем, вышел из кабины на дорогу и потребовал, чтобы мы остановились. Мы были одеты в форму полевой жандармерии и могли бы этого не делать, но весь кузов машины был набит вооруженными солдатами.
Решили остановиться. Ответили, что проверяли дорогу, так как она заминирована. В этот самый момент прогремел довольно мощный взрыв - рванули наши фугасы. Солдаты из кузова попрыгали на дорогу и рассыпались по ее обочинам.
Мы поехали своим путем.
Возвратившись к себе, я поручил спрятать мотоцикл начальника полевой жандармерии где-нибудь в глуши, в развалинах, и не пользоваться им еще долгое время. Следует также перебить номера и возможно перекрасить. Кроме того, надо было срочно уведомить Вилли, что Эрхард нам более не опасен. Но это было уже делом техники.
Главное, мне не терпелось узнать, что этот профессиональный провокатор подготовил против нас.
Прокрутили одну из пленок, и я понял, что опасения коменданта были не напрасны. Эрхард рекомендовал снять Вилли с должности коменданта такого важного района («где развелось столько партизан») и судить его военно-полевым судом за измену Германии.
Касательно меня Эрхард утверждал, что «это законченный приверженец советской власти и его, вместе с той бандой, которую он возглавляет, надо уничтожить без всякой пощады».
Кроме того, там прозвучали и более общие рекомендации. Следовало бы, не дожидаясь падения Москвы и других промышленных центров, начать осуществление плана «Ост», который предусматривал уничтожение большей части русского населения, а также приступить к стерилизации мужчин. Ничего не скажешь, хороший план был заготовлен для нас. Правда, как потом выяснилось, его составляли в расчете на окончание войны осенью 1941 года.
Таким образом, провокация, задуманная Эрхардом против Вилли и меня (а возможно, и других людей), не удалась. И сам он получил по заслугам - копал яму для других, но первым угодил в нее.
