«Нет нам дороги унывать!...»

Двадцать лет на острие меча

Ровно 20 лет назад, 23 июля 1991 года, начался Всероссийский крестный ход с неожиданно обретенными в Петербурге святыми мощами преподобного Серафима Саровского, всея России чудотворца. В тот день их проводили из московского Елоховского собора в Дивеево. 1 августа там состоялись великие торжества, которые возглавил Святейший Патриарх Алексий II-й.

Тем временем, 25 июля, в Москве состоялся исторический, в полном смысле слова, пленум ЦК КПСС (не как любили называть советские пропагандисты каждый последний съезд партии, а то и пленум). В тот день тогдашний Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачёв в докладе «О проекте новой Программы КПСС» объявил о снятии программы построения коммунизма в СССР.

В этот же день скончался 97-летний Л.М.Каганович.

Вскоре оказалось, что коммунистическая эпоха в России доживала свои последние дни…

II-й съезд РСДРП, который принял программу партии, ставившую своей целью революцию и построение социализма в России, открылся в Брюсселе в 1903 году в тот день, когда в Сарове начались торжества первого обретения св. мощей и прославления преподобного Серафима.

1991 год – год в нашей истории важный. Год неоднозначный – впрочем, как и вся жизнь всегда.

С одной стороны, шло духовное возрождение. Освобождение от монополии коммунистической, безбожной идеологии, которая безоговорочно считалась единственно приемлемой для государства, для народа три четверти века. Как тогда говорилось, совершалось Второе Крещение Руси: батюшки крестили детей и взрослых не покладая рук... Люди стали приходить в храм.

С другой стороны – шел распад страны. Распад армии, развал экономики, науки, общественных устоев. Нравственная, продовольственная, историко-культурная, информационная, оккультная, образовательная, психологическая, наркотическая война против народа.

Опять нужна была жертва для освобождения от духовного плена – как и семьдесят лет назад, в 1941 году?

Плата – высочайшая. Но выше духовного освобождения нет ничего. Так же, как душа человека всегда важнее тела.

Поэтому нужно ценить духовную свободу превыше всего. И прежде всего – веру православную.

Перечитывая сегодня, через двадцать лет, записи, которые были начаты прямо там, в Дивеево, в дни празднования второго обретения святых мощей преподобного Серафима, вспоминаешь то особое чувство, с которым мы тогда ехали на торжества и жили там. Мы готовы были к тому, что на наших глазах сейчас может произойти любое чудо. А вдруг воскреснет Батюшка Серафим, как он и предсказывал? Ведь все же его предсказания сбылись… И произойдет чудесное обращение всего мiра к Православию. А потом, может, и конец всему?..

Этого не произошло?

Да, такого, зримого, пока не произошло. Но чувство это было верное. Это было событие небесное - когда в нашу земную жизнь вошел своими святыми мощами преподобный Серафим, призвал нас к сугубой молитве, к покаянию, к стяжанию Духа Святого, духа мира.

Жизнь наша земная – это, действительно, чудо небесное. Небо живет с нами, ходящими по земле, все время, стараясь наши души подготовить к вечной радости с Воскресшим Христом. И незримые чудеса не менее важны, чем зримые.

И еще. Читаешь – и удивляешься: как будто сегодня написано. Ничего, по сути, за это время не изменилось в нашей жизни – словно растянутые на два десятилетия дни? А ведь мы жили ожиданием именно великих изменений, великого обновления всей нашей жизни...

А может, действительно растянутые, прибавленные – ради той задачи, которую поставил нам Господь. И нами еще не выполненной. А Господь, слава Богу, терпит, помогает, надеется на нас… И это, может быть, и есть главное чудо, великая милость Божия к нам. Ведь всё могло быть совсем иначе и в 1991 году, и в 1993-м, и в любой год и день из этих двадцати лет.

Это, может быть, очень много, гораздо больше, чем мы знаем, видим – то, что Господь все еще ждет, все еще не махнул на нас рукой, принимает и то, что было сделано за эти годы, словно бы закрывает глаза на несделанное, а то и испорченное нами.

Это – доверие к нам Бога. Господь хочет, как всегда, лучшего для нас – а не более скорого и более легкого, дает нам возможность стать лучше. Его явно кто-то об этом просит…

Кто?

Конечно же, Матерь Божия. Конечно же, русские и все святые. Он слышит, конечно же, и наши малые молитвы.

Сколько молитвенников прибавилось на Руси – и всё прибавляется! В том числе, благодаря тем скорбям, которые не отходят от нас.

То дарованное нам двадцать лет назад с Небес чудо, та особая благодать – это ведь было для всего народа. А в народе люди стояли и стоят на разном расстоянии от храма. И Господь всё медлит, всё ждет: пусть еще кто-то войдет, пусть еще кто-то окрестится, покается, обвенчается, оживет душой…

И слава Богу!

Сколько вошло в храм за это время людей! И входит, и оживает… Сколько было отслужено Литургий, сколько крестных ходов прошло по Русской земле, сколько на ней построено, украшено храмов для прославления Его святого имени, сколько крестов вознеслось над ними в наши небеса, сколько новых крестиков надето старыми и новорожденными на груди, омытыми за это время в купели Крещения… Сколько пришло первый раз на Исповедь, ко Причащению, обвенчалось – уже и с седыми волосами… Сколько добрых книг напечатано, прочитано… Это чудо – это наша обычная жизнь все эти два десятилетия.

«На острие меча», - так назвал состояние страны двадцать лет назад насельник Троице-Сергиевой Лавры иеросхимонах Моисей (Боголюбов; +1992).

Можно ли жить на острие меча? Да еще два десятилетия?

По-человечески – невозможно.

А мы живем.

Мы живем чудом. Силой Божией, милостью Божией.

Такова особенность России, Дома Богородицы, Четвертого Удела Божией Матери на земле. Чудо Божие – наша повседневная жизнь.

Мы живем, как говорил другой Лаврский старец, архимандрит Тихон (Агриков; в схиме Пантелеимон, +2000), в прибавленное время.

Да, такого массового прихода людей в Церковь, о котором мечталось, увы, не произошло. Да и не могло, видимо, произойти так быстро – после эпохи безбожия. Слишком быстрое духовное восхождение человека может быть и не прочным, перестройка души на Евангельский строй – дело многих, долгих трудов. Пример неустанного духовного труда тоже дал нам преподобный Серафим. «Он здесь, в Сарове, – говорил недавно Святейший Патриарх Кирилл, – явил великую силу духа человека, который стяжает подобие Бога, который все свои силы направляет на то, чтобы жить в Боге и с Богом…»

Враг рода человеческого тоже все эти годы не дремал, изо всех сил сопротивлялся духовному просвещению народа, христианскому воспитанию детей, противопоставляя ему свои соблазны, свою идеологию. Сегодня люди приносят, слава Богу, детей креститься в храм, но часто их потом не видишь здесь уже никогда. Несмотря на все теперешние возможности, нередко оказывается, что они ни разу не открывали Евангелие, далеки от духовной жизни, и главный вопрос, который задают перед великим Таинством, это: можно ли фотографировать?

А Господь всё медлит, всё зовет нас к Себе… Его оружие – терпение. И это тоже есть чудо Его любви.

Всё Господь знает, всё видит: и добро, и зло каждого из нас. Не упуская ничего из вида, творит Свою милосердную спасительную волю.

А как же зло? А зла-то сколько за это время было…

Господь и про это знает. Но только для Него главное – добро. Он, как известно, ради десяти праведников готов помиловать город. И милует…

Мы ждали тогда чудес от Бога, мы смотрели на Него: сейчас Он повернет нашу жизнь, преобразит, стряхнет с нее всю ее шелуху, всю неправду, страна вернется на свой традиционный исторический путь…

А Бог смотрел на нас. Хотел, чтобы и мы трудились – уже и тогда воцерковленные.

Это – доверие к нам Бога. Господь хочет, как всегда, лучшего для нас – а не более скорого и более легкого, хочет от нас большего, дает нам возможность стать лучше. Хочет, чтобы и мы шли к Нему - а не только Он к нам.

Так бывает у женихов и невест, когда Господь в их жизнь вдруг вносит чудо любви (как в нашу жизнь внес чудо веры) – дает им это счастье, без их труда. А потом – раньше или позже, больше или меньше – отступает. Словно говорит: «А теперь трудитесь сами». Им предстоит долгий семейный подвиг… Море терпения, смирения, великий молитвенный, покаянный труд… Подготовка души в Царство Небесное.

Так детей учат ходить. Сначала поддерживают, а потом начинают отпускать: чтобы они окрепли, встали на ноги, пошли сами – хотя и под любящим родительским взором…

Мы все тогда были женихами и невестами! И малыми детьми…

Всё может Господь, но ждет от нас того, чтобы и мы шли к Нему – а не только Он к нам. Ждет все эти двадцать лет именно этого.

А Он не замедлит откликнуться – откликается! – на каждый наш шаг, даже на намерение идти. И дал нам в эти великие двадцать лет – да, великие, небывалые в русской истории, которая прежде всего – духовная, - так много, как прежде, может быть, и не бывало – кто это измерил?..

Оказалось, что нам предстоял путь неблизкий. И непростой. И еще, видимо, предстоит…

Ведь мы еще не пришли, мы только идем к тому, что великое совершается внутри: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21). Потому, может, Господь не давал нам внешних результатов, которых бы нам хотелось видеть.

Господь не давал, не дает нам державного возрождения, потому что мы никак не поставим духовное на первое место в жизни – а именно такова, видимо, Божественная задача для России в эти годы.

Не к этому ли все эти годы призывал нас преподобный Серафим: Радость моя, стяжи дух мирен – и вокруг тебя тысячи спасутся?

Не в этом ли суть того небесного события, на которое мы взираем сегодня с расстояния двадцати лет?

1991 год – год второго обретения святых мощей преподобного Серафима Саровского, всея России чудотворца.

Божественная поэзия русской истории, в которой нет ничего случайного, безсмысленного, безполезного, раскрывается ныне на наших глазах, в скорбях и радостях сегодняшнего дня.

Очевидно, в Небесной, Торжествующей Церкви преподобный Серафим имеет особое слово в определении окончательного Промысла Божия о судьбе России, а значит и всего мiра. Недаром первое и второе обретение его святых мощей связаны с двумя важнейшими поворотными моментами в истории Отечества.

Нечаянная радость декабря 1990 года

Неожиданное обретение святых мощей преподобного Серафима Саровского, которое произошло в конце 1990 года в Санкт-Петербурге, — это была радость, это было и предупреждение. Каждый православный человек знает, что духовником земли русской было предсказано: перед концом времен он воскреснет плотию и начнет проповедь вселенского покаяния.

Покаяние нам необходимо прежде всего в том, что мы перестали верить в главное событие человеческой истории — Воскресение Господа нашего Иисуса Христа, во всеобщее воскресение из мертвых.

Воскресение Христово даровало всем право верующим в Него и стремящимся жить по Его заповедям возможность жизни вечной. Благодаря тому, что Второе Лицо Пресвятой Троицы, Богочеловек Иисус Христос волею взошел на Крест, был распят за наши грехи и воскрес, всем нам, недостойным вечной жизни, любовию Божией, Его неизреченным Подвигом дарована возможность после смерти не уйти в вечный мрак, но спастись для вечного блаженства с Богом. Без этой веры мы не можем надеяться на милость Божию в день Его Второго Пришествия и Страшного Суда, на совоскресение с Ним. Без этой веры мы не воспринимаем истинно ни себя, ни мiра, искажается вся наша жизнь.

О всеобщем Воскресении из мертвых говорит непреложное слово Евангелия (Ин. 5, 28-29).

Всемогуществом Божиим в конце этого видимого мiра все тела умерших людей, соединившись опять с их душами, оживут и будут духовны и безсмертны.

То, что мы живем в особые, апокалиптические времена, то, что евангельские слова близ есть при дверех (Мк. 13, 29) относятся к нам как ни к кому другому из живших на земле людей, это стали чувствовать даже и неверующие – уже на года считают, сколько осталось нам леса, топлива, воды, воздуха для жизни…

Верующие люди и подавно – видят все признаки последних времен, об этом говорит духовенство, говорят старцы.

Но при этом мы видим возрождение, открывающиеся храмы, монастыри, коих у нас на Руси, действующих, уже около ста двадцати…

Конец света, Второе Пришествие Спасителя в славе – это не конец всему: Егоже Царствию не будет конца. Так же, как и завершение земной жизни каждого человека. Это – переход в иную жизнь, возможность, милостью Божией, обрести спасение и вечную радость со Христом. Но для этого нужен духовный труд, и прежде всего – подвиг веры в восшедшего за нас волею на Крест и воскресшего Господа.

Возрождение тоже предсказано – для последних времен.

Очевидно, нам дается великая, всемилостивая возможность для спасения – войти в открытые двери храма теперь, в последний час, ибо Господь, по притче евангельской, и в одиннадцатый час примет тех, кто к Нему всем сердцем обратится – наравне с теми, кто был с Ним все время неотступно.

«Мы, на земле живущие, - говорил преподобный Серафим, - много заблудили от пути спасительного; прогневляем Господа и нехранением святых постов; ныне христиане разрешают на мясо и во святую четыредесятницу, и во всякий пост; среды и пятницы не сохраняют; а Церковь имеет правило: не хранящие святых постов и всего лета среды и пятницы много грешат. Но не до конца прогневается Господь, паки помилует. У нас вера Православная, Церковь, не имеющая никакого порока. Сих ради добродетелей Россия всегда будет славна, и врагам страшна и непреоборима, имущая веру и благочестие в щит и во броню правды: сих врата адова не одолеют».

Преподобный предсказывал:

«До рождения антихриста произойдет великая продолжительная война и страшная революция в России, превышающая всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужаснейшее: бунты разинский, пугачевский, французская революция — ничто в сравнении с тем, что будет с Россией. Произойдет гибель множества верных Отечеству людей, разграбление церковного имущества и монастырей; осквернение церквей Господних; уничтожение и разграбление богатства добрых людей, реки крови русской прольются. Но Господь помилует Россию и приведет ее путем страданий к великой славе...»

Ныне, оглядываясь на прошедший год, мы можем сказать о том, сколь важно для судьбы нашей Родины и мiра было обретение мощей преподобного Серафима и поклонение им в граде святого апостола Петра (городу вскоре вернулось его имя), в Москве, на всем пути шествия их в Дивеево и, наконец, в самом Четвертом Уделе Божией Матери.

Для израненной нашей Родины, матушки России, те летние дни были самыми, пожалуй, целительными за всю ее последнюю историю.

Не в распрях, спорах, выборах с их напряженной, раскалывающей общество предвыборной борьбой, с крикливыми обещаниями, не в мнимых победах одних над другими — но в почитании истинно высокого, святого, родного оживает душа народа, созидается его теплое единство, собирается в нем новая духовная сила.

Борьба друг с другом безбожных сил (коммунистической, демократической…) и победа одной из них – это не столь важное дело, как возвращение веры к нашему народу, возрождение Святой Руси. Тут ни танками, ни демонстрациями ничего не сделаешь, это возрождение может произойти только в нашей душе. Нужен духовный труд, нужно обращение к Богу, к храму, к молитве, к чтению слова Божия, святых Отцов. Тогда Россия действительно возродится.

И в этом у нас есть могучая поддержка: Сам Господь, Матерь Божия, преподобный Серафим, вся небесная торжествующая Церковь Христова.

Значение того, что произошло в те дни, невозможно охватить нашим повседневным умом.

Но мы, милостью Божией, видели это совершенно необычайное движение народа. Видели еще в Москве эту безконечную вереницу людей, которые шли и шли к Богоявленскому патриаршему собору, что в Елохове. Поток людей к раке с мощами великого старца не прекращался ни днем, ни ночью. Люди, можно сказать, жили в соборе, напоминая Русь времен татарских и прочих нашествий, когда наши соотечественники находили в храмах, у икон пристанище и спасение. Русь, всю исхоженную богомольцами, стремившимися к ее святыням, которые она хранила в себе, которые и освятили ее, сделали Святой Русью.

«Наступило время прославления…»

Первое обретение мощей и всенародное прославление преподобного Серафима состоялось в такие же летние дни 1903 года, «в присутствии Государя и Царской Семьи, вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны, а также многих других Членов Императорской Фамилии, при участии многочисленного духовенства и при огромном стечении паломников, — писал Е.Е.Алферьев в книге «Император Николай II как человек сильной воли» (Джорданвиль, 1980). — В Саровскую пустынь, расположенную среди густых лесов Тамбовской губернии, в сотне верст от ближайшей железной дороги, собралось со всех концов России не менее трехсот тысяч человек, главным образом крестьяне, громко приветствовавшие Царя. Перенесение мощей преподобного Серафима из Зосимо-Савватиевской церкви в Успенский собор состоялось 18 июля, на второй день торжеств прославления. Гроб несли Государь, Великие Князья и архиереи. Это было уже вечером; по обе стороны шествия стояли густые ряды молящихся с зажженными свечами...»

Это событие, как и многие другие, задолго было предсказано великим старцем.

«И какая радость-то будет, но мы не доживем, и я не доживу, как собор-то у нас пятиглавый будет!.. — говорил он одной из дивеевских сестер. – Среди лета запоют Пасху, радость моя. Приедет к нам Царь и вся Фамилия!..»

«А как Царская Фамилия приедет к вам, матушка, то выйдите за Святые-то ворота, да распахните их широко-широко, да низко-низко поклонитесь до земли, да и скажите: покорно просим пожаловать, покорно просим...» — и Батюшка сам три раза низко до земли поклонился.»

«Саровские торжества, — писал Е.Е. Алферьев, – укрепили в Государе веру в его народ. Он видел вокруг себя, совсем близко, несчетные толпы, охваченные теми же чувствами, как и он, трогательно выражавшие ему свою преданность. Он видел и крестьянство, и духовенство, и дворянство, и ему не могло не казаться, что та смута, которая тревожила его за последний год, — это всего лишь наносное, внешнее, чисто городское явление, тогда как сердце России еще здорово и бьется заодно с сердцем своего Государя.

Еще более сильное впечатление произвели саровские дни на Государыню Императрицу Александру Феодоровну. Она никогда не видела ничего подобного, никогда не была свидетельницей такой горячей, пламенной веры, никогда не участвовала в таких грандиозных народных церковных торжествах, никогда не испытывала и не переживала такого высокого духовного подъема. Здесь подтвердились незабвенные слова и доводы, которые она слышала от Цесаревича незадолго до своей помолвки, — слова и доводы, которые устранили все ее колебания в вопросе перемены религии и присоединения к святому Православию и преобразили весь ее духовный мiр.

В дни прославления преподобного Серафима Саровского Царь и Царица воочию убедились в том, что они составляют одно неразрывное целое с толщей великого русского народа и что если на пути их общих стремлений к тесному сотрудничеству в деле устроения государственной жизни встречаются помехи, то вызываются они искусственно созданным средостением, состоящим из чуждых элементов. В Саровской пустыни перед ними раскрылась наяву дивная своей духовной красотой картина подлинной Святой Руси.»

«Хорошо было — очень! — вспоминал в 1926 году князь В.М.Волконский. — Как же не хорошо, когда мордва, татары, министры, бабы, придворные мундиры, грязнейшие зипуны, наряднейшие дамы, почти потерявшие человеческий облик кликуши, рваное торбище и последняя «модель» Ламоновой — все это было вместе, и вы не чувствовали неловкости, не замечали разницы — ее просто не было; были разные переплеты, а содержание то же самое...

Государь свободно ходил всюду: по отношению к нему народ был трогателен…

Все, что Государю пришлось увидеть и почувствовать в Сарове, осталось у него глубоким и хорошим воспоминанием; он любил о нем говорить; я слышал от него фразу: «Когда вспоминаешь о Сарове, как-то тут захватывает», — и показывал на горло».

Важнейшую роль в прославлении давно уже почитавшегося всей Россией чудотворца сыграл наш замечательный соотечественник, о котором, к сожалению, мы слишком мало знаем, но портрет которого можно было увидеть в эти дни в Дивееве, в Троицком соборе со свечами и цветами перед ним, — митрополит Ленинградский Серафим, расстрелянный в 1937 году, автор замечательной «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» в девятьсот без малого страниц и акафиста преподобному Серафиму, который непрестанно читается и ныне.

Владыка Серафим, еще будучи полковником артиллерии Леонидом Михайловичем Чичаговым, стал близким духовным чадом святого праведного Иоанна Кронштадтского, в духовном послушании которому был почти тридцать лет. Происходил он из знаменитой дворянской семьи: правнук адмирала В. Я. Чичагова, одного из первых исследователей Ледовитого океана, внук П. В. Чичагова, морского министра России, видного участника Отечественной войны 1812 года. Леонид Михайлович имел от генерала Скобелева награду за храбрость при взятии Плевны в русско-турецкую войну. Его медицинский опыт был так велик (свыше двух тысяч пациентов), что он написал двухтомный труд — «Медицинские беседы» (в своем лечении опирался на народный опыт). Став священником, окормлял в Москве воинов. (То, чего как воздуха не хватает сегодняшней нашей армии.) Однажды с ним произошел случай, о котором сам он рассказывал:

«Когда после довольно долгой государственной службы я сделался священником в небольшой церкви за Румянцевским музеем, мне захотелось съездить в Саровскую пустынь, место подвигов преподобного Серафима, тогда еще не прославленного, и когда наступило лето, я поехал туда. Саровская пустынь произвела на меня сильное впечатление. Я провел там несколько дней в молитве и посещал все места, где подвизался преподобный Серафим. Оттуда перебрался в Дивеевский монастырь, где мне очень понравилось и многое напоминало о дивеевских сестрах. Игумения приняла меня очень приветливо, много со мной беседовала и, между прочим, сказала, что в монастыре живут три лица, которые помнят преподобного: две старицы-монахини и монахиня Пелагея (в мiру Параскева, Паша). Особенно хорошо помнит его Паша, пользовавшаяся любовью преподобного и бывшая с ним в постоянном общении. Я выразил желание ее навестить, чтобы услышать что-либо о преподобном из ее уст. Меня проводили к домику, где жила Паша. Едва я вошел к ней, как Паша, лежавшая в постели (она была очень старая и больная), воскликнула:

– Вот хорошо, что ты пришел, я тебя давно поджидаю: преподобный Серафим велел тебе передать, чтобы ты доложил Государю, что наступило время открытия его мощей и прославления.

Я ответил Паше, что по своему собственному положению не могу быть принятым Государем и передать ему в уста то, что она мне поручает. Меня сочтут за сумасшедшего, если я начну домогаться быть принятым Императором. Я не могу сделать то, о чем она меня просит.

На это Паша сказала:

– Я ничего не знаю, передала только то, что мне повелел преподобный.

В смущении я покинул келью старицы...

Вскоре я уехал из Дивеевского монастыря и, возвращаясь в Москву, невольно обдумывал слова Паши. В Москве они опять пришли мне в голову, и вдруг однажды меня пронзила мысль, что ведь можно записать все, что рассказывали о преподобном Серафиме помнившие его монахини, разыскать других лиц из современников преподобного и расспросить их о нем, ознакомиться с архивами Саровской пустыни и Дивеевского монастыря и заимствовать оттуда все, что относится к жизни преподобного и последующего после его кончины периода. Привести весь этот материал в систему и хронологический порядок, затем этот труд, основанный не только на воспоминаниях, но и на фактических данных и документах, дающих полную картину жизни и подвигов преподобного Серафима и значение его для религиозной жизни народа, напечатать и поднести Императору, чем и будет исполнена воля преподобного, переданная мне в категорической форме Пашей. Такое решение еще подкреплялось тем соображением, что Царская Семья, как было известно, собираясь за вечерним чаем, читала вслух книги богословского содержания, и я надеялся, что и моя книга будет прочитана...

Когда летопись была окончена, я просматривал корректуру последней, это было поздно вечером, внезапно увидел налево от себя преподобного Серафима, сидящим в кресле. Я как-то инстинктивно к нему потянулся, припав ко груди, и душу мою наполнило неизъяснимое блаженство. Когда я поднял голову, никого не было. Был ли это кратковременный сон или действительно мне явился преподобный, не берусь судить, но я понял это так, что преподобный благодарил меня за исполнение переданного мне Пашей его повеления. Остальное известно. Я понес свой труд Императору, что, несомненно, повлияло на решение прославления преподобного Серафима.

Вскоре я овдовел и принял монашество с именем Серафима, избрав его своим небесным покровителем.»

Почти весь Синод был против открытия мощей старца Серафима. Однако Государь, при поддержке немногих единомышленников, был решителен. «Говорили сестры, будто бы преподобный и сам явился Государю, после чего тот уже своей властью настоял на открытии мощей», — вспоминала монахиня Серафима (Булгакова). На архимандрита Серафима (Чичагова) была возложена подготовка к торжествам прославления святого, по окончании которых Государь лично наградил его драгоценной митрой.

Святая находка

Святые мощи преподобного Серафима почитались богомольцами в Саровский пустыни.

«В 1920 году в городе Темникове Тамбовской губернии, — писал Святейший Патриарх Алексий II, — атеистами было совершено вскрытие вывезенных из Сарова святых мощей преподобного Серафима... Далее след вел в Москву, в Донской монастырь — в разместившийся там тогда музей атеизма, а затем терялся. Как стало ясно теперь, из Донского монастыря мощи были перевезены в Казанский собор Ленинграда, в музей истории религии и атеизма. Но, видимо, сразу после прибытия в музей они были укрыты чьими-то благочестивыми руками, потому что ни в каких описях и списках святые останки не числились...»

Все эти годы православные верили, что где-то мощи преподобного Серафима есть и рано или поздно откроются. «Будет день, когда снова над бором раздастся благовест Саровского соборного колокола, — писал в тех же воспоминаниях 1926 года князь Волконский, — снова свободной волной потекут к Старцу богомольцы, и проснется в душе каждого такое что-то, что каждому при встрече захочется рассказать про «радость свою», и будет радость общая, и запоют все, не боясь никого, на всю Россию: «Святый Отче Серафиме, моли Бога о нас».

Приближался 1991 год. Из музея истории религии и атеизма города на Неве нашей Церкви уже были переданы мощи святого благоверного князя Александра Невского, преподобных Зосимы, Савватия и Германа Соловецких...

О дальнейших событиях епископ Истринский Арсений (ныне – архиепископ) рассказал в газете «Московский церковный вестник»:

«При передаче святых останков соловецких преподобных директор официально сообщил, что в фондах музея мощей больше нет, кроме частиц в иконах, которые предполагается возвратить в храмы. Но чудо Божие произошло там, где мы его не ждали.

Неожиданно позвонил С.А.Кучинский (директор музея — Авт.). Мы договорились о встрече, и он приехал ко мне. Станислав Алексеевич сообщил о том, что после решения о возвращении Церкви Казанского собора, в котором размещался музей, началось освобождение запасников. Стали передавать храмам иконы, Евангелия, различные богослужебные предметы. И вот в одном из запасников, среди гобеленов, были найдены завернутые в рогожу останки, по-видимому какого-то святого. В описи они не значились. Когда рогожу развернули, увидели мощи с надетыми на руки рукавичками. На одной было вышито: «Преподобне отче Серафиме», на другой — «моли Бога о нас».

Сказанное директором музея было поразительно, но это еще не давало основания утверждать, что найдены мощи преподобного Серафима Саровского.

О находке я сообщил Патриарху, и С.А.Кучинский повторил ему свой рассказ. Святейший Патриарх благословил прежде всего найти в архивах документы, связанные с мощами преподобного Серафима, сохраняя всё в тайне до тех пор, пока не будет уверенности в том, что это мощи действительно преподобного.

На поиски документов ушло некоторое время. Наконец, из Российского центрального архива были получены копии документов и акты, связанные со вскрытием мощей преподобного Серафима после революции.

По благословению Патриарха Алексия II мы с архиепископом Евгением отправились в град святого Петра и прибыли туда накануне дня памяти святителя Спиридона Тримифунтского (12/25 декабря). Помнится, я мысленно молился святителю Спиридону, прося его помощи в том, что нам предстояло сделать.

Наконец, мы приехали в Казанский собор, нас провели в комнату, куда принесли длинное ложе, покрытое толстой синей бумагой, под которой в какой-то материи и вате находились останки святого. Когда сняли бумагу, мы увидели, что святые мощи составлены в скелет, во весь рост. Первым бросилось в глаза то, что на мощах надет медный крест на цепочке, и рукавички с вышитой на них молитвой «Преподобне отче Серафиме, моли Бога о нас».

Не знаю, что испытал в этот момент владыка Евгений,[1] но меня объял благоговейный трепет, было такое состояние, когда не знаешь, что делать дальше. Но прошло минутное оцепенение, я подготовил акты, а владыка Евгений начал осматривать святые мощи, которые мы стали сопоставлять с документами, подробно описывающими останки преподобного Серафима Саровского.

Надо сказать, что с самого начала мы были поражены тем, насколько точно всё совпадает с актом вскрытия мощей в 1920 году.

Описание начиналось с того, что преподобный лежит на зеленой подушечке. Действительно, на ложе — зеленая муаровая подушечка, на которой покоится голова преподобного. Далее отмечалось, что в одной из челюстей находится единственный зуб; следовало упоминание о рукавичках; приводилось количество позвонков и указывалось при этом, что некоторые из них разрушены; описывались бедренные кости; уточнялось, что одна ступня как бы пришита или прикреплена, подобно сандалии, а вторая отсутствует. То есть, при сравнении мощей, найденных в музее, с актом вскрытия святых мощей преподобного Серафима Саровского было очевидно, что всё полностью совпадает и никаких отличий нет. Единственное, что косточки располагались не в том порядке, как описывалось в документе. Но это и не удивительно, так как мощи хранились в рогоже.

Рассмотрев ближе крест, бывший на мощах, мы увидели, что он действительно медный, с несколько поврежденным эмалевым покрытием. Когда сняли куколь, надетый на голову, меня очень поразило светлое, даже белое пятно на лобной части. Оно значительно отличалось от желтовато-коричневатого цвета мощей. В куколе было отверстие, обрамленное, видимо, раньше золотой или серебряной отделкой, теперь оторванной. Оставались лишь нитки, прикреплявшие ее. Видимо, эта часть мощей была открыта и доступна для поклонения верующим, благоговейно чтившим преподобного Серафима.

В куколе с внутренней стороны сзади сохранилось много желтовато-седых волосиков преподобного. Целы были и значившиеся в описи глазетовые шитые золотом поручи. Они и сейчас на мощах. Не хватало лишь епитрахили. Уже позже для облачения мощей сшили новую.

Сложно передать чувство, которое я тогда испытывал: особое благоговение и вместе с тем неописуемое внутреннее напряжение от сознания, что рядом — необыкновенное, великое сокровище.

Когда освидетельствование закончилось, святые мощи снова закрыли бумагой, перенесли в особую комнату и опечатали ее.

Мы сразу поехали в епархиальное управление, откуда позвонили Святейшему Патриарху, сообщили о том, что это, несомненно, мощи преподобного Серафима и поздравили Святейшего с великой радостью.

Теперь предстояло решить вопрос о торжественном перенесении мощей преподобного Серафима. Необходимо было объявить об их обретении и уточнить дату официальной передачи.

С 25 декабря (дня освидетельствования святых мощей) до 10 января были оформлены все документы, получено разрешение Министерства культуры, в ведении которого находится музей истории религии, была сделана рака и сшито новое облачение для мощей преподобного Серафима. Это определило дату официальной передачи святых мощей — 11 января 1991 года.

Накануне этого дня владыка Евгений, я и клирики Свято-Троицкого собора совершили облачение и положение в раку честных мощей. Сначала новые облачения и рака были освящены, и, помолившись, мы приступили к убранию мощей преподобного. Мой иподиакон читал акафист, а мы отирали косточки святой водой, а затем освященным елеем от Гроба Господня. Причем, когда омывали главу преподобного Серафима, снова привлекло внимание белое пятно, заметно выделявшееся на общем фоне, — след благоговейного поклонения святым мощам.

На следующее утро во град святого Петра прибыл Патриарх. Днем, к четырем часам, владыка Евгений и я приехали в Казанский собор, где шла подготовка к передаче святых мощей. По прибытии в собор Святейшего Патриарха Алексия II и всех архиереев, принимавших участие в торжестве, под тихое пение величания преподобному его святые мощи были перенесены в центральную часть собора. Сразу начался молебен преподобному Серафиму, после которого Святейший Патриарх и директор музея подписали акт передачи мощей Русской Православной Церкви.

С.А.Кучинский преподнес Святейшему Патриарху образ преподобного Серафима Саровского. Уже позднее, рассмотрев икону, мы увидели, что она весьма необычна. Образ написан как бы в виде плащаницы: преподобный Серафим изображен с закрытыми очами и сложенными на груди руками. В доске, на которой написан образ, были углубления, прикрытые слюдяными стеклышками. Потерев их, мы увидели, что в верхней части иконы, над нимбом, находятся волосы преподобного; в середине, в груди — частица мощей, в нижней части, под ногами — частица то ли обуви, то ли гроба (я не рассмотрел точно); в левой части иконы, где изображена мантия, — кусочек одежды преподобного Серафима.

После завершения акта передачи святые мощи на убранной ковром и украшенной цветами машине были доставлены к Александро-Невской Лавре, где уже собралось духовенство и множество народа. Пропев тропарь и кондак преподобному Серафиму, все запели Ублажаем тя, преподобне отче Серафиме... Патриарх на четыре стороны благословил град святого Петра иконой, подаренной директором музея. Вслед за этим, под звон лаврских колоколов и молитвенное пение народа, при всеобщем духовном ликовании святые мощи преподобного Серафима были внесены в Троицкий собор.

И сразу, непроизвольно, начался благодарственный молебен о возвращении святыни. Было настолько необычно видеть, как Патриарх произносит ектенью, а духовенство с народом поет. Эта великая духовная радость сплотила и сблизила всех, так что все присутствовавшие в соборе единеми усты и единем сердцем пели благодарение Господу.

В Троицком соборе Александро-Невской Лавры святые мощи должны были находиться до дня памяти блаженной Ксении Петербургской (24 января/6 февраля). И все это время собор был с утра до вечера наполнен народом: люди шли и шли к преподобному. Чувствовался необычайный духовный подъем, и становилось очевидным, насколько сильна любовь верующих к преподобному Серафиму.

Перенесение святых мощей на Московский вокзал для перевоза в Москву было назначено на шестое февраля. Вечером этого дня в алтаре Троицкого собора собралось множество духовенства. В соборе, до отказа наполненном народом, стоял предпраздничный гул — так бывает в пасхальную ночь, когда люди заранее приходят в церковь. Прибыл Святейший Патриарх. Он обратился с прощальным словом к верующим, благодаря их за усердие к преподобному.

В десять часов вечера огромный крестный ход направился к Московскому вокзалу, куда в 23.10 должны были подать специальный вагон. Шли около часа. Но по каким-то причинам вагон был подан только без четверти двенадцать. И все это время перроны вокзала были заполнены народом. Не умолкало пение: Ублажаем тя, преподобне отче Серафиме..., многие зажигали свечи, огоньки которых мерцали в зимних сумерках.

Когда состав тронулся, из окна последнего вагона можно было видеть, как люди вставали на колени и кланялись в сторону удаляющегося поезда, увозящего великую святыню...

В самом же поезде, в вагоне, где стояла рака с мощами, без всякой договоренности собрались архиереи и духовенство. Началось чтение акафиста преподобному Серафиму, продолжавшееся всю ночь, до самого прибытия поезда в Москву. Сначала читал Святейший Патриарх, а все присутствовавшие пели. Затем поочередно архиереи и священники...»

15 января 1991 года заканчивался срок ультиматума «мiрового сообщества» Ираку. После этого должна была, вероятно, по замыслу темных сил, разыграться большая мiровая драма. Вслух говорилось уже о возможности применения ядерного оружия.

Но велика милость Божия к нам. В этот день состоялось исполненное особой духовной радостью торжество празднования памяти преподобного Серафима, чьи мощи, только что обретенные, уже четыре дня как стояли в Александро-Невской Лавре. Началось всероссийское поклонение им.

7 февраля огромные толпы народа встречали раку со святыми мощами в Москве. Это был день иконы Божией Матери «Утоли моя печали», день памяти всех жертв гонений на Церковь Христову, установленный в 1918 году Поместным Собором под председательством святителя Тихона и только теперь возобновленный. Уже тогда грандиозное шествие от площади трех вокзалов, заполненной встречающими, по Новорязанской улице к Елоховскому собору, с трехцветными флагами, которых еще в нашей жизни вовсе не было, с портретами Царя, с песнопениями, говорило о том, что происходит в нашей жизни нечто небывалое. Но это было лишь начало...

Всероссийский крестный ход

С зимы до середины лета мощи стояли в Елоховском соборе для поклонения.

И вот 23 июля, под перезвон колоколов, в сопровождении Патриарха, архиереев и священников рака со святыми мощами преподобного Серафима выносится из собора, обносится вокруг него и устремляется в сторону центра. За ней — лавина заполнившего всю улицу народа, с пением молитв «Воскресение Христово видевше...», «Верую...», «Отче наш...», с иконами святого, с горящими свечами. Здесь услышали мы в первый раз песню, которую пели, собравшись в кружок, с иконками преподобного в руках, приехавшие из глубины нашей Родины богомолки – песню, которую сохранил народ о своем любимце, подвизавшемся в саровском лесу:

Там под сосной при дороженьке

Камень тяжелый лежал.

Старец ночами безсонными

Там на коленях стоял.

Лето и зиму холодную

Он, не смыкая очей,

Выстаивал волей свободною

Тысячу дней и ночей...

Вот в чем историческая развилка, вот в чем суть разделения, которое произошло в нашем народе — в понимании того, на что может быть обращена свободная воля. Одни волею остались верными Христу, Который сказал, что истинную свободу дает лишь свобода от греха, одоление наших страстей. А другие стали усматривать свою несвободу в чем и в ком угодно, только не в себе (с другими же бороться легче, чем с собой). И этот путь, безбожный, революционно-демократический, мог привести только в руки дьявола, к еще большей несвободе.

– Победи себя, и будешь непобедим, — говорил А.В.Суворов, у которого не было ни одного поражения.

Рака со святыми мощами преподобного была установлена в микроавтобус с большими окнами. Ее путь — в Дивеево, через Богородск, Орехово-Зуево, Владимир, Боголюбово, Нижний Новгород, через леса и поля... Впереди на крыше автомобиля ехала икона, и саровский старец, стоя во весь рост, благословлял тысячи людей, выходивших к нему везде, где он ехал, благословлял всю нашу новую, нарождающуюся, оживающую Русь.

На ночь, на две рака с мощами останавливалась в местных соборах, и ночью и днем к ним шли и шли люди, совершались молебны, литургии, православные помазывались перед мощами освященным елеем, исповедовались и причащались Святых Христовых Таин.

Преподобный Серафим заповедовал не «пропускать случая как можно чаще пользоваться благодатию, даруемой приобщением Святых Христовых Таин. Стараясь, по возможности, сосредоточиться в смиренном сознании всецелой греховности своей, с упованием и твердою верою в неизреченное Божие милосердие, следует приступить к искупляющему вся и всех святому Таинству».

– Кто приобщается — везде спасен будет; а кто не приобщается — не мню, — говорил старец.

– Приобщаться Святых Христовых Тайн, — сказал он протоиерею Василию Садовскому, окормлявшему дивеевских сестер, — заповедываю им, батюшка, во все четыре поста и двунадесятые праздники, даже велю и в большие праздничные дни; чем чаще, тем и лучше... Ты, духовный отец их, не возбраняй – сказываю тебе, потому что благодать, даруемая нам приобщением, так велика, что как бы недостоин и как бы ни грешен был человек, но лишь бы в смиренном токмо сознании всегреховности своей приступить ко Господу, искупляющему всех нас, хотя бы от головы до ног покрытых язвами грехов, и будет очищаться, батюшка, благодатию Христовою, все более и более светлеть, совсем просветлеет и спасется!

«Как духовного отца сестер обители, — вспоминал отец Василий, — батюшка назидал меня, приказывая быть всегда сколь возможно снисходительнее на исповеди, за что по времени меня многие укоряли, осуждали, даже гневались на меня и до сих пор еще судят, но я строго блюду заповедь его и всю жизнь мою сохранял. Угодник Божий говорил: «Помни, ты только свидетель, батюшка, судит же Бог! А чего, чего, каких только страшных грехов, аще и изрещи невозможно, прощал нам всещедрый Господь и Спаситель наш! Где же нам, человекам, судить человеки! Мы лишь свидетели, свидетели, батюшка; всегда это помни, — одни лишь только свидетели, батюшка!»

На всем пути раку со святыми мощами сопровождал Святейший Патриарх Алексий.

В день святого равноапостольного великого князя Владимира, крестителя Руси, в одной из нижегородских воинских частей Святейший благословил на службу Отечеству воинов, приносивших присягу. Митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай освятил солдатскую столовую.

Это было 28 июля 1991 года.

И затем — Арзамас.

Продолжение следует