В начале 1921 года Россия - пройдя сквозь огонь гражданской войны - переживала депрессию. Продовольствие, топливо, промышленность, транспорт, товарное обеспечение - во всём был вопиющий недостаток. Подавленное настроение вызывала не столько война, сколько невиданная бесхозяйственность власти, наглый бюрократизм и непривычное еврейское засилье. Между тем правившая страной партия не торопилась что-либо менять в сложившемся положении. Государством управлял «военный коммунизм» (промышленность была милитаризована, созданы трудовые армии, в ноябре 1920 года объявлено о национализации всех мелких предприятий). А господствующее настроение масс требовало другого - срочного перехода к мирной жизни. Крестьянство возмущала продразверстка[1], рабочих - безработица, голод и холод в городах. Было два пути - закручивать гайки или отпускать вожжи. В большевистском руководстве шли бесконечные и острые дискуссии, как быть дальше, тогда как страну постепенно охватывали забастовки рабочих, крестьянские бунты, бандитизм и военные мятежи.
Один из таких мятежей и произошел на острове Котлин. Его причины пока что не до конца понятны, так как еще не написано подробной работы с позиции бесстрастной истории как науки[2]. Отчасти его спровоцировало тяжкое положение в Петрограде. Средняя зарплата рабочих (88 тыс. чел., в 5 раз меньше, чем в 1916 г.) в реальном исчислении в первом квартале 1921 г составляла по отношению к уровню 1913 г.:. 21 коп. в месяц. (В 1913 г. средний заработок рабочего составлял 33-38 руб.). При этом натуральные выдачи доходили до 90%[3]. Из-за нехватки топлива пришлось разобрать более 200 городских строений. С января хлебная норма в день была сокращена до 1,5-0,5 фунта. С начала февраля в городе было временно закрыто более сотни заводов и фабрик, что вызвало рабочие волнение, выдвижение экономических и политических требований, прошло несколько уличных демонстраций[4]. 25 февраля, когда происходили самые сильные волнения на предприятиях города, Петроград был объявлен на военном положении. Воспрещались хождение по улицам после 11 часов вечера, «всякие митинги, сборища и собрания как на открытом воздухе, так и в закрытых помещениях без надлежащего на то разрешения военного совета».
С 1 по 18 марта 1921 года Кронштадская крепость и часть кораблей Балтийского флота, стоявшая в ее гавани, находились во власти взбунтовавшихся матросов. Моряки не были против «советской власти» или социально-экономической системы, которую отстаивали «красные». Их раздражали ее эксцессы. В результате беспорядки, начавшиеся с всеобщего недовольства, нескольких матросских собраний и общего митинга на Якорной площади, посвященного февральской революции 1917 года, в котором, между прочим, участвовал председатель ВЦИК М.И. Калинин, переросли в протест, затем в массовое неповиновение, потом в бунт и, наконец, в вооруженный мятеж. Через несколько дней мятеж «авангарда пролетарской революции» большевистское правительство объявило белогвардейским, меньшевистским и эсеровским, направленным против «советской власти», а генерала А.Н. Козловского, начальника крепостной артиллерии, - «козырем в руках Антанты». Разумеется, ничего этого и в помине не было, как и не стали события в Кронштадте «страницей гражданской войны». Продолжавшаяся около полутора лет, она закончилась в самом начале 1920 года, после поражения армий Колчака, Юденича и Деникина. Правда, еще оставались сильные противники «красных» в далёком Приморье, но они уже не могли переломить общий ход событий. Безусловная военная победа придала «красному режиму» легитимность, что снимало в России вопрос о власти и обеспечивало признание большевистского правительства правительствами других государств. Но какой должна была стать эта власть. 1921 год решил и этот вопрос.
События, занявшие чуть больше двух недель, описываются в несколько строк. В руках 26 тыс. восставших оказались главная база Балтийского флота, три линкора («Петропавловск». «Севастополь» и «Андрей Первозванный»), 140 орудий, из них 41 крупных, около 100 пулеметов[5]. Продовольствия могло хватить на месяц[6]. Но топлива было в обрез, и орудия больших калибров пришлось обслуживать вручную, что в разы снижало их скорострельность. 2 марта делегатское собрание избрало Временно-революционный комитет под председательством корабельного писаря, 4 марта ВРК создал из военспецов «штаб обороны». Между тем другие корабли и воинские части, размещенные в Петрограде и Ораниенбауме, а также гражданское население не примкнули к восстанию, что обрекло его на изоляцию. Ситуацию могли изменить только наступательные действия, но такие предложения были сразу же отвергнуты, предопределив поражение матросов, наивно предполагавших, что они начали «третью революцию». Ультиматум сдаться Кронштадт отверг. Никаких переговоров между властями и мятежниками не было. Важнейшее обстоятельство, влиявшее на ход военных операций, состояло в том, что из-за зимы лед в Финском заливе был прочным. Власти сконцентрировали для взятия Кронштадта 18 тыс. штыков, однако штурм 8 марта, приуроченный к открытию в Москве X съезда РКП (б), удалось отбить. За сочувствие мятежникам тогда расстреляли несколько сотен красноармейцев. В следующие дни осадная группировка (7 армия) во главе с М. Тухачевским была доведена до 45 тыс. Второй приступ начался ночью 17 марта. Осажденные прозевали начало атаки, и к утру штурмующие части ворвались в Кронштадт. Сопротивление было хаотическим. Команды линкоров из-за деморализации практически не сражались. Тем не менее, были моменты, когда казалось, что атакующие будут отброшены. Итог боя решила неожиданная атака кавалерии, и к полудню 18 марта все было кончено. Примерно 8 тысячам мятежников удалось по льду уйти в Финляндию. Точные потери штурмовавшей армии были опубликованы только в 1990 году - 3120 чел, в т.ч. 1912 чел убитыми. Потери кронштадцев неизвестны. Но можно предположить, что они составили не менее 5-6 тыс. Раненых не щадили, пленных не было. Репрессии начались немедленно. 2103 чел. казнили по решениям ЧК и ревтрибуналов, 6458 чел. приговорили к разным срокам заключения[7].
Разумеется, расправа с поверженным Кронштадтом, не знавшая пощады, вполне объяснима. Мятеж - тягчайшее преступление, снисхождение к которому губительно. И всё же, в 1921 году весь остров и лед вокруг него был залит кровью и завален трупами, чего, к примеру, не было в 1905 и 1906 годах, когда мятежные гарнизоны, крепости и корабли в России тоже усмиряли силой оружия. Но тогда казнили десятки мятежников, отправляли на каторгу сотни матросов и солдат[8]. Теперь же речь шла сразу о 15-16 тысячах. Почему большевиков так напугал Кронштадт? Стихийный и неподготовленный мятеж серьезной угрозы не представлял[9].
Неприемлемыми для РКП (б) были его политические требования, содержащиеся в резолюции, принятой на митинге 1 марта. С этой резолюции все и началось. Собравшиеся 16 тыс. матросов потребовали: установление «свободы слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов, левых социалистических партий»; «свободы собраний и профессиональных союзов и крестьянских объединений»; немедленные «перевыборы советов тайным голосованием, причем перед выборами провести свободную предварительную агитацию всех рабочих и крестьян»; упразднение всяких политотделов, «так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получать от государства средства для этой цели»; упразднение «коммунистических боевых отрядов во всех воинских частях, а также на фабриках и заводах разных дежурств со стороны коммунистов»; «снятие всех заградительных отрядов»[10]. Через несколько дней восставшие вообще покусились на «святое» - на «диктатуру пролетариата». Кронштадт провозгласил лозунг «Власть Советам, а не партиям!». (Требования «За Советы без коммунистов» - не было). Кронштадт отрицал также «юридическое, моральное и какое угодно право монопольно управлять народом». Дела идут ещё хуже, - говорилось в одном из его обращений - когда у власти стоит не одна, а несколько партий. Тогда в межпартийной своре за преобладание у руля правления некогда думать и заботиться о трудящихся. А тем временем, как поганые грибы, вырастает рать бюрократов с девизом: «Всё для себя, ничего для народа». В сущности, кронштадцев объявили вне закона, что было санкцией на их безнаказанное уничтожение, за лозунг, с каким совершался в 1917 году октябрьский переворот - «Вся власть Советам».
И это неспроста. Большевистское партруководство, получив контроль над страной благодаря победе в гражданской войне, отнюдь не утратило жажды власти и не желало свободных выборов. На самом деле оно исповедовало марксистскую догму о «диктатуре пролетариата», которая в России свелась к диктатуре правящей партийной верхушки и принципу «демократического централизма», где властную вертикаль создают сверху вниз. Советы в качестве реальных институтов власти, избираемых гражданами на демократических выборах - снизу вверх - противоречила этому критерию[11].
Но была и более веская причина, чтобы отвергнуть «власть Советов», форму хотя и симпатичную, не совершенно утопическую и для 1917 года, что было простой пропагандой, и для гражданской войны, когда дискуссии равны саботажу и измене, и для послевоенного периода[12]. Дело в том, что с окончанием гражданской войны не закончилась русская революция, крестьянская по своей сущности, так как не были решены поставленные ею объективные задачи. А они сводились к всеобщей перестройке условий жизни в стране - политического строя, хозяйственного уклада, социальной структуры, экономической системы, господствующего мировоззрения. Традиции европейской демократии, где советы существовали веками, были несовместимы с условиями, в которых России предстояло развиваться ускоренными, невиданными темпами, мобилизуя и централизуя наличные ресурсы. Суровая действительность разрушала все возникшие тогда беспочвенные иллюзии, воздушные замки, абстрактные мечтания, включая также и коммунистические. Так, например, она не оставила камня на камне от брошюры «Государство и революция», написанной Лениным летом 1917 года, рассуждения которой о будущем могут вызывать лишь недоумение, насколько они были оторваны от реальности. Завоевав Россию, вожди большевизма полагали, что им предстоит построить коммунизм, на самом деле они могли, ведомые непознанными ими русскими закономерностями, создать только государство-фабрику, что обеспечило победу во Второй мировой войне и через 30 лет после описываемых событий сделало Государство Российское сверхдержавой.
Многочисленные восстания и бунты 1920-1921 годов, свирепо подавленные, покончили не только с представлениями о России как республике Советов, доказав, что из гражданской войны она вышла государством партийной диктатуры, ядром идеологии которой была русофобия и презрительное отношение к России и русским, так никогда и не изжитые. Но решающим фактором истории оказалась противоречивая природа русского крестьянства (тогда почти 90% населения страны) - одновременно труженика и собственника, работника и торговца, земледельца и ремесленника, жителя деревни и отходника в городе, индивидуалиста и артельщика, умельца и невежды, мужественного воина и трусливого дезертира. Бывшего и краеугольным камнем державы и её же разрушителем.
Русская революция, начатая крестьянством и совершавшаяся его руками, утверждавшая в конечном счёте его представления о том, как надо жить в России, была столь же противоречивой, как и он сам. Чтобы не метаться из стороны в сторону (грубо говоря: от национализации к приватизации, от расстрелов к прославлению, от трезвости к пьянству) и не потерпеть исторического поражения, она поэтому должна была с определенного момента стать антикрестьянской. Именно поэтому кронштадский мятеж был не «совершенно ничтожным инцидентом», как утверждал Ленин в одном из интервью иностранной газете; наоборот, две недели матросского бунта оказались молнией, осветившей действительность.
[1] В начале 1921 года вооруженные восстания крестьян охватили Западную Сибирь, Тамбовскую, Воронежскую губернии, Среднее Поволжье, Дон, Кубань, Малороссию и Новороссию, Среднюю Азию.
[2] Судить революционную эпоху (в России она охватывала период с 1902 по 1934 год) можно лишь с точки зрения этой же эпохи, иначе поведение людей выглядит массовым помешательством и изуверством. Однако, на события прошлого теперь все еще смотрят глазами «красных», «белых», «восставших», общечеловеческих ценностей или гуманизма, но только не глазами истории. Между тем было бы полезно относиться к русской революции и гражданской войне примерно так же, как это делал Гюго в романе 93-й год, посвященном французской революции. Не обвинять и не выгораживать, а понимать и объяснять.
[3] В конце 1920 - начале 1921 г. бесплатными сделали городской транспорт, коммунальные услуги, бани, наем жилья и т. д. В целом по стране натуральные выдачи составляли в заработке рабочего: в 1919 г. - 73,3%, в 1920 г. - 92,6, в 1921 г. - 86,2%.
[4] К февралю 1921 г. в стране в общей сложности остановилось движение на 31 железнодорожной линии (из-за нехватки топлива), 61% паровозов и 26% вагонов были неисправны. В январе-феврале максимальная скорость маршрутных поездов с продовольствием составляла 84 версты в сутки, иногда падая до 32 верст. 11 февраля 1921 г. было решено закрыть до 1 марта 93 предприятия, в т.ч. Путиловский, Сестрорецкий, «Треугольник», Франко-русский, Лесснера, Барановского, Лангензипен и многие другие крупнейшие заводы, на которых было занято около 27 тыс. рабочих, из них 17809 металлистов. 3 марта запасов хлеба в Петрограде осталось на один день по нормам «в половинном размере», а 4 марта - на четыре дня «по сокращенной норме». Такое положение сохранялось в течение всего марта.
[5] Общая численность корабельных команд, военных моряков береговых частей, вспомогательных подразделений, а также сухопутных войск, дислоцированных в Кронштадте и на фортах, составляла 1455 командиров и 25432 рядовых, всего, 26887 человек.
[6]Через две недели после начала мятежа в Кронштадте войсковым частям, морякам и рабочим предполагалось выдавать по ½ фунта хлеба или ¼ фунта галет и по 1 банке мясных консервов на четырех человек. Остальным лицам вместо хлеба и галет выдавалось по 1 фунту овса.
[7] Большинство политических и военных руководителей, принимавших участие в подавлении Кронштадского мятежа, на протяжении следующих 20 лет сами подверглись репрессиям и погибли (Троцкий, Зиновьев, Тухачевский. Седякин, Дыбенко, Путна, Федько, Казанский, Бубнов, Затонский и т.д.). Комполка И.В. Тюленев стал генералом армии. К.Е. Ворошилов долгие годы был наркомом, имел звание маршала в конце жизни ненадолго даже стал главой государства.
[8] В октябре 1905 г. в Кронштадте взбунтовалось до 4,5 тыс. матросов и солдат. Их разоружили. Суд приговорил 10 матросов к каторге, 67 - к тюремному заключению. В июле 1906 восстали две флотские дивизии (до 6000 чел), захватившие форт крепости. После подавления мятежа 36 человек было расстреляно, 130 сослано на каторгу, 1251 осужден к тюремному заключению. Тогда же произошел мятеж 2 тыс. моряков в Свеаборгской крепости - более 50 его участников было казнено и 967 осуждены военным судом.
[9] В начале 1921 года в Красной армии числилось 5 млн. чел.
[10] Резолюция также высказалась за предоставление «полного права действия крестьянам над своею землею так, как им желательно, а также иметь скот, ...не пользуясь наемным трудом» и за разрешение «свободного кустарного производства собственным трудом».
[11] Одна из листовок, разбрасываемых самолётами 7 армии над Кронштадтом, гласила: «во время тяжелой борьбы трудящихся за самоосвобождение без Коммунистической партии никакой Советской власти быть не может».
[12] «Белые» называли Совдепией территорию, контролируемую «красными», когда как ей подошло бы название Ревкомия: с началом гражданской войны власть закономерно перешла к чрезвычайным органам - революционным комитетам, для членов которых обязательным было одно требование - быть большевиками. На территории «белых» власть носила также чрезвычайный характер.
