Соблазны насилия и роль Истории в личности

Образ будущего с сакраментальным вопросом «Что делать?» - сущностная потребность послепотопного человечества. Любую крупную политическую фигуру История оценивает и по прогностическим способностям. Быть может, неслучайно латинские слова «futurum» (будущее) и «fututio» (половой акт) являются однокоренными. Будущее представляется то веселым младенцем, то облаком, то Солнцем, то резиной стеной, но только не таблицей с графиком.

Процесс воплощения утопического идеала как социального проекта обуславливает превращение мечтателей-романтиков в «субъектов Истории». Практикам- революционерам нужны человеческие и материальные ресурсы для «строительства моста Революции через реку Эволюции».

Революция есть одновременное отрицание и свершение. Для ее успешного завершения необходимо соединить путеводный разум Идеи и грубую народную силу. Революция включена в историю, а бунты и мятежи остаются лишь единичными событиями («Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе»). Социальные революции снимают -пусть на время протекания самой революции- власть денег, бюрократии и сословное неравенство.

Любой словарь скажет, что французское «revolution» означает «скачкообразный переход в иное качественное состояние». В средневековой и ренессансной астрологии под словом «революция» подразумевалось возвращение звезды к своему изначальному состоянию. Социальная революция представляет собой в конечном итоге возращение социума к «самому себе».

Возвращение общества к «самому себе» невозможно без социального воображения и преодоления исторической инерции. Всем великим социальным переломам предшествовали периоды глубинной работы духа. Однако достаточно мощный поток энергия неизбежно несет в себе и противоположный потенциал - в радикальных изломах присутствует магма насильственного хаоса.

Всякая революция поднимает к творчески-преобразовательной деятельности широкие слои, возвышая их до совместных сознательных и позитивных действий. Революция выдавливает из субъектов социальных преобразований не только раба медузу и амебу, но и «хама». Главный пафос революции - созидание, приращение бытия, восхождение к истине.

От взятия Бастилии до штурма Зимнего дворца революции представляли собой не только великие идеи радикального переустройства мира, но и практические насильственные действия. Сюжет революции практически всегда один - «мир - хижинам, война - дворцам». Генератором исторических событий является возбуждение бедных. Власть должна быть несправедливой, жестокой и преступной, а оппозиция - справедливой, гуманной и «волевой».

Революция как воплощенная парадигма утопии есть насилие против государственного насилия. В историческом процессе и победитель, и побежденный - одно и то же общество, а результат разрешения противоречий - социальные отношения и мир, которые лучше с точки зрения победившей стороны.

Одна из великих истин состоит в том, что насилие всегда было и всегда будет. Все империи-холдинги опирались на мессианское призвание и создавались с помощью силы. Современное общество не защищает человека от насилия. Лучшее, на что оно способно- время от времени наказывать провинившихся или психотерапевтически утешать пострадавших.

О проблеме насилия рассуждал Конфуций, доказывая, что без оного невозможно существование государства. Он сравнивал идеального правителя со строгим, но справедливым отцом, поощряющим своих детей (у правителя - подданных) за хорошее и карающих за дурное.

В гомеровской «Илиаде» человеческая душа показана беспомощной и ослепленной, «спрессованной» под гнетом Силы, которой Homo Sapiens хотел распоряжаться по своему усмотрению. В десятилетней войне погибли почти все троянские и греческие герои. Уцелевший Одиссей застал на родине разграбленный дом и бесчинствующих гостей.

У Платона есть рассуждения о том, что насилие может применяться не только властью, но и против власти, если она нарушает принцип справедливости.

Как отмечал К.Маркс в «Капитале», «насилие является «повивальной бабкой» всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция».

Политический мыслитель И.А.Ильин в работе «О сопротивлении злу силою» аргументировано критикует учение Л.Н.Толстого о непротивлении. Русский философ считает, что за неимением других средств человек не только имеет право, но и обязан применять силу. «Насилием» же, согласно Ильину, оправданно называть только произвольное и безрассудное принуждение, направленное ко злу.

Христианская заповедь «кроткие наследуют землю» не всегда подтверждается реальностью. Мир, наполненный людьми, которые умеют только любить, - практически невозможный вариант. Сила бывает несправедлива. Но справедливость часто бессильна.

Социальное насилие становится действительностью там, где возникает взаимодействие людей, относительно равных в своем природном бытии и не равных в бытии социальном. Реальное насилие можно рассматривать, с одной стороны, как сущностный элемент легитимной государственной власти, а с другой - как радикальные социальные сдвиги и выход за пределы возможного.

Во главе великих свершений явно или неявно стоял изобретательный инициатор - в современном понимании топ-менеджер проекта, ищущий ключ к сердцу массы. Вожди появляются в ответ на массовый потребительский спрос. Пребывание в зоне дискомфорта (ссылки-аресты и лишения-воздержания) создает абсолютный дух харизмы и очень украшает революционных лидеров от Ленина до Гарибальди и от Каддафи до Манделлы.

Вовремя прочитанная книга - огромная удача. Одухотворенный романом Н.Г.Чернышевского «Что делать?» В.И.Ленин и новая интеллектуально-активная структура без коллективного членства были неслиянны и нерасторжимы. Мир реальности не всегда живет по пергаментам и фолиантам. Однако житие-бытие иногда подражает искусству и в литературном образе можно увидеть одухотворенного реализатора со сверхзадачей.

Конспектируя Гегеля, В.И.Ленин полагал, что «Мысль о превращении идеального в реальное глубока и очень важна для истории».

Согласно освежающей русско-революционной мысли, членом партийных единоверцев считается тот, кто вслед за Гегелем и Марксом разделяет идею, не требует от всего сущего абсолютной архи-девственности, помогает материально и несет личную ответственность за конкретное дело. Данная команда мечты весомо обогащала проблему профессионализма, совмещала идеальную стратегию с реальной тактикой и знала ценность новых прямоезжих политических путей.

Нота бене: замысел партийно-центричного Ленина становится более ясным в свете перевернутой им формулы милитариста и последователя немецкой классической философии К.Клаузевица: «война есть продолжение политики иными средствами».

В поздне-советской империи все по вечерам собирались там, где намекал и подмигивал сатирик, а современные ученые и ветераны «бархатного» и «оранжевого» движения испытывают робость перед значимостью такого феномена, как революция. Ибо оно вызывает необходимость выяснения смысла российской и мировой истории. Идея революции лишилась сакральности и превратилась в один из видов прибыльного бизнеса. Довод от революции часто используется для оправдания негативных радикальных сдвигов: «А вы что хотели? Это же революция!».

Можно без юмора отметить, что «положительное сальдо» в балансе разрушительных и созидательных возможностей революции в конечном счете обеспечивала добрая человеческая природа. Современная философия утратила ориентации «революционной» парадигмы и позитивной утопии. Данный кризис связан с разрушением главного основания- веры в божественную сущность человека.

И в самом деле: за счет чего же возможно положительное приращение бытия, если «постмодерновая» культура не имеет под собой никаких нравственных оснований и оказывается рафинированной иллюзией или чистой случайностью? С этой точки зрения вполне логичен вывод, что современные изменения - это путь «в никуда, в пустоту и ничто».

Дискурс конца революции вполне укладывается в ряд других «концов»: «конец истории», «конец философии», «конец человека». Бессистемность и «безопорность» принципиально изменяет видение будущего. Человеку суждено жить в непрерывно меняющемся, зыбком и неустойчивом мире - без смыслов, без идеалов и государственной идеологии, без Богов и без самого себя.

Однако, как отмечал в работе «Философия надежды» немецко-американский философ Э.Фромм, «надежда представляет собой решающий элемент каждой попытки осуществить общественное преобразование, направленное на то, чтобы человек стал более здравомыслящим и жизнерадостным».

Философия и наш Отец Надежду всем даёт - Надежда никогда не умирает.