Творческая свобода художника и И.В.Сталин

Написать эту заметку меня побудила недавно опубликованная на РНЛ статья Николая Лобастова «Фильм Анны Меликян "Про любовь" - нравственный фашизм». Не скрою, с некоторого времени меня весьма интересуют христианская, православная этика и эстетика. В свете которых я и оцениваю проблемы современного искусства, в частности, современной кинематографии, как российской, так и мировой. Поэтому, чтобы увеличить свои познания о сем предмете, после прочтения интересной статьи Н.Лобастова, хотя и с трудом - понуждая себя, но все же более или менее сам просмотрел эту пресловутую «Про любовь».

Как я и ожидал, в этическом и эстетическом смысле этот фильм - тупое, русофобское, развратное и развращающее дерьмо. Правда, дерьмо претенциозное - с придурковатей претензией на (чего я не ожидал) «научность» и даже еще более придурковатую (кто бы мог подумать?!) «философичность». Придурковатость «философии» этого фильма в том, что она вся какая-то залежалая, затхлая. Самая «свежая» ее идея - это зады позапрошлого, девятнадцатого века; причем, даже тогда от сей нелепой идеи почти сразу же отказались. Но это не смущает малограмотных авторов фильма. Они, видно, действуют по принципу: «По Сеньке шапка», - что в переводе на современный русско-английский звучит так: «Пипл все схавает». Для «невежд», не знакомых с этим весьма специфическим языком, сообщаю: «пипл» - это русский народ.

Вот обо всем этом - не только о фильме «Про любовь», но и о состоянии современной российской и мировой кинематографии - я хотел было написать большую бичующую статью (она даже почти сложилась у меня в голове). Но... потом подумал: «Плетью обуха не перешибешь», - разве я перешибу своей статейкой, будь она хоть сто пядей во лбу, всю эту кинематографическую мафию?! Ведь критикуемый мною фильм даже получил какую-то там премию какого-то там кинотавра! Куда уж там нам, «лаптям» с нашими «жалкими» статейками?! Поэтому я решил не метать бисер перед свиньями.

Однако кое-что сказать все же хочется. В «Про любовь» есть один любопытный, хотя и второстепенный, но, тем не менее, несколько раз повторяющийся эпизод. В котором власть предержащие, конкретно говоря, - российские власти в лице туповатых (как их изображают авторы фильма) российских полицейских все время ограничивают творческую свободу художника. И чаще всего делают это совершенно буквально: не дают местному художнику (от слова «худо») рисовать на стенах городских домов смазливых (а иногда и полуголых) баб.

И вот тут-то я вспомнил, как относился к творческой свободе художника И.В.Сталин. Ведь про это существует весьма примечательный рассказ. В Большом театре бытует версия, что однажды знаменитый оперный певец И. С. Козловский принимал участие в концерте для членов Политбюро. Выступление замечательного певца вызвало восторг слушателей и прошло на «бис», посыпались просьбы:

- Спойте арию... Спойте романс...Спойте еще... и т.д.

Козловский замер в нерешительности: что петь?!

Но тут вмешался Сталин:

- Товарищи! Не будем покушаться на творческую свободу художника. Мы все прекрасно знаем, что сам товарищ Козловский хочет спеть грузинскую народную песню «Сулико» (по другой версии: «Я помню чудное мгновенье...»). Правильно я говорю, т.Козловский?!

- Совершенно верно, товарищ Сталин!».

И сложный вопрос о творческой свободе художника, столь волнующий современную российскую (и не только), так сказать, «творческую» интеллигенцию, в частности, авторов «Про любовь», был решен в мгновенье ока.

Вот я и думаю, что пока не появился и в наше время подобный же деятель, мгновенно, просто и столь доходчиво решающий сии весьма сложные вопросы и запросы творческой интеллигенции так, чтобы она поняла, что ей самой, образно говоря, «хочется петь русское народное (впрочем, «Я помню чудное мгновенье...» - тоже весьма неплохо)», и нам с нашими православными этикой и эстетикой не следует слишком вылазить. Поэтому и я пока поостерегусь метать свой православно-христианский бисер перед бесноватыми свиньями современной российской и мировой то ли кинематографии, то ли киноматомафии.