Отец Павел, отец Амвросий, отец Силуан и Сумрак, бессменный сторож прихода
На самом деле никакого села в селе Георгиевском нет. И не было никогда. Есть только Георгиевский храм, которому пошёл 207 год. Раньше рядом с храмом жили батюшки да «клирошане» — дьяконы, псаломщики, это два-три двора от силы. А сейчас прямо за церковной оградой — несколько добротных домов, построенных за последние 10-15 лет. В них живут игумен Силуан, иеромонах Амвросий, иеродиакон Павел. И 20 наркоманов. Деликатный отец Силуан в этом месте меня обязательно поправил бы: «Лучше так: 20 парней, попавших в сложную жизненную ситуацию». Ну, пусть будет так.
Поём Пасху в Стиберском
Я приехал в Георгиевское сразу после Пасхи, в среду Светлой седмицы. Отец Силуан сообщил, что после обеда их ждут в Стиберском. Местные попросили «попеть Пасху» у крохотной часовенки в центре почти обезлюдевшей деревни. Я тоже напросился. Начал накрапывать дождь, мы вооружились зонтиками и тронулись пешим порядком — два километра всего.
Пока шли, отец Силуан рассказал, что храм все двести с лишним лет не закрывался. Перед войной появилось у местной власти намерение разместить в храме склад или мастерскую. Но прихожане храм отстояли, однако литургии здесь не совершали почти до Победы. Жители окрестных деревень написали письмо Сталину с просьбой возобновить службы. Весной 45го из Кинешмы был прислан священник, и всё пошло старым порядком.
А чуть раньше, в 1913м году, в судьбе храма поучаствовал ещё один руководитель страны — император Николай Второй. Праздновали 300-летие дома Романовых, и царь с семейством, путешествуя по Волге, попросил капитана парохода прижаться к левому берегу, на котором стояла белокаменная Георгиевская церковь. Доплыли на шлюпках. Будущий страстотерпец подарил храму икону (её не уберегли, кто-то похитил в советские времена, остался только оклад) и комплект богослужебных одежд для клира. По отъезде царя, согласно чину, на главном куполе был установлен крест с царским вензелем, он и теперь там.
Несколько лет назад отцы-монахи установили перед храмом бюст императора и каменный поклонный крест в честь семьи Царственных страстотерпцев.
— В прошлом году на Преображение подошёл я к кресту, а на нём тёмные подтёки, — рассказал отец Силуан. — Провёл пальцем, попробовал на вкус — миро.
Камень замироточил. Обыкновенное чудо. Удивительная связь между святыми и живыми. Реальнее некуда.
В Стиберском отцы отслужили короткую утреню. Дождь закончился. Игумен Силуан окропил святой водой полтора десятка молившихся, а они, счастливые, стоя у дороги, старательно спели пасхальный тропарь: «Христос воскресе из мертвых…»
Из комы — к вере
Денис попал в Георгиевское, можно сказать, прямо из комы, она случилась от передозировки. Его привезли в реанимацию с лужайки московского бизнесцентра, в котором он работал. Ему сейчас 26 лет, употреблял наркотики с 13, в финале — героин. Все эти годы он успешно «шифровался»: не знали о его пристрастии ни в школе, ни дома, ни в армии, ни в институте, ни на работе. Или молчали?
Отец Дениса, человек решительный, приехал в реанимацию из другого города, взял сына за шкирку, определил на детоксикацию. Потом позвонил: «Поедешь в Георгиевскую православную реабилитацию». Денис ответил: «“Я ваше православие в гробу видал». «Тогда торчи дальше, пока не умрёшь», — предложил отец.
Но что-то щёлкнуло у Дениса внутри. Может, совесть, может, жалость к родителям.
Уже полгода он раз в неделю ходит к отцу Силуану на духовные беседы. Старается исповедоваться и причащаться каждую неделю. Его научили доить коров не для баловства, а по-настоящему, когда вставать нужно в полпятого утра в любое время года. А сейчас у него послушание на стройке. Радуется как ребёнок: «Прибил доску, и она держится — вау, круто!»
Я поинтересовался у него насчёт планов.
— Хочу остаться здесь дольше, чем на полтора положенных года, — ответил он. — Поговорил уже с отцом Силуаном, он не против. Чем дольше я здесь, тем выше гарантия, что не сорвусь в социуме.
Кто совершил такую перемену в человеке? Правильно, Господь. Больше никому такое не под силу.
Что может монашеская семья
Первого наркозависимого они взяли на перевоспитание в 98-м. Отца Силуана тогда только рукоположили в иеродиакона. А настоятелем храма был игумен Мефодий (Кондратьев). Ныне он епископ Каменский и Камышловский, кафедра у него в Каменске-Уральском. А ещё владыка руководит сейчас Координационным центром по противодействию наркомании, он в составе отдела по благотворительности Московской патриархии.
Они размышляли, чем наполнить жизнь обычного сельского прихода, чья паства к тому же постепенно убывает по причине умирания деревень. И попробовали заняться реабилитацией наркозависимых.
— Ездили в Польшу, в Германию, в Италию и в Америку, изучали тамошний опыт работы церковных организаций с наркоманами, — рассказал отец Силуан. — Немцы-протестанты пробовали даже в обычные семьи определять наркозависимых для «перековки». Мы тогда ещё подумали: а ведь наш приход — та же семья, только монашеская. И мы тоже готовы взять в семью человека, который хочет исцелиться. Будем наставлять его, постепенно воцерковлять, чтобы привести в итоге к покаянию.
Первые дома для реабилитантов построили на немецкие деньги. Церковные деятели из Ганновера, города-побратима Иванова, прониклись высокой целью георгиевских монахов. Отец Силуан признался, правда, что вопрос обеспеченности жильём актуален по-прежнему.
— Мы ведь денег с воспитанников принципиально не берём, — сказал настоятель. — Тогда это будут уже не братские отношения, как сейчас, а продажа услуг. — А кто же за всё это платит? — поинтересовался я. — Живём за счёт пожертвований, гранты президентские выигрываем, — объяснил игумен.
Рустик, столярных дел мастер
Весенние сумерки неожиданно быстро накрыли Георгиевское. На ночлег меня определили в один из двухэтажных домиков с электричеством, с тёплой водой, с туалетом и даже с Интернетом. Про Интернет выяснилось, когда пришёл Рустик.
— Давайте телефон, сейчас будет вам вай-фай, я же его сам в доме оборудовал, — уверенно сказал он, и тут же как горох из мешка посыпались мне сообщения, посланные через WhatsApp.
Рустик не воспитанник, он сотрудник центра.
— Я уже 11 лет как завязал с наркотиками, — сообщил он. — Из колонии вышел в 16-м году, два года походил с браслетом — и сюда. Приятель здесь проходил реабилитацию, он сказал, что отец Силуан ищет человека, который в «столярке» понимает. Мне почти 50, помирать скоро. Хочется успеть что-то доброе сделать.
Рустик скромничал. Многое уже сделано. Цех построен, станки закуплены, недавно запустили котельную, чтобы древесину сушить.
— Мне здесь нравится, — сказал Рустик. — Отец Силуан — классный настоятель, настоящий мужик, проповедник отличный. Я хожу на литургию в храм по воскресеньям, а наши воспитанники — каждый день, и утром и вечером на службе.
— Так вы крещёный? А с каким именем?
— После питерской психбольницы, где меня лечили от наркомании, я сразу в Александро-Невскую лавру зашёл покреститься, — объяснил он. — По жизни меня Рустам зовут, батюшка долго искал, но нашёл в святцах имя Рустик.
Я уже дома отыскал в Сети: действительно, есть такой святой, только зовут его РустИк, с ударением на последний слог. Рустик Парижский. В III веке в Галлии проповедовал язычникам слово Божие, многих обратил к вере, но потом был схвачен и обезглавлен.
Прозорливый ксёндз
Игумен Силуан родом из Бреста, крещён был в детстве католиком. Звали его тогда Олег Роубо. Они с армейским другом начали ещё в воинской части задумываться о смысле жизни. Когда разъехались по домам, друг начал присылать Олегу замечательные книжки, например «Душеполезные поучения» аввы Дорофея.
— Я решил, что надо воцерковляться. Стал ходить в костёл, — вспоминает отец Силуан. — Но по тому, как основательно я готовился к каждой исповеди, ксёндз понял про меня что-то важное. «Да ты, парень, похоже, православный», — сказал он однажды.
Армейский друг тем временем сообщил, что подумывает о монашестве и отправляется к старцу в Сергиев Посад. Олег тоже решил спросить старца, что делать дальше. Старец и благословил его поехать в Георгиевское, к отцу Мефодию. И проверить, насколько искренне его желание монашествовать. Через три года Олега постригли с именем Силуан.
— Была в моей жизни ещё одна мистическая деталь, — говорит отец Силуан. — Помню, как ехал на поезде к месту воинской службы, в Ташкент, и когда состав начал громыхать по мосту через Волгу, у меня дух перехватило и сердце замерло. Потом только я понял, что это было: вот она, Волга, и я живу здесь уже почти тридцать лет.
О роли жён в лечении наркоманов
Заговорили с отцом Силуаном о том, какой процент реабилитантов в итоге встаёт на трезвый путь. Точные подсчёты сложно сделать — разлетаются братья по домам, кто-то звонит, некоторые регулярно приезжают с жёнами и с детьми в Георгиевское. Но принято считать, что больше половины братьев становятся трезвенниками. Остальные, уехавшие отсюда через неделю-месяц, гордые, решившие, что могут справиться сами со своей зависимостью, скорее всего, уже в могилах. Вот в чём горькая правда.
— Эдик прошёл у нас курс, настроен был на трезвость, — рассказал отец Силуан. — Он с женой и ребёнком поближе к нам перебрался, в Иваново. Оба работали, ребёнка в садик устроили. Потом решили вернуться на родину. Жена сообщила нам: что-то неладное творится. Мы его взяли на повторную реабилитацию. Снова выправился. Но жена ему как-то в сердцах сказала: «Всё, я с тобой больше жить не буду, мой ресурс кончился». А он эти неосторожные слова воспринял как нож в спину. Хотя как можно жену винить? Она ведь, как декабристка, всюду за ним следовала. Он тут начал выпивать, уходил в выходные в деревню, находил алкоголь. Я с ним и добрые беседы вёл, и строгие. По осени отпросился он домой, под Владимир, картошку выкопать. Нашли его мёртвым в доме — видимо, алкоголь смешал с наркотиками, сердце не выдержало.
Для работы с созависимыми, то есть с родственниками, отцы-монахи недавно привлекли специального психолога. Ирина Николаевна в режиме онлайн-конференций связывается с жёнами и матерями, отвечает на вопросы, советует, учит правильно разговаривать с реабилитантами. Она и с самими ребятами регулярно занимается в Георгиевском.
Отцы и братья
— У каждого из нас — у отца Амвросия, отца Павла и у меня — на попечении по несколько человек, объединённых в группы, — объясняет игумен Силуан. — Мы не психологи и на группах речь ведём о том, как ребятам из безобразия вернуться в образ Божий. У Господа ведь есть Своя задумка относительно каждого из нас. И понять Его задумку нельзя иначе, чем через смирение, послушание и покаянный труд.
Отцы подсказывают братьям путь к спасению не только словами и молитвами, но и делами. Отец Амвросий освоил сырное производство (как летний сезон начнётся, будут излишки дачникам предлагать), а ещё он просфоры печёт. Отец Павел — по снабжению главный, он если не на службе в храме, то за рулём «буханки». Игумен Силуан — пасечник по совместительству, когда-то давно придумал собственную конструкцию улья, с подогревом и стеклянной задней стенкой, чтобы зимой видеть, не голодают ли пчёлы.
Утром после литургии намечен был крестный ход.
— Выходят! — крикнул я Ярославу наверх, на колокольню.
Он в Георгиевском два года, уже не реабилитант, а начальник коровника и звонарь.
Тут же радостный пасхальный звон залил новые домики, коровник, двор, перетёк в березняк на берегу, заполнил заросшую камышом щучью протоку с мостиком, а потом вырвался на широкий волжский простор.
Христос воскресе!
Воистину воскресе!
Как устроиться на реабилитацию, а также пожертвовать Центру, можно узнать на сайте георгиевское.рф
Михаил ПЕТРОВ
