Атаки ВСУ на нескольких направлениях в Херсонской области были военной поддержкой информационной спецоперации Киева. Главный удар украинских вооруженных формирований пришелся на школы и госучреждения. Основной целью атак является попытка сорвать запуск учебного процесса на освобожденных территориях, референдум о воссоединении с Россией, а также выплату пенсий и пособий нуждающимся. Украина всеми силами старается создать здесь гуманитарный кризис и действует по отработанным на Донбассе лекалам.
Об этом и о том, сможет ли российская армия перейти в наступление на Николаев в интервью «ПолитНавигатору» рассказал глава военно-гражданской администрации Снигиревского района Николаевской области Юрий Барабашов.
ПН: ВСУ предприняли попытку прорыва линии обороны на херсонском направлении. Сообщается, что это обошлось для них большими потерями. Как вы считаете, для чего это было сделано?
Ю.Б: Утром центр Снигиревки подвергся обстрелам со стороны ВСУ. Обстрел велся крупнокалиберными, по-видимому, 155-миллиметровыми снарядами западного производства с большого расстояния. Попадания пришлись возле стадиона, школы, готовящейся к открытию, и возле администрации. Три снаряда были выпущены по местам возможного сбора людей во время празднования 1-го сентября. Самые массированные удары пришлись именно по гражданским объектам.
В Бериславе были обстреляны и уничтожены два здания школ, массированному обстрелами подверглась также Белозерка, был нанесен удар по Алешкам и еще нескольким райцентрам.
Кроме этого, ночью весь Херсон слышал массированную работу ПВО по ракетам, которые летели, как оказалось, в железнодорожный мост в Херсоне, в Дарьевский мост.
В это же время ВСУ проводили демонстрационные действия на фронте.
То есть, те силы, которые были брошены в атаку по широкому фронту с нескольких направлений, их было явно недостаточно для того, чтобы прорвать оборону российской армии. И противник об этом знал – он не встретил там никаких сюрпризов, это был очередной Zerg rush (массовый слабо организованный набег, в котором производится попытка взять живой массой), который встретили очень по жесткому.
На некоторых направлениях противник имеет частичный успех, но имеет он его, пока не будет подтянута артиллерия. Как правило, на это уходят сутки-двое, и через трое суток любая прорвавшаяся группировка, переправившаяся через Ингул, оказывается в огневом мешке.
То есть, те действия, которые предпринимались ВСУ, не имеют стратегического значения, это была явная демонстрация, такая же, как и обстрел школ и администраций. Украинский режим показывает, что он, без сомнения, будет стрелять по школам, в которые пойдут учиться дети на освобожденных территориях. Это откровенный терроризм, причем не против других народов – эти люди собираются убивать украинских детей и показывают это их родителям. Мы имеем дело не с национальным противостоянием, не с противостоянием государств, а с тем, что армия государства, которое говорит, что будет «освобождать» эти территории, без всякого сомнения показывает, что будет убивать детей, которых они считают своими.
То есть, контрнаступление не могло принести стратегической выгоды, но оно имело информационный характер с целью воздействовать на психику населения, сорвать референдум, запугать людей и сорвать начало учебного года показательными обстрелами школ.
Эта атака с потерей многих десятков единиц техники и нескольких сотен людей была предпринята в поддержку информационного давления на население. Они хотят превратить в свою зону террора всю территорию Украины, и жертвами этого террора является, прежде всего, местное население.
Чего они добьются, уничтожив администрацию? Того, что население перестанет получать выплаты, гуманитарную помощь, всякую поддержку от центральной власти. То есть, они провоцируют гуманитарную катастрофу на этих территориях.
Потому что население полностью зависимо от действий администрации в том плане, что других источников дохода, кроме тех, которые распределяются в виде пенсий, социальных выплат и от них уже работает рынок – это то, что сейчас выплачивает Российская Федерация. Прерывание этого потока мгновенно опустит ситуацию до гуманитарной катастрофы. Они добиваются, чтобы дети не шли в школы.
По всей видимости, Zerg rush закончился тем, чем он и мог закончиться – массовой гибелью военнослужащих ВСУ, потерей массы техники. Но это было не наступление – это была демонстрационная атака в поддержку наступления информационного.
ПН: Были прогнозы, что российская группировка теперь может перейти в быстрое наступление на Николаев и Кривой Рог – так ли это?
Ю.Б: Я пока не вижу такой вероятности. Очевидно, что российская армия здесь имеет, по меньшей мере, равенство с украинскими силами по своим возможностям, что показывает продвижение ВС РФ на некоторых направлениях.
Да, российская армия имеет здесь определенные успехи, но я не думаю, что сейчас есть стратегическое преимущество такого уровня, который создается на Донбассе, для продвижения вперед.
Театр действий, которые перед нами разворачиваются, имеет очень известные всем особенности – в голой степи тот, кто вылез из окопа и пошел наступать, тот и проиграл. ВСУ, которые пытаются наступать, прекрасно понимают, что по пути будут расстреляны, что и произошло, кроме некоторых участков, где можно маневрировать, проходить через лесные зоны.
ПН: В чем важность взятия Николаева сегодня?
Ю.Б: Важности взятия Николаева нет совершенно. С военной точки зрения это неимоверно сложная задача. На самом деле, брать Николаев не нужно – нужно заставить силы, находящиеся там, отступить. Точно так же, как Николаев был взят в 1944-м году советской армией. Это тяжелый путь, но он будет менее затратен по потерям и прилагаемым силам и средствам.
Николаев, с точки зрения обороны, очень удобен – на этом театре тот, кто вылез в степь, тот проиграл. А Николаев дает обороняющимся преимущества крепости, очень хорошо укрепленной за последнее время. Но, на самом деле, он может столкнуться с реальностью полной осады – выхода российской армии на окраины, чтобы можно было эффективнее давить артиллерию, работающую из города. То есть, плотного приступа вполне можно ожидать, и его ожидают в Николаеве.
ПН: От военных вопросов перейдем к гуманитарным – какая ситуация на этом направлении, что с экономикой, удается ли восстановить производство?
Ю.Б: При огромном и энергичном решении вопроса Херсонской ВГА восстанавливается электричество. Практически не было вопросов, в которых нам было бы отказано – сразу был налажен поток гуманитарной помощи, но до некоторых сел мы до сих пор не можем добраться. Мы только начали этот процесс, так как работаем совсем ничего. Чтобы людям объяснить, что они имеют право на социальные выплаты, что будет работать школа, что восстанавливается система социального обеспечения весьма достойного уровня, до них нужно добраться.
Огромные площади полей остались неубранными. Памятником, почему так происходит, стоит комбайн, который пытался в начале августа убрать эти территории, и тут же подорвался на мине.
Для того, чтобы вести нормальную экономическую деятельность, нам придется еще разминировать территорию. Так как эта зона находится в реальной досягаемости артиллерии, восстановление промышленности, я боюсь, начнется нескоро, только после того, как фронт отодвинется.
Экономическое положение работоспособного населения очень тяжелое, особенно в тяжелое положение попали люди предпенсионного возраста, которые имели работу на месте, и тут она пропала. Теперь они и до пенсии не дотянули, и работать им негде. У многих довольно критичное положение.
С продуктами мы решаем, но, честно говоря, не выдаем мы столько, чтобы поддержать жизнедеятельность человека… Пока мы просто спасаем людей от голода и смерти, выдавая им пенсии, пособия и все остальное.
Но мы должны полностью создать структуру власти, запустить коммунальные службы – город должен вернуться в нормальное состояние, но делать это приходится под обстрелами.
ПН: Насколько охотно учителя переходят на российские стандарты? Была информация о саботаже и давлении Киева.
Ю.Б: Прежде всего, нужно понимать, что инструментом внесения идеологии в мозги является школьная система. В украинской школьной системе уже не одно десятилетие производился отбор педагогов по идеологическому признаку, украинская нацистская идеология распространялась через школы.
Кроме того, проблема у нас возникла с врачами – большая часть врачей уехали, бросив свое население без помощи. Поэтому у меня в больнице проблема с врачами. Превосходная больница – и здание, и оснащение, но нет врачей. По-видимому, нам придется пользоваться услугами российской медицинской системы – командированных врачей или добровольцев, если такие найдутся.
ПН: В соцсетях появлялась информация о том, что в Херсонской области, особенно в начале спецоперации, местные жители были негативно настроены в адрес российских военных. Какая сейчас обстановка, поддерживает ли большинство российскую власть?
Ю.Б: Я могу рассказать только о своих ощущениях – так как я появился в Херсоне давно, практически зашел вместе с подразделением, которое заходило одним из первых, я видел, как менялся город.
Трудно было ожидать от горожан чего-то другого – к ним пришла чужая, как они считали, армия. Они были до ужаса запуганы украинской пропагандой. Та ложь, которая льется, нам, представителям другого информационного поля, кажется смешной, но на самом деле, она калечит мозги очень эффективно. Если человек находится в потоке украинской пропаганды, он явно психически не здоров. Поэтому ничего другого от людей ожидать не стоило.
Потом они увидели таких же людей, как они, которые так же себя ведут, спокойно с ними разговаривают, не видят в них врагов, мозги начали оттаивать. Появился доступ к российскому информационному полю, и они увидели, что пришли-то свои.
Конечно, есть клинические случаи, есть прослойка людей, которые горячо поддерживают украинскую идею. Ну, ребята, результаты этой поддержки налицо – она сначала привела страну к гражданской войне, а потом к тому, что она стала запалом в Третьей мировой войне.
И вина местного населения неоспорима – 30-ть лет независимости привели к этому печальному итогу. Все это прошли многострадальные жители Донбасса, а сейчас херсонцы переживают это же. Теперь они понимают, что те люди, которые зашли в Херсон, им угрозы не представляют, а, наоборот, это защитники, кормильцы.
ПН: Почему вы участвуете во всех этих процессах?
Ю.Б: Вся эта окружающая территория связана с историей моей семьи, моих предков. Это моя малая Родина. Восемь лет пребывая на Донбассе, я засыпал и просыпался с мыслью, что вернусь на Родину. И сейчас я возвращаюсь.
Эти снигиревские каналы, их строил мой отец, я в них в детстве купался. Я бывал здесь с самого детства, бывал во время работы журналистов. Там находится прекрасный клуб дзюдо, с огромной историей. Меня лицом по этому татами возили с 12-ти лет – это что-то, но значит. Мой дед погиб на правом берегу Днепра в ноябре 43-го года. Он отступал от самой границы в 41-м году, а потом одним из первых высадился на правый берег Днепра.
Когда такими историями здесь обмениваются, выясняют, зачем ты тут, что ты тут делаешь под обстрелами, люди начинают рассказывать, что их деды штурмовали Днепр. Погибли при этом или прославились и стали героями. Находится на правобережном плацдарме – это огромная гордость. Мы – на правом берегу Днепра, мы пишем историю!..
Я в 20-х числах марта поднял над Снигиревкой российский флаг, флаг российского государства. По отношению к Снигиревке я выполнил тот долг, который я считаю своим долгом, как русского солдата.
_митр. Святогорский.png)
