2 декабря ушел из жизни народный артист России Борис Плотников. Актер Московского художественного театра (МХТ) им. А.П. Чехова, профессор ГИТИСа свою последнюю неделю провел в клинике, с коронавирусом, подключенный к аппарату ИВЛ (искусственной вентиляции легких). Плотников, интеллигент русского театра, был «закрыт» для журналистов и критиков, не давал интервью и не «светился» на актерских тусовках.
У него было много театральных ролей, о чем скажем ниже, но широкую популярность приносит, разумеется, кино. В киношном списке Плотникова — мистическая драма Валерия Рубинчика «Дикая охота короля Стаха», трагикомедия Владимира Мотыля «Лес», двухсерийный мюзикл Светланы Дружининой «Дульсинея Тобосская», исторический биографический мини-сериал Жака Требута и Виктора Сергеева «Жизнь Берлиоза», исторический биографический фильм Александра Прошкина «Михайло Ломоносов», его же криминальный боевик «Холодное лето пятьдесят третьего…», драма Тамары Павлюченко «Графиня Шереметева», драма Натальи Бондарчук «Пушкин. Последняя дуэль».
Вспомним также роль Великого князя Сергея Александровича в 12-серийном телефильме 2001 года «Империя под ударом». А еще Плотников был прекрасен — в другом амплуа — в 12-серийном фильме Игоря Волгина «Жизнь и смерть Достоевского», где актер читал тексты писателя, документы и прочее; именно Плотников наполнил фильм своим оживляющим даром, своими интонациями и голосом — картину смотрели с большим интересом.
Так случилось, что новым поколениям отечественных телезрителей Борис Плотников запомнился как доктор Борменталь в экранизации 1988 г. режиссера Владимира Бортко фантастической трагикомедии «Собачье сердце», поставленной по одноименной повести Михаила Булгакова. Эта работа была удостоена нескольких престижных кинематографических премий.
Такой мощный разносторонний актерский темперамент встречается нечасто. Диапазон Бориса Плотникова уникален. Пожалуй, это единственный актер в мире, — подчеркивает пристальный наблюдатель, — игравший (причем в одном сезоне) и князя Мышкина — олицетворение света и добра, и шекспировского Яго — воплощение зла, подлости и коварства. Мышкина, к слову, актер играл на протяжении 12-ти лет, 189 спектаклей! «Это было настоящее актерское счастье», — сказал он однажды.
Первая работа Плотникова в кино стала, пожалуй, самой высокой нотой в его кинематографической биографии, привела, без преувеличений, ко всемирной известности. Поговорим об этой роли и фильме подробней.
1976 год, роль Сотникова в мосфильмовской картине Ларисы Шепитько «Восхождение». Героем стал бывший учитель, белорусский партизан, внезапно попавший в руки полицаев. Режиссер картины изначально искала на эту роль малоизвестного или неизвестного вовсе актера. По этой причине отказ получили Андрей Мягков, Николай Губенко и Владимир Высоцкий. Двадцатипятилетний Плотников был, по мнению Шепитько, идеальным кандидатом. Единственная сложность состояла в утверждении актера в Госкино. В результате, прежде чем получить роль, Борис принял участие в семи пробах, на которые летал из Свердловска в Москву.
Молодой режиссер Лариса Шепитько, которую называли «русская березка Украины», неведомо из каких глубин извлекла из себя потенциал «военной» темы для своего шедевра мирового уровня, снятого ею не «на пределе», а даже за пределом драматизма — по пронзительной и глубокой повести «Сотников» белоруса Василя Быкова.
Фильм оказался грандиозным по воздействию как на отечественного зрителя, так и на зарубежного. Универсальность и смелость художественного языка, наповал разившего тогдашних блюстителей советской безбожной идеологии, все-таки превозмогла цензурные препоны. Черно-белая лента, выглядевшая почти как документальное кино о войне, ставила высочайшую нравственную проблематику, опираясь и сюжетно, и визуально на библейскую первооснову (сцены с зимней, русской Голгофой и шествием на нее Христа, несущего Крест), на евангелическую тему предательства и верности, воплощенную великим актерским треугольником — Борис Плотников (в роли Сотникова, озвучен Александром Демьяненко), Владимир Гостюхин (бывший партизан Рыбак), Анатолий Солоницын (гестаповский следователь Портнов). Тут в актив пошло все: и музыка Альфреда Шнитке, и работа художника Юрия Ракши (памятного также по фильму 1975 года «Дерсу Узала» японца Акиро Куросавы), и операторские находки Владимира Чухнова и его помощника Павла Лебешева.
На фильм «Восхождение» пролился премиальный дождь из престижных международных наград, начиная с «Золотого медведя» в Западном Берлине в 1977 г., создатели фильма проехали с ним по многим странам, а актеры, в нем снявшиеся, сразу оказались широко востребованы в отечественном кино.
Но дело ведь не в этом. Фильм оказался настолько силен и пронзителен, настолько неожидан в своем ракурсе подачи военной, партизанской темы, обильно присутствовавшей в нашем искусстве, что практически, как и сама повесть В. Быкова, перевернул сознание соотечественников.
Это был сильный энергетический, духовный удар. Главный герой, плененный советский офицер Сотников говорит допрашивающему его и склоняющего к сотрудничеству предателю, следователю гестапо Портнову: «Я не предам. Есть вещи поважнее собственной шкуры...».
Показательна ответная реплика Портнова: «Где они? Ну что это? Из чего состоит?.. Это чушь! Мы же конечны. Со смертью для нас заканчивается все. Весь мир. Мы сами. Не стоит… Ради чего? Пример для потомков? Но героической смерти у вас тоже не будет. Вы не умрете, вы сдохнете как предатель. Не выдашь ты — выдаст другой, а спишем все на тебя; ясно?» В условиях безбожной парадигмы предлагаемая перспектива в самом деле безысходна: остаться в памяти людей, при любом исходе, предателем Родины. Однако Портнов не видит Божиего суда, либо сам в себе его прячет, и в той же мере хочет утянуть за собой в бездну Сотникова.
Поэт Марина Кудимова пишет в Фейсбуке в связи с кончиной Бориса Плотникова: «В память об артисте я пересмотрела фильм, заново, как в первый раз, пережив это абсолютно невероятное зрелище. ПСАЛМАМИ ВОСХОЖДЕНИЯ (песнями ступеней) именуются включенные в Псалтирь Пс. 119–133. Евфимий Зигабен в Толковой Псалтири пишет: “Сии псалмы называются восхождениями, потому что пророчествуют о восхождении бывших в плену вавилонском Иудеев в Иерусалим… Сии восхождения начинаются с вопля и моления, какие произносили пленные Иудеи по причине скорби своей к Богу; а оканчиваются полным возвращением их в Иерусалим. Такова причина названия сих псалмов восхождениями в историческом отношении. В высшем значении называются сии псалмы восхождениями потому, что они более других изводят из Вавилона, т. е. смешения настоящей жизни (ибо Вавел значит смешение) и возвышают народ Божии, т. е. христианский над страстями, которым он был порабощен”».
«Проще всего думать, — продолжает М. Кудимова, — что у Шепитько в экранизации повести Василя Быкова “само так получилось”. Но Быков не случайно называл режиссера “Достоевским в юбке”. Некоторые псалмы цитируются в фильме буквально. Например: Не даждь во смятение ноги твоея, ниже воздремлет храняй тя (Пс .120.3). То есть: Не даст Он поколебаться ноге твоей, не воздремлет хранящий тебя. Когда с раненой ногой, измученный пытками Сотников в финале с трудом взбирается на виселицу и отступник Рыбак пытается ему помочь, приговоренный не отталкивает напарника, которого уже простил, твердо произнося: “Я сам!”. И стоит с вервием на шее неколебимо. И в утешение ему посылается мальчик в суконном шлеме-“богатырке”, которая пропагандой приживилась как “буденовка”. И мальчик сквозь слезы выдавливает улыбку, чтобы она озарила последние мгновения мученика.
Заслуги Шепитько, которая сделала роль 25-летнего Плотникова великой, никто не умаляет. Но без его лица, в страдании становящегося ликом, без его глаз, обращенных к небу, эффекта просветления и достижения святости не случилось бы.
…Князь Болконский красноармейско-партизанского разлива, каким играет Плотников Сотникова, не превращается в Христа, как тысячу раз писали невежественные рецензенты, но через подражание Христу следует по стопам Спасителя в страданиях и смерти (1 Пет. 2:21-23). И роль стала эпохальной. Царствия Небесного большому артисту!»
Отметим: если для советского кинозрителя, как ни крути, воспитанного на высоких художественных образцах и традициях, этот фильм был хоть, быть может, и непрост в смысле тематики и средств выразительности, то для нынешних поколений, привыкших жевать телесериальную мякину, развлекательные шоу, пошлость и мерзость современных телеэкранов, этот фильм, пожалуй, практически никакому усвоению уже и не подлежит. Его несколько десятилетий вообще не показывали по телевидению. Покажут ли сейчас, после ухода Бориса Плотникова?
А ведь следует, очень даже следует напоминать про этот шедевр — жемчужину из сокровищницы отечественного кинематографа. Стоящий в ряду с такими заслуженно любимыми всем народом полотнами, как «Судьба человека», «Летят журавли», «Баллада о солдате», «Иваново детство», «Отец солдата», «А зори здесь тихие», «Они сражались за Родину», «Проверка на дорогах», «Двадцать дней без войны» и других.
Шепитько четыре года добивалась разрешения на экранизацию повести. Вспоминают, что съемки «Восхождения» проходили в сорокаградусные морозы, во владимирском древнем Муроме и его окрестностях, которые не только для режиссера и актеров, но и для всей съемочной группы превратились в Белоруссию зимы 1942 г. Актер Владимир Гостюхин рассказывал, что после съемок обессилевшую Ларису Шепитько ему приходилось относить в гостиницу на своих плечах.
Эту «религиозную притчу с мистическим оттенком», как окрестило фильм идеологическое руководство, спасло личное вмешательство Первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии Петра Машерова.
Советские чиновники, пожалуй, не ошиблись в идеологической оценке фильма «Восхождение». Но не предвидели коммерческого успеха фильма на Западе. Картина принесла немалый доход Советскому Союзу: она была закуплена для проката почти в сорока странах мира, показывали ее на всех континентах с ошеломляющим успехом, ей рукоплескали Париж и Нью-Йорк.
На Западе вокруг ленты развернулись философские и научные дискуссии о сущности человека, о законах его поведения, о его предназначении и духовных возможностях, о высшем смысле и истинных ценностях. «Я уходила с просмотров с мокрыми плечами, потому что люди устраивали массовые рыдания», — вспоминала Л. Шепитько.
О неслучайности духовной составляющей судьбы актера говорит его происхождение из старообрядческой среды.
Борис Плотников родился 2 апреля 1949 г. в городе Невьянске Свердловской области. Его мать, Маргарита Ивановна, была инженером-технологом, а отец, Григорий Иванович Плотников, работал слесарем. Фронтовик, имевший награды. Семья оказалась в Невьянске благодаря предкам. Будучи проповедниками старообрядчества, в 1920-х годах они были вынуждены оставить Сибирь и подыскать более тихое и свободное для вероисповедания место. Вскоре после рождения Бориса вся семья переехала в Новоуральск, где было существенно больше возможностей для развития и роста. Именно там мальчик поступил в музыкальную школу, где прошел многолетнее обучение по классу скрипки.
В Свердловскую консерваторию Борису поступить не удалось, но он успешно сдал вступительные экзамены в Свердловское театральное училище в класс Юрия Жигульского. После окончания обучения в 1970 г. актер получил приглашение в труппу Свердловского Театра юного зрителя, где играл в спектаклях «Коварство и любовь» Ф. Шиллера (Фердинанд), «Вечно живые» В. Розова (Володя), «Три мушкетера» А. Дюма (Арамис, Герцог Бэкингемский) и др.
Желая продолжить образование, Плотников поступил на филологический факультет Уральского госуниверситета (закончит в 1983 г.). В 1978 г. Борис присоединился к труппе Московского театра Сатиры, где оказался занятым в спектаклях «Ремонт» (Паша-интеллигент), «Вишневый сад» А.П. Чехова (Петя Трофимов), «Тени» (Бобырев), «Бешеные деньги» А.Н. Островского (Глумов).
Спустя десятилетие перешел на сцену Центрального академического театра Советской Армии, играл в спектаклях «Павел I» Д. Мережковского (Александр I), «Идиот» Ф.М. Достоевского (Князь Мышкин), «Игрок» Ф. М. Достоевского (Алексей Иванович), «Маскарад» М.Ю. Лермонтова (Неизвестный), «На дне» М. Горького (Барон), «Отелло» У. Шекспира (Яго), «Много шума из ничего» У. Шекспира (Принц). Играл Гарпагона в спектакле «Скупой» Ж.-Б. Мольера.
С 1999 г. — актёр Театра-студии под руководством О.П. Табакова, с 2002 г. — в МХТ им. А.П. Чехова.
В театре “Et Cetera” играл Пимена в спектакле П. Штайна «Борис Годунов».
В 2004 г. Борис Плотников в сотрудничестве с кандидатом искусствоведения Еленой Юсим опубликовал книгу о своих жизни и творчестве «Моя надежда, мука и награда…».
Будем надеяться, что восхождение актера Бориса Сотникова даст духовную и эстетическую подпитку новым поколениям.
