Его обвиняют сразу по трем статьям криминального кодекса Латвии: в разжигании этнической ненависти, в попытке разрушить государство и захватить в нем власть, в действиях в пользу иностранного государства. В целом за все про все журналисту грозит 25 лет тюремного заключения.
Какие преступные действия вменяются Алексееву прокуратурой, что ему грозит такое страшное наказание?
Написание в последние пять лет нескольких сот талантливых критических статей, в которых отстаивались право русских Латвии на жизнь. На жизнь в широком смысле этого слова. Право говорить на русском языке. Право учить детей на родном для них русском языке. Право иметь собственную историческую память. Право смотреть телепередачи и слушать радиопередачи на русском языке. Право почитать память своих предков. Право не признавать себя вшой, генетическим отбросом и низко интеллектуальным существом, как утверждают латвийские депутаты. Право мыслить по-русски. Право вырабатывать и распространять собственное мнение. Без всего этого русские перестают быть русскими, как этническая общность. Все эти права можно выразить одним мемом: «жизни русских имеют значение» или по-английски сокращенно RLM. Это калька с получившего в последнее время большое распространение мема «жизни негров имеют значение» — BLM.
Теперь дело обвиняемого Алексеева передадут в суд, и он присоединится ко мне, которого прокуратура обвинила в тех же страшных преступлениях. Я написал за последние пять лет критических статей поменьше, чем Юра и не таких талантливых, но зато выпустил четыре объемных монографии, в которых поделился с читателями своими размышлениями о судьбе латвийских русских. Эти монографии получили широкое распространение среди европейского научного сообщества. Наверное, поэтому прокуратура отправила материалы на меня в суд на два года раньше, чем на Юру. По совокупности тех же самых обвинений, то есть за мем RLM, мне тоже грозит 25 лет лишения свободы.
Таким образом на текущий момент мы имеем факт судебного преследования группы публицистов, которые считают, что русские, как этническая общность имеют в Латвии право на жизнь. Отмечу, что в суде еще находится дело журналиста Александра Филея, под следствием находится журналист Владимир Линдерман и список преследуемых на этом, к сожалению, не заканчивается.
25 лет тюремного заключения, запрошенных прокуратурой для нас, учитывая немалый возраст и состояние здоровья это, как минимум, четыре срока пожизненного заключения. Благо еще, что в Европе отменена смертная казнь, а то латвийская прокуратура, вне всякого сомнения, затребовала бы применить ее к таких страшным преступникам, как мы.
В судебной практике Латвии раньше не было случаев, когда прокуратура требовала бы от суда применения таких жестоких мер наказания к преступникам. Для серийных убийц требовали значительно более скромных сроков тюремного наказания.
В Европе, в качестве судебного прецедента, можно отметить только дело Андреса Брейвика. Этот норвежец подорвал автобус со взрывчаткой в людном месте, а потом расстреляли в лагере детей членов правящей элиты страны. Всего погибло 77 человек. Суд приговорил Брейвика к 21 году тюремного заключения. Учитывая его возраст и хорошее состояние здоровья, это один срок пожизненного заключения.
При проведении циничной, но вполне рациональной калькуляции по пропорции «количество убитых – количество лет заключения» выходит, что я и Алексеев, каждый в отдельности, виновен в гибели трех сотен человек. А в совокупности прокуратура обвиняет нас в преступлении равном уничтожению целого батальона комплектации военного времени.
Мне могут возразить, что я, испугавшись наказания за совершенные преступные деяния, преувеличиваю опасность вынесения судом осуждающего приговора. Мол, дело в ошибке какого-то мелкого прокурорского работника и суд обязательно исправит эту ошибку.
Смею вас уверить, что никакой ошибки нет. При начале моего преследования в 2018 г. к применению в отношении меня максимально жестко наказания публично призывали президент Р.Вейонис, премьер М.Кучинский и глава МВД Р.Козловский. Только на основании их призывов, не имея в деле ни одного факта подтверждающего мою вину, следственный судья упрятал меня на четыре месяца в тюрьму. Освободили же из тюрьмы до суда меня только по настоянию Комиссара по правам человека ЕС, которая была хорошо осведомлена о моей предыдущей правозащитной деятельности.
Обо всех этих выкрутасах латвийского правосудия я написал в жалобе в Европейский суд по правам человека. ЕСПЧ, осознавая абсурдность затеянного прокуратурой процесса, предложил Латвии пойти на мировую и выплатить мне скромную материальную компенсацию за нанесенный материальный и моральный ущерб. Я согласился на это предложение, а Латвия нет! Недавно собирался Совет национальной безопасности, на котором присутствовали новый президент Э.Левитс, премьер К.Кариньш и ряд других высших должностных лиц сттраны. На заседании СНБ предложение ЕСПЧ о заключении мирового договора было с возмущением отвергнуто. Судебное преследование в Латвии в моем отношении продолжается. Конституция, подписанные международные конвенции, в части свободы совести и свободы слова на территории Латвии, оказывается, не действуют, если дело касается распространения мема RLM.
Выходит, прокуратура реально требует применения публичная смертной казни в отношении группы русских публицистов только за распространение ими своих взглядов – защиты принципа RLM? Ответ на этот риторический вопрос дает обращение к древней истории.
В Древнем Риме, например, существовала практика публичных казней инородцев, захваченных в плен. Это позволяло всем гражданам столицы мира, вне поля боя, символическим образом, подтвердить свое превосходство над врагами-инородцами и удержать с помощью страха в повиновении тех, кому сохраняли жизнь и обратили в рабство. Приношение в жертву пленников-инородцев было отменено в Риме только в 97 г. до нашей эры, то есть спустя пять сотен лет после возникновения этнической общности римляне. Однако практика сохранялось потом еще несколько столетий, только в форме гладиаторских боев, в которых участвовали рабы-инородцы. Борьбе с альтернативными идеями и их носителями в Риме появилась позже, с утверждением культа поклонения императору. Тогда смертной казни стали подвергать тех, кто осмеливался отрицать божественное происхождение высших правителей.
Практика уничтожения людей, которые несли идеи не угодные правящей элите продолжилась в Средневековой Европе. Тогда людей, которые исповедовали иные взгляды – еретиков – массово сжигали на костре. Эта практика называлась красивым словом аутодафе – акт веры. Аутодафе устраивались в преддверии больших церковных праздников, на главной площади города. Мероприятие привлекало толпы обывателей. Они являлись на казни в праздничных одеждах. Наказывали сразу группу еретиков. Осуждённых выводили на площадь в торжественной процессии со свечами в руках, в «позорной» одежде, босыми. Священником произносилась проповедь, затем молитва, после которой присутствующие клялись повиноваться и помогать инквизиции в деле преследования инакомыслящих. Затем следовало чтение приговора. Потом нераскаянные преступники предавались в руки светской власти, которая собственно и организовывала их сожжение на костре.
Аутодафе широко практиковалось вплоть до середины XVIII в. Процедура выявления виновных в ходе судебного процесса была хорошо разработана. Вот как, например, описывались основания начала судебного процесса в известном пособии по борьбе с еретиками «Молот ведьм», составленном достопочтенным Генрикусом Инститором:
«1) Если кто-либо предъявит перед судьёй кому-либо обвинение в совершении преступления ереси или в покровительстве еретикам. При этом такой обвинитель обязан быть готовым к представлению доказательств. Если он таких доказательств не сможет представить, то он может претерпеть наказание за ложные сведения.
2) Если обвинение предъявляется денунциантом (доносителем), который не ручается за достоверность своих показаний и не берётся их доказывать. Он утверждает лишь, что доносит на еретика, движимый рвением к вере или желая избегнуть отлучения за сокрытие ереси или наказания, которым грозит светский судья.
3) Если до слуха инквизиторов дошла молва, что в таком и таком-то городе имеются ведьмы, занимающиеся тем-то и тем-то. Это — обвинение путём инквизиции. В этом случае инквизитор начинает действовать не по указанию какого-либо обвинителя, а по своему собственному почину.»
Мы с Алексеевым, однозначно, подходим под третье обоснование – до слуха спецслужб, а потом прокуратуры дошла молва о том, что мы распространяем мем RLM.
Прочитав инструкцию по борьбе с ведьмами, я с удивлением обнаружил, что она в полной мере уже применялась ко мне и Алексееву. Вот, например, эта часть:
«Если ведьмы, несмотря на угрозы и на обещания дарования жизни, продолжают упорствовать, то пусть палачи исполнят приговор о пытках по обычному способу, не прибегая ни к новым, ни к утончённым приёмам. Ведьмы подвергаются более лёгким или более мучительным пыткам, смотря по тяжести преступления.
Если умеренно пытаемый продолжает запираться, то перед ним раскладываются иные орудия пытки, и он предупреждается, что они будут применены к нему, если он не скажет правды. Если он и после этого упорствует, то в его присутствии читается приговор о продолжении допроса под пыткой на второй или на третий день».
Рига всегда с восторгом воспринимала все культурные нововведения Европы. В ней сожгли немалое количество еретиков, в том числе и ведьм. Последних обвиняли, главным образом, в духовных связях с дьяволом. История сохранила сведения о некоей рижской знахарке Катарине Швостер латышского происхождения. По доносу соседа немца, с которым она очевидно не захотела разделить ложе, ее обвинили в том, что она ведьма. Под пытками Катрина быстро созналась в преступлении. И была сожжена на Ратушной площади при стечении практически всех обывателей города, наряженных по этому поводу в праздничные одежды.
Есть ли надежда, что ЕСПЧ примет положительно решение по моему иску и отвергнет попытку возрождения практик аутодафе в Риге в отношении инакомыслящих? Смогу ли я, а соответственно Юра Алексеев и другие распространители мема RLM, избежать акта веры? Есть такая надежда, но она крайне невелика. Да и потом, законы Евросоюза на территории Латвии не действуют.
Потому я, когда выхожу из дома вечером погулять в предпраздничные дни, инстинктивно дохожу до Ратушной площади. Меня волнует вопрос, а не началось ли на ней возведение двух деревянных помостов со столбом посередине, не собирается ли толпа бюргеров в праздничных одеждах? Убедившись, что на Ратушной площади пустынно, я возвращаюсь домой. До следующего праздника можно вернуться к подробному изучению «Молота ведьм» и сравнению его положений с положениями своего уголовного дела.
Александр Гапоненко, Латвия
