Источник: Русский вестник
Конец 70-х – 80-е годы были для меня напряженными, но счастливыми. Я путешествовал, продолжал свои подпольные исследования, много читал, ощущая, что живу полной жизнью, которую не променяю ни на что другое. Материально вместе с тем был стеснен, постоянно не хватало денег, приходилось экономить.
Чем глубже я познавал Россию, тем сильнее во мне рождалось желание сделать все возможное для возрождения ее былого величия. Я постоянно искал единомышленников, которых в то время было немного. Мало кто по-настоящему понимал тот ущерб, который нанесли России большевики и их сегодняшние наследники. Пожалуй, единственной организацией того времени, в которой я мог найти единомышленников, было Всероссийское общество охраны памятников (ВООПИК). К этому времени оно стало главной патриотической организацией, объединяющей русские национальные силы, одним из центров возрождения русского национального сознания. К началу 80-х годов деятельность ВООПИК вывела процесс патриотического объединения на новый этап, на котором уже начиналось рождение общерусских политических организаций, отстаивающих национальные интересы России. В Московском городском отделении ВООПИК, заседавшем на Покровском бульваре, в то время можно было увидеть известных русских писателей, художников, почтенных академиков, врачей, инженеров, ученых.
Здесь я впервые познакомился с М.Ф. Антоновым, М.П. Кудрявцевым, Г.Я. Мокеевым, Ф.Я. Шипуновым, В.С. Шумским, И.С. Сычевым, Н.И. Розовым, В.Д. Ляпковым, В.Н. Емельяновым, Д.А. Жуковым, В.А. Виноградовым, О.И. Журиным, А.Г. Кузьминым, В.Г. Брюсовой, Г.И. Литвиновой и многими другими, игравшими заметную роль в возрождении русского национального сознания. Каждый из них был крупной, интересной личностью, имевшей свой круг единомышленников.
Самыми значительными людьми, с которыми я столкнулся тогда на Покровском бульваре, были великий архитектор-реставратор Барановский и его ученики: Виноградов, Журин, Кудрявцев, Ляпков и Мокеев. Впрочем, Барановский на Покровском бульваре почти не появлялся. Он был легендой для энтузиастов ВООПИК. Но его боевой патриотический дух вливался в каждого из нас. Посвятив всю свою жизнь спасению памятников русского зодчества, отсидев за это в лагерях по приговору большевиков (в 1933 году он отказался готовить к сносу храм Василия Блаженного на Красной площади и получил за это срок, но вместе с тем привлек к происходящему внимание высших руководителей страны – и тем самым спас памятник (Сталин лично отменил снос.)), Барановский пользовался абсолютным авторитетом, его почитали почти как святого. Он восстановил (или составил проекты восстановления) более 100 памятников зодчества, собрал более 1700 имен к Словарю древнерусских зодчих, создал клуб «Родина», сыграл ключевую роль в основании ВООПИК. Для нас он был непревзойденным примером русского патриота.
Его ученики, конечно, не обладали такой титанической энергией, но были истинными подвижниками дела спасения памятников Отечества. Журин и Ляпков были практиками, а Виноградов, Кудрявцев и Мокеев – идеологами движения за спасение памятников.
Архитектор-реставратор Виктор Алексеевич Виноградов в 60-е годы участвовал в работе подпольного патриотического кружка Фетисова, мечтавшего создать теорию улучшения коммунистической системы. Еще в этом кружке Виноградов понял, что спасение России может произойти только в лоне Православия. Чудом избежав ареста (сам Фетисов и М.Ф. Антонов оказались в тюрьме), Виноградов под руководством Барановского участвовал в создании научно-реставрационной школы-мастерской, посещал заседания патриотического клуба «Родина». Вместе с группой учеников Барановского Виноградов выступает против сноса архитектурных памятников, предусмотренного планом реконструкции Москвы. В самиздатовском журнале В.Н. Осипова «Вече» он помещает ряд статей в защиту памятников, в начале 70-х становится активным членом «Русского клуба». Лекции, которые он проводил с активистами ВООПИК (на них по соображениям конспирации пускали не всех), были хорошей школой воспитания русских патриотов, недаром в первой половине 80-х годов Виноградов стал одним из главных идеологов движения «Память».
Большое количество активистов ВООПИК собиралось на лекции Кудрявцева и Мокеева. Людей объединяла беспредельная любовь к Древней Руси (в понимании Кудрявцева – Святой Руси). По рукам активистов ВООПИК ходила ксерокопия труда Кудрявцева «Русское храмовое зодчество», ставшая для нас настоящим учебником. Кудрявцев развивал теорию «огневидных храмов», объясняющую символический смысл завершенности русских церквей. Главное в его труде – подробная разработка символов, используемых в русских храмах, жилищах и в быту, раскрывающая духовно-нравственное содержание Святой Руси. Всю жизнь Кудрявцев вынашивал идею исследования понятия «Москва – Третий Рим» в понимании организации пространства. Первопрестольную столицу он рассматривал как мировой священный центр, «стан святых и град возлюбленный», показывал ее связь с другими священными центрами (среди которых Москва была главным). Его последняя (посмертная) работа «Москва – Третий Рим» посвящена ее символам как образа Небесного Града Горнего Иерусалима и как комплекса памятников русской воинской славы.
Для многих еще не пришедших к вере активистов ВООПИК лекции Кудрявцева были первой ступенью к Православию, внушали мысль, что вне его Россия существовать не может.
Кудрявцев вместе с Мокеевым разработали теорию архитектурного развития древнерусских городов, которую постоянно внедряли в наше сознание: решающее влияние на развитие русских городов оказывало их мысовое положение; развитие главных улиц вдоль водоразделов; «веерность» улиц, идущих от городских ворот; доминантное положение храмов (все улицы и их изломы отмечались колокольнями церквей).
Люди, приходившие в ВООПИК, были в чем-то особенные, они не были равнодушными, не замыкались на бытовых вопросах, а жили более высокими духовными категориями. Многих отличали искренность и бескорыстность, какая-то восторженность в отношении к родной старине, боль за ее судьбу. А еще многих из нас объединяло глубокое понимание опасности, угрожавшей России со стороны сионизма и масонства. В своем кругу каждый довольно резко обличал подрывную роль сионизма и масонства, умел привести множество убедительных примеров пагубного влияния сионизма. При этом под сионизмом понимался талмудический сионизм как расистская, античеловеческая идеология. Наиболее последовательно против иудейской идеологии выступал Емельянов, видный ученый-востоковед, одно время входивший в число лиц, подготавливавших материалы по сионизму для высшего партийного руководства. В 1978 году он подготовил устав «Всемирного антисионистского и антимасонского фронта», который украдкой распространял среди активистов ВООПИК. Чрезвычайно болезненный, нервный, он заводил присутствующих своей страстной решимостью бороться против сионизма. В Уставе своего «Фронта» он, может быть, впервые в России четко сформулировал главные задачи борьбы с этим мировым злом. Многое из того, что он говорил, было для нас откровением.
В 1979 году Емельянов издает в Париже книгу «Десионизация», в которой подробно рассказывает, каким образом надо бороться с мировым злом. Устав ВАСАМФ вошел в эту книгу. Хотя книга вышла незначительным тиражом и распространялась самиздатовским способом, переполох она вызвала огромный. Автор ее был объявлен сумасшедшим, обвинен в убийстве жены и на девять лет заключен в тюрьму.
В 70-е годы Емельянов много сделал для развенчания положительного образа диссидентов, которых еврейско-космополитические круги пытались представить героями. В своих трудах он доказывал, что диссиденты пытаются расшатать Россию изнутри.
Следует отметить, что еще в начале 80-х большинство активистов и лиц, посещавших ВООПИК, были скорее атеистами или язычниками. Православная вера рассматривалась ими как этнографический элемент культуры, а не как святыня и основа русской цивилизации. Из перечисленных мною активистов ВООПИК только Антонов, Кудрявцев и Виноградов были верующими.
Большую симпатию у меня вызывал Николай Иванович Розов, художник, скульптор-анималист, к моменту нашего знакомства он был на пенсии. Помню его в старомодном двубортном костюме с коробочкой слайдов в руках. Розов был прекрасным фотографом, собрал огромную коллекцию фотографий и слайдов памятников русского зодчества, которую неутомимо показывал со своими комментариями на вечерах ВООПИК. Последователь П.Д. Барановского, он был смелым и бескомпромиссным человеком. В числе первых включился в борьбу против проекта переброски северных рек в Среднюю Азию. Однажды наши пути по России пересеклись в районе Каргополя, где он тщетно пытался убедить местных руководителей выступить против поворота северных рек, доказывая им, что эта «вредная затея» приведет край к экологической катастрофе.
Не меньшую симпатию вызывал у меня и другой активист ВООПИК, ученый-эколог Фаттей Яковлевич Шипунов, такой же как и Розов, непримиримый борец с проектом переброски северных рек. Он тоже много путешествовал по России и был близок к Православию. С ним у меня сложились товарищеские отношения, не прекращавшиеся до его трагической смерти (убийства?) в 1994 году на даче возле Шамординского монастыря. Хотя и встречались мы нечасто. Шипунов был последовательным борцом с сионистским засильем. Вспоминаю крылатую фразу, сказанную им после торжественного вечера в апреле 1980 года, посвященного 600-летию Куликовской битвы: «Вот так бы и нам, как наши предки сбросили татарское иго, нам бы сбросить иго сионистско-масонское». Уже тогда Шипунов мечтал о создании мощной всероссийской организации, способной объединить всех русских патриотов.
Чувство воодушевления, охватившее русскую национальную интеллигенцию после празднования 600-летия Куликовской битвы, может быть, в первую очередь отразилось на ВООПИК. Стало больше чисто патриотических вечеров, в оценках некоторых лекторов появились новые, смелые акценты. Все чаще и чаще при обсуждениях выступавшие обличали сионизм. Повеяло каким-то новым ветром.
Но враги не дремали. В адрес высших инстанций полетели доносы на «разнузданных патриотов». Решающее значение, по всей видимости, имел донос А. Бовина, консультанта Брежнева, редкого проходимца и афериста, с которым мне пришлось столкнуться в конце 80-х годов во время выборов в Верховный Совет РСФСР. Человек со штампованным сознанием, мысливший категориями анекдотов, он подкупал людей, не знавших его лично, внешним «добродушием и балагурством», за которыми скрывались цинизм и ледяной расчет. В 1980-м Бовин познакомился с книгой Чивилихина «Память». Она возмутила его «русским духом». В ней он увидел покушение на интернационализм и довел свое мнение до Брежнева и Андропова (впоследствии в своих воспоминаниях Бовин сообщил, что написал о книге Чивилихина критическую статью в «Литературную газету» (см. Бовин А. XX век как жизнь. М., 2003. С. 380–382. – Авт.)). По указанию последнего в Обществе охраны памятников началась проверка. Активистов ВООПИК обвинили в антисоветской деятельности, нарушении интернационализма и антисемитизме. В Обществе появилась комиссия из ЦК, которая уволила некоторых сотрудников, запретила ряд лекций. Все эти репрессии проходили в русле так называемого дела «русистов» (слово было выдумано председателем КГБ Ю.В. Андроповым. – Авт.). Против русского патриотического движения организуется враждебная кампания. В марте 1981-го Андропов направляет в Политбюро записку, в которой отмечает возникновение в кругах интеллигенции движения «русистов». «Под лозунгом защиты русских национальных традиций, – доносил глава КГБ, – они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью». Андропов ставил вопрос о скорейшей ликвидации этого движения, угрожавшего, по его мнению, коммунистическим устоям больше, чем так называемые диссиденты.
По новому делу «русистов» уже в апреле 1981-го с поста редактора журнала «Человек и закон» увольняется русский историк (в свое время зампредседателя «Русского клуба») С.Н. Семанов. В августе арестовывают публициста А.М. Иванова, автора известных в патриотических кругах статей в журнале «Вече» и работ «Логика кошмара» и «Рыцарь неясного образа», в которых раскрывается преступная сущность большевистского руководства, а история компартии справедливо показана как «непрерывная цепь заговоров, переворотов, грубого насилия, задуманных и осуществленных людьми, мечтавшими только о сохранении своей личной власти». Иванов был связан со многими представителями русской интеллигенции, в частности с художником И.С. Глазуновым и историком Семановым. Путем подслушивания чекисты, в частности, установили, что Семанов призывал к борьбе с космополитическими силами, справедливо отмечая, что кончился «период мирного завоевания душ. Наступает революционный период... Надо переходить к революционным методам борьбы... Если мы не будем сами сопротивляться – пропадем». В марте 1982 г. Семанов был схвачен и отвезен в Лефортово (после допроса отпущен. – Авт.).
В конце 1981-го космополитические власти разгромили редакцию журнала «Наш современник», уволив двух заместителей редактора, в том числе выдающегося русского публициста Ю.И. Селезнева (вскоре после этого скончавшегося. – Авт.).
На совещаниях в ЦК подверглись критике такие выдающиеся книги русских писателей, как «Лад» В. И. Белова и «Память» В.А. Чивилихина. Слово «русский» как бы изымается из официального обихода. В газете «Правда» организуются выступления еврейских интеллигентов против изучения русской истории и культуры. В «Литературной газете» и журнале «Вопросы литературы» ведутся нападки на ученых, изучавших творчество русских философов Соловьева, Федорова, Флоренского.
В 1983 году западными спецслужбами и различными антирусскими центрами организуется шумная «сахаровская» кампания. Известный своей неукротимой русофобией американский президент-масон Рейган назначил День Андрея Сахарова, «борца за мир и права человека». Кампания проводилась по всем правилам холодной войны. В ней приняли участие ведущие средства массовой информации Запада и множество еврейских диссидентов в СССР.
В книжные магазины ходили комиссии из Главлита и КГБ, проверяли – не покупается ли запрещенная русская литература (от Киреевского до Булгакова и Бердяева. – Авт.). Комиссию курировал генерал Бобков, настраивавший ее членов на изъятие русской национальной литературы. Полностью было запрещено покупать и продавать православную и «монархическую» литературу (например, историка-монархиста Иловайского и др. – Авт.). Чтобы не допустить распространения запрещенных изданий, КГБ проверял типографии и организации, в которых были ксероксы и другие множительные аппараты. Репрессии шли и во всех областях русской жизни, не трогали только диссидентов-западников.
В Общественной инспекции МГО ВООПИК я проработал около семи лет. Обследование тех или иных памятников было связано с изучением множества документов, в том числе архивных. Работа эта требовала времени, при том что у меня была еще основная работа и много других дел. Тем не менее в инспекции я работал с увлечением, она позволяла мне разобраться в делах, которые выходили далеко за рамки охраны памятников. Именно тут я особенно ясно осознал, что памятники Отечества являются одним из главных выражений народного духа, материальным воплощением национального сознания. И поэтому борьба за памятники для меня и моих товарищей по ВООПИК была борьбой за Россию, за сохранение начал ее национальных особенностей.
Олег ПЛАТОНОВ
Источник: Русский вестник