Необходимо
посвятить пристальное внимание клубку противоречий, связанных с
отношением белорусского общества к интеграции вообще. Во-первых, мы
должны учитывать то, что массовым сознанием интеграционные процессы
воспринимаются как необходимость и даже неизбежность, при любом
раскладе; правда, для одних позитивным представляется
российский/евразийский вектор, а для других - евросоюзовский.
Во-вторых, следует иметь в виду, что неизменно усиливается тенденция
представить иллюзорную евроинтеграцию значительнее реального
восстановления разорванных при «перестройке» вcесторонних связей с
Россией. В-третьих, нельзя не заметить, что начинают доминировать
негативные оценки совместного социально-экономического и политического
опыта Республики Беларусь и Российской Федерации ... Но даже при сходных
оценках типологически общего в недавнем прошлом, настоящее и будущее
видится по-разному. В чем дело? Причин много. Но главная из них,
пожалуй, в том, что в разломный период наше общественное сознание не
было защищено от навязываемой фронтально антирусскости. Даже
трезвомыслящая часть интеллигенции своевременно не смогла в нужной
степени предостеречься от переориентации сознания. Во всяком случае,
мало кому удалось избежать самообмана, типичными формами которого стали
излишне абсолютизированные исторические мифы, в числе которых - величие
ВКЛ, его равноправие с Польской Короной, дружественность и даже
белорусофильство Речи Посполитой как в средние века, так и в новое
время, белорусский «патриотизм» польской и полонизированной шляхты,
религиозная толерантность на землях Беларуси во все времена и т.д. и
т.п. Кроме того, массовое сознание с излишней доверчивостью восприняло
стереотипизированную «памяркоўнасць», из лучших побуждений преувеличивая
надвременную значимость того, что на момент развала СССР в Беларуси
для русофобии оставалось места меньше, чем в других республиках... Между
тем, развитие ситуации пошло не в том направлении, которое
предполагалось добрыми намерениями, и вскоре мы оказались перед вот
какой реальностью: отчуждение от «русского мира» во всех его
исторических формах и нынешних проявлениях явственно выражается отнюдь
не только в митинговой риторике; а если отмеченный вектор станет
определяющим в перспективе, это будет означать не что иное, как утрату
белоРУССКОСТИ.
Все это в достаточной степени очевидно, со всей определенностью свидетельствует о реальных противоречиях и, соответственно, уже приобрело серьезное идеологическое значение. Как бы то ни было, прочность идеологии, устойчивость ее как системы, все-таки должна основываться не столько на выверенных актуально-политических ориентирах, сколько на дающих надежную духовно-нравственную опору традиционных мировоззренческих ценностях, которые предопределены реальной историей народа, его генезисом и вероисповеданием - тем, что обусловливает то или иное представление о справедливом мироустройстве, о роли и месте человека в именно так устроенном мире, о его отношениях с другими людьми и с Богом, а из этого выведенные взгляды на свободу, равенство, братство... Лишь в таком случае система взглядов-убеждений стабильна, перспективна и созидательна.
И вот это нам, белорусам, попущено проверить на собственном опыте последних двадцати пяти лет, когда пришлось искать опоры для национально-государственной идеологии. Как ни формулируй смысл подобных исканий, а на поверку оказывается, что в качестве пробного камня выступает все-таки отношение к исторической Руси, Российской империи, Советской России и нынешней Российской Федерации. И если Русь, «русский мир», рассматривать как опорное определение единого и незаменимого этно-духовного пространства, то неизбежно возникают вопросы, связанные буквально со всем тем, что предопределило типичные свойства нашего нынешнего самосознания.
Главные претензии, конечно же, вызывает доминировавший в системе образования всех ступеней специфический подход к истории - собственно, произвольное мифотворчество, с помощью которого уже на протяжении четверти века "перестраивается" мировоззрение. Согласно установкам историков-мифотворцев, судьба белорусского народа не должна рассматриваться в сопряжении с судьбой народа (велико)русского, они противопостоят на всех этапах, подтверждением чему должна стать современная реальность. Поэтому в специфическом "катехизисе" нового белоруса, называвшемся "100 пытанняў па гісторыі Беларусі", тенденциозно антирусски интерпретировалась вся история белорусов от древности до современности. В нем как негативно судьбоносные для белорусов представлены разделы Польши в 1772 -1795 гг. и таким же - присоединение наших земель к России в 1793 -1795 гг., зато как неосуществленные мечты о счастье описаны польские восстания 1831 и 1863 гг. Ясно, почему в такой истории не нашлось места преподобномученику Афанасию Брестскому, преподобному Леонтию Карповичу, благоверной Софиии Слуцкой, святителю Георгию Конисскому и многим другим личностям отечественной истории, олицетворяющим извечную устремленность к единству русского и православного мира. Зато в "радетели" о белорусском народе, в самые что ни есть знаковые личности его истории возведены деятели Польши - король Стефан Баторий, магнаты Радзивиллы и Сапеги, генерал Костюшко, национал-революционер Калиновский и иже с ними. А вот генералиссимус Суворов, разгромивший генерала Костюшко, отнесен к категории смертных врагов белорусского народа.
Самую непосредственную связь с проблемой дерусификации самосознания белорусов имеют те изменения, которые претерпели первые строки нового белорусского гимна. Понимаю, что мне могут возражать: ну, это уже преувеличение! Боюсь, что нет. Как-никак, прежде наш гимн все-таки начинался словами: „Мы, беларусы, з братняю Руссю разам шукалі к шчасцю дарог..." А ведь теперь - судя по концентрированному выражению идеологии государства и нации, каковым является гимн - искать дороги к счастью вместе не представляется нужным.
Автору этого выступления доводилось уже не раз, устно и письменно (1), высказывать тревогу по поводу этой весьма опасной дерусификации самосознания белорусов - причем как состояния, свойственного не только так называемой «пятой колонне», каким-то «националистам» или «радикалам». Увы, мы не успели заметить, что, получив соответствующее воспитание и образование, уже выросло целое поколение, для которого "европейство" намного важнее родства, братства. И это ставит нас перед весьма сложным комплексом коллизий, которые сами по себе не исчезающт, а наоборот, со временем усугубляютеся. Чтобы не быть голословным, остановлюсь на тех моментах - конкретных и, может быть, частных, - которые раньше упоминал лишь в общих чертах или вообще не затрагивал.
Прежде всего о том, что по-настоящему способны воспринимать старшие поколения и что должно составлять их завет младшим. Все-таки должен звучать так, чтобы всем слышен был, голос той категории белоРУСов, для которых непреходящую значимость имеет общерусская (восточнославянская) культура - исходно, в древности, предопределившая основы единого «русского мира», сохранившая нашу сущность на протяжении целого тысячелетия и по-прежнему объединяющая нас, граждан современной Беларуси, с гражданами современной России, а также и Украины, несмотря на все противоречия, которые навязываются извне. Как старшие, так и младшие поколения истинных белорусов должны прийти к убеждению, что для нас культура великорусская - не чужая, всего лишь «соседская», и даже не просто «родственная», а родная. Соответственно, белорусы такого склада не могут не чтить общерусских святых, а также составляющих гордость всего восточного славянства великорусских художников, композиторов, писателей. Особо следует остановиться на личности А.С.Пушкина, с исключительной широтой и глубиной представляющего сущность общерусской культуры, ее универсальные ценности. И почитание в данном случае обусловлено вовсе не какими-то установками актуальной идеологии, которые могли бы духом времени привноситься или, еще хуже, навязываться, а нашей собственной исконной сущностью - тем, что перешло к нам в наследие от предков и что мы должны передать своим детям, внукам, правнукам. Увы, за последнее время и в нашей среде не являются исключением те, кого Пушкин справедливо именовал «клеветниками России». Они во что бы то ни стало стремятся ниспровергнуть русского гения, противопоставить его всем нам, не признавая «нашим». Хотя сам Александр Сергеевич, как известно, в белорусах видел «народ, издревле ...родной, но отчужденный от России жребиями войны» (2). Мудрое высказывание, надо согласиться. А глубина содержания высказанной мысли еще по-особому актуализируется тогда, когда зададим себе вот какой вопрос: так неужели упомянутые ниспровергатели хотят увеличения «жребиев войны» и усугубления их последствий? Убежден, что подавляющее большинство наших соотечественников этого все-таки не хочет.
Между тем, чтобы застраховаться от обвинений в случайности цитат и тенденциозности отвлеченных рассуждений, я пробовал выяснить, насколько Пушкин «наш» или «не наш», с помощью простейшего опыта: в нескольких аудиториях и непринужденных разговорах предлагал слушателям и собеседникам разные свои наблюдения, чувства и суждения подкреплять/иллюстрировать строками из стихов, которые они могут вспомнить, т.е. сохраняют в памяти. При этом тему и аспект выбирали без моей подсказки, без какого бы то ни было воздействия. Брали разное - поры года и погода, свойства человеческого характера, отношения между людьми - любовь и дружба, красота, добро, вдохновение, патриотизм - короче говоря, обо всем... И что же получалось в итоге? А то, что белорусами более всего вспоминаются и цитируются поэтические строки Пушкина - например, «унылая пора, очей очарованье», «буря мглою небо кроет», «зима, крестьянин торжествуя», «я помню чудное мгновенье», «я к вам пишу, чего же боле», «любви все возрасты покорны», «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам» и т.д. вплоть до нравственных наставлений типа « хвалу и клевету приемли равнодушно, и не оспаривай глупца»... Причем этот своеобразный тест в любой компании белорусов дает примерно одинаковые результаты: из всех писателей, властителей дум, на первом месте всегда Пушкин. Разве это плохо? Неужели спишем на непатриотичность (пост)советского среднего образования? Да слава Богу, что поколения белорусов воспитывались и воспитываются на прекрасных пушкинских сказках, стихах и поэмах, рассказах и повестях. А еще более примечательно то, что для некоторых важное значение имели также его историософские, литературоведческие и литературно-критические работы. Вообще же, русский гений Пушкина - это феномен национальный и всемирный, о чем без нас достаточно сказано. Однако не стоит бояться повторения мыслей, утверждающих правду, тем паче что именно они сейчас очень нужны как для воспитания детей и юношества, так и для вразумления подверженных заразе кощунства представителей старших поколений... Особо остро такая востребованность проявилась после неподобающего обращения с подаренным памятником А.С.Пушкину в славном белорусском Могилеве. К сожалению, случай этот постарались замолчать. А невозможно-таки не согласиться с прозвучавшей в прессе оценкой случившегося: позор! И произошедшее вынуждает снова и снова повторять, чтобы не забывалось хотя бы то, что стало общеизвестным и общепринятым: без Пушкина (обще)русскую литературу даже представить невозможно (как ни старались «прорабы перестроек» начала и конца ХХ века сбросить его «с парохода искусств», не удалось-таки). Неоспоримым, опять же, является то, что творческий опыт Пушкина оказал мощное благотворное влияние практически на все литературы славянские в периоды их становления, а также на литературы народов СССР. Кстати, достаточно посмотреть автобиографические и анкетные записи белорусских писателей ХХ века - в большинстве из них обнаружится упоминание Пушкина как учителя, идеала, образца. Да и любой современный наш писатель, душу свою не закрываюший для прекрасного и не продающий ее за конвертируемые гонорары, должен быть ему благодарен - если не как литературный наследник, продолжатель, то хотя бы как читатель.
Что же касается должного отношения к русскому народу вообще, то не лишне вспомнить и слова Якуба Коласа, который без оговорок признавал:«Никогда на протяжении многовекового своего существования, несмотря на превратности исторических судеб, не отрывался белорусский народ в своих чаяниях и стремлениях от своего старшего брата, великого русского народа» (3). Многие ли из современных белорусских писателей способны искренне и открыто сказать подобное? Чаще высказывается противоположное. И можно еще понять раздраженные реакции на выражение «старший брат», но нельзя оправдать все усиливающиеся тенденции заменить неприязнью саму идею братства и ее историческое осуществление. Что ж, своей лирой чувства недобрые пробуждая, вряд ли будут они этим любезны народу, если он сохранит здравый смысл.
А для нас не менее важен еще один аспект - актуальные вопросы репрезентации русского/русскости в школьном образовании Беларуси. Думается, нет нужды кого-то убеждать, что настоятельно требует подходов новых и интегративных (уже потому, что речь идет об интеграции «вовне») целый комплекс вопросов, обусловленных результатами глобальной «перестройки», которые повлекли за собой существенные изменения статуса русистики в мире, а прежде всего - в бывших республиках СССР. Хотя и мало проку в недифференцированных оценках происходящего на всем так называемом постсоветском пространстве, но следует учитывать, что «процесс пошел» сходным образом практически во всех советских республиках, устремившихся к независимости, а затем утверждавших суверенность и «самость» если не на открытой русофобии, на радикальном противопоставлении России, то так или иначе на отчуждении от нее. Выражалось это прежде всего в отношении к русскому языку. Но не только. Разумеется, к литературе, культуре, истории тоже. На поверхностный взгляд, как уже отмечалось, Беларусь в этом плане - явление нетипичное: антирусские настроения у нас катастрофических масштабов пока не обрели; русский язык признан вторым государственным, а по функциональности является преобладающим; в массах, что называется, находит поддержку политика строительства союзного с Россией государства.
Тем не менее, наблюдается и то, что можно считать типологически общим для всех бывших советских республик. Например, стремление укрепить и утвердить в качестве доминирующей и определяющей свою особенность - национальную именно - во всех сферах. Отразилось это и на этнокультурном сознании: чем дальше, тем больше русская культура и собственно литература оцениваются «взглядом постороннего», который если не программирует, то неизбежно допускает соответствующие аберрации. Как раз это очевидно на примере учебных программ, которые предлагаются для общеобразовательных учреждений с белорусским и русским языками обучения (4). В их содержании отразилась зависимость составителей от идеологии так называемой «перестройки». Отсюда и большинство недостатков. Главный из них - отсутствие четкого представления о русской литературе как форме национального сознания, соответственно - национального мировидения, мироотражения, миропонимания. Фактически, предлагается просто большой набор текстов, что называется, хороших и разных. Пожалуй, из-за стремления подать «из рога всего много» непропорционально большое внимание уделяется зарубежным писателям всех времен и разных народов (Гомер, Шекспир, Дж. Свифт, Сервантес, Г.Х.Андерсен, Дж. Голсуорси, А.Дюма, Р.Киплинг, А.Конандойль, Г. и Т. Манн, Ф.Саган, Э.По, М.Твен, А.Франс, А. Сент-Экзюпери, Т.Драйзер, О.Уайльд...), впрочем, кроме народов славянских. Странно также, что в V классе при весьма пристальном внимании к античной мифологии, а также к литературе в целом, даже не упоминается Библия, Книга Книг. Ее обошли вниманием и позднее - в VIII классе, когда вновь изучается античность. Опять же, вряд ли возымеет желаемое действие столь настойчивое приобщение учащихся, особенно V и VIII классов, к «миру приключений, фантастики» - в частности, к творчеству таких авторов, как А. Азимов, Е.Велтистов, братья Стругацкие, С. Лем, К.Булычев, К.Саймак и дополнительная рекомендация познакомится с произведениями А.Толстого, И.Ефремова, А.Беляева, В.Крапивина. Хотя можно догадываться, чем это обусловлено.
Противоречивые чувства вызывает поспешное, непродуманное решение наравне с русской литературой подать «русскоязычную литературу Беларуси» с далеко не выверенным списком имен. Соответственно, возникает серьезная неразбериха в выборе имен авторов и произведений, относящихся к собственно русской литературе. Показательно то, как сами составители программы путаются, окончательно запутывая усердных школьников: в двух случаях они используют определение "русскоязычная поэзия/литература Беларуси" (VI и VIII классы), а в завершающей части (ХI класс) с тем же значением употребляют понятие «Русская литература Беларуси". Что и у них нет четкого представления об этом явлении, убедительно свидетельствуют также перечни имен. В одном случае это "А.Аврутин, В.Блаженный, К.Михеев, Ю.Сапожков, Л.Турбина и др.", в другом - "С.Полоцкий (?), Н.Минский (?), В.Блаженный, С.Евсеева, В.Поликанина, А.Аврутин, Н.Чергинец и др.", в заключительном же списке, помимо названных, еще И.Шкляревский (?), А.Скоринкин, Ю.Фатнев, А.Сульянов, О.Ждан, Н.Круговых, С.Трахименок, А.Андреев, Э.Скобелев, Е.Попова... Кроме всего, эстетический и духовно-воспитательный уровень произведений упомянутых в расширенном списке авторов, мягко говоря, не всегда позволяет включать их в школьные программы. А в итоге без ответа остаются простые вопросы: Если не разобрались даже сами "взрослые" (т.е.составители программ и учителя), то как эту неразбериху могут осмысливать дети? Почему перечни имен не имеют объективной обусловленности, хотя бы проверенности временем? Зачем под используемые определения "русская литература Беларуси/русскоязычная литература Беларуси" подверстывать задним числом известные имена - в частности, С.Полоцкого, Н.Минского, И.Шкляревского. Ведь если в качестве определяющего признаки берутся "корни", то уместно также было бы называть Ф.Булгарина и Ф.Глинку, Ф.Достоевского и А.Грина, а если оценивать по другим критериям, то в соответствующих перечнях должны оказаться А.Адамовича, С.Алексиевич, В.Быкова, Г.Будинаса, А.Козловича, И.Бурсова, Б.Спринчана и В.Спринчана, П.Кошеля, В.Липневича, М.Шелехова, Т.Дашкевич и многих других?
Собственно русская литература также представлена далеко не всегда адекватно. Во-первых, то, что называют «детской литературой», вряд ли может считаться «полной» без имен К.Ушинского, В. Одоевского, Д.Григоровича, а также В.Бианки, Б.Житкова, Н.Носова... Всем ясно, у школьников должно формироваться правильное отношение к классике, вершинным достижениям русской словесности, а по серьезному счету - адекватное восприятие их. Но ведь этого никогда не достигнуть, если незрелым подросткам, к тому же - дезориентированным современной массовой культурой, навязывать в тенденциозных интерпретациях «Мастера и Маргариту» и «Собачье сердце» М.Булгакова, «Доктора Живаго» Б.Пастернака, «Жизнь и судьбу» В.Гроссмана, «Один день Ивана Денисовича» А.Солженицына, а в дополнение еще и отнюдь не классические произведения С.Довлатова, Т.Толстой, В.Ерофеева... Особо важными (для школьников) все же не являются и такие произведения, как «Пушкинский дом» А. Битова, «Факультет ненужных вещей» Ю.Домбровского, «Новое назначение» А.Бека, «Жизнь и судьба» В.Гроссмана, «Верный Руслан» Г.Владимова, «Крутой маршрут» Е.Гинзбург, «Колымские рассказы» В.Шаламова. Определенно не стоит преувеличивать значение для русской литературы творчества Ф.Искандера и Ч.Айтматова. А при этом трудно понять, почему программой столь скромное место отводится Валентину Распутину, без которого русскую литературу 1960-2000 годов нельзя себе представить. Подобные вопросы возникают также в связи с Л.Леоновым, М.Исаковским, М.Алексеевым, Е.Носовым, А.Яшиным, Ю.Бондаревым, Б.Можаевым, И.Акуловым, В.Личутиным, Н.Рубцовым и др., а также с русской литературой диаспоры и эмиграции.
В пояснительной записке к программе вроде бы правильно формулируется цель изучения литературы: «...Приобщение учащихся к искусству слова в контексте движения духовной и социально-исторической жизни народа и развитие на этой основе у них художественного мышления и эстетических чувств, творческих способностей, читательской и речевой культуры, формирование нравственно-эстетических ориентаций». Вместе с тем трудно понять, какой «контекст движения духовной ... жизни» имеется в виду, если по-прежнему особо почетное место отводится М.Горькому с рассказом «Старуха Изергиль», в котором заглавный образ, мягко говоря, возвышается безо всяких на то оснований, уже потому, что в нем поэтизируются бродяжничество и прелюбодеяния... А подобных столкновений с противоречиями наша школьная программа по русской литературе готовит немало. Получается, что образование уже не выполняет, и даже не берет на себя, задачу интеллектуального и духовно-нравственного формирования человека с высокими идеалами, что оно перестало работать на закрепление системы ценностей - истинных, традиционных. В этом наша беда.
Горькие плоды придется пожинать, коль отказываемся учить детей восприятию словесности и слова так, чтобы они реагировали и разумом, и душой, и сердцем. Вот, готовясь к этому выступлению, я поискал темы сочинений, который предлагались гимназистам сто лет назад. Послушаем и позавидуем тому юношеству, которое тогда воспитывали посредством словесности: *Слово как источник счастья. *Почему жизнь сравнивают с путешествием? *Родина и чужая сторона. *О скоротечности жизни. *Какие предметы составляют богатство России и почему? *О высоком достоинстве человеческого слова и письма. *О непрочности счастья, основанного исключительно на материальном богатстве. *На чем основывается духовная связь между предками и потомством?
Между тем, подход, который мы для себя избрали, обязывает остановиться и на таком болезненном моменте: в сложившейся ситуации русистика и сам русский язык, увы, могут использоваться для дискредитации «русского мира». Причем в белорусской среде особенно, поскольку она русскоязычная. Пожалуй, не мне одному доводилось читать и слышать: мол, именно через русский язык засоряется и разрушается наше сознание... И, как ни горько такое признавать, есть в этом доля правды. Пусть формально, без вины великого и могучего языка. Но действительно ведь засоряет и разрушает сознание как пресловутый «русский» мат, так и псевдорусская - упоенно заимствуемая из главного мирового языка - лексика наших безумных дней: киллер, дилер, триллер, менеджер, блокбастер, трафик, тюнинг, шопинг...
Чтобы стало понятно, отчего это явление нами квалифицируется как опасно разрушительное, попытаюсь восстановить картинку с натуры: Малыш пяти-шести лет играет во дворе - бегает, прячется и вроде бы стреляет. Проходящая мимо старушка останавливается и заговаривает с ним, спрашивая: «Ты что, в Чапаева играешь?». Мальчик, конечно же, не понимает бабулю, останавливается в недоумении. Тогда она задает другой вопрос: «Наверно, ты хочешь быть офицером?». В ответ слышит: «Нет». Однако старушка продолжает расспрашивать, интересуется: «А кем же хочешь быть?». Ребенок, не раздумывая, отвечает: «Киллером».
Кратко это резюмируется следующим образом: у ребенка уже разломано языковое сознание. Ясно, что он, соответственно своему возрасту, этого не осознает. Но дело в другом: осознают ли те взрослые, которые буквально в каждой части бесчисленных сериалов поэтизируют такое высокооплачиваемое занятие смелых и умелых - настоящих! - мужчин? Это они ввели в детский ум желание стать именно убийцей. Ребенку-то невдомек, что так на его родной язык переводится употребленное им иностранное слово и что в родном языке его содержание наполнено как резко отрицательной нравственной оценкой, так и суровой юридической квалификацией. Что ж, стоит задуматься хотя бы тем взрослым лицам, кто хотя напрямую и не причастен к таким процессам разрушения сознания, но все же несет за это ответственность. И всем нам нужно признать, что, как ни печально, подобное приходит через (псевдо)русский язык, через российские телевизионные каналы и другие средства массовой информации, которые вносят немалый вклад в то, что Л.Е. Криштапович назвал «модернизацией сознания». Собственно, не только для юного поколения виртуальный мир закрывает мир реальный. И всем нам предстоит еще осмысливать жестокие условия «бинарной цивилизации» (Оливер Суботич) и в ее контексте - противоречия современного белорусского русоведения.
Иван Алексеевич Чарота, октор филологических наук, профессор, ав.кафедрой славянских литератур БГУ, кадемик Сербской Академии наук и искусств
Впервые опубликовано: Международный журнал социальных и гуманитарных наук "Аспект". 2017г. №1(1)
_____________
- Чарота И.А. О дерусификации самосознания белорусов (Тревожные размышления вслух) // Трибуна русской Мысли. № 16 (« Россия и славянский мир»). С. 253-260; Он же. О сути деформации самосознания белорусов // История и общественно-гуманитарные науки как инструмент цивилизационной войны против Русского мира / Материалы круглого стола. - Минск, 2014. С. 103-122; Он же. Дерусификация как деформация самосознания белорусов // Социология. 2015. № 1. С. 69-81; Он же. Реальное против идеального: перспективы союза Беларуси c Россией // Наш современник. 2015. № 6. С. 244 - 257; Исти. Реалност, која спречава идеално: Дерусификација самосвести Белоруса и перспективе савеза Белорусије и Русије // Где ти је држава, Каине? : будућност словенских држава / приредио З.Милошевић. - Шабац: Центар академске речи, 2015. С. 210-233; Он же. То реальное, что препятствует идеальному: Дерусификация самосознания белорусов и перспективы союза Беларуси c Россией // Возвращение. Духовно- просветительский альманах. Выпуск 1. 2016. - Белгород-Губкин -Ракитное: Духовно-просветительский центр имени архимандрита Серафима (Тяпочкина). С. 43 - 59.
- Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в десяти томах. Т.VII. - М.-Л., 1951. С.328.
- Якуб Колас. Моя республика, мой народ // Советская Белоруссия. 1949, № 215. Цит. по: Ивашин В.В. М.Горький и белорусская литература начала ХХ века. - Минск: Изд. АН БССР, 1956. С. 6-7.
- Русская литература V-XI классы. Учебная программа для общеобразовательных учреждений с белорусским и русским языками обучения . - Минск: Национальный институт образования, 2012.
