Прошел 21 год с того времени, когда в августе 1995 года хорватская армия уничтожила самопровозглашенную Республику Сербская Краина (РСК), просуществовавшую на территории современной Хорватии четыре года. Несмотря на то, что трагические события тех лет уже давно должны были стать историей, и Белград, и Загреб по-прежнему смотрят на случившееся абсолютно с противоположных точек зрения, а отголоски произошедшего два десятилетия назад продолжают омрачать двухсторонние отношения. Нынешний год также не стал исключением, особенно на фоне неуклонного роста напряженности между странами. Так, министерство иностранных дел Сербии, как это уже было не раз, направило ноту протеста посольству Хорватии в Белграде, где указало на неприемлемое поведение некоторых хорватских представителей во время празднования годовщины военно-полицейской операции «Буря» (хорв. Oluja) в Книне (бывшая столица РСК).
В этом населенном пункте, как и во многих других городах Хорватии, прошли торжественные мероприятия «Дня победы» в операции «Буря», которая была проведена хорватскими войсками против РСК в 1995 году. Несмотря на то, что на мероприятии в Книне присутствовали высшие государственные чиновники, в том числе и президент страны Колинда Грабар-Китарович, это ничуть не помешало хорватским националистам в очередной раз продемонстрировать свою ненависть к сербам: они прошлись по улицам города в своей униформе, проскандировали антисерсбские лозунги и в конце сожгли национальный флаг Сербии. И все это вызвало весьма вялую реакцию со стороны местной полиции.
Подобные выходки, которые более характерны для стран арабского мира, а не для страны, которая является частью ЕС, вряд ли можно назвать цивилизованными, и в совокупности с иными последними акциями Загреба являются дополнительным доказательством того, что в Хорватии не собираются строить с Белградом новые отношения, основанные на партнерстве и равенстве. Политические инсинуации вокруг истории существования РСК и операций, приведших к ее уничтожению, сегодня не только не прекратились, но и наоборот, стали обретать новые формы, а историческая правда постепенно стала заменяться пропагандой, в которой сербские «сепаратисты» всегда являлись главной угрозой мира на Балканах. И при этом современные хорватские политики абсолютно не утруждают себя изучением истинные причин «сепаратизма» 1990-х годов, перекладывая всю вину на Белград. На самом же деле, проблема куда сложнее и уходит своими корнями в далекую историю.
Стоит напомнить, что на территории современной Хорватии сербы жили еще со времен раннего Средневековья (в Далмации они впервые упоминаются еще в VII в.), и их количество здесь только увеличилось после разрушительных походов османских войск. В 1578 году земли, где проживало сербское население (Далмация, Лика, Кордун, Славония, Баранья и Западный Срем), вошли в созданную австрийцами «Военную границу» с центром в городе Карлштадт. Интересно то, что тогда земли современной Хорватии фактически были разделены Веной на две части: военную, куда переселялись сербы и влахи, и гражданскую - районы, которые не соприкасались с Османской империей. Чуть позже, сербские переселенцы, которых стали называть граничарами, в обмен на пожизненную военную службу получили ряд привилегий: им была выделена земля, их освободили от всех повинностей и налогов и пр. Правда, на протяжении следующих веков ситуация постепенно менялась, и в конце 19 века от былой «Военной границы» практически не осталось и следа (в 1881 года территорию объединили с Хорватией и Славонией в венгерскую административно-территориальную единицу Королевство Хорватия и Славония). После Первой мировой войны земли стали частью Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, а в 1941 году вошли в состав усташского государства. Именно тогда здесь начался беспрецедентный геноцид сербов, евреев и цыган, в результате которого было убито от 500 до 800 тысяч человек, а около 400 тысяч бежали в Сербию. К счастью, усташская формула «треть сербов уничтожить, треть изгнать, треть перекрестить» не была до конца реализована на практике.
Когда освобожденные земли вошли вместе с Хорватией в состав Югославии, то казалось, что период межнациональной вражды навсегда закончился. Однако, как показали события конца ХХ века, именно тогда был заложен часовой механизм, приведший к кровопролитию 1990-х годов: Иосип Броз Тито, строивший югославскую федерацию по принципу национальных республик и автономных краев, вопреки многочисленным предложениям не поддержал идею предоставить местным сербским общинам в районах, где они составляли большинство, автономии, как это было сделано для Воеводины и Косово. И, несмотря на то, что в хорватской конституции сербский народ именовался государствообразующим, за несколько десятилетий его положение здесь ничуть не улучшилось.
К концу 1980-х годов ситуация в Югославии стала меняться, а хорватские политики сделали все, чтобы избавиться от так называемого «великосербского империализма» - из конституции было убрано положение о сербском языке как языке местных сербов, а в республике началась неофициальная реабилитация усташей. В конечном счете, развал социализма на Балканах привел к межнациональному и межрелигиозному конфликту, который вылился в кровопролитную войну, главным эпицентром которой стали Хорватия, а также нынешняя Босния и Герцеговина. Именно здесь проходил раздел между католическим, мусульманским и православным мирами на Балканах, и именно здесь проживали те, кого можно было с легкостью обвинить во всех бедах хорватов, боснийцев и прочих национальных меньшинств бывшей Югославии.
Уже весной 1991 года, за несколько месяцев до объявления независимости Хорватии, между хорватской полицией и сербскими силами стали происходить первые вооруженные стычки. В апреле сербы, понимавшие, что от нового руководства Хорватии вряд ли стоит ожидать чего-то хорошего, провозгласили свою автономию на тех территориях, где они составляли большинство населения, что, в свою очередь, было расценено в Загребе как мятеж. На протяжении нескольких последующих лет около 30% Хорватии контролировались вооруженными формированиями краинских сербов при поддержке Белграда, и разобраться с ними Загреб не мог по разным причинам, начиная от удручающего состояния экономики страны, и заканчивая довольно большим количеством жителей РСК: к 1993 году население Сербской Краины насчитывало более 430 тыс. человек, из которых сербы, недовольные новыми хорватскими властями, составляли 91% населения.
В начале 1992 года был подписан план ООН о прекращении вооруженных столкновений и размещении международных миротворцев в Хорватии. Однако в Загребе не собирались спокойно смотреть на отколовшийся от страны кусок территории, а хорватский президент Франьо Туджман заявил, что «войны бы не было, если бы Хорватия ее не хотела». И это было действительно так - хорваты на протяжении последующих нескольких лет при помощи западноевропейских и американских партнеров смогли перевооружить свою армию (несмотря на действующее эмбарго, одобренное ООН и запрещающее поставки оружия любой из воюющих сторон в бывшей Югославии), провести против сербов мелкие военные операции и, в конечном счете, закрепиться на стратегических позициях вокруг РСК. Справедливости ради необходимо заметить, что для новообразовавшегося государства стремление вернуть в свой состав треть потерянной ранее территории было жизненно необходимо, так как из-за войны Хорватия утратила 15% годового ВВП, а экономическая жизнь была практически парализована.
В конце 1994 года при посредничестве ООН Книн и Загреб смогли заключить экономическое соглашение о свободе движения по транспортным коммуникациям, а также работе нефтепровода и энергосистем. Однако из-за того, что политического соглашения достичь не удалось, этот документ так и остался нереализованным на практике. После же того, как Хорватия отказалась продлевать мандат миротворцев ООН, стало понятно, что в Загребе не будут мириться с существованием Сербской Краины, а все предыдущие договоренности - всего лишь отвлекающий маневр, прикрывавший подготовку хорватской армии к наступлению (к этому времени по стандартам НАТО было сформировано восемь элитных гвардейских бригад).
Международное сообщество еще пыталось спасти ситуацию, поддержав в 1995 году план «Z-4» («Zagreb-4»), согласно которому предусматривалась широкая культурная автономия для этнических сербов в Хорватии. Однако Книн, где понимали, что их права, язык и вера вряд ли будут сохранены новым хорватским правительством, отказался обсуждать этот план до тех пор, пока хорватская сторона не продлит мандат миротворческих сил ООН в стране. Уже тогда стало понятно, что кризис вошел в наивысшую точку своего развития, и должен был, так или иначе, решиться. При этом, по мнению большинства исследователей, в тот момент к этому были готовы практически все - Хорватия, Босния и Герцеговина, и даже Сербия, которая серьезно страдала под натиском санкций из-за своей поддержки РСК.
Не сумев интегрировать Сербскую Краину мирным путем, Загреб решился сделать это силой. Весной 1995 года хорватские части начали военные действия. В мае была проведена операция «Молния» (хорв. Bljesak), в ходе которой была захвачена территория Западной Славонии, которая, к слову, находилась под защитой миротворцев ООН. В ответ, пытаясь помешать хорватскому наступлению, президент РСК Милан Мартич отдал приказ обстрелять Загреб, что впоследствии было признано военным преступлением, а Хорватия до сих пор не может простить это сербам.
22 июля президенты Боснии и Герцеговины и Хорватии подписали документ о совместных действиях и взаимопомощи хорватских и боснийских войск, что означало одно - Загреб решил окончательно решить вопрос с РСК. В ходе летней кампании хорватские войска к 30 июля смогли прервать сообщение между Книном и Баня-Лукой, а Северная Далмация практически была окружена. При этом формально руководство Хорватии говорило о том, что готово решать вопросы без военного вмешательства и вплоть до 3 августа продолжало формальные дипломатические переговоры по плану мирного урегулирования. Однако в тоже время в Хорватии была проведена очередная мобилизация, а на границах РСК создана ударная группировка более чем в 150 тыс. человек (дополнительно планировалось участие сил МВД, а также 5-го корпуса армии Боснии и Герцеговины в 25 тыс. человек). Вооруженные силы Республики Сербская Краина могли на тот момент противопоставить лишь около 27 тыс. человек и немногочисленную устаревшую военную технику.
Начавшаяся 4 августа 1995 года операция «Буря» была организована по всем правилам военного искусства, с информационно-пропагандисткой кампанией накануне и четкими спланированными действиями во время ее проведения. Разработанная под руководством инструкторов из американской частной военной компании MPRI, с использованием разведданных НАТО, операция позволила за четыре дня ликвидировать Сербскую Краину. При этом миротворцы ООН, как это уже было во время операции «Молния», снова беспрепятственно пропустили хорватские части на территорию РСК, а там, где возникали «недоразумения», хорваты действовали предельно жестко: если было надо, то наблюдательные пункты ООН расстреливались артиллерией, а «голубые каски» брались в плен.
В результате проведенной акции, по разным данным, было убито от 800 до 2,5 тысяч сербов (наиболее известные преступления были совершены в населенных пунктах Двор-на-Уни и Груборах), а более 200 тысяч стали беженцами. Как указывалось в приговорах Международного трибунал по бывшей Югославии генералам Анте Готовине и Младену Маркачу, операция «Буря» была частью совместного преступного сговора с целью изгнания сербов из Хорватии и заселение Краины хорватами. Интересно то, что в 2010 году хорватское правосудие начало расследование преступления в Груборах, а уже в 2014 году суд в Загребе оправдал трех хорватских офицеров, отметив в приговоре, что они не знали о действиях подчиненных, убивших в этом селе стариков.
После проведения «Бури» остатки РСК, в которые входили область Срема и Бараньи, а также Восточной Славонии просуществовали в виде автономий под управлением ООН еще два года и были включены в состав Хорватии в начале 1998 года. В результате часть сербов Краины была переселена в Боснию и Герцеговину, на земли, опустевшие после бегства местных жителей. По оценкам международных гуманитарных организаций, около 100 тысяч хорватских сербов так и не вернулись на свою родину. Большинство же оставшихся в Хорватии сербов подверглись ассимиляции, перешли из православия в католичество и записались хорватами. Формальные попытки Загреба с 2000-го года вернуть в Сербскую Краину часть беженцев оказались мало результативными, а число сербов в стране к настоящему времени не превышает 4-5% (на момент распада цифра была около 12%).
Необходимо отметить, что причины поражения РСК были не только в том, что хорваты превосходили по численности и оснащению сербские части, но и в том, какая обстановкой на момент начала «Бури» сложилась внутри Сербской Краины. За годы самостоятельного существования руководство республики так не смогло наладить более или менее централизованное руководство территорией: все три ее части - Книнская Краина, Западная и Восточная Славония оставались относительно самостоятельными областями, причем последняя и вовсе не стремилась участвовать в военных действиях, так как находилась под контролем Белграда и прикрывалась Новосадский корпусом ЮНА, дислоцированным в соседней Воеводине. Поэтому местное руководство в Вуковаре не тревожилось из-за падения Книна, рассчитывая на защиту со стороны Сербии. Дополнительно, после заключения между РСК и СРЮ договора о военной помощи, многие в Краине слишком надеялись на помощь Слободана Милошевича, который, в конечном счете, так и не решился пойти на ухудшение своих отношений с Западом. Более того, в РСК не была создана эффективная экономическая модель, а население края с пессимизмом смотрело в будущее, стремясь как можно скорее уехать из республики. Даже руководство республики было готово к поражению, так как уже 3 августа начало эвакуировать гражданское население. Все это в совокупности и не позволило РКС противопоставить что-либо хорватам, а потому республика была вынуждена прекратить свое существования.
Нужно отметить, что история существования и падения РСК довольно характерна для многих существовавших ранее и существующих сегодня социально-этнических конфликтов. К сожалению, история так и не научила политиков решать возникающие вопросы мирным путем, а накопленный опыт для многих не стал убедительным примером того, к чему могут привести политические амбиции.
Юрий Павловец, специально для EADaily
Источник
