О беззащитности русских эмигрантов на Западе
Ювенальная юстиция в действии. Не думайте, что детей отбирают только у пьяниц и нищебродов - в Англии от этого никто не застрахован, а уж особенно русские эмигранты.
Ирина Майя Бёрдвуд-Хеджер не бомж, не алкоголичка, не потерянный человек. Она живет в красивом узком трехэтажном доме в приятном старинном городке Танбридж Уэллс неподалеку от Лондона со своим гражданским мужем. Она - талантливый лингвист, ученый, кандидат наук (доктор философии, по ихнему). Ее монография об английских переводах «Анны Карениной» понравилась бы Владимиру Набокову. Несмотря на иностранную фамилию (в замужестве), Ирина родилась и выросла в Москве, на Ленинском проспекте, училась в МГУ, затем вышла замуж за англичанина и уехала в Англию. Родила, развелась, стала сама растить сына, которого назвала Генри.
Социальные службы - это новое гестапо Западной Европы - внимательно следили за Ириной. Матери-одиночки - это благодарный материал для ювенальной юстиции, отбирающей детей и отдающей их на воспитание. Денег в этом немало, и для работников социальных служб, и для детских домов, и для частных предпринимателей, - от бездетных или однополых пар, которые не могут иметь своих детей, но могут присвоить чужих. А кроме денег выполняется и общая задача - уничтожение семьи, ликвидация самых главных уз, связывающих ребенка с его родителями.
Ирина создала себе новую семью с англичанином по имени Питер, но власти продолжали следить за ней. Однажды Ирина и ее новый спутник жизни пошли играть в теннис, а спящего Генри оставили дома под присмотром девятнадцатилетнего молодого человека, друга семьи. Ребенок проснулся и заплакал, плач услышала соседка, позвонила в дверь и попросила разрешения взять малыша, угостить мороженым. Молодой человек согласился. Соседка накормила ребенка мороженым, побеседовала с ним, вскоре за ним пришла Ирина и забрала его домой.
А через три недели соседка сообщила в социальные службы, что ребенок остается без присмотра. «Она не любила меня, потому что я русская эмигрантка, - говорит Ирина. - И ребенок ей мешал спать». И 19 июля социальные службы забрали Генри прямо из школы. Социальная работница сообщила ему, что «мама сейчас не может за ним следить» и он поедет жить к «милой тете». Выслушав, Генри спросил, можно ли ему спрятаться за ее стул и, получив утвердительный ответ, свернулся на полу и заплакал...
С тех пор уже прошло два месяца, и нам так и не возвращают Генри, - рассказывает Ирина. - Мы видимся максимум два раза в неделю по полтора часа в специальном детском центре, где рядом с нами сидит социальный работник и слово в слово записывает наши разговоры. Нам нельзя говорить Генри о том, как мы по нему скучаем, нельзя объяснять, почему его украли, и нельзя обещать, что он скоро вернется домой...»Вот такая чудовищная история приключилась с молодой москвичкой. Сейчас Ирина пытается установить русское гражданство ребенка и вернуться с ним в Россию. Все-таки тут пока поспокойней. Слишком много таких историй с женщинами из России происходит сейчас на Западе, и прежде чем «валить отсюда», об этом стоит задуматься. Павел Астахов, (#астахов) ау!
.jpg)
