Рубежи геостратегического паритета

Современное противоборство США и России вышло за рамки классической геополитики, трансформировавшись в антагонистическую смертельную схватку двух цивилизационных парадигм — Катехона и Левиафана, формирующих рубежи взаимосопряженной биполярной безопасности. Стратегическая обстановка ныне требует избежания термоядерного Армагеддона. Россия маневрирует между Сциллой — риском фальсифицированного урегулирования (о чем свидетельствуют голоса, нацеленные на срыв мирных переговоров по Украине, как было отмечено Песковым), — и Харибдой — угрозой обвала в неуправляемую эскалацию, чреватую пересечением экзистенциального ядерного порога. Поскольку Левиафан (Евро-Атлантический экспансионистский универсализм) стремится к тотальной гегемонии и готов иезуитски на всё ради достижения цели (шантаж на грани конца Света), однозначная победа ценой ядерной зимы априори исключена человеческим разумом, и потому становится невозможной.

Единственный реалистичный финал, обусловленный гарантированной взаимоуничтожающей интенцией, — это установление новых стратегических пределов — «линии жизни» (по типу блокадного Ленинграда) «Архитектоники выживания» (концепт, предложенный автором статьи в трудах 2014-2025 годов). Цель состоит в принуждении к онтологическому признанию неустранимой множественности мироустройства. Наше исследование анализирует механизмы достижения апостеорной Русской Победы: максимизацию способности предотвратить войну через фиксацию Рубежей Полусфер и перекодировку глобальной стратегии с логики «победитель получает всё» на прагматический резон: «выживают все, кто признаёт лимит».

В настоящее время ресурс конфликтоподдержания в «серой зоне» ещё не исчерпан, что позволяет русофобствующему Западу продолжать санкционную стратегию «Анаконды». Эта нереализованная до конца стратегия создает у Левиафана соблазн возогнать текущую конфронтацию в необратимый «конфликт конфликтов», рассчитывая, что полное истощение российского народонаселения сделает его беспомощной жертвой «цивилизаторов»-хищников. Однако, стратегическая линия Катехона, основанная на имманентной устойчивости и тщетности любых изуверских усилий, служит ясным ответом на эту каверзную попытку отнюдь не «джентльменов.

Согласно данной Архитектонике системной устойчивости, глобальное пространство переходит в состояние управляемого напряжения и структурного сосуществования двух полусфер, что представляет собой прагматическое развитие принципа стратегического сосуществования. При этом модель Архитектоники системной устойчивости принципиально отличается от других мировых парадигм. В отличие от китайской формулы «Одна страна – две системы», она исключает иерархическую субординацию: китайская модель требует подчинения единому суверенитету, тогда как структурное сосуществование утверждает равновесие, фиксируя стратегический рубеж как горизонтальную границу взаимного признания. Более того, концепция обладает большей политической жёсткостью и реализмом, чем идея «Диалога цивилизаций» Хатами, которая не содержит механизмов купирования системной агрессии. Архитектоника системной устойчивости, напротив, онтологически реалистична, поскольку признаёт управляемое напряжение неотъемлемой частью системы, используя силу паритета как основу структурной устойчивости. Апостеорная Русская Победа в этой логике — это не устранение противника, а принуждение его к самоограничению и фиксации неустранимой множественности. Цель — перекодировать глобальную стратегию с логики «победитель получает всё» на прагматический резон: «выживают все, кто признаёт рубеж».

Для России, как Катехона, противостоящего Левиафану, данная миссия является экзистенциальной. Стратегический расчёт строится на максимизации собственной устойчивости и минимизации операционного поля для глобалистского экспансионизма. Эта цель достигается через триединую формулу: 1) формирование неприемлемого ущерба в случае прямого столкновения для укрепления стратегического рубежа; 2) демонстрация цивилизационной автономии и самодостаточности, доказывающая бессмысленность стратегии «удушения»; и 3) создание новых полюсов притяжения — коалиции суверенных государств, для которых модель «цветущей множественности» станет безопасной альтернативой американоцентричной гегемонии. Таким образом, реализуется роль Удерживающего: не предотвращение эсхатологического финала, а его максимально возможное институционализированное отсрочивание через утверждение порядка и права на суверенное развитие в условиях перманентного управляемого напряжения.

Соблюдение этого стратегического рубежа требует от обеих полусфер постоянной и тонкой калибровки своих действий, что трансформирует мировую политику в перманентное состояние управляемого напряжения. В такой системе больше невозможно полагаться на односторонние военные или экономические решения для достижения окончательной победы. Основной стратегический фокус смещается с фронтального столкновения на гибридную устойчивость: способность Катехона сохранять внутреннюю целостность и самодостаточность, нейтрализуя при этом попытки Левиафана к дестабилизации и инфильтрации. Для России это означает, что даже гипотетический «похабный договор» по Украине, если он будет заключён, может быть использован как тактическая передышка, а не стратегическая капитуляция, только при условии немедленной и всеобъемлющей консолидации национальных ресурсов для последующего пересмотра геополитического баланса с позиции силы. Любая временная уступка должна сопровождаться резким усилением внутренней технологической и финансовой автономии, лишая Запад рычагов дальнейшего давления и доказывая, что санкционная стратегия «удушения» окончательно провалилась.

В этой логике, успешное противодействие попытке заключения договора о нейтралитете Украины, сохраняющего возможность её последующего вступления в НАТО, лежит не в угрозе ядерным ударом, а в стратегической глубине и политической недвусмысленности. Кремль должен оперировать не эмоциями, а необратимыми геополитическими фактами, которые делают дальнейшую экспансию Левиафана бессмысленной и экзистенциально дорогой. Это включает в себя не только демонстрацию готовности к неприемлемому ущербу (что укрепляет рубеж), но и ускоренное формирование нового, альтернативного мирового финансового и торгового полюса, основанного на принципах суверенного развития и «цветущей множественности». Только когда экономическая и военная масса Катехона и его союзников достигнет критической точки, делающей полную блокаду невозможной, а военное вторжение – безумием, Левиафан будет вынужден признать фиксацию Рубежей Полусфер как свершившийся факт и единственную гарантию продолжения собственного существования. Таким образом, Россия выполняет свою миссию Удерживающего: она не предотвращает конец света, а институционализирует его отсрочку через утверждение порядка, основанного на силе, праве и взаимном признании пределов.

Осознание этой необходимости институционализации отсрочки и фиксации стратегического рубежа требует от российских элит не только военно-технической готовности, но и фундаментального изменения в восприятии времени и целей. Апостеорная Победа в парадигме Архитектоники системной устойчивости не имеет даты завершения; это не блицкриг и не одноразовый договор, а перманентное состояние стратегического соперничества, где выигрывает тот, кто демонстрирует большую устойчивость, дальновидность и способность к самоограничению. Ключевым индикатором успеха для Катехона становится не захват территории, а успешная деструкция универсалистских притязаний Левиафана — доказательство того, что мир не может быть монополярным, а его будущее лежит в многополярности, основанной на жёстком стратегическом паритете. Для этого России необходимо продолжать планомерное и безальтернативное развитие всех элементов цивилизационной самодостаточности: от создания независимой финансовой инфраструктуры (не связанной с западными расчётными системами) до достижения технологического суверенитета в критически важных отраслях.

Как показывает практика санкционных войн, чем большее количество систем и процессов контролируется на национальном уровне, тем меньше операционное пространство остаётся для давления со стороны Левиафана. Это стратегическое уплотнение, по сути, является активным построением того самого Рубежа Полусфер, который делает цену вторжения или экономического удушения неприемлемо высокой. В этой сложной, многоуровневой игре, где каждая сторона постоянно калибрует свои действия относительно ядерной черты, апостеорная Русская Победа будет объявлена не в момент подписания мирного договора, а тогда, когда само существование Левиафана как единственного центра принятия решений станет невозможным, а «цветущая множественность» превратится из философской концепции в доминирующую и неоспоримую политическую реальность. Это будет триумф не захвата, а освобождения глобальной системы от унифицирующего диктата, что и является высшим выражением миссии Удерживающего.

Таким образом, финал противостояния не будет достигнут путём нокаута, а посредством стратегического исчерпания универсализма и установления структурного равновесия. Переход к Архитектонике системной устойчивости означает, что российская стратегическая цель – демилитаризация и денацификация Украины – фактически будет трансформирована в дегегемонизацию Запада и деуниверсализацию его идеологических претензий. Демилитаризация достигается не полным уничтожением военного потенциала противника, а размещением мощного контрсилового потенциала вдоль новых Рубежей Полусфер, который делает любую агрессию самоубийственной. Денацификация же переносится с территории Украины на общемировое поле: она становится экзистенциальным отрицанием любой идеологии, которая претендует на монопольное право определять истину и навязывать свою формулу счастья всем народам, что является высшим проявлением миссии Катехона.

В этой повестке дня, завершающий этап конфликта будет ознаменован не салютами победы, а принятием многостороннего соглашения, которое юридически закрепит принцип невмешательства во внутренние дела суверенных блоков и установит механизмы контроля над стратегическим рубежом (например, новые форматы контроля над вооружениями и надсистемными технологиями). Это соглашение будет являться не Брестским миром, а Хельсинкским актом 2.0, но заключённым уже на условиях подлинного паритета, где Россия, доказавшая свою неуязвимость к стратегии удушения, выступает как полноправный и неустранимый соавтор нового мирового порядка. В этом и заключается суть апостеорной Русской Победы, которая, избежав атомного Армагеддона, обеспечивает самое главное: сохранение права на суверенное историческое действие для себя и для всех наций, выбирающих «цветущую множественность» как альтернативу унификации, гарантируя миру тем самым максимально возможное отсрочивание Конца Света в условиях перманентного управляемого напряжения.

Утверждение Рубежей Полусфер требует от России не только обороны, но и активного формирования собственного мирового пространства. Это предполагает стратегическое инвестирование в идеологическую контригру, направленную на деконструкцию западного универсализма в глобальном Юге и Востоке. Россия, как Катехон, должна предложить миру альтернативный ценностный пакет — консервативную модель развития, основанную на суверенитете, традиционных ценностях и приоритете справедливости над экономической эффективностью. В операционном плане это означает ускоренное создание технологических и образовательных платформ, полностью независимых от западного контроля, а также формирование пула интеллектуальной элиты в дружественных странах, способной артикулировать и продвигать концепцию «цветущей множественности» как единственную гарантию их собственной субъектности. Таким образом, Катехон трансформирует свою оборонительную миссию сдерживания в наступательное формирование многополярной реальности, делая новый стратегический рубеж не просто вынужденным соглашением, а фундаментом для развития нового, более устойчивого и справедливого мироустройства, где форс-мажор ядерного Армагеддона используется как стимул для взаимного созидания в рамках жёстко очерченных Рубежей.

Необходимо подчеркнуть, что выполнение роли Удерживающего и достижение структурного сосуществования невозможно без преодоления внутренних системных слабостей, которые постоянно эксплуатируются Левиафаном. В логике Архитектоники системной устойчивости, внутренняя коррупция, элитарный сепаратизм и стратегическая инерция являются не просто недостатками, а критическими точками уязвимости на внешнем контуре. Катехон не может сдерживать глобальный антихристов принцип, если он не способен утвердить порядок и справедливость внутри себя. Таким образом, стратегическая победа на внешнем Рубеже Полусфер прямо зависит от победы на внутреннем фронте: от демонтажа системных коррупционных связей и восстановления безусловного доверия общества к власти. Только внутренняя, духовно-нравственная и политическая санация может окончательно обеспечить ту цивилизационную самодостаточность, которая доказывает бессмысленность стратегии «удушения» и делает фиксацию стратегического рубежа необратимой.

К тому же, установление Архитектоники системной устойчивости служит стратегической защитой не только от экспансионизма Левиафана, но и от внесистемных угроз, таких как международный терроризм, пандемии, неконтролируемые миграционные кризисы и климатические катастрофы. Принуждение ведущих держав к стратегической трезвости и фиксации Рубежей высвобождает часть мировых ресурсов и интеллектуального потенциала, которые ранее тратились на взаимное изнурение, направляя их на совместное управление глобальными рисками.

Таким образом, победа Катехона в установлении пределов становится прологом к новому, прагматичному многостороннему сотрудничеству по тем вопросам, которые угрожают выживанию всего человечества, независимо от идеологической принадлежности полусфер. Таким образом, цена Апостеорной Победы для Катехона коррелирует с волей к самоограничению и стратегической взвешенностью. В эпоху, когда уничтожение противника означает самоуничтожение, высший военный триумф заключается в принуждении к миру. Рубежи Полусфер Катехона и Левиафана — это не линия фронта, а точка сингулярности в «серой зоне» испытания конфликта практикой «салями» (череда ударов проверки на прочность), где страх перед Армагеддоном становится единственной надёжной основой для диалога и единственным гарантом многополярного будущего. Апостеорная Победа Катехона в турбулентном сопряжении разнонаправленных сил — это узаконивание полицентричного мироуклада безопасности для всех, торжество системной устойчивости над шатающимся гемонизмом.

Победа русской проекции мира – онтологически предсказуемый финал, закрепивший фиксацию Рубежей Полусфер. Тот был бы не просто мирный договор, но начертание фундаментальной трансформации глобальной метафизики власти.

В отличие от временных альянсов, построенных на национальных эгоизмах (где консолидация носит ситуативный характер, а участники, подобные КНР и Индии, маневрируют между полюсами, преследуя собственные интересы; Армения – вышла из ОДКБ), архитектоника системной устойчивости является исходным постядерным проектом, «приговорённых» к мирному сосуществованию. Эта, натурой «детантная» модель, являет собой вынужденное единство противоположностей, брак по расчёту (для управления полумирами).

В результате стратегического исчерпания универсализма, функция Удерживающего реализована: мир принужден к структурному сосуществованию, где сила паритета становится высшей формой международного права и основой для реформы всей системы глобального управления. Россия, выходя из негативного тренда, утверждает своей кровью на полях Малороссии полицентричный мироуклад, основанный на равном для всех суверенитете и «цветущей множественности». В этом контракте о выживании, заключенном под дамокловым мечом ядерного Армагеддона, Катехон выполнил свой исторический мандат: он обеспечил для всех наций сохранение права на историю и достоинство, гарантируя, что будущее не будет монополизировано и что эпоха гегемонизма завершена безвозвратно.

ПОСТСКРИАТУМ. Основная стратегическая цель доктрины — установление Рубежей Полусфер путём косвенного принуждения Левиафана (Запада) к онтологическому признанию неустранимой множественности мироустройства. Стратегический замысел состоит в переходе от логики «победитель получает всё» к прагматике «выживают все, кто признаёт лимит как ограничение экспансии намерений», что является единственным способом избежать термоядерного Армагеддона. Ключевая концепция — архитектоника системной устойчивости (АСУ), которая утверждает структурное сосуществование двух блоков в состоянии перманентного управляемого напряжения.

Сдерживающий фактор — способность Катехона (России) нанести неприемлемый ущерб (военный, экономический и ментально-гибридный) – органично приводит к «уздечке» самосдерживания каждой из сторон (не провоцирование конца света) из-за взаимного признания Дамоклова меча стратегического паритета гарантированного взаимоуничтожения. Приоритетом РФ является максимизация внутренней цивилизационной автономии и технологической самодостаточности для нейтрализации западной санкционной стратегии анакондного удушения. Доктрина требует системно активного формирования нового мирового полюса – блоковой коалиции суверенных государств, поскольку психология Левиафана опасно пожирательна («ты виноват уж тем, что хочется мне кушать»), для деконструкции американоцентричного агонизирующего гегемонизма. Апостеорная Русская Победа (капитуляцию «укро-нацистского» режима заиграют) заключается в дегегемонизации Запада и деуниверсализации его «эталонных» идеологических претензий. Финал конфликта будет ознаменован не нокаутом, а подписанием Хельсинкского акта 2.0, юридически закрепляющего принцип невмешательства и паритетное равновесие (при этом депопуляция, технозависимость, коррупция и денационализированность элит остаются критической уязвимостью РФ). Действие во имя миссии Катехона — институционализацией препон отсрочить эсхатологический финал.

Доктрина АСУ принципиально отличается от подобных геостратегических парадигм. От китайской формулы «Одна страна — две системы» — категорически исключает иерархическую субординацию, поскольку требование подчинения единому суверенитету будет Левиафаном воспринято как побуждение к своей тактической капитуляции, а не как введение структурно регламентирующего равновесия.

АСУ выгодно отличается и от другого аналогичного концепта — «Диалог цивилизаций» в духе Хатами, который не содержит механизмов купирования агрессивных интенций сторон и является утопичным, поскольку не признаёт управляемое напряжение как имманентное свойство антагонистов – а это чревато тем, что позволяет агрессору использовать риторику о гуманитарных ценностях как организационное оружие для инфильтрации в структуру Катехона подрывных «вирусов универсализма» — что разрушает неустойчивый национально-цивилизационный иммунитет и минимизирует возможности Катехона дегегемонизировать противника.

Что касается соотносимой стратегии «Глобального Юга», то она, базирующаяся на прагматико-национальном эгоизме (готовы рисковать за российские нефтепродукты, приобретаемые на треть дешевле) и ситуативном лавировании между полюсами, является априори легко податливой к любому гегемону (это данность Востока – «с улыбкой делать своё», но без нравственного несгибаемого императива Катехона).

Таким образом, АСУ призвано способствовать регламентации управляемого напряжения между фигурантами геостратегической конечной конфронтации, которые в силу убедительности аргументов вероятия при дальнейшей эскалации быть гарантированно взаимоуничтоженными, соглашаются ступить шаг назад, дав «вольную крепостному» миру, — делая нормативным многоголосие национальных своеобразий. Тем самым ущемление беспредела глобалистского гегемонизма — благая весть Катехону: попытка приостановить пришествие антихриста.

Евгений Александрович Вертлиб / Dr.Eugene A. Vertlieb, Член Союза писателей и Союза журналистов России, академик РАЕН, бывший Советник Аналитического центра Экспертного Совета при Комитете Совета Федерации по международным делам (по Европейскому региону) Сената РФ, президент Международного Института стратегических оценок и управления конфликтами (МИСОУК, Франция)