В ходе так называемой «криминальной революции» 1990-х годов в России произошло фактическое упразднение системы социального попечительства, унаследованной от советской модели государства всеобщего благосостояния. Социальная инфраструктура государства – как совокупность институтов, обеспечивающих стабильное перераспределение ресурсов, поддержку уязвимых групп населения и гарантии базовых социальных прав – была демонтирована в процессе либерализации и приватизации, сопровождавшихся криминализацией экономики и власти. Вместе с разграбом госсобственности радикально менялся социально-моральный код государства, в котором забота о гражданах утратила статус государственной обязанности.
На смену подлинной заботе о человеке пришли квазисоциальные формы «участия» – программы показного казённого милосердия и симулятивной поддержки, где сострадание обернулось своим симулякром, превращаясь в благотворительное подаяние «нищеброду». Благотворительные фонды, кампании и программы имитировали социальную заботу, одновременно скрывая отсутствие системной политики и институциональной ответственности. Эти формы представляют собой типичный симулякр в понимании Ж. Бодрийяра: знаковую подмену реального содержания, в которой социальное функционирует лишь как символический декор, маскирующий отсутствие стратегической цели. Таким образом, перелом «через колено» хребта России в «лихие 90-е» не только разрушил традиционное социальное попечительство, но и породил его суррогат, симулякр – показушную видимость социальной стратегии, полностью утратившей связь с подлинным доброделанием. При этом были нарушены сами православные русские устои христианско-социалистической сущности, во имя реализации принципов которой Достоевский стоял на смертном эшафоте и шёл на каторжные муки. Симулякры милосердия и квазисоциальной «горе-опеки» стали не только подменой русской этической полноценности и подлинной нравственной ответственности, но и символическим разрушением духовно-сострадательной ткани общества – квинтэссенции русской цивилизации.
Современная власть демонстрирует парадокс: видимость контроля важнее реальных действий, а лозунги и публичные заявления имитируют устранение дефицитов, не решая их. Маркеры значимости заменяют содержание, а ритуалы публичного управления прикрывают пассивность и неспособность действовать на опережение. Лозунги не стимулируют целеполагание, не диагностируют задачи и не вырабатывают решения – они создают иллюзию контроля над ситуацией.
Прорывы технологической независимости часто оборачиваются ослепительными шоу-проектами; программы поддержки семей – рекламой единоразовых выплат и трескотнёй о «материнском капитале»; экономический рост – выборочными статистическими всплесками, вместо глубокой структурной модернизации. Управление подменяется антуражем, позиционированием, изображением: власть легитимизирует себя через впечатление, а не через результат, и рушится при первом серьёзном вызове. Когда разрыв между картинкой и реальностью достигает критической точки, страдают обычные граждане – те, кто остаётся на линии фронта социальных и экономических проблем.
Россиянам втюхивается туфта: «Денег нет, но вы держитесь». Политическая нечувствительность проявилась в предложении спикера Совета Федерации самим неработающим оплачивать медстраховку – по 45 000 рублей в год за ОМС. «Два месяца работы – и плата обеспечена» (логика Матвиенко). Вместо перераспределения и эффективного бюджета власть предлагает моральную сортировку «по заслугам», латая системные дыры за счёт самых уязвимых.
Особенно режет глаз «житие окаянное» бывшего главы «Роснано» Анатолия Чубайса: уехав за границу, он ежемесячно получает из России 450 000 рублей пенсии – за два с половиной года набежало около 13,5 млн. Человек, олицетворявший приХватизацию национального богатства, комфортно устроился за рубежом, сохранив бонусы и пенсионные дивиденды, заработанные на разграбленной стране. Российский налогоплательщик оплачивает его «научные» и финансовые достижения, пока обездоленный люд остаётся на голодном пайке. Проваленные проекты и исчезнувшие миллиарды никак не отражаются на жизни героев «нано-века». Система безнаказанности и лицемерия здесь сконцентрирована в чистом виде.
Стратегический вывод ясен: когда образ политической власти подменяет реальное управление, государство теряет способность к долгосрочной мобилизации ресурсов и институциональной честности. Имитация действий не создаёт технологической автономии, надёжной экономики и безопасности, а даёт лишь временный иллюзорный комфорт и усиливает уязвимость при любом потрясении.
Рецепт выхода прост, но радикален: честный аудит состояния страны, приоритет компетенции над имиджем, перенос бюджетных и кредитных ресурсов в промышленность, инфраструктуру, науку и образование; создание долгосрочных программ технологической автономии и кадрового роста; реформирование системы отбора и персональной ответственности управленцев. Государство должно стать архитектором проектов с горизонтом десятилетий, а не режиссёром временных шоу.
Практически это означает: демографическая и социальная политика, удерживающая людей на территории и в экономике; экономическая стратегия, совмещающая модернизацию сырья и масштабное импортозамещение с развитием высокотехнологичных отраслей; военно-стратегический подход, ориентированный на боеспособность и мобилизационную устойчивость; прагматичная и диверсифицированная дипломатия; институциональное обновление с приоритетом компетенции и прозрачности; финансовая политика, направляющая ресурсы в реальное производство.
Конечная цель ясна: формирование государства, способного создавать и удерживать имперскую мощь на долгие десятилетия – с технологической независимостью, устойчивой экономикой, боеспособной армией и социально интегрированным населением, где компетентность и ответственность управленцев, долгосрочные проекты и стратегическое планирование становятся гарантом реальной силы. Каждый рубль, инициатива и закон работают на долговременную стабильность и величие страны, а не на временное шоу для внешней и внутренней публики.
Невозможно строить государство на фикции: экономика не растёт от реляций, армия не крепнет от телесюжетов, народ не богатеет от обещаний. Прежняя энергия – труд, наука, инженерное дерзновение, соборность – распылена в декоративном патриотизме. Власть говорит от имени народа, но не с народом: монологична, а не диалогична. Любой провал объясняется «внешними врагами», любая критика – «вражеской пропагандой», альтернативная стратегия трактуется как угроза стабильности.
Система бюрократии и ритуалов поглощает ресурсы, подчиняя их поддержке образа власти, а не развитию общества. Социальный контекст – ядро национальной безопасности. Сотни тысяч семей лишены доступа к качественному образованию, здравоохранению и стабильной работе. МРОТ в 2025 году – 22 440 рублей; минимальный оклад учителя по предложению сенатора Айрата Гибатдинова – 44 880 рублей, но в ряде регионов оклады педагогов значительно меньше.
Абсурдным выглядит, что ушедшие за рубеж чиновники и менеджеры сохраняют поток государственных выплат и пенсий, напоминая о массовой грабительской приватизации. Коррумпированная госсистема сохраняет лазейки для «своих», позволяя обходить законы. Федеральный закон № 173 ФЗ и указ Президента РФ от 28 февраля 2022 года создают возможности для непрозрачных операций и вывода средств за границу для избранных.
Россия стоит на разломной точке истории: продолжать управлять видимостью или строить реальное, устойчивое государство. Иллюзия стабильности не формирует ресурсы для развития и не даёт способности противостоять внешним вызовам. Подлинная мощь рождается через компетентные команды, долгосрочные инвестиции в образование, науку, промышленность, инфраструктуру и технологическую автономию.
Выбор будущего не риторический. Власть должна перестать управлять видимостью и начать управлять реальностью. Там, где результат важнее эффекта, долгосрочная стратегия заменяет временные шоу, государство становится архитектором будущего, а не режиссёром иллюзий. Только честные структуры, прозрачные механизмы управления, технологическая автономия, стратегическая дипломатия и мобилизационно устойчивая экономика создают платформу для настоящей имперской мощи.
Когда общество привыкает к симулякрам – от фальшивого милосердия до постановочного управления – оно неизбежно теряет способность к действию. Лозунги заменяют решения, символы подменяют содержание, а само государство становится машиной по производству впечатлений. Сострадание превращается в PR-кампанию, социальная политика – в грантовую декорацию, стратегия – в картинку для отчётности. В этой мнимой стабильности накапливается системная усталость, которую не способны скрыть даже тщательно отрепетированные речи. Россия вступила в фазу, где симулятивные конструкции начинают рушиться под тяжестью реальности.
Выход из этого состояния – не косметический ремонт и не очередная мобилизация эмоций, а глубокая реконструкция самой логики управления – «национализация сознания». Сегодня перед Россией стоит не вопрос «что делать», а вопрос «кто и как будет делать». Стране нужна не новая мифология, а новая институциональная честность. Именно здесь проходит граница между теми, кто продолжает охранять иллюзии, и теми, кто готов восстанавливать стратегическую дееспособность государства.
Выход из затяжного системного кризиса: от дежавю к подлинности. Сегодня Россия подошла к рубежу, где больше невозможно жить по законам видимости. Мнимые успехи не компенсируют больше реальных потерь, а привычная риторика перестала работать как инструмент легитимации власти. Всё чаще возникает ощущение дежавю (уже виденное): будто история вновь запускает знакомый сценарий – торжественные обещания, призывы к «рывку», ритуальные кампании под громкие лозунги, за которыми неизменно следует пауза, заминка, отложенное решение и дискредитация изначального замысла. Мы уже видели эти «повороты к народу», эти приливы имитационной заботы, за которыми снова обнаруживается пустота и равнодушие.
Выход из затяжного системного кризиса требует возвращения к подлинности – не риторикой, а действием, не в показных «национальных проектах», а в конкретных шагах, которые восстанавливают доверие, суверенитет и силу. Страна больше не может позволить себе роскошь имитаций, жизни фальшивыми купонами. Опасность «тайных договорённостей» и непрозрачных решений проявляется именно в этом контексте: когда ключевые шаги принимаются за закрытыми дверями без общественной легитимации, возникает риск передачи национальных интересов ради сиюминутной конъюнктурной выгоды. История учит: «удобные миры» ради тактической передышки часто заканчиваются долгими периодами зависимости и морального истощения нации.
Сегодняшняя формула «есть надежда на скрытые соглашения на Аляске» звучит тревожно знакомо – как эхо старых самообманов. Это способ оттянуть решение, выиграть время, разменяв стратегию на иллюзию контроля. Россия уже проходила этот круг: от Брестского «похабного мира» до закулисных договорняков эпохи распада. Поэтому важно требовать не утешительных намёков, а прозрачности – какие уступки, какие гарантии, какие обязательства и кто за них заплатит. Без этого «тайное» превращается в инструмент привилегий и коррупционной лояльности, усиливая недоверие к госинститутам.
Реалполитика в своём зрелом смысле не равна цинизму и не подразумевает отказа от идеалов. Это практическая честность – умение действовать в интересах государства без утраты нравственного стержня. Это аудит и расчёт, приоритет компетенции над пиаром, концентрация бюджетных ресурсов в промышленности, инфраструктуре, науке и образовании. Реалполитика – это ставка на собственные технологические и человеческие ресурсы, а не на мифологизированные внешние связи и иллюзии «стратегических партнёрств». Это не игра мускулами ради внутреннего телешоу, а готовность к сдерживанию и самозащите, мобилизационная стабильность, основанная на дисциплине, профессиональной ротации и персональной ответственности. Реалполитика – это искусство управлять реальностью, а не её декоративным фоном; это зрелое национально-государственное мышление, где сила служит не разрушению, а удержанию равновесия тенденций. Её цель – не временные лавры славы, а долгосрочная устойчивость; не аплодисменты, а сохранённые возможности будущего – то, что не продаётся и не покупается. Это стратегия, где решимость соединяется с ответственностью, а власть черпает легитимность не в громких заявлениях, а в способности обеспечивать порядок, справедливость и безопасность.
Последствия выбора в пользу имиджа мы видим каждый день. Когда даже обсуждение дополнительной платы за обязательное медицинское страхование вызывает общественное негодование, речь идёт не о суммах, а о справедливости. Когда ушедшим чиновникам выплачивают компенсационные «золотые парашюты» из госсредств, а утечка капитала маскируется под «оптимизацию», общество видит не реформы, а бессилие институций. Законодательные лазейки, валютные схемы, налоговые поблажки элитам – всё это не детали, а контуры кризиса легитимности. Власть, измеряющая себя картинкой, неизбежно теряет реальность.
Сегодня России нужен не режиссёр образа, а инженер возрождения. Не харизматический герой мифа, а лидер дисциплины и действия…
Парадный блеск и телевизионные кадры способны вдохновлять, но без промышленности, кадрового резерва и научного потенциала они становятся роскошью, оплаченной долговыми обязательствами. Настоящая мощь рождается в цехах и лабораториях, в школах и больницах, в управленческих решениях, а не на парадах. Инвестиции в форму без содержания создают иллюзию безопасности, которая рушится при первом ударе.
Путь выхода из кризиса – не эффектный, но единственно действенный. Независимый аудит отраслей и соглашений с публичным отчётом. Кадровая перестройка – профессиональные критерии, ротация, персональная ответственность. Экономическая концентрация на производстве, инфраструктуре, R&D. Поддержка проектов, создающих добавленную стоимость внутри страны. Прагматичная дипломатия, прозрачные международные соглашения. Правовая зачистка – устранение лазеек вывода капитала. Масштабная программа подготовки инженеров и управленцев, возрождение системы профессионального образования.
Не менее важно – общественный контроль: парламентский надзор, независимая пресса, открытые слушания. Только так исключаются новые «тайные сделки» и возвращается доверие к институтам власти. Без активной гражданской позиции реформы превратятся в очередную симуляцию, в ещё одно дежавю политического спектакля.
И здесь стоит вспомнить Вознесенского с его «Ностальгией по настоящему» – криком эпохи, уставшей от риторики и требующей подлинности. Сегодня этот зов звучит снова: не как стихотворный символ, а как гражданский акмеистический императив. Россия нуждается в возвращении к действию, к моральной и институциональной честности – как писал Солженицын, «главное – перестать врать».
От Шаманова, воплощающего фронтовую прямоту и ответственность перед народом, до официальных речей Пескова – всё колеблется между реальностью и образом. Но если выбор делается в пользу подлинного – военного профессионализма, дисциплины, технологической мобилизации, правового порядка – тогда страна перестаёт быть зрителем и становится действующим субъектом.
Дежавю прерывается там, где начинается поступок.
Россия либо продолжит управлять видимостью, либо, наконец, начнёт управлять реальностью. Только второе даёт шанс на будущее – устойчивое, честное и великое.
У России на развилке текущего исторического витка два сценария своего будущего – выхода из симулякров и перехода к стратегии.
Первый сценарий – имперский, мощный, стратегический. Это путь подлинной мобилизации ресурсов, компетентности и ответственности. Стратегия строится не на показе демонстративной силы или грозном имидже, а на институциональной мощи: промышленность, наука, образование, кадры, инфраструктура и технологии объединяются в единую систему долгосрочного развития. Государство становится архитектором своего будущего, а не режиссёром иллюзий; лидеры и институты отвечают за результаты, а не за иллюзию. Реализация этого сценария требует дисциплины и смелости. Это путь сильного государства, способного обеспечить суверенитет, экономическую и технологическую автономию, боеспособность армии и социальную интеграцию общества. В этом сценарии Россия становится субъектом своей истории, а не зрителем политического спектакля.
Второй сценарий – эволюционный, неполный, «недоцезаристско-постельцинский». Это путь, при котором сохраняется видимость реформ и модернизации, но фундаментальные структурные проблемы остаются нетронутыми. Система эволюционирует там, где возможно, но ключевые институты остаются слабым образом управляемыми: решения принимаются в закрытых кабинетах, легитимность измеряется эффектом шоу, а не результатом. Симулякровая власть продолжает декорировать реальность лозунгами, статистикой и программами-подделками. Социальные и экономические дефициты латируются временными выплатами и ритуальными инициативами, но стратегического прорыва не происходит. Этот сценарий позволяет «выжить» на поверхности, но оставляет страну уязвимой к внутренним и внешним потрясениям, постепенно формируя стагнацию и недоверие.
Выбор между этими сценариями – не риторический. Он определяет не только судьбу государства, но и судьбу поколения, способного либо строить будущее, либо жить в очередном дежавю политической имитации. Россия может обрести силу через подлинную стратегию или повторять циклы временных шоу, пока ресурсы, доверие и историческая возможность уходят безвозвратно.
«Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный! Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка». Что в этих строках – незнание народа, жестокосердие долготерпцев или разинец Пригожин-2? Лучше не испытывать судьбу, пытаясь распознать загадочную русскую душу и мотивацию русских поступков…
Евгений Александрович Вертлиб / Dr.Eugene A. Vertlieb, Член Союза писателей и Союза журналистов России, академик РАЕН, бывший Советник Аналитического центра Экспертного Совета при Комитете Совета Федерации по международным делам (по Европейскому региону) Сената РФ, президент Международного Института стратегических оценок и управления конфликтами (МИСОУК, Франция)
_1.jpg)
