Вспоминая студенческие годы

В мои студенческие годы в Московских духовных школах наибольшей популярностью среди студентов пользовался преподаватель основного и сравнительного богословия Алексей Ильич Осипов. Практически никогда он не использовал конспекты. В конце лекций студенты задавали ему массу вопросов. В этом плане я был одним из самых активных. Вопросы профессору я задавал не только устно, но и письменно. На перемене до его прихода в аудиторию я клал несколько письменных вопросов на кафедру. Ниже публикуются ответы маститого профессора на вопросы студентов в конце трёх лекций по основному богословию – почти 40 лет тому назад, в апреле 1986 года.

Вопрос: Когда дети страдают, нарушается принцип свободы человека, т.е. они не свободно избирают эти страдания...

Ответ: Вот почему я и говорю, что Бог предвидит, когда дает возможность пострадать одному за другого. Он предвидит, что именно эти дети будут благодарны за страдания, т.е. они свободны в будущем, если бы они имели возможность, то они бы выбрали сами страдания, т.е. здесь Промысл Божий.

Тут масса еще и других моментов, связанных с этим, вы понимаете, что эти страдания являются очень важным воспитательным средством для окружающих, для самих родителей огромное значение имеют. Но я не говорю, что он должен страдать, чтобы они воспитывались, т.е. он служит чем? – удобрением для этой земли. Я боюсь все время скатиться на их плоскость, на ту плоскость, где ставится вопрос в юридическом плане, вот чего я боюсь. Эта проблема решается не в сфере юридической, но именно в сфере моральной. И здесь я полагаю так, что Бог именно предвидел, видя состояние этих людей, этих детей, видел их свойства, предвидя по Своему Предведению, как бы они сами поступили. И, предвидя это, дает возможность этим детям подобное страдание. Это страдание является для них шансом величайшей милости, именно милости Божией, за которую они будут благодарить Бога. Разве мы благодарим, когда нас ни за что бьют, конечно, нет, мы возмущаемся. И, напротив, мы благодарим хирурга, если он нас разрежет и сделает все, что нужно, хотя он нас и режет и нам больно, мы благодарим, т.е. мы благодарим тогда, когда мы знаем, что нам это приносит пользу. Так и здесь Бога будут благодарить, если они увидят, что Бог дал им возможность пострадать и принести пользу их родным и близким, т.е. дал возможность осуществить эту христианскую заповедь, радость, вечную радость.

Вопрос: Почти вся интеллигенция 20 века была увлечена этими вещами – теософией и антропософией.

Ответ: Не почти вся, но очень многие. Вы знаете, интеллигенция наша подвержена модам, не меньше, чем наши девчонки, не меньше, только в своей сфере - так и наша интеллигенция - то атеизм, то религия. Это удивительно, я просто поражаюсь, вот меня больше всего поражает это, конечно, интеллигенция, насколько же она неустойчива, основная часть ее, как быстро переменяет свой план: то атеизм полнейший, то такая религия, что религиозные люди от страха не знают куда деваться, эта дикая, жуткая мистика, бросаются в разные стороны, какая-то неустойчивость. Я сам не знаю, что такое антропософия, вот в чем дело, надо сюда антропософа пригласить, он бы нам сказал, что это такое, я же не знаю, что это такое, с чем его едят. Они пытаются скрыть, что ли, я понять не могу. Флоренский писал очень интересные вещи о такого рода явлениях. Да, обычно они излагают формальную сторону этих вещей, а эта формальность у них ничего не значит, поэтому можно только с формальной стороны подойти: во что-то верят, то-то признают, но она оказывается ничего не значит, a все, что у них значит, это человек узнает только вступив и пойдя по пути. Тогда ему открывается. Вся суть, оказывается, в практической стороне. В этом их и сила, вникает человек, постепенно затягивает его; в этом, естественно, и пагуба. По теософии материалов больше, о ней можно было бы еще говорить, а антропософия... что-то было опубликовано до революции. Я вам честно скажу, я начал читать малюсеньку, прималюсенькую работу, называется «Отче наш». Вот верьте или нет, я совсем не склонен к мистицизму, совсем не мистик, рационалист, и у меня начала болеть голова. Ладно, я отложил, прошло время, опять начал читать, опять заболела голова. Несколько раз я пытался, заболевает тут же голова. Вот и думайте, имеет книга свой дух или нет. Вчера я взял книгу «Спутник атеиста», у меня же она стоит на полке. Такой отвратительный запах, это всегда так, не могу, всегда. Я все-таки не вынес и отнес ее в макулатуру. Что это-мистика? Я уверен, что дай каждому из вас понюхать, вы бы не вынесли. Она стояла на полке рядом с другими книгами стоит, да, да, да. Что это? Это объективный факт... Я, конечно, понимаю, что нам надо быть знакомыми с этими вещами, вернее с оценкой этих вещей. Только знаете - каждое познание связано с какой-то долей принятия духа этих вещей. Читаете вы св. отца, если вы читаете искренне, с открытой душой, то потом вы ощущаете себя, что как будто вы хорошо помолились. Почитаете какую-нибудь дрянь, вы сразу чувствуете, какая у вас тяжелая голова, болит сердце. Это так. И, кстати, нам с вами это особенно важно знать. Ведь вы должны понимать тонкие вещи, тонкости уже, чего совершенно люди не знают. Это и есть духовная сторона жизни, как реальный фактор духовной уже жизни. Конечно, я не в состоянии изучать антропософию, я уже в этом убедился. «Отче наш» – это такая галиматья, я диву давался, как могут взрослые люди увлекаться этими вещами. Я не мог понять, я не дочитал, маленькая брошюрка, ну болит голова и все... Если бы нашелся такой энтузиаст, взялся бы нам прочитать об этом реферат, это было бы неплохо, я бы сам с удовольствием послушал. Некоторые антропософы сейчас даже принимают священный сан, они даже пошли на это. Дело в том, что в любом таинстве соприсутствует еще и энергия, эта энергия благодати Божией окружена еще какой-то энергией, я не знаю... Они это прекрасно видят, этот огромный запас, потенциал энергии сопряжен с каждым таинством, они это чувствуют и идут на мерзкую вещь: принимают священный сан, в надежде на то, что они получат еще больший эквивалент энергии, которым могут пользоваться. Некоторых даже заставляют креститься, т.е. не крестное знамение полагать, а принимать таинство крещения, причащаться, иначе не хотят даже разговаривать. Мне говорили, что один католик принял сан священника, православные есть, вот так, страшная вещь. Антропософия в этом отношении вещь особенно мерзкая. Это не то, что культ сатаны, там все ясно, самые простые вещи, все ясно, а здесь нет, здесь видите «Отче наш». Ничего здесь нашего нет, но толкуется молитва «Отче наш». Как в Катехизисе толкуется, как у нас.

Вопрос: Каково отношение старообрядчества к Православию?

Ответ: Можно спорить о форме – я до сих пор не могу понять: какое значение имеет два перста или три перста, ходить по солнцу и против солнца. Вообще этих вещей: сугубая аллилуия или трегубая аллилуия. Дай Бог, хоть 20 раз славь Бога! Я понимаю – важное установление, должен быть порядок, но спорить из-за этого, отлучать, анафематствовать – этого я не могу понять, не вмещается в меня. Нельзя за оболочку отдать душу, за форму отдать содержание. Мне кажется, что вина с обеих сторон: и со стороны Церкви государственной, патриарха Никона, и со стороны оппозиции, которая с такой ревностью стояла за сохранение старых обычаев. Я скажу так: одинаково оказались виноваты, одинаково неправы. Патриарху Никону нужно было во что бы-то ни стало греческое вводить, возлюбил почему-то греческое, новогреческое, другая сторона цеплялась за старое …

Вопрос: Что Вы можете сказать о воззрениях Эйнштейна? Кроме агностических его высказываний. Известно ли об его отношении к христианству?

Ответ: Эйнштейн посещал синагогу, во время молитвенных собраний играл на скрипке. По национальности он был еврей, и вообще он был иудей. Иудаизм настолько широк – в нем каждый может найти и находит то, что хочет. Можешь найти Бога, пожалуйста, не хочешь Бога, можешь найти только этические ценности – ты все равно иудей. Проблема бытия и небытия Бога не является первой в иудаизме.

Вопрос о Достоевском.

Ответ: Достоевский – величайший психолог, его книги читают и любят читать и верующие и атеисты. Психологию нужно было бы изучать по Достоевскому, а не по учебникам психологии, которые пишут люди, которые сами не являются психологами. Пишет учебник тот, кто не имеет этой глубочайшей психологии, ведения души человеческой. Учебником являются такие произведения Достоевского, как «Братья Карамазовы» - вот это учебник. Потому что тут изображаются такие стороны человеческой души, такая взаимосвязь чувств, вскрывается, что называется, подноготная души человеческой.

Вопрос: Нам часто говорят, что вот вы, верующие, а в Священном Писании сказано, что если вы будете иметь веру с горчичное зерно, то сможете горы переставлять. Вот, пожалуйста, проявите, покажите свою веру. А если не можете, то тогда какие вы верующие.

Ответ: Спрашивающие люди не знают двух различных понятий веры. У апостола Иакова есть такие слова: «И бесы веруют и трепещут». Но я сомневаюсь, чтобы Господь этой вере дал силу горы переставлять. Ясно, что речь идет не об этой вере, не в уверенности в том, что есть Бог. Эта вера сама по себе не является ни действенной, ни эффективной. Может быть она равносильна вере дьявола, который знает, что есть Бог … Когда Господь говорит о вере, способной передвигать горы, то Он говорит как раз о другой вере. О вере не в бытие Бога, а о вере Богу, которая осуществляется и оправдывается человеком в его личной жизни. То есть он верит не в бытие Бога, а он верит Богу, тому, что говорит Бог. Это совершенно разные вещи. Так вот, это - та  вторая вера в то, что все божественные установления, все заповеди являются для человека самыми верными для его жизни – вот эта вера у нас действительно слаба. Вы правы, что в этом плане я, конечно, человек плохо верующий, и что действительно я здесь не имею веры даже с зерно горчичное. Потому что, если бы я имел веру даже с зерно горчичное, я, конечно, сумел бы переставлять горы – увы, вот этой веры я не имею. Это факт: поскольку я не переставляю горы, значит, я не имею веры даже с зерно горчичное

Вопрос о значении чудес для веры.

Ответ: На это я вам вот что отвечу: чудеса - это не фокусы, которые захотел и сотворил. Тот, кто смотрит на чудеса, как на фокусы, тот никогда не сотворит их. Все чудеса имеют своей причиной и своими следствиями исключительно духовное состояние человека, его спасение. Сам Бог, Христос пришел в синагогу и там не сотворил ничего. Поэтому чудеса не просто так творятся, они не творятся напоказ, они творятся только силой Божией там, где это необходимо. Христос творил чудеса перед лицом тех, кто впоследствии покинул Его. Видели многие, а потом оставили Его. Поэтому чудо – это не фокус, а это глубоко таинственный факт, и он творится только тогда, когда действительно на это есть воля Божия, а не только наша воля, наше хотение.

Игумен Кирилл (Сахаров), настоятель церкви свт. Николы на Берсеневке, член Союза писателей России

Фото предоставлены автором