Об отношениях между народами Лев Гумилёв говорил: «Мир, Земля, Ойкумена – это коммунальная квартира. И очень большая, разнообразно населённая. С одними соседями вам лучше не встречаться, с другими вы всё равно будете ругаться, с третьими вы станете играть в шахматы и пить чай. То есть со всеми соседями отношения у вас всегда будут разные. И в каждом отдельном случае вам нужно будет искать общий язык».
Учёный подчёркивал, что этнос, в отличие от общества, – явление более сложное (биосоциальное). Он писал: «Как любое природное явление этнос дан людям в ощущениях. Когда мы видим человека, принадлежащего к другому этносу, мы даже не можем определить, почему он не свой. Но мы чувствуем, что он – не свой».
Зададимся вопросом: почему одни народы могут уживаться друг с другом и даже дружить, а другие народы не могут, и им лучше жить отдельно? Например, китайцы до такой степени ненавидели кочевников (хуннов, тюрок, монголов), что даже отказались от употребления молока, потому что молоко – пища кочевников. А стереотип поведения степняков, отмечал Гумилёв, воспринимался китайцами как нечто противоестественное. Зато русские с татарами сходились запросто, и активно перемешивались, заключая браки. И это несмотря на иго и расовое различие. Византийские греки с кочевниками тоже дружили и многих из них обратили в христианство.
А вот европейцы-католики кочевников не любили. Казалось бы, почему? Жили они далеко друг от друга, военные конфликты между двумя суперэтносами происходили редко и были куда менее значительны, чем войны внутри Европы. «Просто существовало убеждение, – писал Гумилёв, – что гунны, тюрки, и монголы – грязные дикари, а если греки с ними дружат, то ведь восточные христиане «такие еретики, что самого бога тошнит».
И это негативное отношение к степнякам было позже перенесено на русских. Гумилёв писал: «Каждого русского человека, знакомого с историей международных отношений за последние триста лет, неизменно приводило в изумление то отношение к России, которое в странах Западной Европы считалось вполне естественным и даже единственно возможным – недоброжелательное и несколько пренебрежительное. Ведь даже в Париже, в школе восточных языков, выражение «поскреби русского и найдёшь татарина» было, как бы, не требующим доказательств. А отношение к «татарам», под которыми подразумевались все кочевники Великой степи, было почему-то отрицательным. Их не то чтобы не уважали, но ставили ниже китайцев, индусов и арабов, не задаваясь даже вопросом, а за что им такая немилость? И это отношение распространилось на русских, причём очень давно: со времён Ивана Грозного и Алексея Михайловича».
Это, заметим, к вопросу о русских, которые (о, ужас!) считают себя «европейцами». До сих пор!.. (А может быть, этих русских «тожеевропейцев» и следует «поскрести»?..)
Но всё-таки, почему симпатии и антипатии между этносами далеко не всегда объясняются экономической выгодой, политическим расчётом, различием (или сходством) идеологий или религий? На что, собственно, и делают упор все известные исторические теории. Для объяснения этого феномена Гумилёв вводит понятие этнической комплиментарности.
Положительная комплиментарность – это подсознательная симпатия одного народа к другому, и, соответственно, – готовность к контакту. Отрицательная – безотчётное неприятие, и нежелание контакта. Но на практике довольно часто встречается нейтральная комплиментарность – терпимость к другому этносу, т.е. спокойное, даже равнодушное отношение: «я тебя не трогаю, и ты меня не трогай».
Положительная комплиментарность явление природное, она не возникает по приказу или ради денежной выгоды. Это искреннее чувство. На этом принципе заключаются браки по любви, и завязывается настоящая дружба. «Основа этнических отношений лежит за пределами сферы сознания – она в эмоциях: симпатиях – антипатиях…», – подчеркивал Гумилёв. И вот это – «в эмоциях» – у Гумилёва самое главное!
Ученый писал: «Принцип комплиментарности фигурирует и на уровне этноса, причём, весьма действенно. Здесь он именуется патриотизмом и находится в компетенции истории. Ибо нельзя любить народ, не уважая его предков. Внутриэтническая комплиментарность, как правило, полезна для этноса, являясь мощной охранительной силой. Но иногда она принимает уродливую негативную форму ненависти ко всему чужому; тогда она именуется шовинизмом». (Сегодня – нацизмом. – Е. Е.).
Гумилёв часто повторял: «Нет «хороших» или «плохих» этносов». Они разные. «Спорить о том, какой этнос лучше, все равно, как если бы нашлись физики предпочитающие катионы анионам, или химики, защищающие щелочи против кислот».
На персональном уровне, т.е., когда встречаются два-три человека, принадлежащих к разным этносам, комплиментарность очень слаба, её легко переломить. Но чем больше этническая группа, тем она сильнее и непреоборимее. Например, если вы пригласили в гости двух-трех китайцев – вы пьёте чай и мило общаетесь. Это одно ощущение, как правило, комфортное. Но если вы вдруг попали в вагон поезда, где едут одни китайцы – это уже другое ощущение – вам становится неуютно.
Историческая практика показывает, что комплиментарность между русскими и китайцами скорее отрицательная, чем положительная, причём, в первую очередь, со стороны самих китайцев. И корни этого явления уходят глубоко в историю: все народы, жившие на территории Северной Евразии до русских – хунны, тюрки, монголы – с китайцами жестоко враждовали, и подружиться никак не могли. «Попытка смешения китайцев с южной ветвью хуннов не дала результатов. Кончилось все резней (хунно-китайских метисов. – Е. Е.). Причём всегда первыми начинали обижать, а потом и убивать сами китайцы», – писал Гумилёв.
Повторим, это не значит, что китайцы плохие, а русские хорошие, или наоборот. Это значит, что мы с китайцами настолько разные, что нам лучше жить отдельно. Налаживать сотрудничество и торговать с Китаем можно и нужно, но открывать границу – нельзя.
Это, заметим, к вопросу о том, что можно сколько угодно говорить про «дружбу народов» (завозя в страну миллионы мигрантов), но в случае отрицательной комплиментарности, никакой «дружбы народов» не получится. И еще повезет, если обойдется без резни. Опыт распада СССР (в котором проводилась политика смешения представителей разных суперэтносов) показал, что тогда не обошлось…
Другой пример. Во время Реформации, в XVI веке, европейцы разделились на два враждующих лагеря – католиков и протестантов. Они сделались очень разными. Когда началась колонизация Америки, отмечал Гумилёв, выяснилось, что и те и другие ведут себя по отношению к американским индейцам тоже по-разному. Католики-французы в Канаде и католики-испанцы в Мексике, хотя и жестоко эксплуатировали индейцев, но все же видели в них таких же людей, как и они сами. Поэтому не только уживались с индейцами, но и смешивались, заключая браки с индейскими женщинами, отчего, собственно, и произошли современные этносы Латинской Америки. Это пример положительной комплиментарности.
А вот протестанты индейцев за людей не считали, поэтому убивали их методично и безжалостно. В конце концов, коренное население США было почти полностью уничтожено. Это яркий пример отрицательной комплиментарности. (Разумеется, здесь надо учитывать и другие причины геноцида, в т. ч. традиционный англо-саксонский расизм).
Интересно, что русские, придя в Америку с побережья Аляски, с индейцами тоже не поладили. Поэтому вглубь территории не пошли. А вот с эскимосами и алеутами, которые жили на островах, русские подружились. Алеуты приняли Православие, выучили русский язык и приобщились к русской культуре. И когда Алеутские острова отошли к США, там осталась православная община со знанием русского языка. Такой тип контакта Гумилёв называл «симбиоз».
С сибирскими и северными народами русские первопоселенцы так же уживались. Кроме чукчей (в период освоения Сибири), которые были американоидами, т. е. родственниками американских индейцев.
Но если и русские и протестанты в Америке с индейцами подружиться никак не могли, значит, у них было что-то общее? Действительно, было! – отвечает Гумилёв. Ведь, несмотря на то, что католики по вероучению ближе к православному христианству, чем протестанты, именно с протестантскими странами у России исторически установились более тесные контакты. И началось это еще до Петра I, когда европейские протестанты, спасаясь от репрессий католиков, бежали и оседали в России. Тогда, собственно, и появились «Немецкие слободы» в Москве и других городах.
Это отнюдь не означало, что между православными русскими и европейскими протестантами была положительная комплиментарность. В лучшем случае – нейтральная (с лютеранами). Но этого бывает достаточно, чтобы не мешать друг другу жить. Особенно, когда места много, а мигрантов мало. И живут они на особицу. Как например – жили немецкие колонисты в Поволжье до 1941 г. Этот тип контакта Гумилёв называл «ксения» (гостья).
Еще пример. «С монголами, – писал Гумилёв, – русские установили контакт, начиная с XIII в., а вот китайцы не могли установить с монголами контакта никогда! Но с монголами не могли установить контакта и европейские католики. И, следовательно, они должны были уметь установить контакт с китайцами? Да, так оно и есть! 30 миллионов китайских католиков в начале XX века имелось. Католическая проповедь в Китае имела очень большой успех. Православные миссии такого успеха не имели, и если обращали кого-нибудь, то только в Северной Маньчжурии, где жили народы некитайские».
Возникает вопрос: каков же механизм комплиментарности? Для объяснения этого явления Гумилев предложил гипотезу этнического поля. То есть – как отдельный человек обладает своим индивидуальным биополем, так и этнос обладает своим коллективным энергетическим полем. Как любое другое поле (гравитационное, электромагнитное) этническое поле имеет свою частоту колебаний, свой ритм. Гумилёв писал: «Когда носители одного ритма сталкиваются с носителями другого, то воспринимают новый ритм как нечто чуждое, в той или иной степени дисгармонирующее с тем ритмом, который присущ им органически. Новый ритм может иногда нравиться, но несходство фиксируется как факт, не имеющий объяснения, но и не вызывающий сомнения». Вот это у Гумилёва – ключевой момент!
Другими словами, если ритмы полностью совпадают и возникает симфония – вы встретились с представителями своего этноса; когда ритмы похожи – вы встретились с представителями комплиментарного этноса (комплиментарность положительная); когда ритмы не совпадают, и возникает дисгармония – вы имеете дело с представителями некомплиментарного этноса. С данной гипотезой можно соглашаться, или не соглашаться, но других объяснений этого феномена за прошедшие 50 лет никто не предложил. А ведь на практике такие ситуации «нравится-не нравится» при контактах возникают постоянно. Факт!
Это как в жизни: встречаются два незнакомых человека, и между ними сразу возникает симпатия, а бывает наоборот – человек с первого взгляда вызывает антипатию. Почему? Понять невозможно. Просто есть внутреннее чувство – и всё. Когда Гумилёву начинали что-то говорить о «толерантности» (в контексте отрицательной комплиментарности), он отвечал: «Мы здесь видим природный эффект, который объяснить тем, что кто-то хороший, а кто-то плохой совершенно нельзя. Хорошие и плохие, добрые и злые – это понятия исключительно на персональном уровне. Выше персонального уровня, выше личной морали это не идет; потому, что там действуют природные явления. А природные явления, например, тайфуны, землетрясения – они могут быть очень неприятными, но злыми или добрыми они не бывают».
Поэтому, добавим, от данного феномена надо не отмахиваться и не объявлять его «некорректным», а изучать и обязательно учитывать при проведении национальной политики. Иначе – мало никому не покажется!
Недавно гипотеза этнического поля получила неожиданное подтверждение. По некоторым данным уже давно ведутся работы по созданию психотропного оружия, которое поражает избирательно – т.е. не просто людей, а людей определенной национальности. Это этническое оружие. Генератор вырабатывает волны определенной частоты, которая настроена на представителей данного этноса. Такое воздействие может вызвать панику, страх, депрессию и пр. реакции.
Вероятно, несовпадением ритмов этнического поля объясняется такое явление, как ностальгия. Человек, заброшенный в среду чужих, пусть даже приветливых людей, живя зачастую в богатстве и комфорте, тем не менее, ощущает странную неприкаянность и тоску. Этот дискомфорт ослабевает, когда человек встречается со своими соотечественниками, и исчезает, когда он возвращается на родину. (Примечание 1. Из этого правила есть исключения – ностальгии не подвержены люди лишенные идентичности (этнической и религиозной), или с ослабленной (плавающей) идентичностью; см. ст. об антисистеме и химере).
Таким образом, на вопрос, в чем причины в национальных симпатий или антипатий, Гумилёв отвечает – в природных закономерностях этногенеза, которые никакими «указами» и «центрами адаптации» отменить невозможно.
Обратимся к нашей истории. Очевидно, что в Российской империи, а затем в СССР, большинство из более чем ста народов (!) имело между собой положительную или нейтральную комплиментарность. То есть, в целом, уживались друг с другом. На одних штыках никакая империя долго не продержится. Для сравнения – Российская империя-СССР продержалась почти 400 лет, (с XVII в.), а Британская – около 100. Причем, интеграционный потенциал России до сих пор не исчерпан, хотя он и уменьшился по сравнению с пассионарным максимумом XVII – нач. XIX вв.
Приведём наиболее яркие примеры различной комплиментарности на уровне Российской империи-СССР. Русские и татары (башкиры, чуваши, удмурты, буряты и многие другие) – положительная комплиментарность (симбиоз); русские и «русские немцы» – нейтральная (ксения); русские и зап. украинцы (галичане) – отрицательная (химера); русские и прибалты – отрицательная, без явной химеры. (Примечание 2. О русофобии современных малороссов разговор особый; см. технологии гибридной войны).
Возьмем для сравнения густонаселенный Кавказ. Ведь там почти все межплеменные границы политы кровью. С одной стороны это объясняется теснотой, и, следовательно, территориальными претензиями и «историческими обидами». Но с другой стороны мы видим множество примеров отрицательной комплиментарности. Например: между грузинами и абхазами, грузинами и армянами, армянами и азербайджанцами (особенно!).
Гумилёв писал: «Идея национальной исключительности чужда русским людям. Они считали татар, мордву, черемисов, тунгусов, якутов, казахов такими же людьми, как они сами. Их не шокировало, что на патриаршем престоле сидел мордвин Никон, военачальниками были потомки черемисов Шереметьевы, татар – Кутузов».
Можно сказать, что на уровне своего суперэтноса межнациональные отношения в России были нормальными. (Примечание 3. Суперэтнос – это группа близких этносов, между которыми возможны трения, но которые по отношению к остальному миру выступают, как единое целое. Например: Китайский, Индийский, Европейский и др. суперэтносы. В Российский суперэтнос входят: русские (ядро), белорусы, украинцы (без западных и «химерных»), и множество коренных народов России с XVI - XVII вв. (Русский Север, Поволжье, Сибирь). Это – Русский мир в узком смысле. Казахстан, Ср. Азия, Кавказ в Российский суперэтнос не входят, но могут рассматриваться, как ближайшие союзники. Поэтому «русских азербайджанцев», «русских узбеков» и пр. не бывает. См. в моей кн. Пассионарная теория этногенеза Л. Н. Гумилёва: осмысление и попытка применения; гл. «Этническая структура: субэтнос, этнос, суперэтнос»).
В XX веке этот приемлемый этнический баланс стал нарушаться, а к началу XXI века изменился радикально. В Россию хлынул поток мигрантов из других суперэтносов. В первую очередь, из Средней Азии и Кавказа (суперэтнический перекресток). Русские впервые с XV в. оказались в положении теснимого, а где-то уже притесняемого (!) народа. Подчеркиваем – впервые! (И на то есть этнологические причины: см. ст. на дзене «Почему нас в России стало меньше, а мигрантов – больше». Там же – книга).
Кто-то скажет: ну, чего тут шум поднимать? Места всем хватит. Но дело не в месте! Дело в том, что сегодняшнее нашествие мигрантов – это не «обычные для современности миграционные процессы», а нарушение важнейшего этнологического закона, сформулированного Гумилёвым: «девиз жизни в полиэтническом (многонациональном) государстве – в мире, но порознь!». То есть, когда каждый этнос живет преимущественно на своей территории и не вмешивается в дела других этносов. Это является непременным условием даже при положительной и нейтральной комплиментарности сторон, а тем более – отрицательной! (Примечание 4. Данный принцип «невмешательства» нарушался еще в Российской империи, например в период столыпинского переселение русских в Казахстан и Ср. Азию, вызвавшее кровавое Туркестанское восстание 1916 г. Затем, этот закон нарушался в СССР, когда «мигрантами» были в основном, русские, которые осели в республиках Кавказа, Казахстана, Средней Азии, и др. И которых в нач. 90-х погнали местные «националисты». Всего за границами РФ оказалось 25 млн. русских).
Мировая история, которую Гумилёв знал назубок (читайте его труды), учит, что если этот закон «в мире, но порознь» не соблюдался, а численность мигрантов из других суперэтносов (особенно – пассионарных) превышала критический порог, то рано или поздно все заканчивалось кровавыми межнациональными конфликтами!
А теперь вопрос: кому это выгодно в условиях войны?
Евтушенко Евгений Альбертович, историк, Красноярск
