1. Кому-то покажется, что это великое произведение создано совсем недавно, ну, десять, двадцать лет назад. Настолько первые страницы «вписываются» в нынешнюю повседневность. Напомню их: «На всполье, где город упирался в перелесок, стоял покосившийся одноэтажный дом. На крыше вывеска: СТОЙ, ЦРУЛНА, СТРЫЖОМ, БРЭИМ, ПЕРВЫ ЗОРТ. Хозяин этой цирюльни, горец Ибрагим-Оглы, целыми днями лежал на боку или где-нибудь шлялся, и только вечером в его мастерскую заглядывал разный люд.
Кроме искусства ловко стричь и брить, Ибрагим-Оглы известен пьющему люду городских окраин как человек, у которого в любое время найдёшь запас водки. Вечером у Ибрагима клуб: пропившиеся двадцатники, - так звали здесь чиновников, - мастеровщина-матушка, какое-нибудь забулдыжное лицо духовного звания, старьёвщики, карманники, цыгане; да мало ли какого народу находило отраду под гостеприимном кровом Ибрагима-Оглы. А за последнее время стали захаживать к нему кое-кто из учащихся. Отнюдь не дешевизна водки прельщала их, а любопытный облик хозяина, этого разбойника, каторжника. Пушкин, Лермонтов, Толстой – впечатления свежи, ярки, сказочные горцы бегут со страниц и манят юные мечты в роматическую даль, в ущелье под чинары. Ну, как не зайти к Ибрагиму-Оглы? Ведь это же сам таинственный дьявол с Кавказских гор…».
Увы, разочарую, читателя: Нет, это – не проза современного автора. Приведённый отрывок вышел из-под пера знаменитого русского прозаика Вячеслава Шишкова без малого сто лет (!!!) назад. Он взят из большого романа «Угрюм-река», который имел огромный успех у публики в первые десятилетия ХХ века, да и в последующие. Целое столетие пролетело над страной. Но вопросы русского бытия и миропонимания, отражённые в чудесном произведении, не потеряли своей актуальности и теперь. Да, предвижу некий упрёк в старомодности: ну, разве это «новый предмет» для разговора? Зачем вспоминать старину?
Не соглашусь с упрёком, хотя действительно, для многих людей, пребывающих в ХХI веке, особенно для некоторых молодых, плохо знающих или не желающих знать русскую литературу, предпочитающей ей циничные американские боевики и в целом «массовую культуру» Запада, имя Вячеслава Шишкова мало что говорит. А если быть более точным – не говорит ничего! Им, рвущимся в «крутой капитализм», пытающимся создать первоначальный капитал или завладеть чужим, желающим выделиться среди других любыми способами и поступками, совершенно невдомёк: всё это уже когда-то было в России. И не только было, но и сохранено для потомков – прекрасно описано в романе Вячеслава Шишкова «Угрюм-река». Популярность снискало и его историческое полотно – большой роман «Емельян Пугачев». Любопытно, что, создавая его, писатель не смог из-за болезни и тогдашних тягот Великой Отечественной войны выехать в Оренбургский край. Именно там происходили решающие события «пугачёвщины». Когда же знакомишься с книгой, не покидает ощущение, что прозаик бывал и не один раз в оренбургских степях – настолько достоверны описания различных мест. Скажем, той же крупной станицы Татарская Каргала, реки Урал (старое название Яик), мятежной станицы Берды под Оренбургом, где Емельян Пугачев организовал свою военную ставку в «золотой избе».
Над созданием «Угрюм-реки» Вячеслав Яковлевич работал более 12 лет. Роман как бы возвышается над другими его литературными повестями, рассказами, очерками. Многоплановое, объёмное повествование создаёт впечатляющую картину дореволюционной Сибири. Это первое художественное историческое полотно о людском бытии на огромных просторах за Уралом. Уместно привести сравнение. Мы знаем, что отряд русских казаков под началом атамана Ермака Тимофеевича осенью 1582 года разгромил в сотни раз превосходящее войско хана Кучума в битве у Чувашского мыса при слиянии двух рек, Иртыша и Тобола, где ныне стоит прекрасный современный Тобольск. Та победа положила начало присоединению Западной и всей остальной Сибири к Царству Русскому. Подобный подвиг, но уже культурного свойства, совершил и Вячеслав Яковлевич Шишков. Нестареющим романом он ввёл духовное пространство Сибири в русскую классическую литературу, занял в ней определённое почётное место. А уже позднее последователи Шишкова художественно описывали жизнь сибиряков, исходя из собственных творческих устремлений.
Вячеслав Яковлевич не раз говорил, что «Угрюм-река» – главный его труд, ради свершения которого он и родился на свет. В бытность автора и позже критики достаточно подробно разбирали «плюсы» и «минусы» романа, нет нужды повторяться. Напомню только, что писатель изобразил семейство русских купцов-сибиряков в трёх поколениях: Данила Громов, дед, являлся основателем династии, когда-то разбойник. Его сын Пётр Громов, мот, прожигатель, кутила, не оставил по себе доброй памяти. Зато внук Прохор Громов, гений по части приобретения всякого богатства. Самый младший Громов, отличаясь сильной волей, деятельным характером, имея большие капиталы, возводил заводы, фабрики, рудники в местах, когда-то глухих и недоступных, тем самым придавал им обжитой вид. Но в итоге возникла такая «незадача». На пике славы и могущества Прохор Громов, гроза и судия всей округи, внезапно гибнет – сам накладывает на себя руки, чтобы уйти в мир иной…
Почему столь трагический финал?
Ещё до публикации 1-й части романа, обращаясь к Максиму Горькому, с которым был в дружеских отношениях, Вячеслав Шишков объяснил «исход» главного героя Прохора Громова. «Сознание, что дело ради дела, дело, не одухотворённое высокой идеей (выделено мной – Г.С.), а основанное лишь на эксплуатации другого, это сознание создаёт в его душе крах» (из письма от 20 апреля 1926 года). Уточню: впервые «Угрюм-река» появилась в журнале «Сибирские огни» в 1928 году (1-я часть). Что же это за «дело, одухотворённое идей», да и, по признанию писателя, высокой? Служение Родине? Без сомнения! Возлюбить своего ближнего, как самого себя, так учит Божья заповедь? Да, конечно! Сложность, однако, для Прохора Громова состояла и в том, что он оказался в ситуации нравственного выбора, перед ним два пути: либо честь, любовь, долг, либо признание, богатство, золото. И он предпочёл второй путь, что и обернулось катастрофой.
Причины распада сознания героя, как мы убедились, заключались в нравственном, духовном состоянии. Это важно для познания и романа, и всего творчества Вячеслава Яковлевича. В эпоху «сугубого материализма», «яростного богоборчества», когда громили храмы и расстреливали священников, писатель сберёг в душе стержневые понятия Православия в частности, заповедь: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Одухотворённость идеей, о чём радел писатель, не что иное, как Дух Божий, способствующий человеку в его повседневных делах. Не претендуя на какую-то исключительность, думаю, в своё время большое влияние на писателя оказала встреча с известным священнослужителем, настоятелем Андреевского собора в Кронштадте отцом Иоанном, который пользовался большим доверием и авторитетом у русских верующих людей. Позже, спустя почти 100 лет, настоятель Иоанн был прославлен в лике святых 8 июня 1990 года на Поместном соборе РПЦ под председательством Святейшего Патриарха Алексия II.
Знаменательная встреча двух ярких личностей состоялась летом-осенью 1893 года, незадолго до отъезда будущего прозаика на службу в Сибирь. Прежде, чем перейти к ней, остановимся ненадолго в городе Бежецке на тверской земле.
2. На своей родине в Бежецке (родился 3 октября 1873 года по старому стилю) писатель провёл детство и юность – в общей сложности около двадцати лет. С городом на реке Мологе Вячеслав поддерживал связь до самой кончины. Он приезжал сюда студентом из Вышнего Волочка, инженером из Сибири, где работал в Томске и на Алтае, известным писателем из Москвы, где прошёл последний период его судьбы. Наверное, поэтому музей прозаика, который создали земляки, – уникальный, неповторимый, один из немногих в России располагает богатыми экспозициями и редкими экспонатами.
В самом деле, где ещё вы увидите настоящий жилой чум эвенков? Для центра России – это редкость, но она, конечно, не для экзотики. Инженер Шишков не раз ночевал в подобных чумах, когда ходил с экспедициями на север Томской области, беседовал с эвенками о житье-бытье, да и с другими аборигенами обширного сибирского края – хантами и селькупами, поражаясь их характерам и выживаемости. Впечатления, полные северного колорита, нашли выход в рассказах и повестях. Личные вещи писателя тоже запоминаются. Меня особо поразила огромная карта Российской Империи – такую я видел впервые, а также охотничьи снаряжения Вячеслава Яковлевича, без которых невозможно обойтись в трудных походах по Крайнему Северу. Ну, и, разумеется, много документов, проливающих свет на разные этапы творчества, в том числе и на начальный. Оказывается, свою первую повесть Вячеслав написал ещё в детстве. Но в купеческой семье, видимо, без особого энтузиазма отнеслись к увлечению подростка. И, думая о будущем, он избрал поприщем не литературу, а точные науки, практическое дело – поступил в Вышневолоцкое кондукторское училище.
О редком учебном заведении следует сказать особо. «Программе Вышневолоцкого училища может позавидовать нынешний институт, - утверждал местный краевед Рудольф Матюнин. – Трёхлетний теоретический курс, ежегодная летняя практика и два года самостоятельной работы проверят на профпригодность любого шалапая, и диплом – если выдадут – будет соответствовать. Режим дня в училище плотен и беспощаден. Только арифметика, геометрия да физика напоминали уроки уездных училищ, которые были за плечами будущих кондукторов. А топография, ситуационное черчение, описательную механику, каллиграфию да черчение по по строительному и инженерному искусствам пришлось каждому осваивать внове. Добавьте к этому плотницко-стоялрное, кузнечно-слесарное дело, чему обучались по второй половине дня – с 14.30 до 18 часов, и покажется непосильной нагрузочка не то что нашим старшеклассникам, ровесниками которых были наши кондукторы, но и нынешним господам студентам…».
Да, такой программы обучения ныне уже не найдёшь в России, что называется, днём с огнём. Удивительно ещё одно обстоятельство. За хорошую учёбу государство платило будущим кондукторам стипендию – 10 рублей в месяц, немалые по тому времени деньги. Студент Вячеслав Шишков отличался по всем дисциплинам. Учёбы была, конечно, напряжённой. Но тем и радостнее её результат – одновременное владение сразу несколькими специальностями. Позже, уже в Томской губернии, это помогло Вячеславу Яковлевичу обрести себя в качестве уникального инженера-изыскателя, мастера на все руки, неутомимого исследователя Сибири, создателя ряда общенациональных проектов. Самым известным, составленным ещё до революции, а осуществлённым в советское время, был проект Вячеслава Шишкова – Чуйский тракт, проложенный от города Бийска до границ Монголии.
Жизнь и творчество прозаика не окутывали тайны. И всё же. Два десятилетия назад ушёл в мир иной племянник Шишкова – Лев Семёнович Мороз, долго хранивший редкий архив: семейные фотографии, неизвестные письма Вячеслава Яковлевича отцу, матери, сестре, а также письма отца – Якова Дмитриевича – дочери. Всё это богатство Мороза оказалось в Бежецке. Для исследователей открылась бесценная возможность прикоснуться к самому сокровенному в биографии Шишкова – подробностям быта семьи. Всегда, частности, считалось, что Яков Дмитриевич был купцом, торговал в Бежецке, Петербурге. Не всегда очень удачно, чаще себе в убыток, нередко разорялся. А как было на самом деле? Из архива Мороза можно понять, что хозяйственные дела семьи вела мать – купеческая дочь Екатерина Ивановна. Эта подробность никак не вяжется с её прежним «образом» - забитой мещанки, которая дальше церкви и дома никуда не ходила. Оказывается, всё не так. Екатерина Ивановна, похоже, была наделена правом вести торговые дела, она хлопотала об отсрочках по долгам, брала ссуды, выстроила в Бежецке новый дом, записанный на её имя. Иными словами, это была деятельная, энергичная женщина, и черты её характера во многом наследовал сын Вячеслав.
3. Первую производственную практику будущий кондуктор Вячеслав Шишков проходил на строительных работах в Вологодской и Новгородской губерниях. Это было летом-осенью 1983 года. И здесь ему очень повезло. Дело в том, что настоятель Андреевского собора в Кронштадте отец Иоанн едва ли не ежегодно предпринимал поездки на малую Родину – в село Сура, которое находилось в архангельской глубинке. Приказом Министра путей сообщения Российской Империи прославленному священнику и следовавшим с ним выделяли отдельный пароход. Маршрут пролегал по рекам Вологда, Сухона, Северная Двина и Пинега. Трудно сказать, как получилось, но практиканту Вячеславу Шишкову поручили сопровождать отца Иоанна Кронштадского в очередном плавании и произвести маршрутную съёмку реки Пинеги.
Как утверждал краевед Игорь Половодин, «в течение двух недель они ежедневно встречались в кают-компании за одним столом. Иоанну Кронштадскому было около 65 лет. По пути следования пароход приветствовали многие крестьяне возгласами: "Отец Иоанн, благослови!"».
Мы, к сожалению, не знаем, о чём могли беседовать на пароходе умудрённый старец и молодой человек, вступающий в самостоятельную жизнь. Но можно предположить, что велись разговоры о Боге, о судьбе России, о том, что есть христианин и каким должно быть его отношение к своим ближним. Во всяком случае, не приходится сомневаться в том, что обаяние светлой милосердной личности священника надолго запало в душу будущего художника слова.
Достаточно свидетельств, в том числе и в архиве Льва Мороза, подтверждающих, что Вячеслав Яковлевич любовно относился к родным – черта чисто христианская. Ему были свойственны отзывчивость, добрый поступок, помощь ближнему. И, конечно, эти свойства его характера в той или иной мере нашли отражение и в судьбах героев произведений.
«Вся моя жизнь была в литературе, – однажды откровенно признался писатель, – иных страстей не знал». Своей литературой он служил России. И, без сомнения, продолжает ей служить. Хотя, увы, в обществе изменились приоритеты, интерес к высокой духовности, к подлинной словесности резко упал. Поэтому горько сознавать, что в эпоху поклонения «западным ценностям» российские чиновники от культуры всячески пытаются отодвинуть Шишкова «куда подальше». Ещё совсем недавно в Бежецк приезжали из разных городов и районов Тверской области учащиеся, чтобы познакомится с родными местами прославленного прозаика. И впечатления от поездок оставались на всю жизнь. Потому что в школах говорили о Шишкове, на уроках литературы изучали его произведения.
Неизвестно по какой причине, но уже не изучают творчество земляка, как будто у него не было повестей, рассказов, романов, публицистики. Всё внимание учителей – американизации: Гарри Поттеру и иже с ним. Ну, как же? Там «общечеловеские ценности», а у нас таковых их нет. И вырастают доморощенные «гаррипоттеры», будто перекати-поле, без всякой любви к малой и большой Родине, готовые служить любой стране, кроме России.
Мне рассказывали анекдотический эпизод. На вступительных экзаменах в одном из вузов Твери школьнице-выпускнице предложили тему по творчеству Вячеслава Шишкова. В ответ услышали: «А кто он такой?». Преподаватели были в шоке. Думаю, подобное услышали бы, если бы, к примеру, спросили про творчество знаменитых тверских поэтов Владимира Соколова и Николая Тряпкина…
На днях позвонил мой знакомый из вологодской глубинки.
– Слушай, я потрясён! – сказал он. – Вот только что закончил чтение романа Вячеслава Шишкова «Угрюм-река». Это, скажу тебе, силища огромная!
Я больше чем уверен, что подобные потрясения будут продолжать испытывать миллионы читателей, открывая книги Вячеслава Яковлевича Шишкова. Время возвращения к русской литературе не за горами.
Геннадий Алексеевич Сазонов, член Союза писателей России, Вологодская область
