Какой ты – «Русский мир»?!

Начну с того, что само понятие «русский мир» уже плотно вошло не только в публицистику, но и в политику и даже, думаю, уже и в историографию.

Однако, какого-то четкого определения этого понятия так и не сформулировано. Точнее, очевидно, что понятие связано с некой мировоззренческой парадигмой, присущей, собственно русскому народу, как ядру этого самого «русского мира». Но что это за мировоззренческая парадигма сколь либо четкого понимания, на мой взгляд, нет. Собственно, как и, так называемой «национальной идеи» у русской нации нет до сих пор.

И если внутри русского этноса, этого ядра «русского мира» есть общее культурное поле, и на уровне культурных кодов мы как-то невербально и сверхпонятийно эту общность, видимо, верифицируем (но это не точно), то внешнему пользователю, кроме противопоставления «коллективному западу», нам предложить особенно нечего. Точнее предложить-то есть что, но объяснить что именно – затруднительно.

Наиболее остро этот вопрос встает в свете расширения самой РФ, а также распада мира на «валютные зоны», одна из которых имеет шанс сформироваться вокруг России.

И тут есть смысл обратиться к социологии и нейрофизиологии (а также к этологии). Думаю, очевидно, что в материальной своей основе человек – это биологический вид. Рождённые в СССР хорошо, думаю, со школы помнят, что мы существа коллективные. Другими словами, с точки зрения биологии, человек – это стайное животное. Так вот естественная стая человеков количественно составляет 150-300 особей (согласно исследованиям нейрофизиологов).

Таким образом, социальное образование, которое человек способен поддерживать естественным образом, т.е. на личных отношениях, это максимум 300 человек. То есть любая социальная группа больше этих количественных рамок может существовать только на абстрактной основе! Т.е. никакие личные, экономические и прочие материально обусловленные связи не являются социумообразующими!!! Только абстрактные конструкции. Все более-менее крупные социальные группы в сколь-либо долгосрочной перспективе могут существовать исключительно на основе общих ценностей, целей и образа будущего, т.е. общей мировоззренческой парадигмы.

Иными словами, для формирования какого-либо социально-экономического пространства, необходимого для обеспечения окупаемости инноваций и экономического роста, нам нужна четкая, фундаментальная, сформулированная и декларированная мировоззренческая парадигма, т.е. идеология.

Пора реабилитировать этот термин, который мы предали анафеме, в угоду победившей в холодной войне стороне, что закрепили в своей, продиктованной победителем, конституции.

Тем более что отказ от понятия абсолютно не означает искоренения явления (надо сказать естественного) как такового, и сколь-либо думающему человеку очевидно, что идеологии не может не быть. В принципе! Если кто-то, по глупости, думает что у общества, в котором он функционирует, нет идеологии, то это означает лишь то, что идеологию для этого общества формирует кто-то другой извне и в своих, естественно, интересах. Что мы имели возможность наблюдать весь постсоветский период во всех постсоветских государственных образованиях, где идеология, по факту, есть и это идеология «западной метрополии», т.е. идеология либеральная. Надо сказать, до сих пор, в той или иной степени.

Если говорить о потенциальных «валютных зонах», то сразу бросается в глаза, что т.н. AUKUS как раз идеологически довольно монолитен. Это и единая языковая зона, близкий конфессиональный состав, единый исторический центр, долгое время являвшийся экономическим и политическим центром, и, во многом, выступающий и этническим ядром на этих территориях, и единая либеральная идеология.

Для потенциальной же «евразийской валютной зоны» такая монолитность явно не характерна. Хотя на уровне ценностной базы, определённо, сходство есть и довольно значительное. В данный момент это сходство обозначается термином «традиционные ценности». Однако, «традиции» разные, и данный термин трудно трактовать однозначно.

Второй момент, важный для понимания социальных процессов, а также параметров перспективной мировоззренческой системы, заключается в том, что человек существо двойственное.

С одной стороны, с биологической точки зрения, мы – животные (биологические существа), и имеем весь набор биологических потребностей. С другой стороны, мы существа сознающие и обладающие речью и речевым (понятийным) мышление, которое обусловлено нашей картиной мира. И то, как мы реализуем свои биологические потребности, зависит от того, какие способы их реализации наличествуют в нашей картине мира, в нашей мировоззренческой конструкции.

Как существа сознающие, мы обладаем потребностью в познании. Это основное стремления разума. Процесс познания бесконечен. То есть основное стремление сознания – это стремление к преодолению границ, к расширению, к бесконечности. И если картина мира человека ограничена материальными объектами, то и бесконечный процесс познания он реализует исключительно в материальной плоскости. То есть человек пытается в ограниченном материальном мире реализовать своё стремление к бесконечности! Что, во-первых, конечно же, нереализуемо, что создает серьёзный внутренний конфликт, к тому же с трудом осознаваемый, а во-вторых, формирует поведенческие реакции, направленные на бесконечный рост потребления. Последнее, кстати, совершенно не свойственно дикой природе, т.е. не является прямым следствием нашей биологической природы. И отсюда все искажения и пороки человеческого общества. Только человек может есть, когда сыт и добывать средства к существованию, когда ни в чём не нуждается…

Говоря о социальных процессах, стоит пояснить, что для того, чтобы какие-либо социальные модели и поведенческие реакции (в том числе и крайне негативные) проявлялись в том или ином обществе, они должны быть в том или ином виде представлены в индивидуальном мировоззрении субъекта, в его картине мира. Индивидуальное мировоззрение является, своего рода «операционной системой с набором прикладных программ», которая и определяет поведение человека, и формируется под влиянием культуры той социальной группы, в которой он вырос и живёт. Как на уровне семьи, так и на уровне других социальных институтов. Культуру же определяет идеологическая система (совокупность целей, ценностей и образа будущего) транслируемая элитарными группами с учётом текущей социально-политической повестки. Проще говоря, исходя из того, что имеется, и того, чего необходимо достичь.

Таким образом, идеология является основным инструментом стратегического управления. И какое-либо долгосрочное развитие без идеологии реализовать не представляется возможным.

Что касается непосредственно параметров идеологической системы, стоит отметить, учитывая, как реализуются основные тенденции человеческой личности, что без идеи Бога и высшей справедливости, любая мировоззренческая система сводится к материальному существованию и, неминуемо, порождает те противоречия, о которых говорилось выше. В такой системе неизбежно растёт значимость потребления, и сдержать рост негативных социальных явлений и процессов не под силу никакой репрессивной машине. Материалистические идеологии, естественным образом, генерируют эти процессы. Когда материальные объекты являются исключительной ценностью и мерилом всего, то принципиально невозможны какие-либо моральные ограничения.

Отсюда следует ряд выводов относительно параметров перспективной идеологии «Евразийской валютной зоны»: во-первых, она должна формироваться на основе традиционных мировоззрений всех потенциальных членов, с учётом сколь-либо весомых конфессиональных групп, так как «традиционные ценности» формируются и декларируются в религиозной традиции; во-вторых, отражать наиболее общие представления о целях, ценностях и образе будущего, характерные для большинства социальных образований, проживающих на соответствующей территории, что довольно успешно реализуется в Российском Государстве; в-третьих, одна из главных ценностей должна провозглашать гарантии защиты традиционного уклада для всех вовлечённых общественных образований; в-четвёртых, содержать в себе идеи Бога и высшей справедливости; в-пятых, содержать образ будущего, в котором созданы условия для гармоничного развития человека, где закрыты основные материальные потребности, и сформировано осознание необходимости развития духовного.

Кроме того, стоит учитывать масштабы это идеологической системы. Для интеграции столь разных социальных групп на обширных пространствах, идеологическая основа её должна иметь масштаб цивилизационного проекта.

Также, считаю крайне важным, использовать «традиционные подходы» к социальной организации. В традиционных обществах, социальная структура всегда организована в виде довольно чётко оформленных сословий. Сословия имели чётко определённый круг ролей, свои внутренние идеологии в виде кодексов поведения, а, главное, сбалансированный объём прав и ответственности. К примеру, в ведической культуре, где наиболее чётко оформлена сословная структура и сформулированы роли, к государственному управлению допускалось только сословия воинов, представители которого должны обладать определённым набором качества, и которые имели чёткое представление о долге, чести, справедливости, что было прямо определено и закреплено в религиозной традиции. Представители духовного сословия прямо в принятии решений не участвовали, но могли влиять на них. Однако, основной задачей этого сословия было – сохранение традиции как таковой. Надо ли говорить, что представители торгового сословия до госуправления не допускались.

Проблема поздних сословных обществ состояла не в самом наличии сословной системы, а в её жёсткой привязке к родовым династиям, что лишало общество социальных лифтов.

Какую-либо возможность такой жёсткой привязки, конечно, необходимо исключить, потому как социальные лифты необходимы. Но необходимы также и социальные фильтры.

Современное, якобы свободное, общество и социальных лифтов не обеспечивает должным образом, так как всё равно создаёт тенденцию к изоляции различных социальных групп, особенно, элитарных. А во-вторых, ввиду отсутствия внутренней идеологии, продиктованной ролью этих социальных групп в общественных процессах, создаёт специальные фильтры на основе критериев, которые никак не соответствуют тем социальным задачам, которые на эту социальную группу возложены. И, в-третьих, сама размытость социальных групп в обществе создаёт размытие ролей, и, главное, ответственности.

Ну и, в завершение, отмечу, что для того, чтобы какая-либо мировоззренческая система имела влияние на культуру общества и, как следствие, индивидуальное мировоззрение и поведенческие модели людей, составляющих это общество, она должно быть сформулирована и задекларирована. И должна стать критерием оценки тех или иных социальных явлений и процессов, тех или иных культурных явлений, которые, собственно, и являются инструментом реализации идеологии в общественной жизни.

Максим Андреевич Тихомиров, психолог, экономист