Послушание превыше поста…

Эта история имела место во время моего первого пребывания на Святой Горе Афон. Мой напарник (он же и гид), по национальности грек, в 90-е приезжал на Афон на заработки в качестве строителя. Ему довелось жить и работать во многих монастырях, мне с ним было легко, его узнавали многие насельники святых обителей. Он имел двойное гражданство и хорошо владел греческим языком, а звали его Дмитрий (наиболее распространённое у греков имя). Дмитрий сам прокладывал маршруты нашего посещения святынь, и я не имел ничего против, как говорят, полностью положился на него. Первый монастырь на Афоне, куда ступила моя нога, был Ватопед, в нём находится честной пояс Пресвятой Богородицы, который в то время возили в Россию. Небольшая справка: пояс разделён на две части, большую сопроводили в Москву, а меньшая оставалась в монастыре. Там-то Господь нас и сподобил приложиться к ней. Прожив два дня в Ватопеде, мы исповедались, причастились, приложились к святыням и продолжили наше паломническое турне. Русский монастырь Святого Пантелеймона был следующим пунктом нашего проживания. Добравшись до Кареи, мы побывали в некоторых храмах, находящихся в округе столицы Афона, затем, пообедав в кафе, поехали дальше. На полпути к порту Дафни Дмитрий и я сошли с автобуса и продолжили свой путь пешком, так как в русский монастырь можно попасть либо по морю, либо пешком, автобусы туда не ходят. Описывать красоты местного ландшафта я не стану, это отнимет много времени, и это уже будет другая история. Пантелеймонов монастырь оригинален по-своему, в сущности своей он не такой, как остальные, но по опросу, сделанному мною среди русских паломников, для них греческие обители предпочтительнее. Каждый монастырь на Афоне – это маленькое автономное государство. В русском Пантелиймоновом даже на часах не такое время, как в греческих обителях, к чему трудно привыкнуть (в основном в монастырях время используется как во всей Греции, в русском Пантелеймоновом – Византийское, а у нас на часах было Московское). Здесь мы сходили на Литургию, понесли послушание в столовой, посетили костницу монастыря, приложились к святыням и чудотворным иконам. После вечерней службы, готовясь ко сну, я поинтересовался у Дмитрия: «Какие у нас планы на завтрашний день?»

«Поутру плывём на пароме в греческий монастырь Дионисиат и оставшиеся дни проведём в нём», – уведомил меня товарищ. И тут я вспомнил, что перед отъездом в Грецию мой хороший знакомый священник протоиерей Алексей дал мне небольшую стопку бумажных иконок с изображением Божьей Матери «Достойно есть» и попросил приложить их к чудотворному образу, находящемуся на Афоне. Об этом я сказал Дмитрию и поинтересовался:

– Где находится данный образ?

– В Успенском храме в Карее, это в самом сердце Афона, мы с тобой были там два раза, и оба раза храм был закрыт. В принципе, не в наших планах возвращаться туда.

– Но у меня послушание. Как я могу вернуться домой, не исполнив его? Что я скажу отцу Алексею, почему не приложил иконки? – возмутился я.

В итоге решено было завтра поехать в Карею к первообразу иконы «Достойно есть».

На этот раз по промыслу Божьему храм оказался открыт, и мы вошли в него. Внутри царил полумрак, как и во всех церквях на Афоне, там нет электрического освещения, свет излучают лампады…

Краткая предыстория: по пути на Афон мы останавливались на отдых у знакомых Дмитрия в греческом городе Ксанти. Молодая пара уступили нам квартиру на день, а сами уехали в гости к родителям. Мы поели, попили, помылись и целый день отсыпались с дороги. Поясню для тех, кому везде лучше, чем в России: квартира располагалась в семиэтажном доме, внизу в подъезде стоят котлы отопления на дизельном топливе, для каждой квартиры свой. Лишний раз там никто не отапливает, так как у них солярка была в то время в два раза дороже, чем у нас. Поэтому мылись мы холодной водой, спали в неотапливаемой квартире, а кофе варили на «газаки» – это такая печурка с газовым баллончиком, какими пользуются наши рыбаки на зимней рыбалке. Вечером того же дня мы снова собрались в путь, хозяин квартиры Юрий вручил нам две иконки: Спасителя и Его Пречистой Матери, с которыми они с супругой венчались и попросил освятить их на Афоне…

В полумраке Успенского храма мы увидели иеромонаха, молящегося перед аналоем, и подошли к нему. Дмитрий спросил: «Где находится образ “Достойно есть”? И можно ли освятить вверенные нам Юрием образа?» Монах подошёл к иконе в большом киоте и указал на неё: «А иконки освящать не надо, – сказал черноризец, – они и так Святые, это мы тёмные». Затем взял их из рук Дмитрия и поочерёдно с молитвой приложил к чудотворному образу. Я не растерялся и дал священнослужителю свою пачку иконок, он также с молитвой поочерёдно приложил их к святыне – послушание было исполнено – гора с плеч. Помолившись и заказав требы, мы удовлетворённые покинули столетиями намоленную церковь. Настроение было больше, чем приподнятое, и мы с Дмитрием решили остаться на две ночи в Андреевском ските, в пяти минутах ходьбы от Кареии. В архондарике (приёмная комната для гостей в монастыре) на стене висела русская газета 1903 года с фотографией образа Серафима Саровского и статьёй о его прославлении. Нам приятно было, что греки почитают русского святого. Приём нам оказали радушный: кофе, лукум, а также по стопочке узы (анисовая водка) и проводили в келью. Два дня пролетело на пике хорошего настроения. С утра мы ходили на службу, затем в трапезную и позже путешествовали; в первый день посетили Ильинский скит, до революции 1917 года принадлежащий России, так же, как и Андреевский. Когда монахи Андреевского скита узнали, что мы идём в Ильинский, дали нам послушание отнести письмо и передать такому-то монаху. Одним словом, мы были при делах, и нам это нравилось. Второй день у нас был более загружен, мы ходил в монастырь Пантократор – пешком не ближний свет, но это стоило того…

И вот мы всё же добрались до последней точки нашего пребывания – обитель Дионисиат. Здесь у Дмитрия было особенно много знакомых и среди священников, и среди монахов, и даже двое строительных рабочих, которые начиная с 90-х, как у нас называют, вахтовым методом работали в монастыре, восстанавливая его исторический образ. У Дмитрия было своё послушание, он вёз из России бывшим коллегам водку и сигареты (кстати, и сигареты, и водка у них тоже стоили в то время намного дороже, чем у нас). Но 2 блока сигарет забрали у нас на таможне румыны, а водку всё же довезли. Ещё хороший знакомый патер Дионисий – монах преклонного возраста, большую часть жизни он провёл в обители. О нём говорили, что дальше монастырской пристани он никуда не отлучался, молитва и послушание были основным его времяпрепровождением в обители. Так вот, Дионисий никак не мог взять в толк, как это нам ехать домой двое суток. Тогда мы объяснили, что мы спим по очереди, а машина всё время едет, у него на лице появилась гримаса страха. «Вы будьте осторожными, я о вас буду молиться», – пообещал он нам. Ещё знакомый Димы папа Павла, иеромонах (отец Павел), высокий красивый монах лет 60. Дмитрий рассказывал о нём, что он единственный сын греческого миллионера и пришёл в обитель молодым. Его отец много раз приезжал в монастырь, слёзно просил вернуться сына домой, но монах твёрдо отвечал: «Мой дом здесь, папа». Когда мы покидали Дионисиат и вышли за ворота, откуда ни возьмись появился папа Павла, Дима взял у него благословение на обратный путь. Следом за ним подошёл я, склонившись и скрестив ладони перед собой. Когда его рука, благословляя, легла в мои ладони, я склонился, чтобы поцеловать её, иеромонах второй рукой придержал мою голову и, очевидно, читал молитву. Что со мною произошло в эти секунды, я до сих пор не могу понять, словно искорки Рая пронзили моё тело, неимоверная радость охватила всю мою сущность – слов нет. Это невозможно как-то описать. Не успел я опомниться, а отца Павла и след простыл. Позже мне Дмитрий сказал, что его папа Павла спрашивал, как русские в России относятся к грекам, и когда услышал, что хорошо, улыбка пробежала по его лицу. Мне до сих пор кажется, что все приятные моменты, пережитые нами на Афоне – награда за послушание.

P.S. Очевидно, послушание – это тест на проверку искренности нашего отношения к ближнему, а стало быть к Богу.

Владимир Анатольевич Малёванный, продюсер, режиссер, писатель, Краснодарский край