Часть третья
«Если хочешь знать, как обстоят дела
с правлением страны, здоровы ли нравы,
прислушайся к ее музыке».
(Конфуций)
Мишенью в психо-ментальной войне является всё общество, но обстреливается оно разными «информационными снарядами».
Каким образом это происходит? Прежде всего и преимущественно воздействием на язык, который, как известно, есть средство не только коммуникации, но и мышления. При этом -
«Человек, - писал Ф. Бэкон (1561-1626), - думает, что ум управляет его словами, но случается также, что слова имеют взаимное и возвратное влияние на наш разум. Слова, подобно татарскому луку, действуют обратно на самый мудрый разум, сильно путают и извращают мышление».
Деструктивно воздействовать на язык, а, значит, и мышление, можно, в частности, внедряя в него неологизмы (например, англицизмы), сленг, символы (всякие «смайлики» и т.п.) в качестве лексических единиц (вместо слов), безграмотность, подменяя смысл и значение известных слов и понятий, их нравственную окраску (самый известный пример: слово «толерантность» или, например, «стерва» - слово, которому теперь буквально навязывается положительная коннотация). Деструктивно воздействовать на язык можно, изменяя темп (ритмику) речи (я называю это «эффектом Малахова», телевизионного ведущего, просто не умеющего говорить в нормальном темпе), подменяя музыкальность и поэтическую размерность русской речи, например, рэпом.
Существует много явлений, которые можно описать термином «язык»: «язык математики», например. Или – «язык танца».
«Образы, запечатленные в произведениях искусства (в картинах, в гравюрах, в скульптуре) не менее важны, чем слова», - отмечают специалисты.
Один из невербальных языков, который используется для выражения психоэмоциональной стороны человеческого существования, это – язык музыки.
«Музыка есть особого рода поэтический язык», - писал замечательный и благополучно забытый сейчас композитор, музыкальный критик и педагог, младший современник и друг М.И. Глинки Александр Николаевич Серов (более известный нам как отец русского художника Валентина Серова).
Музыка – это «особый язык души, - говорил он, - язык неисчерпаемо богатый, способный передать воображению целые миры поэтических образов, иногда (и даже большей частью) недоступных для воплощения словом».
Мне совсем недавно стало известно, что крупнейший советский и российский психиатр, директор Центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского Т.Б. Дмитриева в молодые годы собиралась писать научную работу «Музыка как третья сигнальная система». Татьяна Борисовна умерла в 2010 г., не успев, к великому сожалению, реализовать своего намерения.
Мне бы очень хотелось поговорить о необходимости и исключительной важности преподавания, изучения музыки в школе как дисциплины, фатально влияющей на развитие когнитивных способностей подрастающего поколения, на психоэмоциональную окраску формирующихся характеров. Но это сильно уведет нас в сторону от заявленной темы. И все-таки необходимо сказать, почему изучение музыки, научение музицированию так важно.
Основой музыки является мелодия, мелос. Разрушение мелодической основы музыки есть деструктивное воздействие на эмоциональную сторону человеческой психики. И когда наш великий композитор Георгий Свиридов (и не только он) говорил о кризисе западноевропейского симфонизма, он имел в виду именно это: музыкальную деструкцию – атональность, додекафонию, Шёнберга, Веберна и др. Тому, кого заинтересовала эта тема, можно порекомендовать прочитать роман Томаса Манна «Доктор Фаустус», прообразом главного героя которого композитора Адриана Леверкюна был австрийский композитор, основатель додекафонической 12-тоновой т. н. «новой венской школы» Арнольд Шёнберг. Существует и одноименная экранизация романа.
О возрастной направленности этих деструктивных музыкальных явлений позволяют судить слова американского композитора Скотта Брэдли, ученика Шёнберга и автора музыки к популярному мультипликационному сериалу «Том и Джерри»:
«Система двенадцати тонов обеспечивает развитие „вне этого мира“, столь необходимое для того, чтобы описать фантастические и невероятные ситуации, которые содержатся в современных мультфильмах».
На исключительно важный социологический аспект деформации и разрушения музыкальной гармонии, – сам того не подозревая, - обратил внимание выше цитированный нами А.Н. Серов.
«Каждое истинно гармоническое сочетание должно представлять собою не что иное, как хор», - проницательно отмечал он.
Всякое гармоническое сочетание есть своего рода хор. Хор же в социальном отношении есть органически связанный коллектив. Другими словами, гармоническое музыкальное сочетание есть модель общества, которое именно так и воспринимается подсознанием, ориентированным на символы.
«Символы очень важны, - проницательно замечает один из современных историков, - они отражают тенденции развития страны и часто «кодируют» население своим смысловым и образным рядом».
Извращая и разрушая музыкальную гармонию, например, введением додекафонических элементов, исполнители этого варварского действа разрушительно воздействуют на традиционный социальный организм, гармонично сочетающий различные элементы. В этом – действительный, хотя и скрытый смысл экспериментов в области музыкального авангарда.
Между прочим, один из известнейших апологетов музыкального авангарда (который, понятно, никаким авангардом, т.е. передовым отрядом, не является – так осуществляется смысловая подмена фактической деградации и декаданса, о чем речь пойдет ниже) Теодор Адорно был выучеником новой венской школы (конкретно – Альбана Берга) и другом Томаса Манна, который, конечно, знал, о чем и о ком писал в своем романе «Доктор Фаустус».
Нужно сказать, что в СССР музыкальные экспериментаторы тоже находились: Эдисон Денисов, Вячеслав Артемов, София Губайдулина и др. С музыкальным творчеством последней был знаком практически каждый советский ребенок: именно она была автором музыки к мультфильмам «Маугли».
Чтобы не подумали, будто я наступаю на горло творческому поиску (в чем обвиняли, например, замечательного советского композитора Тихона Хренникова, не переносившего «авангардистских» новаций в музыке), снова обратимся к А.Н. Серову.
«Очень ясно, - пишет он, - что великие художники сознают свою гармонию по внутреннему, гармоническому чутью, слушаются только своего внутреннего голоса – голос этот есть сама гармония <подчёркиваем: гармония, а не дисгармония, не диссонанс>, сама природа музыкального в человеке; оттого каждый истинно великий художник непременно во многом перестраивает всю лиру искусства немножко на свой лад, а музыкальные грамотеи подвигаются в своем деле черепашьим шагом, как улитки ползают по протоптанным дорожкам, цепляются крепко за свои буки и склады и, разумеется, произносят «анафему» на всякую музыку, которая так дерзка, что не укладывается в их ящики и коробочки».
Далее Серов сообщает любопытный факт:
«Великие педагоги, профессора композиции в неаполитанской консерватории, еще в половине прошлого (т.е. XVIII-го) века – сделали подробный список всем дозволенным аккордам, наложили строгое запрещение на все другие, самовольные комбинации».
Конечно, сейчас смешна эта попытка борьбы с тем, что выглядело «диссонансом» для музыкантов XVIII в. Так, в России капельмейстер Сарти («в век золотой Екатерины») выпустил в свет целую брошюру против одной-единственной (!!!) запрещенной ноты во вступительном адажио Квартета G-dur Моцарта (посвященного Гайдну).
Фердинанд Рис, пианист и композитор, ученик Бетховена, однажды указал учителю, что в одном из его первых квартетов есть две запрещенные квинты.
- Кто же их запретил? – поинтересовался Бетховен.
- Как это? Фукс, Марпург, Кирнборгер, Альбрехтсбергер!
- Ну, а я их позволяю, - сказал Бетховен.
Серов чётко различает правила, придуманные людьми, и объективные законы искусства:
«Не всё то закон, что книжники и фарисеи вздумают считать законом. Между законом искусства, истинным, то есть органическим требованием, вытекающим из самого существа дела, и между произвольно поставленным правилом – целая бездна… При отсутствии «правил», - безначалия, анархии, хаоса в звукосочетаниях все-таки бояться нечего, когда будут свято соблюдаться непреложные законы, на которых зиждется всё искусство… Истинный художник, творя свои произведения, действует, даже в мелочах, постоянно согласно с истинными законами искусства, иначе или он – не художник, или закон – не закон».
«Педагогика музыкальная еще загромождена сором и хламом, - пишет он. - …Надобно дойти до того, чтобы преподавались только законы искусства. Они уместятся все на каких-нибудь 20 страничках хорошо составленного учебника. Правила же все надобно из нашего дела изгнать беспощадно».
Очевидно, то, что происходит сегодня с музыкой у нас: рэп, «кислота» и т.п., к мелосу, мелодизму отношения не имеет никакого. В современной молодежной музыкальной культуре господствуют ритм и психоделика. (А во взрослой – так называемый «шансон», - культурная криминализированная подворотня). Давайте вспомним, что тяжелый, низкочастотный, вводящий в трансовое состояние ритм – основа музыкальной культуры Африки, т.е., если погрузиться еще глубже в этно-религиозную подоплеку, хамитских народов. Кстати, первые исследования в этом направлении проводились в «Анненэрбе» - закрытой структуре СС – именно в целях деформации общественного сознания.
Следует, конечно, упомянуть о таком специфически американском явлении, как джаз, о творчестве Джорджа Гершвина, высоко ценимом Арнольдом Шёнбергом, о его авангардистских экспериментах, вероятно, во многом обусловленных органическим поражением головного мозга: у Гершвина была опухоль мозга, которая и свела его в могилу сравнительно молодым человеком (на момент смерти ему не исполнилось и сорока лет). Но рассказ об этих – действительно интереснейших – обстоятельствах еще больше расширит рамки статьи, поэтому я ограничусь тем, что напомню известное советское двустишие:
«Сегодня он играет джаз,
А завтра родину продаст».
Оно, - при всей распространенной сейчас нелюбви к «совковости», - к сожалению, во многом соответствует действительности. Джаз широко использовался для переформатирования нашей (и не только нашей) цивилизационной матрицы.
Подведём промежуточный итог и заодно поясним еще раз, почему рассказу об использовании музыки в психо-ментальной войне уделяется такое большое внимание.
Психо-эмоциональное состояние и армии, и населения страны-мишени имеет решающее значение в психо-ментальной войне. Психо-эмоциональное состояние – фактор боеспособности и психологической устойчивости. Это аксиома, которую понимал еще Тацит, древнеримский историк, сказавший:
«Битву проигрывает тот, кто первым опускает глаза».
Не оружие – глаза.
Музыка является весьма значимым инструментом воздействия на психо-эмоциональное состояние. Она способна буквально вгонять человека в депрессию и приносить облегчение в тягостных внутренних обстоятельствах. Достаточно вспомнить, каким образом спасался от депрессивного состояния царь Саул: Давид играл ему на гуслях и тем смягчал приступы острой хандры (1 Царств,16: 23, 18: 10, 19: 9).
Крайняя форма психо-эмоционального расстройства – маниакально-депрессивный психоз, тяжелое нарушение настроения, заболевание, при котором длительные периоды немотивированной депрессии чередуются с периодами нормального либо чрезмерной, выходящий из берегов эйфории или мании.
Клиническую картину психоза наиболее адекватно пониманию обычного человека описывают американские ученые Флойд Блум, Арлайн Лейзерсон и Лора Хофстедтер в книге «Мозг, разум и поведение».
«При этой болезни, - пишут они, - печаль, горе и безнадежность, так же как душевный подъем и эйфория, настолько интенсивны, что сохраняются спустя долгое время после события, которое могло спровоцировать их. Во многих случаях эти сильные чувства вообще возникают как будто без всякого повода. К изменению нормального настроения часто добавляются другие многочисленные жалобы физического и психического характера, Больные говорят о крайней неуверенности в своих силах, невозможности сосредоточиться на чем-либо, кроме своего состояния, сильнейшем чувстве безнадежности, страха перед будущим и нередко повторяющихся мыслях о смерти и самоубийстве. Часты также нарушения сна и аппетита. В состоянии депрессии одни больные плохо засыпают, рано просыпаются, сильно теряют в весе из-за отсутствия аппетита; другие, наоборот, слишком много спят и едят».
Такое психо-эмоциональное состояние – настоящий подарок для противника в психо-ментальной войне, и любые факторы, провоцирующие такое состояние, конечно, ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов.
Путник Константин Владимирович, руководитель миссионерского отдела Челябинской епархии Русской Православной Церкви
