Вехи разделения – ступени к переосмыслению

От редакции: Современное печальное состояние разделения и раздоров внутри православных патриотов не может не тревожить, особенно если вспомнить время, когда мы были едины в 90-е и 00-е и верили в скорое «светлое будущее». Поговорить об этом решили главный редактор РНЛ Анатолий Степанов и помощник главного редактора Павел Тихомиров. Последнему, собственно, и принадлежит идея такого разговора, поэтому он формулирует проблемы и задаёт вопросы.

- Вспоминая тот настрой, который был присущ русским православным патриотам 20-25 лет назад, нельзя не отметить того, что при всей нашей тогдашней неофитской наивности, всё-таки можно было говорить если и не о некой «корпоративной норме», то, во всяком случае, в самых общих чертах чувствовалось и единодушие и единомыслие по ключевым вопросам. В данном случае речь об общем контексте восприятия исторических процессов (эсхатологическая логика и конспирологические модели), поскольку отношения к проблемам церковной жизни тогда ещё выработано не было, ибо жизнь эта только более-менее возрождалась, и проблемы если и были, то внешнего характера.

Потом, по мере церковного взросления, как это ни пошло звучит, оказалось, что всё не так уж однозначно. И началось расщепление того хрупкого единомыслия, которое имело место после 1993 года.

Какие вехи в этом вот постепенном расслаивании – по мере столкновения с теми или иными вызовами интеллектуальными в первую очередь – Вы могли бы выделить? С чего началось наше дробление? Когда стало ясно, что более невозможно воспринимать разные отношения к важным ключевым моментам в качестве антиномий, но единая парадигма более не существует. Условно говоря: когда стало ясно, что единомышленники прот. Дмитрия Дудко не смогут прийти к общему мнению с единомышленниками вл. Василия (Родзянко)?

- На мой взгляд, причина изменений проста – все эти годы происходило взросление патриотического сообщества, обретение церковности и понимания, что есть Россия.

В 90-е и начале 00-х годов патриотизм в церковных вопросах сводился зачастую к «ревнительству», борьбе против экуменизма и модернизма, что нередко переходило в радикализм, в «ревнительство не по разуму». Я сам через это всё проходил, был членом редколлегии газеты «Русь Православная», которая в конце 90-х была флагманом церковного «ревнительства». И в это время моё ревнительство значительно превосходило мою церковность. К сожалению, не все те, кто себя называет православными патриотами прошли этот путь к обретению церковности, у некоторых ревнительство так и осталось преобладать над церковностью. Больше того, как это ни парадоксально, у патриотов нового поколения, эта болезнь воспроизводится снова. Именно в этом я вижу причину популярности таких проектов как «Москва Третий Рим» Алексея Добычина, Собора православных мирян Анатолия Артюха, «Царский Крест» Александра Порожнякова.

Я называю это «безжалостным православием». Суть этого явления заключается в том, что людям не жалко Церковь, ради правоты своих принципов, которые им кажутся, несомненно, верными, они готовы даже пожертвовать и церковным единством, и самой Церковью. Они не готовы проявить снисходительность к слабостям своих единоверцев, в том числе священников и архиереев, не готовы на что-то закрывать глаза. Им кажется, что какие-то отступления или дипломатия иерархии обязательно приведут к расколу, ради недопущения которого они готовы выступать с обличениями, что, по сути, провоцирует раскол.

На наших глазах происходили резкие повороты движения церковного корабля, во время которых из него выпадали, уходя в раскол, некоторые известные в Церкви священнослужители и миряне.

Вспомним, ситуацию с принятием ИНН, когда в раскол ушли некоторые священники, уведя с собой и паству, или «диомидовский раскол», в который оказались втянуты и некоторые мне лично знакомые люди. Разумеется, общение сразу прекратилось, причём, по их инициативе, поскольку я оказался «нечистым».

Раскол, вызванный встречей Патриарха с Папой Римским в Гаване, случился совсем недавно, по его итогам РНЛ лишилась ряда авторов, которые заняли непримиримую обличительную позицию, а то и вовсе ушли в раскол.

Сейчас на наших глазах происходит эпопея с Сергием Романовым и ожесточённые бодания вокруг вакцинации, которая превратилась в мифологизированный процесс: не то чипирование будет через вакцину, не то привитые потеряют образ Божий, станут генно-модифицированными людьми. И снова – рвутся личные связи, прекращается общение. Для некоторых я снова становлюсь «нечистым»…

- Это можно понять так, что, чем больше церковности, тем меньше ревнительства? Т.е. люди живут уже собственно верой, а не теми или иными видами «борьбы за веру».

- Думаю, что точнее надо бы говорить о феномене «ревности не по разуму». Я в последнее время много раз писал о дефиците такого качества, как трезвомыслие среди церковных людей, хотя это можно увидеть и на примере широких кругов патриотической общественности.

На мой взгляд, это – очень серьёзная проблема.

Сейчас это наглядно проявилось в отношении к вакцинации. Проблема, конечно, очень серьёзная, расходятся в мнениях врачи и учёные-эпидемиологи, но, Боже мой, сколько фейков бродит, и какова готовность людей верить всему этому! Просто эпидемия какая-то, будто рациональное начало в православном человеке напрочь убито.

- Но это чисто церковная проблематика... Мы же начали разговор с того, что на смену некой монолитности идейной, присущей неофитам 1990-х, пришла практически до атомизации дошедшая раздробленность. И хотелось бы разобраться: какие события стали своего рода вехами в этом процессе? Отношение к каким вещам, важным в мировоззрении православных патриотов, вызывало идейные разделения?

- Да, одновременно происходило и понимание метафизических проблем. Все мы вышли из советской эпохи в большей или меньшей степени антисоветски настроенными людьми. Наверное, это было связано с обращением к истории и к сочинениям мыслителей дореволюционной России и русской эмиграции.

Одно время было даже какое-то благоговейное отношение к эмиграции, у которой мы, постсоветские люди, хотели учиться. А потом выяснилось, что ...учиться-то собственно нечему.

Да, мы прочитали Ильина, Солоневича, Шмелёва, Бердяева, Зайцева, Аверкия (Таушева), как чуть ранее прочитали Солженицына, Рыбакова, Гроссмана, Кёстлера. Мы глубже осознали трагедию эмиграции. Но одновременно мы увидели, что русская эмиграция в массе своей так и не поняла советскую эпоху. Даже такой сильнейший из русских мыслителей, как Иван Ильин, в оценке феномена советскости проявил удивительную близорукость.

Мы вдруг узнали, что многие из представителей русской эмиграции открыто поддержали нападение фашистской Германии на нашу страну и еще большее число втайне симпатизировало Гитлеру. Узнали, что священный для нас День Победы для некоторых русских эмигрантов – вовсе не праздник, для них важнее день выдачи англичанами и американцами казаков, союзников фашистов, в Лиенце. При этом они ударялись в словоблудие, что казаки вовсе не были предателями, что для них Гражданская война продолжалась…

- Думаю, всё-таки, для них это действительно было продолжением Гражданской. Нам легко судить, а для многих антисоветчиков в 1941 человеконенавистничество Гитлера было ещё неизвестно в той мере, чтобы считать его большим злом по сравнению с тоталитаризмом Советским. И казаков британцы в Лиенце сдали отчасти потому, что, например, в Боснии они «отметились» жестокостями. А, например, бойцов Русского корпуса, служивших марионеточному правительству Недича в Сербии, британцы не сдали Сталину, а переправили в Италию.

Однако, соглашусь, что этот момент крайне болезненно воспринимался в православно-патриотических кругах. Например мы, в Русском Движении Украины могли философствовать по поводу того, что несомненное предательство бывшего «сталинского сокола» Власова – это одно, а позиция идейных антисоветчиков – это нечто, принципиально иное… Но все эти философствования закончились, когда мы столкнулись с тем, что идейные власовцы солидаризовались с идейными бандеровцами… И это было уже именно тем, что качнуло маятник в сторону т.н. «православного сталинизма». Т.е. размежеванием, произошедшим вследствие согласия с признанием Сталина в качестве «Красного Бонапарта». Реакционера, начавшего возвращать Совдепу облик России. Пусть и России Советской.

- Лично меня всё это отталкивало от русской эмиграции. Для меня перед Великой Победой в страшной войне над воплощением инфернальных сил зла, которую Господь даровал Красной армии в Пасхальные дни 1945 года, меркнет изгнание части русского народа, боровшейся против большевиков.

Думаю, во вторую половину 00-х годов мы просто начали заново открывать советскую эпоху, как когда-то открывали эмиграцию. Православные патриоты начали понимать советскую эпоху, как промыслительный этап русской истории, который не только не должен быть выброшен из нашей истории, а должен быть в нее вписан. И те из единомышленников епископа Василия (Родзянко), кто готов это понять и принять, влились в ряды русских православных патриотов, а кто не готов, оказались на обочине исторического процесса.

Мне представляется, что с русской эмиграцией произошла ровно такая же метаморфоза, как с нашими либералами.

Когда Церковь была слаба и гонима государством, либералы Церковь жалели и ей симпатизировали, слабая Церковь, которой нужно покровительствовать, их устраивала. Больше того, была им выгодна, поскольку они могли Церковь использовать в борьбе против государства. Как только Церковь обрела силу и перестала нуждаться в покровительстве, как только она выстроила прямые отношения с государством, либералы начали сторониться и даже нападать на Церковь (теперь каждый скандал со священниками смакуется в СМИ, объектом нападок стал Патриарх Кирилл).

Примерно то же самое произошло и с эмиграцией. Она жила некими схемами, смотрела на свою бывшую родину сквозь призму западных взглядов. В этом нет ничего удивительного, они нашли приют в западных христианских странах, а Советская Россия была безбожным государством.

Показательна для истории новейшего патриотического движения эпопея с созданием и распадом Союза русского народа, в котором я принимал самое непосредственное участие.

Его начал создавать с конца 2004 года выдающийся русский православный художник, скульптор Вячеслав Михайлович Клыков. Весь 2005 год заседал оргкомитет, в который вошли известные на тот момент патриотические деятели. На каком-то этапе (теперь уже не вспомню когда конкретно) по рекомендации главного редактора «Русского вестника» Алексея Сенина подключился и я, как на тот момент, один из лучших знатоков истории Союза русского народа начала ХХ века.

В составе оргкомитета были какие-то люди, связанные с Администрацией Президента, и речь шла о том, что наверху есть интерес к созданию такой патриотической организации. Однако эти люди категорически противились тому, чтобы Союз создавался на православной основе, мол, так мы оттолкнём русских неверующих людей. Были жаркие споры, в которых с ними полемизировали мы с Сениным, с одной стороны, и Михаил Назаров, недавно вернувшийся в Россию из-за границы историк, в советское время, бежавший на Запад, принадлежавший к РПЦЗ.

В итоге безбожные патриоты ушли из оргкомитета, не получив поддержки. Однако и наше единство с Михаилом Назаровым на этом закончилось. Я выступал за то, чтобы Союз находился в окормлении Московской Патриархии, Назаров предлагал сделать его «надконфессиональным». В конце концов, после смерти Клыкова в начале июня 2006 года Союз русского народа раскололся на «красный», который возглавлял генерал Леонид Ивашов и «белый», который возглавили как раз Михаил Назаров и бывший депутат Иркутской думы Александр Турик. А ведь на первом съезде Союза 21 ноября 2005 года в зале ДК Горбунова в Москве был чуть ли не десяток депутатов Государственной Думы!

- Но ведь прошло с того момента относительно немного времени – и РПЦЗ пошла на объединение, и те «зарубежники», которые после объединения остались среди «непримиримых» – уже ясно воспринимались бы в качестве сектантов, основная масса православных патриотов «белой», условно говоря, ориентации продолжала бы оставаться в едином культурном – и общественно-политическом – поле с православными патриотами… Не хочу сказать «красной» ориентации… С православными патриотами – чадами Московского Патриархата. Если вспомнить о том, что Президент был в числе искренних поборников Церковного объединения, можно предположить, что надежды на формирование общественно-политической силы православной консервативной направленности были немалые.

Не мудрее ли было согласиться с Назаровым? Или были на то веские причины? И дело вовсе не в ошибке момента? Быть может, к указанному времени уже формировались специфические контексты – как для тех, кто разделял идеалы «белой идеи», так и для тех, кто переосмыслял былую непримиримость к Советскому периоду. Какие знаковые события, связанные с этим постепенным разделением, вы могли бы вспомнить?

- Вы помните, с каким напряжением прошло воссоединение Церкви, понадобилось вмешательство Президента, чтобы сдвинуть процесс. И, тем не менее, сопротивление объединению в среде РПЦЗ было колоссальным. Фактически с Московской Патриархией объединилась далеко не вся РПЦЗ. К примеру, Зарубежная экспертная комиссия, которая сыграла важнейшую роль в непризнании «екатеринбургских останков» в 90-е не приняла объединение (Е.Л. Магеровский умер в расколе, П.Н. Колтыпин-Валловский жив, но тоже в расколе). М.В. Назаров – тоже в расколе. Больше того во время объединения он носился с очень опасной идеей объединить «диомидовцев» и те группировки в РПЦЗ, которые не приняли объединение, чтобы создать «русскую истинно-православную церковь». Идея закономерно провалилась, поскольку раскольники не способны к объединению. Но попытка показательна. Так что мы оказались правы, что не пытались объединиться с Назаровым.

Хотя лично для меня это закончилось неприятно. Назаров сумел настроить против меня и Клыкова, и Ивашова, и моего заместителя по Петербургскому отделу Воробьева, и некоторых других патриотических деятелей. В итоге меня вывели из состава Главного совета Союза русского народа, и я ушёл с должности председателя Петербургского отдела, на которую меня избрали жребием.

Поэтому Союз Русского Народа был обречен, и его развал был закономерным.

Проблема, на мой взгляд, была в том, что многие зарубежники (самые активные из них, типа Магеровского, Назарова) считали, что Московская патриархия должна капитулировать перед «правдой Зарубежной Церкви», провести люстрацию епископата, «покаяться за сергианство» (при этом за сотрудничество с США и ЦРУ они каяться не собирались, поскольку ЦРУ – это «христианские воины света»). Это был тот же «дранг нах остен», только в церковной упаковке. Поэтому я думаю, это иллюзия, что можно было объединиться с зарубежниками как-то иначе. Кстати, я убеждён, что почитание Царя-Мученика Николая в России сейчас куда больше, чем в РПЦЗ, там священников-монархистов почти не осталось. Это, разумеется, мои личные (а потому ограниченные моим опытом общения) выводы.

- Но ведь всё это привёло к цепи расколов и фактически к маргинализации православно-патриотической темы. Политтехнологи пришли на смену идеологам. И теперь, если политтехнологов сменят идеологи, то продвигаться будет некая идеология политической нации квазисоветского образца. Многих православных патриотов эта подмена настораживает.

- Я полагаю, что напротив, всё развивается закономерно и в единственно правильном направлении.

Мы пытались создать православно-патриотическую партию, и это закономерно завершилось крахом. Причём, очень быстрым. 21 ноября 2005 года был создан Союз Русского Народа. Учредительный съезд прошёл на большом подъёме. Клыков арендовал зал Церковных соборов Храма Христа Спасителя. Внешне это смотрелось, как чуть ли не благословение Патриархии и поддержка Кремля. Но накануне съезда, ночью пришёл факс, что в зале ремонт, и деньги вернули. Клыков, правда, подстраховался, и от ХСС автобусы уводили делегатов в ДК Горбунова, где зал был полон: депутаты, профессура, известные общественники. Священников было мало, правда, поскольку шла служба Михаилу Архангелу. Помню в зале только знаменитого афонского монаха Афанасия, который в кулуарах учил меня правильно понимать патриотизм… Но день был выбран специально, ровно 100 лет назад в этот день был учреждён Союз русского народа.

Однако почти сразу начались расколы. Сначала Борис Миронов создал свой параллельный Союз, потом Леонид Симонович провозгласил создание какой-то русско-черногорской структуры с аналогичным названием, потом ушёл в раскол Волгоградский отдел. Весной 2006-го Константин Душенов и группа его сторонников создали в Петербурге параллельную и альтернативную отделу, который я возглавлял, структуру – Северо-Западный отдел Союза.

Ну, а после смерти Клыкова 2 июня 2006 года затрещал по швам и Главный совет. Назаров и Турик обвинили избранного преемником Клыкова генерала Ивашова в «совковости», отказе от монархической идеи, в «красноте» и провели параллельный съезд. Через какое-то время травимый «белыми союзниками» Ивашов плюнул и ушёл, а пришедший ему на смену Дмитрий Меркулов уже был не в состоянии удержать даже остатки Союза. Ну, а назаровско-туриковский союз маргинализировался довольно быстро и давно уже не подаёт признаков жизни.

У нас любят говорить, что виной расколам и распаду патриотических организаций являются, как обычно, засланные провокаторы.

Возможно, таковые и были в Союзе русского народа, но главное, на мой взгляд, – амбиции вождей, через которые проявлялось действие Промысла Божия. Нам надо было не строить своё православно-патриотическое гетто в России, а воцерковлять государство. Так что я бы не стал говорить о маргинализации православно-патриотической темы, скорее о её переходе в инобытие. Тема никуда не ушла и не уйдёт, поскольку Россия – страна православная и патриотическая.

Что же касается «идеологии политической нации квазисоветского образца», то я такой угрозы не вижу. Место русского народа в Империи – тема непростая, многие ломали себе шею на этой теме, вспомнить хотя бы трагическую судьбу «ленинградской группы» в КПСС. А ещё можно вспомнить судьбу лидера группы «прогрессивных русских националистов» Василия Шульгина. Выдающийся был человек, умный, образованный, смелый, радетель о русском народе. Но чем вошёл в историю? Предательством. Поехал принимать отречение у Государя. Это несмываемое пятно предательства перечёркивает все его заслуги.

Конечно, идеологема «советский народ», отрываемая от русских корней, повисала в воздухе, но если она наполнялась русскими смыслами, в ней ничего плохого не было. Русский народ создал Российскую Империю, но создал благодаря тому, что без проблем впитывал в себя, принимал представителей всех этносов. Поэтому у нас были великие русские люди грузинского, немецкого, французского, татарского, еврейского и т.д. происхождения, и в этом всегда была наша сила.

Здесь была бы удачная параллель с единоверчеством, которое создал император Павел Петрович для упрощения возвращения старообрядцев в господствующую Церковь. Вот и российская нация это механизм приобщения к русской культуре, превращения в русских представителей всех этносов современной России. Неунизительный для них.

Но рядом с идеологемой Российской нации должна быть идеологема и Русской цивилизации или Русского мира, который объединил бы вокруг русских и россиян все народы постсоветского пространства.