Добровольный мученик и гордец

Мученик — это «свидетель» в переводе с греческого, то есть это свидетель и свидетельство стойкости исповедания христианства вплоть до кончины от издевательств и мучений. Такой кончины, что даже все грехи человека (кстати, как христианина, так и не христианина, который, претерпевая мучения, получает крещение своей кровью) смываются пролитой мученической кровью. Претерпевающий подобные мучения сберегает душу свою ради Христа (Мф. 10:39). Первые мученики были уже в апостольские времена, а на Руси — в конце первого тысячелетия. Вполне естественно, что к мученикам не могут быть причислены еретики (9‑е и 34‑е правила Лаодикийского собора). У мученика, идущего вослед за Христом, жизнь никто не отнимает — он её отдает сам и добровольно, как и наш Господь. Мученичество в том и состоит, что человек оказывается способным по дару Христа и подобно Ему, вольно принять страдания и самую смерть, неизбежную для каждого из нас.

Вот какую классификацию видов мученичества даёт протоиерей Александр Шаргунов:

«Святитель Киприан Карфагенский говорит, что есть мученичество красное и есть мученичество белое. Мученичество красное - когда христианин приносит свою жизнь в жертву во времена гонений за Христа. Мученичество белое - когда он в деятельной любви и сострадании совершает свой подвиг в дни мира для Церкви ... и вольно отвергается того, что дороже ему всего на свете, для того чтобы стать странником и вольным изгнанником на земле ради Христа. Отцы древней Православной Ирландской Церкви говорили о том, что наряду с мученичеством красным и мученичеством белым, есть мученичество зелёное, когда человек подвигами поста, труда и молитвы достигает освобождения от всех греховных страстей. И это есть подвиг преподобничества. Не случайно в дни памяти преподобных цвет облачений у нас (священнослужителей) (когда не пост) бывает зелёный. Подвиг преподобничества - это подвиг, который говорит о тайне приобщения Самому Источнику жизни - Святой Троице. Все эти виды мученичества едины». И избираемый нами образ жизни вполне способен приобщить каждого из нас, как будущих мучеников, к вольному страданию Господа: это монашество и жизнь в браке, и подвиг уединённой молитвы как подвиг бескровного мученичества, а и иная жизнь тоже. В монашестве человек «сам отказывается от своей свободы, совершая первый акт добровольного мученичества ради Христа, с тем, чтобы приобщиться Его Кресту».

И в церковном браке — «вступающие в союз готовы разделить между собою и детьми, которых Господь даёт в этом благословенном браке, не только радость, но способность отсечения воли друг перед другом, без которой не может быть подлинной любви. Речь идёт о той же жертвенности». Но и вне монашества и вне брака тоже возможно мученичество, мудрость которого «заключается в том, чтобы оказаться способным принять этот невольный крест как вольный, и которое приобретается участием в церковной жизни, в богослужениях или в делах милосердия, или других послушаниях в храме, заботой о болящих».

Однако, «где нет скорби, там нет спасения» (преподобный Серафим Саровский). И никто их не сможет избежать, если идет своим путем ко спасению. И должно принимать их с радостью и благодарением нашего Господа, а не в беспросветном унынии и печали. И вот тут и появляются вопросы к тому, что и как мы можем делать сейчас во времена жестокой пандемии новоявленного коронавируса.

Жизнь поставила всем нам, участвующим в церковной жизни, много вопросов, например: посещать ли храмы, участвовать ли в соборных службах, быть ли на литургии и причащаться ли, использовать ли средства индивидуальной защиты при посещении храма, каким должно быть причащение и чего мы достигаем, если идём просто в храм или идем в храм причащаться? В принципе, ответ понятен. Церковь питает нас Евхаристией, а Евхаристия —это питание Божественной пищей, которая вливает в нас силы вечности, и причащаемся мы не потому, что мы хорошие, а чтобы стать лучше. И вот тут возникает вопрос: как Господь к нам отнесётся, если мы посещаем литургию и причащаемся сейчас в наше пандемическое время?

Мы идём на причащение с полным доверием ко Господу, уверенные, что Он нас убережет от заражения, потому что «Аз есмь воскрешение и Живот. Веруяй в Мя, аще и умрет, оживет» (Ин. 11:25–26). Наверно, и в мыслях нет возможности ущерба собственному здоровью в результате такого похода. И даже если что и случится, то «там», куда мы все уходим, покидая этот мир, мы будем приняты, если и не с распростертыми объятиями, то уж всяко в качестве добровольных мучеников. Но так ли это? Верно ли подобное суждение? И без рассуждения, пожалуй, тут не скажешь, потому что немедленный положительный ответ, наверняка, окажется не истинным.

На первый взгляд, и на любой последующий наш поход в храм и участие в Евхаристии и причащении угодны Богу и подтверждают нашу готовность свидетельствовать всей своей жизнью собственную веру в Иисуса Христа с потенциальной возможностью возникновения ситуации добровольного мученичества. При его осмыслении следует исходить из слов святителя Григория Богослова, писавшего: «Закон мученичества таков, чтобы, как щадя гонителей и немощных, не выходить на подвиг самовольно, так выйдя не отступать, потому что первое есть дерзость, а последнее - малодушие» (Слово 43). И какие выводы нам следует сделать из этих слов? А тут все зависит от «медицинских» результатов нашего участия в службе и нашего последующего поведения в течение некоторого количества дней после нее.

Наша дерзость была бы абсолютно оправданной, если бы наша гибель от заражения вирусом наступала сразу и немедленно по причащении или, например, выходе из храма. Пошли в храм с упованием на Господа словно на немедленную гибель, причастились в искреннем доказательстве всем в своей верности Господу и действительно ушли «туда» добровольными мучениками.

Однако есть временной интервал между пребыванием в храме и нашим возможным уходом из жизни. Этот интервал весьма велик и потому представляет для нас реальную проблему тем, что своим поведением в его течение мы из потенциальных добровольных мучеников можем превратить сами себя в потенциальных убийц.

Итак, вот два крайних варианта исхода нашего прихода в храм и участия в причащении. Прежде всего, если в результате нашего участия в службе мы не заразились, не заболели от вируса и не погибли от болезни, им вызванной, то наша попытка добровольной жертвы Господом не принята и никакого мученичества не состоялось, хотя мы и стали лучше. Иначе, мы заразились и, как следствие, добровольно ушли из жизни в результате возникшего заболевания. Это произошло, скорее всего, в больнице и, наверняка, в боксе интенсивной терапии после целого ряда перенесенных мучений, вызванных болезнью. Отлично! Есть надежда, что добровольное мученичество состоялось.

Однако, можно ли уверенно говорить, что это так и мы встречены «там» именно как добровольные мученики? Ведь если мы в период времени от собственного заражения и до момента своей смерти умудрились кого-то заразить и этот человек (а может и не один) заболел и тоже ушел из жизни, то тут и возникает главный вопрос! Как это будет воспринято Господом и не станет ли Он нас считать немыслимыми гордецами, готовыми ради публичной демонстрации своего собственного благочестия нарушить его Заповедь любви и пренебречь жизнью и здоровьем кого-либо из нас окружающих?

Отвечая на этот вопрос, следует признаться самим себе, что уверенности ни в чем нет. Тут каждый должен отвечать сам за себя и дать какие-то советы с рецептами поведения невозможно. Единственное, что можно посоветовать, после причащения в течение инкубационного периода развития вируса организовать свою жизнь так, чтобы невозможно было никому и ни при каких обстоятельствах передать вирус, если заразился сам.

К сожалению, если посещать причащение и после него проявлять совершенную беспечность, то можно впасть в умышленный грех. Да этот грех можно даже сравнить с Иудиным поцелуем. Мы, как и Иуда, сначала принимаем в себя частицу Святых Даров и при этом оказываемся в обстоятельствах, когда нас поражает вирус, которым мы потом в какой-то момент времени делимся с кем-то из нас окружающих.

А можем ли мы вообще при походе в храм заразиться? А почему нет? В конце концов речь не идёт о том, что мы заражаемся от принятия Святых Даров. Заражение может состояться по дороге в храм или обратно, при тесном обнимании в процессе дружеских объятий при встрече со знакомыми в храме, любым иным образом. И есть же такие головы, что настаивают на бесшабашном участии в соборных службах, возлагая всю ответственность за свои жизнь и здоровье сразу на Господа, не задумываясь о последствиях именно собственного поведения и результатов собственных поступков.

Кстати, вот интересный вопрос: те люди, которых мы вдруг умудримся заразить в результате собственной безответственности, они кем тогда становятся, случайными невольными жертвами? А если эти люди сами по себе совсем не желали заболевать и тем более погибать? Будем себя утешать и оправдывать тем, что такова Воля Господа? А кто из нас знает, что это именно так? Вот уж точно никто. А ведь такое заражение, которому мы явились пособниками, причисляет нас к носителям смертного греха. Нам следует точно осознавать, что тот человек, что заражается, должен это сделать по своей собственной воле и без нашего вольного участия. Пусть он делает это сам, вольному воля, без того, чтобы мы стали орудиями его заражения.

Идя в храм и заражаясь и потом уходя из жизни в скорбях и страданиях, мы, конечно, встаем на совершенно «крутой» путь своего духовного восхождения ко Господу, очень ярко свидетельствующий о нашем приближении к Кресту Христову и о принятии нами Венца добровольного мученика. И потому вовсе нежелательно, чтобы мы в результате своей безответственности и неосторожности явились источником скорбей кого-либо, из нас окружающих, вместо любви к ним. И уж если мы решаемся на участие в литургии и причащении, то после них мы должны так организовать собственный быт и жизнь, чтобы уж точно не возникало ни у кого, а в первую очередь, у Господа, сомнений, что мы сделали всё для безопасности окружающих. Вот тогда наше причащение действительно будет воспринято, по крайней мере, верю в это, как свидетельство исповедания христианства вплоть до добровольной кончины.

Андрей Владимирович Козлов, кандидат экономических наук, публицист, полковник милиции в отставке