Программы превращения детей в животных

Знаменитая триада, формула графа Уварова: Православие, Самодержавие, Народность, но которой стояла во все времена Россия, всё чаще вспоминается сейчас, когда не оправдала ожиданий идеология большевизма, и коммунизм оказался мифом, когда в новом периоде жизни обнаружилось новое враньё про построение справедливого общества. Мы видим крушение всех демократических институтов, видим, что ни Конституция, ни законы не могут сдержать диктатуру воровства, которая царит в сегодняшней России. Что же её спасёт? Её спасёт нравственность и совесть, этот глас  Бога в душе. 

Последнее, что хранило нравственность, после Церкви, была классическая литература и, прежде всего, литература в школе. И вот сейчас это спасительное влияние литературы убивается. Литература изгоняется из школы, государство швырнуло её под колёса капитала. Даже в семнадцатом не смогли тогдашние революционеры «сбросить Пушкина с парохода современности», а сейчас, сам видел, выброшенные на помойку его книги. «Творцы» новых стандартов образования, вы этого хотели? Но так получается. Неужели составители их всерьёз считают, что версификатор Бродский лучше великого Рубцова, неужели просто хороший поэт и плохой прозаик Пастернак, не говоря об Окуджаве, лучше нужнейших Заболоцкого, Исаковского и Твардовского?  

Думаю, что так случилось не от глупости и незнания, а оттого, что составляли программу те, кто лишён трёх качеств, составляющих человеческую личность. По мысли русского философа Владимира Соловьёва, для того, чтобы превратить человека в животное, надо лишить его: первое - чувства стыда, второе – чувства сострадания и жертвенности, и третье – благоговения перед святынями. От чувства стыда начала избавлять мир сексуальная революция 60-х, когда «ливерпульская четвёрка» кричала о сексе, как об избавлении от всех проблем, прибавляя при этом: «Мы более знамениты, чем Христос», когда пошлость и насилие загадили все кино и теле экраны, когда образ героя, любящего Отечество, вытеснил образ прохиндея и мошенника Остапа Бендера, а образ любящей жены и матери заменила ведьма Маргарита.

Ворвался в мир школы и Интернет, это сплошной дом терпимости (напомним, что терпимость в переводе – это столь желанная либералам толерантность), уже не стыдно принародно жевать, материться, не почитать старших, дерзить учителям, угрожая им «телефоном доверия», уже популярен лозунг «закончим школу женщинами», уже лаховцы начинали приносить в начальную школу презервативы и учить ими пользоваться, куда ещё?

Сострадание, жертвенность убиваются демократическим рынком. Конкуренция развивает эгоизм. Пропагандируется карьерный рост, как признак жизненного успеха, чувство долга, солидарности уже и не вспоминаются. Ведь ничего же не получится у головы без участия сердца. Сколково – центр процветания мировой науки уже прозван Склоково. 

А что касается третьего, главного чувства человека – благоговения перед святынями, сохранения Бога в душе, оно постоянно оскорбляется и унижается, когда новые Саломеи пляшут перед алтарями, когда оскверняются Кресты, иконы и могилы, когда госпожа интеллигенция занимается любимым делом – сплетнями о священноначалии. 

Конечно, чиновники, убивающие предмет литературы, скажут, что не хотят такого кощунства, но если они вдвигают в программы, например Мандельштама, то как их понять. Мандельштам еще после первой революции в статье «Кровавая мистерия 9 января» призывал к цареубийству. Писал: «Нельзя жить, если не будет убит Царь». 

И постоянное, мы видим, обезъянничание перед какой-то неведомой  мировой цивилизацией. Неужели страны, где епископы женщины и где венчают двуногих однополых, для нас пример? Мы – ведущая европейская  держава. Русские летописи старше на сто лет французских и итальянских хроник, немецкие вообще появились в 14-м веке. Наш Нестор писал одновременно с греческими и латынскими  авторами. И это до сих пор. Напоминать ли, что мир держится русским искусством и русской научной мыслью?

Задолго до всяких Конституций в России зарождалась симфония духовных и светских властей, какой мир не видывал. Вместе с игуменом Даниилом в Святую Землю ходил киевский князь Изяслав. Духовником у князя был основатель русского монашества преподобный Антоний. «Иду к Антонию на исповедь, ноги подгибаются», - говорил Изяслав. Но ни эти факты, ни сам памятник духовности и литературы «Хождение игумена Даниила» в школе и близко не бывали. Как и написанное за сто лет до «Слова о полку Игореве» «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона.

И отдельно от школы существуют и лежат прямо под ногами золотые россыпи русской речи, народное творчество: песни, сказания, легенды, былины, пословицы, поговорки, потешки, обрядовая поэзия. А ведь на народное творчество мы не можем смотреть, как на давно прошедшее, оно всегда будет, по крайней мере для пишущих, недосягаемо впереди. 

Понимания значения литературы, как предмета, поддерживающего свод нравственности над Россией, нет у наших властей. Видимо, им безразлична их посмертная судьба. А ведь все помрём¸ и надо торопиться остаться в истории. Тредиаковский, вручая Императрице Екатерине свою оду, заметил: «Царствованию великого Августа потребен Гораций». Но если сейчас в Горациях Пелевин, то кто тогда Путин?

Исследователь происхождения большевизма из протестантизма, а протестантизма из безбожия русский философ Виктор Тростников сделал вывод: «Подлинного мудреца может дать человечеству только православная цивилизация, поскольку мировоззрение, из которого выросла её культура, есть неповреждённое учение самого Бога, воплотившегося и сошедшего на землю, чтобы дать его людям». 

И в самом деле: почему русская  классическая литература – ведущая в мире? Потому что она выращена Православием. Как и величайшая музыка, как и живопись – дитя иконописания. А архитектура? Не Церковью ли рождена. И если мы начатки Православия взяли от Византии, то уже рост их и созревание свершились на русской почве.

Большевики сделали из Пушкина революционера, пора в школе говорить о нём, как о православном гении. То же и вообще со всем курсом литературы. Гибель Катерины в «Грозе» не протест против «тёмного царства», а глубочайший стыд за свершенный позор прелюбодеяния, за осквернение брачного венца. Маша Миронова и Петр Гринёв любят друг друга, но не могут вступить в брак без родительского благословения. «Покоримся воле Божией, Петруша», - говорит Маша. Но когда Петра оклеветали, то она, нигде не бывавшая, в одиночку едет в Петербург и спасает любимого.

Главный мотив настоящей русской литературы - служение Богу небесному и Царю земному. И утверждение простейшей мысли, что у России свой, Богом указанный путь, что русский язык – язык Богослужебный. Пушкина спросили о даме, с которой он долго разговаривал: «Умна ли она?» Пушкин искренне ответил: «Не знаю, мы говорили по-французски». 

Жизни не хватит, чтобы овладеть величием русской словесности, а школа наша вдвигает в программу всё вытесняющее изучение иностранных языков. Как будто школа подрядилась поставлять для мирового сообщества англоязычных егэнедоумков. Но, писал апостол: «Знание языков – есть самое низкое знание» А что самое высокое знание? Конечно, мудрость. А кто мудр? Тот, кто делает добро.

А языки въехали в Россию через дворян, чтобы им скрывать свои разговоры от дворни, вот и весь секрет офранцуживания. Потрясённый своим открытием Митрофанушка восклицает: «Маменька, ведь в Париже даже извозчики говорят по-французски» . 

«Слово есть высший подарок Бога человеку, – писал Гоголь, и этим словом написал одно из своих главных завещаний: - Воспитание должно происходить… в безпрестанном применении и сличении всего с законом Христа: в чём оно не противоречит Христу, то принимать, а в чём не соответствует Его закону, то отвергать: ибо всё, что не от Бога, то не есть истинно».

Когда Россия благоденствовала? Когда в ней усиливалась молитва. Царь Феодор Иоаннович больше молился, чем занимался государственными делами, и при нём Россия процветала. Ибо «Ищите прежде всего Царствия Божия, а всё остальное приложится вам». Ибо нет никакой истории, кроме одной: мир или приближается ко Христу, или удаляется от Него. Мы так долго удалялись, что диву даёшься, что Господь всё ещё нас любит.

Рекомендации Общественной Палаты в вопросе преподавания литературы очень нужные и толковые. Только не произошло бы с ними, как с другими документами, созданными в Палате, – поговорили, спустили пар на свистки, а дело не сделано.