Исток поэта

Серая дымка спадала с неба, трасса пролегала с холма на холм, а по обочинам стояли заснеженные безмолвные леса. Но вот холмы расступились, и взгляду предстал простор неоглядный.

Я ехал по старинному тракту. По тому самому тракту, по которому в данюю пору уходил в большую жизнь, покинув родную деревеньку на Курострове, Михайло Ломоносов, стяжавший славу великого русского учёного.

Впереди замаячило село Емецк, конечный пункт моей поездки.

Здесь, на поморской земле, 3 января 1936 года родился поэт Николай Рубцов, чьё творчество пользуется ныне любовью миллионов читателей.

Родина - она и есть Родина!

Она всегда остаётся с нами!

До последнего дыхания согревает душу неизбывным теплом.

И чтобы понять натуру поэта, почувствовать, что дало толчок к творчеству, надо прикоснуться к истоку, к самому первому и главному.

А исток поэта здесь - в краю архангельском.

Возле дороги, при въезде в село, стоял жёлтый двухэтажный деревянный дом. Обычный, ничем не примечательный дом. Но ныне-то, конечно, памятный. Именно в этом доме и появился на свет Николай четвёртым ребёнком в семье - у Александры и Михаила Рубцовых.

Сюда Рубцовы переехали из Вологды в 1935 году.

На фасаде теперь в честь этого события укреплена памятная доска.

Сам дом жители до сих пор называют «орсовским», потому что тогда и после он принадлежал отделу рабочего снабжения местного лесмпромхоза.

В этом леспромхозе, в ОРСе и работал отец будущего поэта.

Михаила Андриановича долго помнили в селе как человека простого, доверчивого, доброжелательного.

«Отец Коли, - рассказывала краевед Татьяна Минина, передавая впечатления одной из жительниц Емецка, - хорошо пел. Любимой у него была ария Сусанина. Моя мама говорила: «Опять завелась ария (у Рубцовых был патефон), значит, Михаил Андрианович пришёл с работы».

Под музыку, под песни, под рассказы взрослых - у Рубцовых часто ночевали сослуживцы из дальних лесопунктов - и рос маленький Коля.

В те годы Емецк был районным центром Архангельской области.

Вообще-то, это старинное село с исконными русскими традициями.

До революции оно славилось Рождественскими ярмарками, на которые приезжали отовсюду. В Емецке были искусные ремесленники. Ещё здесь стояла высокая церковная колокольня. В старину говаривали: «Шлю тебе привет с Емецкую колокольню», то есть очень большой.

В Емецке семья Рубцовых прожила недолго.

Летом 1937 года Михаила Андриановича перевели в районный городок Няндома той же Архангельской области, там была крупная железнодорожная станция.

На новом месте жизнь у Рубцовых складывалась неудачно.

В отличие от добротного дома в Емецке, в Няндоме их поселили в бараке.

В один прекрасный день Михаила Рубцова исключили из партии, а потом арестовали за «контрреволюционую деятельность».

Семья осталась без кормильца. Приходилось очень трудно.

Старшая дочь Надежда, ей тогда не было ещё 16 лет, хотела хоть как-то поддержать мать, и пошла работать. Одежёнка была кое-какой, Надежда простудилась, заболела и умерла.

Больше года Александра Михайловна Рубцова управлялась с детьми одна, пребывая в нужде и разоре.

Неожиданно Михаила Андриановича выпустили на свободу - обвинения в его адрес не подтвердились.

Редкий факт в суровые годы репрессий.

Через какое-то время покинули Няндому и вернулись в родную им Вологду.

И хотя с Емецком связано краткое пребывание ещё младенца Николая Рубцова, всё же и здесь с любовью помнят о нём. В местном музее собрана экспозиция, посвящённая ему, проходят «Рубцовские чтения».

Существуют предания, что уже взрослым, известным поэтом Рубцов приезжал в Емецк, не афишируя это, так сказать, инкогнито.

Мой друг, известный в своё время в Архангельске журналист Николай Голицын (Царствие ему Небесное!), передавал впечатления о вечере в Холмогорах, где осенью 1970 года выступали московские и вологодские писатели, в том числе и Николай Рубцов.

«Когда переехали через протоку Северной Двины в село Ломоносово, я всё время фотографировал Рубцова, - вспоминал Голицын, - не одного, а среди других. Мне он запомнился: был весёлый, живой, энергичный. Может, это его состояние было объяснимо тем, что он приехал на малую Родину. Холмогорские мужики попотчевали писателей ухой из стерлядки, я сидел рядом с Рубцовым. Кто-то завёл разговор на тему «поэт и власть», Рубцов вдруг резко переменил настроение, бросил что-то отрывисто и зло. И я тогда почувствовал какую-то его боль, почувствовал, будто нервы у него были на пределе. И ещё я понял: он был очень ранимым, к нему надо было относиться осторожно, бережно, чтобы случайно не обидеть словом. Он держался как-то всё время в сторонке».

Вскоре начался вечер в Холмогорах.

«Когда подошла очередь выступать Николая Рубцову, - продолжал Николай Прокопьевич, - он весь преобразился. Это, конечно, моё впечатление, но вечер как бы разделился на две части: до Рубцова и с Рубцовым. Конечно, отлично читал отрывки из своей поэмы «Суд памяти» Егор Исаев, хорошо выступали и другие мэтры. Но всё же чувствовалась какая-то натянутость что ли. И вот вышел Рубцов, зал оживился - думаю, его выступления очень ждали - всё-таки свой поэт».

«Николай Рубцов вышел скромно, - продолжал собеседник, - взял стул, на котором сидел, поставил перед собой. Оперся руками на стул и стал читать свои певучие стихи, покачиваясь им в такт. Он много читал и только на память. Прерывал чтение, рассказывал о себе, о планах, опять читал. Зал его не отпускал. Знаешь, вспоминая тот вечер, я иногда думаю: в жизни не бывает ничего случайного. Может, Николай Михайлович Рубцов, предчувствуя скорую кончину, старался выговориться перед земляками, оставить им своего рода поэтическое завещание».

Что ж, вполне соглашусь с другом.

Наверное, так оно и было!

У родного истока поэт, может быть, подводил итог прожитого.