Преступления, которых не было

Российское историческое общество утвердило концепцию нового учебника истории. Объявлено, что завтра единый историко-культурный стандарт для преподавания истории в школах ляжет на стол Президента страны. Проект Единого стандарта был опубликован и породил жаркие дискуссии как в научном сообществе, так в широких кругах общественности и у населения в целом. Вопросы возникли по самым разным эпохам от периода татаро-монгольского ига, само понятие которого из стандарта исчезло, так и по отношению к событиям и историческим личностям XX века. Было очевидно, что разработчики концепции учебника выполняли определенный идеологический заказ и ради этого были готовы поступиться даже научными, апробированными временем истинами.

Как сказал министр культуры России Владимир Мединский, авторы будущего учебника истории, должны исходить из соображений патриотизма и гражданственности. Тезис с виду бесспорный, но при желании в него можно заложить самый разный смысл. Что понимать под патриотизмом? Что подразумевает министр под «гражданственностью»? В самом стандарте конкретики оказалось побольше. И в документе, и при его обсуждении звучал рефреном термин «модернизация». Именно им предложено обозначить самые спорные десятилетия советской истории – двадцатые и тридцатые годы. Вместе с тем в Стандарте нет понятий «преступления» применительно к этому периоду, вместо этого введено в оборот смягченное понятие «ошибки». «В историческом прошлом России, — рассуждают авторы Стандарта, — были и огромные достижения и успехи, но также и ошибки и просчеты».

Вот так, всего лишь какие-то незначительные просчеты. В разгар мировой войны на вражеские деньги экстремистская партия составила заговор и произвела военный переворот, совершив акт государственной измены. Это всего лишь ошибка. Для удержания власти в атмосфере преобладающего народного недовольства эта партия прибегла к массовому террору и расстрелам невинных заложников – снова ошибка. По чьей-то злой воле шло расказачивание – ошибка. Совершено убийство Царской семьи, включая детей, — ошибка. Истреблялись в угоду идеологическим догмам целые сословия – ошибка.  Запущен конвейер большого террора, в огне которого сгорели миллионы, — ошибка.

Но если столько «ошибок» выстаиваются в цепь, то это уже преступная система, и факт требует должной оценки. Но авторы Концепции делают вид, что преступлений против человечности, сознательного геноцида русского и других коренных народов во имя химеры марксизма не было. Мягкая апологетика большевизма — лейтмотив историко-культурного стандарта. Период военного коммунизма, например, представлен не как попытка немедленного введения утопического социального строя насильственным путем, а только как стремление чрезвычайными методами покончить с анархией и разрухой. Читаем тезисы: «Военный коммунизм» как военно-мобилизационная и реквизиционная система. Продразвёрстка, принудительная трудовая повинность, сокращение роли денежных расчетов и административное распределение товаров и услуг. «Главкизм».

Про красный террор как главный способ удержания и укрепления большевиками своей власти — мимоходом. «Конвейер смерти ВЧК», запущенный свердловским ВЦИК и ленинским совнаркомом, ставится на одну доску с отдельными зверствами и эксцессами у белых: «Создание регулярной РККА. Левоэсеровский мятеж. Террор «красный» и «белый». Свёртывание советской демократии в пользу чрезвычайных органов — комбедов и ревкомов».

Массовые репрессии, вообще, уходят куда-то в тридцатые годы. Как будто при Ленине не убивали, и немеряно, политических противников, восставших против грабежа и произвола крестьян да и просто — по классовому признаку — случайных заложников. Как писала «Правда»: «Пусть прольются реки крови!», «За одну голову павшего коммуниста убьем тысячу!».

В интернете, где шли обсуждения, звучали возражения. Но кто их слушал? Вот лишь некоторые замечания неангажированных историков и педагогов.

«1937–1938 гг. – массовые репрессии. Крайне спорная формулировка. А до этого были не массовые? Просто в 1937–1938 гг. особенно плотно взялись за верхушку».

«Если ставить целью именно патриотическое воспитание, то не надо маскировать это историей. Назовите предмет — Патриотическое воспитание и в учебнике к нему можно писать все что душе угодно».

«Можно не разрабатывать новый учебник, а переиздать незабвенный Краткий курс, вот так патриотизма не на одно поколение школьников хватит».

Разработчики, конечно, советовались и прислушивались. Но не к кому-нибудь, а к ветеранам партии и вооруженных сил. Не стесняясь, те в один голос говорили, например, что коллективизация стала залогом Победы. Или, что первую и вторую мировые войны никак нельзя уравнивать между собой. Им согласно кивали, обещали учесть. Скорее всего, концепцию Президент утвердит. Вот только согласится ли с ней общество?

Станислав Смирнов, журналист (Нижний Новгород)

Впервые опубликовано на сайте «Нижегородский край»