- Игорь Васильевич, вы были, что называется, потомственным баптистом. Каков был уклад вашей семьи?
В хрущевские гонения трений между баптистами и православными на бытовом уровне не было вовсе
- На самом деле я был протестантом в четвертом поколении. Прадеда, как штундиста[1], даже высылали из Воронежской губернии в Сибирь. Дед мой был баптистом, его арестовали в 1938 году, и с тех пор никто из родных о нем ничего не знает. Отец также был баптистом. Он воевал в Великую Отечественную, вернулся, но умер от ран почти сразу после войны. Мама воспитывала нас, девятерых детей, одна, я был самым младшим. Было ей, конечно, трудно, но многие верующие оказывали нам помощь: и члены общины Евангельских христиан-баптистов, и православные бабушки, жившие в нашем городе. Тогда, в условиях хрущевских гонений, трений между баптистами и православными на бытовом уровне не было вовсе.
А этих православных бабушек я до сих пор помню. Они были особенными женщинами, еще до революции уверовавшими. Добрые, опрятные, с глазами, полными света. Приходили к нам, приносили в дар вещи - подлатанные, постиранные, поглаженные. Мы радовались, а они отвечали на нашу радость своею! Слава Богу, что я был знаком с такими людьми.
В детские годы я получал знания о Господе из рассказов бабушки и матери. Библии у нас не было - тогда было почти невозможно ее достать и опасно в доме хранить. Но бабушка обладала отменной памятью, знала наизусть объемные цитаты из Евангелий, из Псалтири... И конечно, я, как ребенок, в полном доверии перенимал эти знания. Именно в детстве точно узнал и уверовал, что Господь Иисус Христос - наш Спаситель. Этим самым сокровенным знанием делился и в школе. За это во втором классе учительница даже направила меня к психиатрам - ибо, по ее мнению, я очень много о Боге говорил. Доктора признали меня нормально развивающимся ребенком, но сверстникам стал известен факт проверки. И, естественно, в мой адрес полетели насмешки. Помню, моя мудрая мама расспрашивала, испытываю ли я злость и ненависть к ребятам. И радовалась, когда я искренне отвечал, что не злюсь ни на кого. Это были первые уроки веры.
- А после школы как сложилась ваша судьба?
- В 1968 году подал документы в институт. Но не был допущен до вступительных экзаменов из-за того, что верующий. Это ущемление в правах стало последней каплей: во мне взыграл юношеский максимализм, глупость. Вдруг захотел стать как все... И я отвернулся от Господа, что называется - ушел в мир. Потом пошел в армию, отслужил. Вернулся. Наверное, только благодаря молитвам матери, наевшись «рожек» в стране безбожия, как блудный сын, покаялся и вернулся в общину. Потом работал на железной дороге. Создал семью, женился на верующей девушке. Уже при Брежневе заочно поступил в Железнодорожный институт, окончил его и затем трудился в локомотивном депо.
- Игорь Васильевич, расскажите про общинную жизнь в советское время. Вы состояли в каком-то служении?
- Общинная жизнь наша во времена СССР протекала как в подполье. Наш Дом молитвы конфисковали власти, поэтому летом мы собирались на кладбище. Так безопаснее было. А в зимнее и ненастное время проводили богослужения по домам. На собраниях пели песнопения, славящие Бога, переписывали отдельные отрывки из единственной Библии, заучивали эти тексты наизусть. Постепенно я стал проповедником: выступал на богослужебных собраниях.
Члены общины старались сдержанно относиться друг к другу на публике, не распространялись о собраниях на своих работах. Но, тем не менее, нас узнавали. Оно и понятно: ведь мы не пили, не курили, матом не выражались, были верными супругами. За это за нашими спинами многие люди смеялись, у виска покручивали. Порой верующих разбирали на комсомольских, профсоюзных собраниях. Но находились ищущие Господа: люди потихоньку, тайно, расспрашивали нас о Нем.
Наша община была небольшой, в нее входило четыре-пять семей. В основном в те годы так было повсеместно.
Каких-то особых трений с руководством, с пастором у нас в общине не было. Да и как можно спорить с человеком, отсидевшим за веру? Где-то в других местах были непонимания между паствой и пасторами, а у нас общинная жизнь была на высоте. Правда, будучи молодым, я иногда получал устные замечания от взрослых братьев. За то, например, что расстегивал самую верхнюю пуговку на рубахе, будучи на собрании. Зато, как сейчас бы сказали, получал за это кучу лайков от молодых сестер. (Смеется.)
- Строго. А когда впервые возникли сомнения в истинности учения Евангельских христиан-баптистов? Что послужило толчком в сторону Православия?
- Толчка-то как такового и не было. Понимаете, мы, верующие времен гонений: и православные и баптисты, - особых трений не имели. Помню, однажды вместе с православными братьями братья из нашей общины подпольно, через Ленинград, добыли Библии... Когда в 1990-м к нам в город приехал патриарх Алексий II заложить камень храма и освятить крест, мы все приходили его встречать. Понимали: начинается новое время, новая эпоха.
Меня всегда необъяснимо влекло в православные храмы
Годами раньше мне попадали в руки журналы Московской Патриархии, где находились практически одни фотографии церковных иерархов и минимум информации. Но почему-то всё мое внимание приковывали эти фотографии. И еще момент: меня всегда необъяснимо влекло в православные храмы. Даже когда я отошел от веры во время службы в армии, в увольнении всегда подходил к храму - слушал хор через открытые летом двери и окна. Мог зайти в церковь и просто стоять там - и час, и два. В то время в православных церквях хозяйничали чрезмерно строгие старушки. Они обычно набрасывались на меня и начинали выговаривать, ругать за то, что я не так и не то делаю. А однажды и вовсе прогнали.
Уже позже, в наше время, к моему большому удовлетворению, обнаружил, что этого явления в храмах почти не наблюдается.
- При таком интересе к Православию свою веру вы всё же считали правильной?
- Конечно. Да и как иначе? Где я мог узнать толком о Православии тогда? Сомнений в истинности учения баптистов не было, а была тайна Православия, которую мне хотелось разгадать. Во мне всегда смешивались два чувства - жил по баптистскому учению, а сердце неровно стучало, когда подходил к православному храму.
Меня потрясли богатство и мудрость содержания православных молитв, благодать, текущая от текстов!
Так происходило примерно до 2010 года - до тех пор, пока не получил доступ к православной литературе, к трудам отцов Церкви. Пока не встретил священника Зарубежной Православной Церкви - протоиерея Тимофея, пока не открыл для себя богатейшее наследие древних подвижников Православия. Отец Тимофей помог мне с переводом на русский язык молитвослова. И меня просто потрясли богатство, мудрость содержания молитв, благодать, текущая от текстов! Вот в тот момент я вдруг отчетливо увидел бедность баптистского богословия, ложные, неверные стереотипы о Православии - об иконах, молитвах святым и прочем. Мне потребовалось примерно пять лет, чтобы всё осознать и окончательно принять решение о присоединении к Русской Православной Церкви.
- Как отнеслись к бывшему протестанту священники РПЦ?
- В первом храме, куда я попал, батюшка сказал, что ему некогда со мной общаться, пообещал принять дня через два. А я ждать не мог, у меня сердце горело. Было огромное желание «поставить точку» и стать православным. В другом храме молодой священник, отец Сергий, встретил, пригласил в кабинет. Проговорили мы с ним более часа. Угостил чаем. Помог. Сейчас вспоминаю, и слезы наворачиваются на глаза от благодарности к этому священнику. После той длительной беседы ушел окрыленным. Внимание, умение выслушать и доброе слово порой значат очень много.
Свой окончательный выбор в пользу Православия я сделал 7 марта 2015 года. Всё случилось по каноническим правилам Православной Церкви.
- Что чувствовали в тот день, когда присоединились к Церкви?
- После совершения чина присоединения, после исповеди я пришел на Литургию. Знаете, был солнечный день. Лучи солнца проникали буквально повсюду. Когда открылись царские врата, я увидел за престолом - семисвечник: в солнечных лучах он казался мне сияющим сердцем. Я завороженно смотрел на него. Прекрасно пел хор. Было ощущение полного счастья, какой-то необычайной легкости. Я даже и не заметил, сколько времени прошло. Потом - Евхаристия!..
Словом, этот день я никогда не забуду.
- Как восприняли это событие ваши близкие и друзья?
- Супруга, с которой мы вместе 40 лет, положительно. Оно и понятно: мы с ней всегда едины; можно сказать, вместе прошли этот путь. Среди других родственников появилась некоторая натянутость в общении, есть непонимание среди бывших единоверцев. Это и закономерно: многие из них родились и выросли на моих глазах, я сам их учил в воскресной школе. С некоторыми я встречаюсь, говорю о Православии - в ответ только вежливое выслушивание. Хотя есть пара человек, которые не осуждают и проявляют интерес.
- По-вашему, каким образом нужно проповедовать Православие протестантам?
При тактичном подходе и терпении многих протестантов можно приобрести для Церкви
- Частично уже ответил выше. При определенном тактичном подходе и терпении многих протестантов можно приобрести для Церкви. Помню, лет двадцать назад к нам в общину пришел православный священник, так не знали, куда его лучше посадить... Было много вопросов и ответов.
- Игорь Васильевич, какие сложности и искушения возникают у вас на пути воцерковления?
- Дело в том, что мне уже седьмой десяток. Понятно, что в этом возрасте многое дается трудно. Я уже и шнурки ботинок завязываю не без труда. (Смеется.) А если серьезно, путаюсь еще. По старой баптистской привычке стараюсь жить по внутренним правилам жизни Церкви, но в Православии эти правила отличаются огромностью своей и, как мне кажется, сложностью, так что порой огорчаюсь. Много у меня вопросов на самом деле, а духовника нет пока.
- А в чем находите радость и утешение?
- В том, что я уже пришел домой. Как после длительного отсутствия. Здесь всё еще не очень знакомо, но уютно и хорошо.
С Игорем Почековским
беседовала Елена Есаулова
