«Архитектор перестройки» в просьбе отказал
В 1988-1992 годах я учился в Софийской духовной академии, но все эти
годы и зимой, и летом приезжал на каникулы в Россию, поэтому был
участником многих тогдашних событий.
Когда закончил обучение, сразу вернулся в Троице-Сергиеву лавру и стал
помощником эконома. Тогда экономом был архимандрит Панкратий - ныне
епископ Троицкий, многолетний наместник Валаамского
Спасо-Преображенского монастыря. У меня было очень «узкое» задание.
Тогда Лавра пыталась создать собственную телестудию, чтобы готовить
какие-то тематические передачи и чтобы они могли выходить на Центральном
телевидении в нормальное время, что называется, в прайм-тайм. Чисто
технически проблем не было, но с договорённостью об эфире ничего не
получалось. Вместе с владыкой Панкратием и самостоятельно я несколько
раз ездил в «Останкино», велись разного рода переговоры.
У меня лично состоялся по этому поводу разговор с одним из «архитекторов
перестройки» - Александром Яковлевым. Пошёл к нему с бумагами, с
благословения Святейшего. Я очень хорошо помню, как вальяжно,
снисходительно Александр Николаевич начал разговор с того, что «вы же
понимаете, в нашей многоконфессиональной стране...» и так далее. Кстати, я
впервые тогда услышал этот известный довод, который и сегодня
используется так часто. Я был наивным человеком, приводил свои
аргументы, довольно запальчиво говорил о духовном возрождении, о
необходимости знакомства наших сограждан с верой, со своими традициями, с
отечественной культурой. Он каждый раз достаточно скучно отвечал мне,
что это невозможно. Под конец я, наверное, надоел ему до смерти, и,
помолчав, он очень резко сказал: «Слушайте, молодой человек, и
запомните: мы вам время на телевидении не дадим! И не ходите больше». И
даже я понял, что это было принципиальной позицией...
Рассказал об этом в Лавре. У нас посокрушались, начали думать, как эти
препоны можно обойти, но мне уже не пришлось этим дальше заниматься,
потому что к тому времени зашла речь о возвращении Церкви Подворья
Троице-Сергиевой лавры в Москве. Кого ставить настоятелем? Наместник
решил: меня.
Бог услышал «наглеца»
Конечно, Подворья как такового уже не существовало. Сохранились Троицкий
храм, который раньше был приходским, и несколько старинных монастырских
зданий: надвратный и братский корпуса и, самое главное, Митрополичьи
палаты, резиденция Московских святителей на протяжении всего XIX века.
В храме размещался Московский государственный академический
симфонический оркестр под управлением Павла Когана. Храм был разделён
перегородками на несколько этажей и множество комнат-клетушек. В
Митрополичьих палатах был детский сад МВД. Бывший братский корпус был
почти совершенно заброшен, в нём жили бомжи. А дом этот наполовину
деревянный, очень и очень старый, один из тех немногих, что пережили
наполеоновский пожар Москвы. Его собирались сносить. Часть территории
была заставлена гаражами.
У меня не было ничего, кроме указа Патриарха о моём назначении, - ни жилья, ни денег, вообще ничего! Но делать-то что-то надо...
Это было очень интересное время - когда к Ю.М.Лужкову можно было просто
прийти в приёмную, посидеть, дождаться, попасть в кабинет. В Моссовете
на проходной был только один милиционер. Всё было абсолютно
демократично. Нашего брата священника тогда в приёмных сидело много:
открывалось много храмов, мы знакомились, общались, делились опытом - к
кому идти, на какие совещания.
Эта эпопея длилась несколько месяцев. Я почти отчаялся. Помню, как
вечером гулял вокруг нашего храма и в какой-то момент прямо взмолился:
«Господи! Ну что ж такое, ничего не получается... Господи, если Тебе это
надо, помоги! Если нет, я брошу и не буду этим больше заниматься».
Молитва эта была, можно сказать, наглая - как ультиматум. И что бы вы
думали? Это было в субботу, в воскресенье служили, в понедельник мне
звонят и говорят: «Вы знаете, отец Лонгин, там всё нормально, пойдёт
постановление. Давайте...» Это чудо, которое было в моей жизни, я его
очень хорошо помню. Буквально через несколько дней постановление вышло.
В первую очередь срубили унитаз
Но оно ровным счётом ничего не значило для П.Л.Когана: там не было
ничего конкретного о предоставлении нового помещения для оркестра.
Помню, в очередной раз прихожу в его кабинет, а кабинет у Павла
Леонидовича был в алтаре, с личным туалетом в диаконских дверях...
Показываю постановление. Павел Леонидович и те, кто был тогда в
кабинете, смеются и говорят: «Ну и что? Если нам дадут концертный зал
типа «России», мы с удовольствием переедем. А пока... Кстати, вы знаете,
сколько нужно денег, чтобы это здание отремонтировать?» Я делаю умный
вид, говорю: «Миллионов десять...» - «Ха-ха-ха! Да вы и за сто миллионов
здесь ничего не сделаете. Идите, не мешайте работать».
Весной 1993 года оркестр уехал на гастроли за границу. Месяц его нет,
два, третий пошёл... Незадолго до этого в Моссовете прошла согласительная
комиссия, которая выдала оркестру предписание освободить один придел,
предоставить его нам для совершения богослужений. Руководство
категорически отказалось: «Близко не подпустим», хотя решение
согласительной комиссии было обязательным. Я спрашивал как-то у
благочинного, отца Владимира Дивакова: «Отец Владимир, что делать-то?
Может, силой войти туда?» - «Ой, что ты, что ты! Нам скандал не нужен. И
Святейшего подведёшь, да и вообще...» Спустя некоторое время опять
пожаловался ему: «Так и так, не пускают. А самих два месяца нет». - «Вот
ведь какие... Так сейчас нет их?» - «Нет». - «Надо же, и Святейшего
сейчас в Москве тоже нет. Ну ладно, иди, иди...»
Тогда мы собрали своих прихожан - их было немного, но они были очень
активными. Пришли на помощь и прихожане соседнего храма во имя святителя
Филиппа, что на проспекте Мира. Мы давно были знакомы: я там служил
иногда, когда мне негде было служить. И вот часов в пять вечера мы зашли
в помещение храма, где находилась одна старушка вахтёрша. Аккуратно
оттеснили её от телефона, а она сидела и ругалась на нас нехорошими
словами. Мы постарались всё продумать и организовать максимально
корректно. Наш бухгалтер Юлия начала опись имущества, которое находилось
в помещении, ей помогали несколько прихожанок. А я думаю: «Выбьют ведь
нас отсюда... Надо бы сделать так, чтобы пользоваться этим помещением уже
было невозможно». Мы решили снести все перегородки, которые делили храм
на клетушки, хотя бы на 1-м этаже, и сделали это за несколько часов -
топорами, ломами. В первую очередь освободили алтарь, срубили унитаз.
«Если высидишь - значит, твоя взяла»
И тут заявляются оркестр и Павел Леонидович Коган! Не было их почти три
месяца, а вернулись именно в тот день, когда мы начали свой штурм!
Поздний вечер, крик, шум, скандал... Руководство оркестра вызвало ОМОН и
дежурного по городу. В свою очередь, мои знакомые кинули клич, и к нам
на подмогу пришёл народ из других приходов. ОМОН оцепил храм, а за
оцеплением стоят такой же цепочкой православные и под дождём (пошёл
сильный дождь) поют акафист преподобному Сергию.
Приезжает дежурный по городу: «Что происходит?» Я показываю указ
Святейшего и говорю: «Я здесь настоятель». Он смотрит: «Да, настоятель. И
что случилось?» В этот момент Павел Леонидович совершил очень крупную
ошибку. Разнервничался, подбежал к этому дежурному и начал на него
кричать: «Вы за это ответите! Это преступление! Антисемитизм! Я вас
засужу!» Тот удивился, заметно обиделся и, как только дирижёр отошёл,
мне говорит: «Значит, так, батюшка. Мы сейчас тебя будем отсюда
выгонять, а ты сиди и никуда не уходи. Если высидишь, значит, твоя
взяла».
И действительно, меня начали выгонять очень бурно, но, правда, пальцем
не тронули при этом. А я сказал: «Я никуда не уйду. Хотите - выносите! Я
здесь настоятель, меня назначил сюда Патриарх». И всё! Сняли оцепление,
милиция уехала, оркестранты разошлись по домам. А мы - все наши
прихожане и те, кто стоял снаружи за оцеплением, - схватили вёдра,
тряпки, отмыли помещение и уже утром служили там литургию. Это было в
день памяти святой равноапостольной Ольги. Так начиналось наше Подворье.
Такой вот героический период был в нашей жизни.
Интересно, что в 1980 году, когда мне было 19 лет и я был студентом, на
летние каникулы в очередной раз приехал к бабушке в Москву. Тогда я
увидел впервые храм Подворья, я очень хорошо его помню. К Олимпиаде там
поставили схематическое подобие купола и креста. Вокруг храма ещё не
было высотных зданий, была зелёная лужайка. Я ходил рядом, думал: «Если
бы этот храм был действующим, как это было бы здорово!» Сейчас вижу в
этом доказательство того, что в жизни человека не бывает случайностей, а
всё совершается по воле Божией.
Беседовала Наталья Горенок
