Источник: Православие и современность
Сегодня, 8 октября, исполнилось бы 100 лет многолетнему духовнику Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандриту Кириллу (Павлову). Удивительно, что день его памяти совпадает с днем памяти преподобного Сергия Радонежского, в обители которого он провел всю свою монашескую жизнь. Отец Кирилл отошел ко Господу за два года до своего столетнего юбилея. Предлагаем вашему вниманию воспоминания, с которыми наши собеседники в разные годы поделились с нами для журнала «Православие и современность».
Епископ Троицкий Панкратий, наместник Валаамского Спасо-Преображенского ставропигиального мужского монастыря:
Отец Кирилл (Павлов) был моим духовником. Я его любил… не знаю, как сказать — как Бога, наверное. Если читаешь древний патерик или афонских авторов, там говорится: старца надо любить как Христа. Вот так я любил отца Кирилла.
— Вы имели возможность с ним часто общаться?
— Мы каждый день общались, потому что у батюшки в то время был обычай вместе читать монашеское правило, до обеда. А вечером каждый день было чтение Библии. При мне раза два, наверное, прочитали от начала до конца и Ветхий, и Новый Завет.
— Что отличало отца Кирилла как духовника?
— Любовь. Это самое главное батюшкино качество. Понимаете, он являл собою любовь, и, даже просто глядя на него, общаясь с ним, ты сам проникался в какой-то степени этим чувством. Я не очень верю разговорам о какой-то особой прозорливости батюшки или чудесах, хотя, может быть, что-то такое и происходило, по вере людей, конечно. У нас даже был случай с моим другом, тоже монахом. Мы оказались в чужом городе в сложной ситуации, очень тяжело нам было. Мы послали телеграмму отцу Кириллу, и ситуация наша разрешилась буквально в течение часа. Вот как это? Батюшка как-то почувствовал, помолился? Физически эта телеграмма до него еще не дошла, а помощь была оказана. Так же, наверное, было и у других людей. Но самое главное чудо, которое он собою являл, — это, конечно, любовь.
И это было нужно, важно — важнее, чем Типикон, Устав, какие-то самые важные правила и самые прекрасные традиции. Евангелие и любовь — вот это я видел в батюшке, и это действительно реально.
Епископ Солнечногорский Алексий:
Семидесятые годы, а лет мне было — 22. Я вырос на Урале, родители мои церковными людьми не были, а меня, наверное, Христос позвал…
Моим духовником при постриге стал архимандрит Кирилл (Павлов). Он обещал отвечать за меня Христу, а я — повиноваться ему, якоже Христу.
— Трудно было повиноваться такому духовнику, как отец Кирилл?
— Очень легко. Потому что рядом живой пример. И потому, что главное в отце Кирилле — любовь. Я видел, как он забывает себя, простираясь на помощь ближнему.
… Не только слова проповедей, слова наставлений, ответы на вопросы, но и весь образ жизни его есть свидетельство того, что он себя до конца отдал на служение Богу и людям. Например, когда он, почти полностью лишенный сил, возвращался вечером к себе в келью, к нему еще приходили братия и делились чем-то своим. Может быть, и малым и незначительным, но тем не менее они нуждались в помощи своего духовника. И батюшка сидел, глаза его уже закрывались, но он все равно продолжал слушать, утешать, советовать — продолжал служить тебе, малому человеку. Видишь, как рано утром он уже идет в храм; видишь, что днем у него народ, а вечером приходит братия на правило; видишь его самого, изможденного постническими трудами, молитвами и в то же время светящегося такой любовью — он никогда не оттолкнет, всегда скажет доброе слово приветливо, с улыбкой. Конечно, это очень много значит. Любовь, воплощенная в жизни.
Архиепископ Нежинский и Прилукский Ириней (+2017):
Всегда вспоминаю период моей жизни в Троице-Сергиевой Лавре как самое счастливое время и благодарю Бога, что послал мне такого наставника, как мой духовник отец Кирилл. Его мудрые духовные советы постоянно помогают в жизни.
Однажды на мой вопрос: «Батюшка, такое лукавое время; как отличить истинное благочестие от ложного?»— отец Кирилл ответил: «Истинное благочестие никогда не будет связано с гордостью». То есть в истинном благочестии нет буквы «Я». И действительно, когда вспоминаешь отца Кирилла, то понимаешь— он учил не только словом, но и своей жизнью. Батюшка всегда был очень смиренным и кротким. Его молитвенный подвиг был сокрыт от мира. Слова отца Кирилла для нас должны быть своего рода духовным мерилом. Если мы видим гордость, надменность, превозношение, то надо задуматься, угодно ли Богу такое благочестие? Святитель Иоанн Златоуст говорит, что и благочестие может быть суетно, то есть неугодно Богу, если оно совершается не ради спасения души, а напоказ, для своей славы, для самопревозношения.
Однажды, в 1986 году, в канун моего дня Ангела, духовник поздравил меня с праздником и подарил несколько книг. Среди них был «Путеводитель по Киево-Печерской Лавре» издания 1916 года, в котором был перечень лаврских святынь и богослужений. Один мой друг сказал: «Ну вот, будешь благочинным Киево-Печерской Лавры». Это была дружеская шутка, в те годы мы даже не мечтали об открытии Печерской обители... Но прошло ровно 10 лет, и я действительно стал благочинным Лавры.
Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин:
В годы моей жизни в Троице-Сергиевой Лавре (1986–1992) духовником братии был архимандрит Кирилл (Павлов). Мы, воспитанники семинарии, ходили к нему вечером: батюшка читал Священное Писание ― просто читал, начиная с Книги Бытия и заканчивая Откровением Иоанна Богослова, и после этого ― беседы, обсуждения, объяснения. После угощал всех чаем… Для студентов это было удивительное время: они могли общаться с человеком духовно опытным, который не читал лекции, а говорил от сердца то, что рождалось у него при чтении Священного Писания.
Трудно говорить об отце Кирилле, потому о нем много доброго сказано самыми разными людьми. Конечно, он был и остается примером духовника. Но его главная черта ― необыкновенная любовь, которую чувствовали все приходившие к нему.
Есть очень хороший критерий, по которому можно отличить человека по-настоящему духовного от того, кто в эту духовность вольно или невольно играет. Отец Кирилл был строг к себе и необыкновенно терпелив и ласков ко всем окружающим. Тот, кто играет, наоборот — снисходителен к себе и очень строг к людям…
В то время, когда отец Кирилл принимал людей, он каждого встречал с радостью. Сам он ― необыкновенно спокойный, необыкновенно трезвый человек. В нем нет и не было никогда ни капли какой-то преувеличенной эмоциональности. Есть такое понятие — естественность в общении. Вот в нем эта естественность проявляется в высшей степени.
Я у него исповедовался перед монашеским постригом и, конечно, все те годы, пока был насельником Лавры, включая время учебы в Болгарии. Мы с братией Подворья достаточно регулярно вместе ездили к нему, и каждый раз воспринимали встречу с ним как милость Божию. Иногда не было возможности долго беседовать, но само присутствие этого человека, его пример решали возникшие проблемы.
Отец Кирилл, конечно, пример того, каким должен быть монах. Порой в нашей суете образец монашеской жизни теряется, начинаешь сомневаться: а возможен ли он, доступен ли? Когда же общаешься с батюшкой, то видишь, что он воплотил в себе тот идеал, к которому ты должен стремиться.
Епископ Покровский и Николаевский Пахомий:
Когда я уже внутренне решил, что пойду в монастырь, Владыка Лонгин сказал, что надо бы съездить к батюшке отцу Кириллу. Я целую неделю готовился к тому, что увижу «старца всея Руси» — трепетал, волновался. Теперь, думая об отце Кирилле, я всегда вспоминаю повествование из жизни преподобного Сергия про одного знатного человека, который прибыл поглядеть на великого пророка, а увидел смиренного старца, который копал огород, — и не поверил, что перед ним преподобный… Меня встретил в своей келье добрый, открытый, проницательный человек, который не мог, наверное, уделить мне очень много времени. Но на те вопросы, которые я успел ему задать, я получил самые веские, аргументированные, глубокие и, прежде всего, духовные ответы, которые меня поддержали и наставили.
Потом, когда мы встречались с отцом Кириллом, я всегда поражался: как может человек в своем сердце держать такое количество людей, от простых старушек до Патриарха? Для меня это была загадка. Он ведь действительно за всех переживал, за всех молился. То, сколько боли, страдания, греха, каких-то переживаний человеческих вместил в свое сердце отец Кирилл — это просто поразительно. И при всем том он всегда оставался спокойным, ласковым, в самых страшных случаях всегда находил слова утешения. Для меня это, конечно, образ, пример, которому нужно подражать.
— А есть ли какие-то советы, которые Вам особо запомнились?
— Безусловно. Самое главное наставление, которое дал мне отец Кирилл, я видел в его поступках. С каким бы вопросом к нему ни обращались люди, батюшка, отвечая, никогда не говорил: «Сделай вот так и так». Он всегда очень мягко, деликатно пытался выяснить, что думает об этом сам человек. Он никогда не нарушал его свободы, никогда не навязывал свое мнение, он всегда пытался выяснить духовное состояние вопрошающего и, исходя из этого, давал совет, никогда не подавляя его воли. Для меня это образец духовничества, и меня в свое время поразила вот эта его деликатность, ненавязчивость.
— Тогда много народа к нему приезжало?
— Да, очень много. И в Лавру в келью к нему братия приходили, он исповедовал, комнатка была специальная около Трапезного храма. И когда в Переделкино батюшка перебрался — там бесконечные толпы народа, часами просиживающие и встречающие его либо в храме, либо около кельи. Когда мы сидели и ждали встречи с отцом Кириллом, я всегда старался смотреть, что вокруг происходит. Очень разные люди и, конечно, чудеса случались в самом хорошем смысле этого слова.
Одно маленькое событие в память врезалось. Сидим, какие-то женщины вокруг, одна из них очень переживала. Я старался ее успокоить и рассказывал что-то про Афон, откуда только что приехал, про Иверскую икону Божией Матери. Она говорит: «Как бы я хотела поклониться этой иконе! Понятно, что на Афоне я никогда не буду…». Тут батюшка выходит, зовет ее: «Ну-ка, мать, заходи». Они поговорили, она выходит, просто светится от радости. А отец Кирилл очень обходительный человек, всегда подарками нагрузит, шоколадками, книжками — обласкает, утешит, поддержит и отпустит с миром. И вот она выходит, довольная, начинает разбирать подарки и вдруг кричит: «Ой!» — разворачивает свиток, а там большая икона Иверской Божией Матери. И настолько было очевидно, что это Сама Матерь Божия через отца Кирилла ее утешила.
Помню также, как мы поехали к отцу Кириллу с одним священником, архимандритом. Он нес свое послушание далеко от Москвы, но был питомцем Троице-Сергиевой Лавры, для него отец Кирилл был очень близким человеком. И вот он говорит: «Я не могу без Лавры, все время к ней тянусь, к преподобному Сергию, очень скорблю все время». Приехали, вышел отец Кирилл, мы подошли под благословение. Он обращается по имени к этому батюшке и говорит: «Сегодня с утра смотрю в окно, там пруд небольшой, и вот вижу: уточка прилетает, садится на воду, поднимается и опять возвращается. Как живут птицы: к своему гнездышку так привыкают, что, даже находясь где-то далеко, все время к нему стремятся…». И вот этот батюшка с отцом Кириллом поговорил, вышел утешенным: «Как это отец Кирилл так может? То, о чем мое сердце болит, отец Кирилл иносказательно, но верно передал — только там по-настоящему радуется и успокаивается человек, где он духовно родился».
Поэтому, конечно, и я в своем сердце отца Кирилла держу и помню, молюсь за него всегда.
По материалам журнала «Православие и современность»
Подготовила Наталья Горенок
Источник: Православие и современность
