Свои и чужие в смутное время (часть 3)

Часть 1

Часть 2

Все четыре года царствования царя Василия Шуйского (1606-1610) Игнатий незаметно жил в Чудовом монастыре; не писал слёзных писем, не оправдывался, не просил отпустить его на Кипр или Афон, не пытался бежать, старался, чтобы о нём забыли. Значит, был оставлен Римом в Москве с тайной целью?

В 1605-1621 годах папой был Павел V Боргезе. Он и иезуиты, потерпев неудачу с Лжедмитрием I, разожгли новые, связанные друг с другом, мятежи Лжепетра и Болотникова.

У нас почти не занимались Лжепетром. «Царевич» Лжепётр, мнимый сын царя Фёдора Иоанновича, объявился в Астрахани примерно в начале 1606 года. Его ватаги зверствовали, идя на подмогу Лжедмитрию I.

По уверению Лжепетра, он жил в Москве у подьячего (крупного чиновника) с Рождества до Петрова дня (Н.И. Костомаров, кн. 2, с. 288).

Если это правда, то Лжепётр покинул Москву с ведома поляков, захвативших столицу и поставивших Лжедмитрия I в начале июня 1605 года - за несколько недель до Петрова дня.

Н.М. Карамзин писал: «...многие даже думали, что оба самозванца в тайном согласии: что Лжепётр есть орудие Лжедимитрия; что последний велит казакам грабить купцов для обогащения казны своей, и ждёт их в Москву, как новых ревностных союзников, для безопаснейшего тиранства над россиянами, ему ненавистными» (т. XI, с. 144).

Лжепётр, грабя города по Волге, успел дойти до Свияжска, когда узнал о свержении и убийстве в Москве Лжедмитрия I. Лжепётр вернулся на юг, сжёг Царицын (в 1615 году город основали заново). Затем Лжепётр опустошил низовья Дона и, резко повернув, разорил Царёв-Борисов, мощную крепость, построенную царём Борисом Годуновым у впадения реки Оскол в Северский Донец. Царёв-Борисов защищал Русь от набегов крымских татар, но из-за Смуты, видимо, остался без гарнизона. От Царёва-Борисова Лжепётр направился на северо-запад, к Путивлю, к князю Шаховскому, сообщнику ещё Лжедмитрия I. Пограничный юг России пришёл в запустение, что облегчило крымцам и полякам будущие вторжения. Не слишком ли велики стратегические познания у Лжепетра?

Иезуиты выдвинули Лжедмитрия I. Если он был связан со Лжепетром, то Лжепётр - не агент ли ордена? Когда уже не было Лжедмитрия I, убитого москвичами, Лжепетра поддержал в Путивле в декабре 1606 года князь Григорий Шаховской, давний друг Рима, и в 1607 году соединил с Болотниковым.

Шаховской признал Лжепетра «...как племянника и наместника Димитриева в его отсутствие, и даже не усомнился обещать ему Царство, если Димитрий, ими ожидаемый, не явится» (Н.М. Карамзин, т. XII, с. 26).

Итак, аферы Лжедмитрия II, последовавшей в 1607-1610 годах, могло не быть, если бы в Речи Посполитой не подобрали авантюриста на эту роль. И тогда польско-литовские интервенты поставили бы на Лжепетра.

Арсений Елассонский двусмысленно писал: «Другие признали многих сыновей у царей Иоанна и Феодора, и большинство, оставивши его /царя Василия Шуйского/, последовали и служили им. В крепости Путивльской признали некоего юношу по имени Пётр, называя его сыном царя Феодора Ивановича, которому поклонились многие города, вся Северская земля, Калуга и Тула, укреплённые города, и воцарился он в Туле» (с. 138).

Обратим внимание: Арсений, сообщник Игнатия и Лжедмитрия I, явно симпатизировал Лжепетру, не называя его самозванцем и не упоминая о его злодеяниях.

Кем был Лжепётр? То ли из Звенигорода, то ли из Свияжска.

Костомаров, внимательный к казачьим делам, писал о многих «бездомных и безымянных людях» у Лжепетра. У них была мысль «служить шаху кизилбашскому» (кн. 2, с. 288).

Кизилбаши («красноголовые») - прозвище персов и кавказских племён, носивших чалмы с красными повязками. Правившая в Персии династия Сефевидов вышла из города Ардебиль, на границе Ирана с современным Азербайджаном, - из кизилбашей. «Шах кизилбашский» - шах Персии (Ирана) Аббас I, сблизившийся с Западом, католиками и протестантами. И, возможно, выходцы из Персии и Кавказа были в ватагах Лжепетра.

Вспомним ещё раз римско-польский план 1580-х годов - свергнуть царя Фёдора Иоанновича, заключив союз с Венецией, Флоренцией и Персией. Об этом плане, со ссылкой на выдающегося русского византиниста Ф.И. Успенского, мы говорили в предыдущей части.

С.М. Соловьев упрощённо называл Лжепетра «козацким самозванцем» (кн. 4, с. 462). Но по польской «Истории ложного Димитрия», настоящая фамилия Лжепетра - Недвядко Niedzwiadko («Русская Историческая Библиотека», т. 1, с. 122).

Лжепётр - поляк? Кстати, в марте 1607 года у Серебряных Прудов, в Венёвском уезде близ Тулы, царские войска разбили наголову крупный отряд самозванца. Одним из «воевод», взятых в плен, был поляк. Прорвись «воры» у Серебряных Прудов, они могли бы двинуться на Зарайск и Коломну - к Москве.

Лжепетра, закованного в кандалы, допрашивали царские судьи в октябре 1607 года. Зная о восстании в Москве 17 мая 1606 года против польско-литовских захватчиков, Лжепётр боялся признаться в своём польском происхождении и надеялся избежать неминуемой казни. Поэтому, думаю, и назвался Илейкой, ушедшим в казаки, незаконным сыном какого-то Ивана Коровина из Мурома. Советские историки времён перестройки решили, что всё ясно: Лжепётр - это Илья Коровин.

Скорее всего, ключ к возможной разгадке - судьба воеводы Путивля князя А.И. Бахтеярова.

Бахтеяровы, они же Бахтеяровы-Ростовские, - ветвь князей из Ростова Великого. Владимир Иванович Бахтеяров (+1617) отражал набеги крымских татар в 1591 году, а в 1604 году командовал стрельцами и терскими казаками в Тарках, в нынешнем Дагестане, недалеко от Махачкалы. В битве с горцами в 1605 году В.И. Бахтеяров-Ростовский был тяжело ранен. При царе Василии Шуйском - боярин (1608 г.), при царе Михаиле Федоровиче, с 1614 года, - воевода в Нижнем Новгороде (князь А. Лобанов-Ростовский. Русская Родословная книга. Изд. 2-е, СПб., 1895, т. 2, с. 171).

В Путивле Лжепётр в начале 1607 года распял и расстрелял из пищалей (ружей) его родного брата князя Андрея Бахтеярова, чью дочь взял в наложницы (Костомаров, кн. 2, с. 291).

А был ли Лжепётр терским казаком? Уверен, что он - иностранный лазутчик, как Лжедмитрий I, и, разумеется, не христианин.

Карамзин упомянул, что Лжепётр просил помощи у Сигизмунда, чьи паны «не устыдились» сказать в Кракове русскому послу князю Григорию Константиновичу Волконскому: «... если царь /Василий/ возвратит свободу Мнишку и всем знатным ляхам, московским пленникам, то не будет ни Лжедимитрия, ни Лжепетра; а в противном случае оба сделаются истинными и найдут сподвижников в республике /Речи Посполитой/» (т. XII, с. 26-27).

Князь Г.К. Волконский вернулся в Москву в феврале 1607 года, по сути, с польским ультиматумом, который царь Василий Шуйский отверг, надеясь силой раздавить мятежников.

Лжепётр из Путивля пошёл на северо-восток, разоряя пограничные крепости Рыльск, Курск, Ливны, Елец, построенные для защиты от крымских набегов. Путь Лжепетра пролегал восточнее пути Болотникова, они напоминали две колонны, стремившиеся к Москве с разных направлений. Это ещё одно доказательство, что Смутой руководили профессиональные военные, а не «стихийно-народные бунтари».

Историк Н.Е. Бранденбург цитировал (с. 199) обширное письмо князя Дмитрия Васильевича Мосальского, в 1606-1607 годах воеводы в пограничном городе Рославле (ныне Смоленской области). Письмо Д.В. Мосальского адресовано через границу - некоему Пацу, главе польской власти города Мстиславля (ныне в Белоруссии). Мосальский просит у поляков тысячу ратников - «государям вашим прирождённым» ... «Димитрию Ивановичу» и «Петру Фёдоровичу всея Руси» (то есть обоих самозванцев испекли в Польше?).

Из письма Мосальского видно, что оба самозванца собирались править «на Москве» одновременно, дав своим сторонникам «великое жалованье», которого у поляков Мстиславля «на разуме нет».

Пац, правивший Мстиславлем, - представитель известной литовской фамилии. Позднее, в 1608 году, в Костроме, изменник князь Д.В. Мосальский, признававший Лжедмитрия II, был убит восставшими русскими.

Мнимый «Дмитрий Иванович», или Лжедмитрий II, в 1606-м - первой половине 1607 года ещё был за кулисой, но от его имени разбойничал Болотников. Не было ли у Рима и Речи Посполитой плана поделить Россию на марионеточные «великие княжества», посадив в одном Лжедмитрия II, а в другом - Лжепетра, то есть повторить замысел весны 1606 года - с Лжедмитрием I и Лжепетром?

Болотников, сообщник Лжепетра, возник позже его, и не в Астрахани, а в Речи Посполитой.

Молчанов, подручный Лжедмитрия I, нашёл летом 1606 года Болотникова в Самборе, у Ядвиги Тарло, матери Марины Мнишек. Молчанов отправил Болотникова с письмом к изменнику Григорию Шаховскому, которого царь Василий Шуйский, к сожалению, не казнил, а сослал воеводой в Путивль.

Напомню, что Молчанов, еле унёсший ноги из восставшей Москвы 17 мая 1606 года, - убийца законного царя Феодора Годунова (+1605). А князь Г. Шаховской - один из главных сообщников Лжедмитрия I, похитивший государственную печать.

Биография Болотникова смутная. Исходный её рубеж, документально не подтверждённый, - Болотников был когда-то холопом князя Андрея Андреевича Телятевского.

Татищев писал: «Сей Болотников, как чужестранные повествуют, был в полону у турок; на многих боях землею и морем, а потом у венециян служа, возвращался домой и, идучи чрез Польшу, пришёл в Путивль» (т. VI, с. 314).

Карамзин дополнял: Болотников, «... взятый в плен татарами, проданный в неволю туркам и выкупленный немцами в Константинополе, жил несколько времени в Венеции...» (т. XII, с. 19).

Как видим, здесь есть немецкий интерес, кроме венецианского, присутствующего в любой биографии Болотникова. Карамзин отмечал у него «некоторые знания воинские и дерзость», очень жестокое обращение с русскими пленными, служившими царю Василию Шуйскому.

Болотниковым занимаются и в Японии. Например, профессор Эйзо Мацуки из Токийского университета опубликовал на английском языке статью «Крымские татары и их русские захваченные рабы. Взгляд на Московитско-Крымские отношения в XVI и XVII столетиях». Статья вошла в сборник «Средиземноморский мир» (Токио, 2006, т. 18, с. 171-182). Члены токийской «средиземноморской группы» изучают не только историю России, но и Греции.

Мацуки повторяет сказку о Болотникове: крымские татары захватили его в плен и продали в Османскую империю. Там он «служил рабом на галере в течение нескольких лет». Но потом неназванный «немецкий корабль» захватил турецкую галеру. Немцы освободили Болотникова, и он «пошёл в Венецию», затем через Польшу в Россию, где стал «вождём восстания» (с. 179).

Японцу не приходит в голову, что «пойти в Венецию» было нельзя. В средневековье въезд в любое из итальянских государств зависел от прихоти их правителей. Они решали, ехать ли путешественнику дальше или посидеть в местной тюрьме.

Ссылаясь на профессора А. Фишера (из Мичигана и Станфорда), редактора бюллетеня ассоциации турецких исследований в США, Мацуки пишет: в 1576 году османский флот имел по штату (staffed) 20 галер со славянскими рабами, в 1579 году купил 6 тысяч рабов, в 1590 году - 4 тысячи. В XVII веке «... из-за высокого уровня смертности рабов на галерах, продолжающаяся поставка новых рабов из-за рубежа была незаменима для османского правительства» (с. 177).

Из генуэзско-татарской Каффы в Крыму 70% рабов доставлялись морем в Константинополь, захваченный турками ещё в 1453 году. Там красивых женщин продавали в султанский гарем, «красивых и сильных мужчин для дворцовой службы», а остальных либо турецкому флоту, либо особой гильдии (guild) работорговцев - не турок. Покупатели рабов и рабынь были из Египта, Малой Азии, Западной Европы, Африки и Персии (Ирана) (с. 178).

Для чего во дворцах «красивые и сильные мужчины»? Их покупали разноплемённые султанские и шахские наложницы. Даже взрослый султан или шах был не в силах обслуживать всех своих «гурий». Извращения процветали в Османской империи и государствах Италии. О содомии и кровосмешении в знатнейших итальянских семьях писал А.Ф. Лосев.

Какой была смертность рабов-гребцов? Турецкая галера должна была иметь 24 ряда длинных тяжёлых вёсел, 144 гребца, прикованных цепями, везти 150 турецких стрелков. Вооружение - три крупнокалиберные пушки. На деле было меньше и гребцов, и стрелков.

7 октября 1571 года при Лепанто (современный греческий город Навпактос на западе центральной Греции) произошла знаменитая морская битва. Объединённый испано-венециано-генуэзский флот атаковал турецко-египетско-алжирский у входа в Патрасский залив, отделяющий центр Греции от южного полуострова Пелопоннес.

Под флагом главнокомандующего испанца дона Хуана Австрийского (незаконного сына испанского короля Карлоса I) сражались и греки с Крита и Корфу (Керкиры), и Мигель де Сервантес, великий испанский писатель, автор «Дон Кихота». Многочасовое сражение кончилось полным разгромом и бегством магометан.

Хуан Австрийский захватил от 190 до 200 турецких галер, потопив 13 или 15. Были освобождены 12 тысяч гребцов-христиан, закованных турками. Следовательно, на каждой галере было 60 или 63 гребца. Кстати, османские галеры несли только по 30-40 солдат.

Видимо, турки, преувеличив свои силы, не привели флот в полную готовность. Спустя год французы помогли султану Селиму II построить 220 галер. В 1573 году турки заключили мир с Венецией. Она заплатила им огромную контрибуцию, перестав быть союзником Испании на море. Посредники сделки остались за кулисами.

Вернёмся к данным Мацуки. На 20 турецких галер нужно было, максимум, 2880 рабов-гребцов, а по опыту битвы при Лепанто - 1200. Однако в 1579 году турки покупают у татар 6 тысяч рабов. Значит, прежние гребцы умерли от истощения и побоев, и рабов купили впрок - в 2 или даже в 5 раз больше числа гребных мест. Ещё через 11 лет турки покупают рабов-гребцов почти в полтора раза больше, чем нужно для 20 галер при полной загрузке.

Итак, вопреки уверениям самого же Мацуки, «служить рабом в течение нескольких лет» на турецкой галере было нельзя. Случайно выживший не мог быть крепким мужчиной, путешествовать по Венеции, Польше и командовать бунтовщиками в России, - как Болотников.

Вероятно, он был надсмотрщиком на галере. После Лепанто крупных морских сражений не происходило, поэтому эпизод с «освобождением» гребца Болотникова каким-то «немецким кораблём» выглядит сомнительно.

Напомню, Татищев говорил о сухопутной и морской службе Болотникова у турок. Как из турецкой пехоты (янычар) или с галеры попасть в Венецию? Турки забивали до смерти даже без повода, а уж за попытку побега - тем более. Не зная языков, не имея связей, русскому беглецу пробраться из Османской империи во враждебную ей Венецию? В чём заключалась служба Болотникова в Венеции, и как он смог покинуть эту торгово-ростовщическую республику, шпионившую за всеми, даже за собственным дожем - выборным правителем?

На чьи средства он, «идучи чрез Польшу», попал именно в Самбор, к Мнишкам, и в Путивль, к Шаховскому? Татищев писал, что Шаховской, «видя его (Болотникова. - Н.С.) в войне искусного», дал ему грамоту от имени якобы царя Димитрия, начав новую смуту.

Болотников называл себя «большим воеводой царя Димитрия», который «чудесно спасся» и вот-вот грядёт.

В эпоху перестройки советский историк профессор Р.Г. Скрынников, оценив участие дворян, пришёл к выводу: «Движение Болотникова не было крестьянской войной». Но не задал вопроса, кто он был на самом деле. Признавая лишь «активное участие» польского магната Мнишка и в этой интриге, Скрынников не замечал участия иностранных держав (журнал «История СССР», 1989, № 5, с. 92-110).

Возможно, иезуиты приметили Болотникова в Османской империи, выкупили и отправили в Венецию и затем в Россию с точными указаниями. Обычно иезуиты действовали через посредников. В английских источниках есть прозвище этих посредниц (женщин), выходцев из Испании и Португалии, - «киры». «Киры» вели финансовые дела султанского двора, влияли на пашей.

Тёмное прошлое Болотникова в духе его подмётных писем, разжигавших самые низменные инстинкты - русских бояр убивать, их жён и дочерей брать себе, грабить торговых людей и купцов. Превратить Россию в дикую пустыню - разве не того же хотели поляки, иезуиты, шведы, турки?

Предполагаю, что зачинщик бунта - не Ивашка (Иван Исаевич) Болотников, а богатый иностранец, знавший русский язык, типа Лжедмитрия I и Лжепетра. Кстати, князь Андрей Андреевич Телятевский «служил» у Болотникова. Если тот и вправду был его холоп, такое «подчинение» трудно вообразить.

Вероятнее всего, князь Телятевский, погрязший в интригах Смутного времени, согласился на миф о «холопском» происхождении Болотникова. Миф распалял опустившиеся и озлобленные слои, которых натравили на русских военных (дворян, бояр) и купцов. Почему-то в иностранных военных и купцах «народный вождь» Болотников ничего дурного не находил. Его подмётные письма - для подрыва России изнутри.

Болотников создавал отряды разбойников, порой побеждал царских воевод, разбирался в военно-инженерном деле, конных атаках, искусстве манёвра, знал, как и чем гасить зажигательные ядра.

Познания Болотникова вновь опровергают не только начало его легендарной биографии - беглый-де холоп, но даже и середину «жизненного пути» - гребца на турецкой галере. Гребцов никогда не подпускали к пушкам, да и бой галер - чаще всего абордаж, рукопашные схватки, а не артиллерийская дуэль.

Арсений Елассонский, хваливший недругов России, назвал Болотникова «достойнейшим мужем и сведущим в военном деле» (с. 139). Но, может быть, «достойнейший муж» надо понимать иначе - из венецианской знати?

Наш открытый враг, польский гетман Жолкевский, считал, что мятеж был поднят «неким Болотниковым, человеком низкого происхождения» («Записки гетмана Жолкевского...», с. 13). Вероятно, Жолкевского не посвятили в итало-турецкие тайны.

Первый, точно известный, факт биографии Болотникова - его появление в Самборе летом 1606 года. Напомню, он пришёл из Венеции. С января 1606 по июль 1612 года Венецией правил дож Леонардо Дона, он же Донато, опытный дипломат, ранее венецианский посол (bailo) у турок в Константинополе, затем в Риме, при папе Сиксте V (1585-1590). Не этот ли дож отыскал Болотникова?

В 1606 году папство и Венеция разорвали отношения из-за спора о судебных доходах и завещаниях недвижимости. Павел V отлучил Венецию, а дож, поддержанный тайной властью - так называемым Советом десяти, выслал иезуитов из венецианских владений. Такова официальная западная версия.

Вероятно, части иезуитов всё-таки пришлось покинуть Венецию на время её годичной ссоры с папой (1606-1607 гг.). Сделкой Рима с Венецией на пути к их полному примирению могла стать совместная помощь Смуте в России. Не «изгнанники» ли иезуиты - проводники Болотникова на сложном пути из Венеции через огромную империю католических Габсбургов в Речь Посполитую, в Самбор, к Мнишкам?

Ещё странность - среди русских дьяков, или крупных чиновников, был... Болотников. Поясню, что дьяк - это отнюдь не современный дьякон.

Дьяк Болотников - участник переговоров с Речью Посполитой в октябре 1618 года и встречи в июне 1619 года митрополита Филарета (Романова), вернувшегося из многолетнего польского плена (Соловьёв, кн. 5, с. 104, 116).

«Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря» (М., 1987) знает род Болотниковых: Ивана Олферьевича Болотникова, давшего Лавре в 1576 году свою вотчину в Дмитровском уезде - четыре деревни «со всеми угодьи и рыбными ловлями»; дьяка Ивана Болотникова, купившего в 1613-1614 годах у Лавры деревню в Дмитровском уезде. Цену деревни - 70 рублей - дьяк Иван Болотников выплачивал год (с. 61, л. 199; с. 375, л. 499 об.).

Этот же дьяк «Иван Иванов сын Болотников» подписал 2 ноября 1619 года жалованную грамоту царя Михаила Федоровича Троице-Сергиевой Лавре (И.Е. Забелин. Минин и Пожарский. Прямые и кривые в Смутное время. М., 4-е дополненное изд., с. 291-292).

По русским архивным документам, три Болотникова получили за службу поместье в Вяземском уезде в 1530 году от великого князя Василии III, отца Ивана Грозного. Князья Телятевские имели вотчины под Тверью и поместья под Ярославлем (В.Б. Кобрин. «Власть и собственность в средневековой России». М., 1985, с. 96, 97, 119, 125, 126, 241).

И, скорее всего, иностранцы заимствовали имя помещика или дьяка Ивана Болотникова для создания «легенды» агенту - «Болотникову», заброшенному в Россию в 1606 году как мнимый «холоп» князя Телятевского.

Кстати, сказка о «холопе» «Иване Исаевиче Болотникове» не годилась для южнорусских провинциальных дворян, вовлечённых в мятеж и позднее вернувшихся к царю Василию Шуйскому. Наверное, они и примкнули к Болотникову, решив, по фамилии, что он дворянин и в самом деле «воевода царя Димитрия», который «спасся». Дворяне-мятежники не знали северного Углича, могли и не видеть перенесение мощей св. царевича Дмитрия из Углича в Москву в 1606 году.

Помещики и дьяки Болотниковы десятилетиями сохраняли фамилию - редкость по тем временам. Даже среди аристократии (бояр, князей) фамилии только возникали. Преподаватель Московского Археологического института Л.М. Савелов, дальний родственник патриарха Московского и всея Руси Иоакима (Савелова) (1674-1690), писал: «Особенно трудно, когда подходишь к тем временам, когда ещё у многих родов не сложилось фамильных прозваний, а это было ещё не так давно - XV и даже XVI ст. застают некоторые роды без установившихся фамилий...» (Л.М. Савелов. Лекции по русской генеалогии. М., 1909; репринт: 1994, с. 32).

А вдруг «народный вождь» и «бывший холоп» Болотников - однофамилец помещиков Болотниковых? Исключено. Холопы не имели фамилий. Пример - мятеж беглых холопов, живших грабежом на больших дорогах в 1603 году. Кто «атаман»? Хлопко, он же Хлопко Косолап, повешенный в 1603 году.

Ошибочен традиционный советский вывод: мятеж Хлопка стал-де предвестником восстания Болотникова. Шайки Хлопка - это не польская интервенция и иезуитско-венецианская интрига 1604-1607 годов, где мнимый «Иван Болотников» был одним из главных действующих лиц.

Карта осады Москвы полчищами Болотникова

Орды Болотникова в 1606 году не дали России передохнуть после только что свергнутого режима Лжедмитрия I, грабили русские города и сёла, быстро передвигаясь к Москве. Построили укреплённый лагерь в Коломенском, начав осаду столицы, как принято считать, в октябре - ноябре 1606 года.

Скрынников, ссылаясь на дневник поляка Рожнятовского, агента Мнишка, и на воспоминания немца Конрада Буссова, приближённого Болотникова, даёт более раннюю дату начала осады Москвы - 14 - 17 сентября 1606 года (журнал «История СССР», 1989, № 5, с. 100).

Царские войска и монахи Данилова и Симонова монастырей-крепостей отразили все атаки «большого воеводы» Болотникова и бомбардировали его Коломенский лагерь (см. карту).

После разгрома под Москвой мятежники отступили к Калуге. Запертый в Калуге с декабря 1606 года, Болотников применил, верно вычислив направление, так называемую «минную галерею» - бочки с порохом, зарытые в траншею. Взорвав минную галерею, он нанёс осаждавшим царским войскам значительные потери. Каковы познания у «холопа»!

Ему на подмогу шёл воровской «воевода» князь Василий Михайлович Мосальский. В январе 1607 года на реке Вырке, впадающей в Оку близ города Белёва, шайкам князя Мосальского преградило путь царское войско боярина Ивана Никитича Романова. Ожесточённое сражение продолжалось целый день и закончилось полным разгромом мятежников. Их главарь, князь Василий Мосальский, был убит. Историк Н.Е. Бранденбург считал, что Лжепётр отдавал приказы князю Мосальскому, но «в родословных этого нового лица не встречается».

Странность в том, что у Лжедмитрия I и поляков был сообщник, умерший в 1612 году от какой-то мучительной болезни, - тоже князь Мосальский и тоже Василий Михайлович. Тождество имён и отчеств двух Мосальских «... послужило поводом к крайней запутанности сохранившихся о них известий, так что не всегда можно даже разобрать с достоверностью, о ком именно идёт речь». Сражение при реке Вырке удивительно и массовым самоубийством мятежников: «... достальные-ж воры многие на зелейных бочках сами сидяху и под собою зажгоша и злою смертью помроша», - писала Никоновская летопись («Род князей Мосальских». СПб., 1892, с. 178, 194 - 196).

Князь В.М. Мосальский, подручный Лжепетра, не известен родословным спискам. Думаю, он тоже был иностранец. Почему многие его «солдаты», не неграмотные холопы, а люди, знавшие, как обращаться с пороховыми зарядами, покончили с собой? Кто они - иностранные наёмники, чьё присутствие надо было скрыть, то есть исключить плен и допрос?

Разгром князя Мосальского вынудил Болотникова бежать из Калуги к Туле, которая уже к марту 1607 года была захвачена ватагами Лжепётра. Обратим внимание, именно в Туле за два года до этого, в 1605 году, стоял Лжедмитрий I, к которому присоединился Игнатий, тогда ещё архиепископ рязанский. Если Болотников - «холоп», давно не бывший в России, а Лжепётр - «простой казак», тогда почему они в точности повторили манёвр польских наёмников Лжедмитрия I, избрав Тулу опорой движения к Москве?

Из Тулы через Каширу Болотников и его «воевода» князь Телятевский пытались вновь прорваться к Москве, но были наголову разбиты войсками царя Василия в июне 1607 года в двух сражениях: на реке Восме, западнее Каширы, и затем, уже гораздо южнее, на реке Вороньей близ Тулы. Болотников, действовавший от имени «царя Димитрия» (неведомо где находившегося), Лжепётр, князья Телятевский и Шаховской вновь укрылись в Туле с её мощным кремлём.

Возьми мятежники Москву в 1606 или 1607 году, сообщник Лжедмитрия I - лжепатриарх Игнатий, томившийся в Чудовом монастыре в Кремле, пригодился бы для «венчания на царство» нового самозванца.

Царь Василий Шуйский, осаждая Тулу, проявил несомненный талант полководца. Артобстрелы не давали передышки мятежникам, а дороги, ведшие на запад и юго-запад, в Речь Посполитую, были надёжно перекрыты. Царь оценил, казалось бы, фантастический проект одного дворянина, хотя опытные военные возражали.

Идея была гениальна, и её умело воплотили в жизнь. Река Упа близ Тулы была перегорожена огромной плотиной - вода хлынула в город, затопив часть укреплений, склады продовольствия и боеприпасов. А туляки восстали против поредевших шаек самозванцев.

Взяв Тулу 10 октября 1607 года, царь Василий выиграл многое. Избежал долгой и трудной зимней осады, а главное - не допустил соединения вражеских сил. Ведь из Речи Посполитой в июле 1607 года выступило войско нового самозванца - Лжедмитрия II, спешившего к Туле. В октябре 1607 года Лжедмитрий II был в Крапивне и Дедилове, то есть не далее 50 км южнее Тулы, но, узнав о падении города, начал поспешно отступать на юг и запад.

Лжепетра повесили, Болотникова и многих его сообщников утопили, их немецких советников отправили в Сибирь. Два изменника - князья Телятевский и Шаховской были сосланы и взяты под стражу. Знаменательно, что казнь Лжепетра и Болотникова возмутила Арсения Елассонского, друга лжепатриарха Игнатия (с. 138-139).

Казалось, ненавистной смуте - конец. Но в Риме и Варшаве думали иначе. Иезуиты решили использовать Лжедмитрия II, ему вновь дали польские эскадроны и уже в ноябре 1607 года он, точнее - они - начали новый поход в Россию со стороны Брянска и Карачева, где завязались ожесточённые бои с царскими войсками.

Лжедмитрий II принадлежал, как считали русские современники, к другой религии, но Арсений Елассонский назвал его «... юношей благоразумным, прекрасным, милостивым, весьма образованным и искусным в военном деле» (с. 141).

Лжедмитрия II поддержали знатные католики: Тышкевич, Вишневецкий, Меховецкий, Зборовский, Казановский, Бартош Рудский (Руцкий), Лисовский, Ян Сапега (двоюродный брат канцлера), Рожинский, изменник князь Шаховской и цареубийца Молчанов, скрывавшийся в Речи Посполитой. Польская «История ложного Димитрия» упоминает, что Шаховской, посаженный царём Василием Шуйским в «тёмное заключение», бежал «при содействии некоторых друзей» («Русская Историческая библиотека», т. 1, с. 123). Иезуитов?

Прибыл Иван Заруцкий, уроженец Тарнополя, выросший в Крымской орде, но выдававший себя за православного казачьего атамана. Польский гетман Жолкевский, презирая Заруцкого, цинично написал, что тот «играл важную роль в сей комедии» и «каким-то случаем ушёл от татар к донским казакам» («Записки гетмана Жолкевского...», с. 116).

Заруцкий прислуживал и Лжедмитрию I, и Болотникову. Известен грабежами, варварским осквернением православных монастырей и ненавистью к колокольному звону. У Лжедмитрия II стал «боярином» и начальником «Казачьего приказа» (типа министра по казачьим делам)...

Лжедмитрий II знал церковно-славянское богослужение, умел изображать ревностного православного и поэтому оказался долговечнее Лжедмитрия I. Тот якобы не был убит в Москве 17 мая 1606 года, а вновь «чудесно спасся».

Французский историк и политик Альфред Рамбо верно писал: «Польша, управляемая орденом иезуитов, причинила тогда России громадное зло: Сигизмунд бесчестно поступал, поддерживая претендента, которого он знал, как самозванца; он нарушал трактаты и все человеческие права, нападая на Россию и в то же время заявляя о своём миролюбии; его вторжение в Россию переполнило чашу. Этот образ действий должен был оставить неизгладимое впечатление в истерзанном сердце русских» («Живописная история древней и новой России». М., 1884; 1994, с. 79).

Даже если не принимать во внимание участие Речи Посполитой в мятежах Лжепетра и Болотникова, а считать только открытые вторжения польско-литовских войск, то афера Лжедмитрия II - это их второе нападение на Россию в XVII веке. Первое, напомню, привело к власти Лжедмитрия I в 1605 году и чуть было не закончилось в Москве в мае 1606 года новой Варфоломеевской ночью.

Н. СЕЛИЩЕВ,
член Русского Исторического Общества

http://www.rv.ru/content.php3?id=8779