Некогда известнейший публицист Л. А. Тихомиров на закате своих дней оказывается на обочине общественной жизни. В последние годы перед революцией, убежденный монархист испытывает тоску при виде упадка того строя, за укрепление которого он столь активно после своего обращения от революционных заблуждений. Впервые изданные дневники Л. А. Тихомирова за 1915 - 1917 гг. позволяют читателю, по словам рецензента А. И. Мраморнова, "ближе познакомиться не только с Тихомировым-мыслителем и Тихомировым-гражданином, но с Тихомировым-личностью". - К выходу книги: Дневник Л. А. Тихомирова. 1915 - 1917 гг. / Сост. А. В. Репников. М.: РОССПЭН, 2008. Тир. 1000 экз., 440 с.
Сравнительно недавно из печати вышло научное издание дневника Л.А. Тихомирова (1852 - 1923) за 1915 - 1917 гг., подготовленное доктором исторических наук А. В. Репниковым[i]. Издатель источника - видный современный специалист по русскому консерватизму[ii], сделавший хороший подарок читателям изучающим историю России, внимательно относящимся к деталям в истории Русской Церкви, философски мыслящим. Именно этим читательским категориям ознакомиться с "Дневником" будет интересней всего, но ими, уверен, круг тех, кто возьмет в руки новую книгу, не ограничится. Ведь автор дневника - человек удивительный. Казалось бы, эта историческая персоналия хорошо знакома всем современным людям, небезразличным к своему прошлому. О Тихомирове в последнее десятилетие пишут диссертации, статьи, книги. Однако обращение к его дневниковым записям позволяет ближе познакомиться не только с Тихомировым-мыслителем и Тихомировым-гражданином, но с Тихомировым-личностью.
Последнее окажется особенно интересным для историков Русской Церкви. Им обязательно надо полистать, а лучше - прочитать "Дневник" по целому ряду причин. Во-первых, Лев Александрович Тихомиров, некогда пламенный революционер, ставший затем убежденным монархистом и консерватором, получивший Высочайшее одобрение за свое "преображению", был, кроме человеком, внесшим определенный (и можно, не боясь, сказать весьма весомый) вклад в подготовку Священного Собора Православной Российской Церкви 1917 - 1918 гг., хотя бы своими записками первых лет XX в., вызвавшими бурную дискуссию и интерес у самого царя. Но спустя полтора десятилетия после появления этих записок, когда столь желанный им собор начал свою работу, Тихомиров пребывал в забвении и был далек от эпицентра как церковной, так и общественной жизни. Характерна запись в дневнике в день открытия собора: "Было "торжественное" по случаю Поместного Собора молебствие на Красной Площади. Я не выходил. Спрашивал по телефону знакомых" (С. 362). Из вторых рук узнает о великом событии тот, кто был к нему во многом причастен! Еще в большей степени дневнике Тихомирова подчеркивается то, что автор отошел и от общественной жизни. В тексте источника много горести по поводу ухода из жизни и отхода от активной деятельности его знакомых, коллег, людей схожих взглядов и схожего круга, в частности московских "церковных интеллигентов" (Самариных, Хомяковых), к коим себя причисляет Лев Александрович.
Тоска по близким по духу людям, тоска о собственной "старости" и "немощности" (хотя Льву Александровичу было в годы написания дневника 63 - 65 лет), разлитая по всему тексту, проходящая в нем красной нитью, - это все-таки не уныние. Ведь он живет полноценной жизнью христианина: приобщается Святых Таин, духовно отмечает важнейшие даты церковного календаря, превозмогая немощи, часто ходит на богослужение. Эта тоска - скорее наставшее внезапно на склоне лет одиночество, резко контрастировавшее с его жизнью в период подъема публицистической деятельности.
Тоска имела своей причиной и происходившее в стране. Шла ожесточенная, невиданная ранее война. Тихомиров пристальнейшим образом по газетам, по слухам и по сообщениям связанных с фронтом знакомых следит за войной. Почти каждый комментарий - огорчение. "Почему так происходит? Почему кругом бездействие, доходящее до измены?" - эти вопросы задавали, пожалуй, в то время все те немногие люди, которые, как Тихомиров, не желали участвовать во всеобщей спекуляции и обдирании ближнего. В этих условиях Лев Александрович старается думать лишь о душе и о благополучии (хотя бы относительном) своей семьи после своей смерти. Уже в 1915 г. он записывает: "А теперь единственно живой вопрос - чтобы дал мне Господь спасение души" (С. 55). Тем не менее, Тихомиров продолжал в эти годы трудиться над книгой "Борьба за Царствие Божие", которая в итоге получила название "Религиозно-философские основы истории".
Предчувствие скорого социального катаклизма, неоднократно высказанное на страницах "Дневника" - вовсе не талант пророка, а витавшее в воздухе ощущение, требовавшее лишь самого минимального чутья. В 1916 г. Тихомиров неоднократно отмечает всеобщее падение авторитета монарха. И для него тоже поведение Николая II резко контрастировало с тем идеалом монарха, который он некогда описал в одном из главных своих трудов - "Монархической государственности". И вот он, убежденный монархист, сравнивает переживаемое им время с предреволюционной эпохой во Франции, с последними годами правления Людовика XVI (С. 309 - 310). С тяжелым чувством Тихомиров наблюдает за "министерской чехардой", за неразберихой в армии и Святейшем Синоде (смена обер-прокуроров, выдвижение на первые роли "распутинских" иерархов).
Упомянутая тоска Тихомирова, конечно, коренилась в невозможности для него что-либо сделать, как-то изменить создавшуюся тяжелейшую ситуацию в стране. Он живет то в Москве, то в Сергиевом Посаде, где ощущает себя "захолустным человеком" (С. 309), "провинциалом" (С. 79). В начале 1917 г. Тихомиров констатирует: "Переворот какой-то, кажется, неизбежен" (С. 332). Впрочем, еще раньше, в 1915 г. Тихомиров писал: "Боюсь, что если война не окончится блистательно, то у нас будет революция без сравнения сильнейшая, чем в 1905 году" (С. 70). Вокруг - всеобщий дефицит самых необходимых продуктов и товаров (часто искусственно вызванный), начинающийся голод. Свершившаяся в феврале - начале марта 1917 г. революция, вызывает даже у монархиста Тихомирова радостное чувство. В тоже время, она заставляет его практически прекратить ведение дневника.
Едва ли "Дневник" имеет первостепенное значение как источник по церковной истории. И все же, повторюсь, историк Русской Церкви должен с ним ознакомиться. Хотя бы потому, что на страницах его неоднократно появляются выдающиеся православные мыслители начала XX в., хотя бы потому, что Тихомиров переписывается с митрополитом Владимиром (Богоявленским), архиепископом Арсением (Стадницким), епископом Гермогеном (Долгановым), регулярно общается с архиепископом Никоном (Рождественским) и хотя бы потому, что сын его - иеромонах Тихон (Тихомиров). В связи с последним в "Дневнике" иногда приводятся любопытные штрихи к истории Русской Церкви предреволюционных лет, например о волнениях в новгородской семинарии в конце 1915 г. (С. 161 - 162, 184). Ценны и некоторые свидетельства Тихомирова-обывателя, например, когда он неоднократно отмечает то, что в 1916 г. храмы Москвы и Сергиева Посада были "набиты битком" (С. 218). Или вот любопытная зарисовка, сделанная 1 июля 1916 г.: "Вся эта проза монашеского быта мне очень нравится. У них тут, в глуши - такая демократия, как нигде. За простым деревянным столом сидят: архиепископ, архимандрит - казначей, и двое послушников, один, впрочем, пострижен в монахи, - пьют вместе чай и беседуют, как равные. А ведь Никон - член Синода и Государственного Совета" (С. 252).
Одновременно весьма ценными для исследователя политической истории России начала XX в. можно считать записанные в "Дневник" личные воспоминания Тихомирова об А. А. Нейгардте (С. 171 - 181) и П. Н.Дурново (С. 124 - 135).
"Дневник" Тихомирова за 1915 - 1917 гг. фрагментарно печатался ранее[iii], а в интерпретации А.В. Репникова частично опубликован в Интернете[iv]. Но все же, думается, комплексное впечатление от Тихомирова-личности и Тихомирова-мыслителя можно получить лишь при полном прочтении источника за указанные годы. Поэтому в завершение несколько слов о самом издании. Публикация выполнена на высоком археографическом уровне. Тексту источника предшествует обстоятельная вступительная статья А. В. Репникова. Главный недостаток публикации, пожалуй, в том, что комментарии публикатора носят почти исключительно биографический характер и, при этом, сделаны достаточно избирательно. Так, представляется, что в научном издании источника нет никакой нужды в комментировании имен С. Ю. Витте, К.П. Победоносцева, П. А. Столыпина, А. В. Керенского, а тем более А. С. Пушкина или В. С. Соловьева. В то же время, имя графа С. С. Татищева (С. 53), хотя и известного в начале XX в. государственного деятеля, но все же не знакомому широкому кругу читателей, нуждается в комментарии. Кто такой Лаврентий, неоднократно упоминающийся в "Дневнике", ни из текста источника, ни из комментариев вообще не выясняется. Впрочем, указанные недостатки не умаляют значение публикации. При этом трудно разделить пессимизм А. В. Репникова, который пишет во вступительной статье: "Вряд ли когда-нибудь удастся опубликовать весь Дневник Тихомирова, поскольку это требует многолетней кропотливой работы и значительных материальных затрат" (С. 31). Напротив, при современных средствах цифровой обработки источника, огромной работоспособности самого А.В. Репникова публикация всего дневника представляется вполне возможной и хочется пожелать старшему коллеге ее осуществить в ближайшем будущем.
[i] Хотя издание уже кратко рецензировалось (например, А.Ю. Минаковым в журнале "Отечественные архивы", 2008, N 3; газетой "Завтра", 2008, N 11 от 12 марта 2008), представляется, что книга стоит того, чтобы о ней говорить много и с разных сторон.
[ii] Репников А. В. Консервативные концепции переустройства России. М.: Academia, 2007; Его же. Лев Александрович Тихомиров // Отечественная история. 2008. N 2.
[iii] Из дневника Л.А. Тихомирова //...И даны будут жене два крыла. Сборник к 50-летию Сергея Фомина. М.: Паломник, 2002. C. 585 - 626.
[iv] См. также здесь.
http://bogoslov.stack.net/text/311871.html
Сравнительно недавно из печати вышло научное издание дневника Л.А. Тихомирова (1852 - 1923) за 1915 - 1917 гг., подготовленное доктором исторических наук А. В. Репниковым[i]. Издатель источника - видный современный специалист по русскому консерватизму[ii], сделавший хороший подарок читателям изучающим историю России, внимательно относящимся к деталям в истории Русской Церкви, философски мыслящим. Именно этим читательским категориям ознакомиться с "Дневником" будет интересней всего, но ими, уверен, круг тех, кто возьмет в руки новую книгу, не ограничится. Ведь автор дневника - человек удивительный. Казалось бы, эта историческая персоналия хорошо знакома всем современным людям, небезразличным к своему прошлому. О Тихомирове в последнее десятилетие пишут диссертации, статьи, книги. Однако обращение к его дневниковым записям позволяет ближе познакомиться не только с Тихомировым-мыслителем и Тихомировым-гражданином, но с Тихомировым-личностью.Последнее окажется особенно интересным для историков Русской Церкви. Им обязательно надо полистать, а лучше - прочитать "Дневник" по целому ряду причин. Во-первых, Лев Александрович Тихомиров, некогда пламенный революционер, ставший затем убежденным монархистом и консерватором, получивший Высочайшее одобрение за свое "преображению", был, кроме человеком, внесшим определенный (и можно, не боясь, сказать весьма весомый) вклад в подготовку Священного Собора Православной Российской Церкви 1917 - 1918 гг., хотя бы своими записками первых лет XX в., вызвавшими бурную дискуссию и интерес у самого царя. Но спустя полтора десятилетия после появления этих записок, когда столь желанный им собор начал свою работу, Тихомиров пребывал в забвении и был далек от эпицентра как церковной, так и общественной жизни. Характерна запись в дневнике в день открытия собора: "Было "торжественное" по случаю Поместного Собора молебствие на Красной Площади. Я не выходил. Спрашивал по телефону знакомых" (С. 362). Из вторых рук узнает о великом событии тот, кто был к нему во многом причастен! Еще в большей степени дневнике Тихомирова подчеркивается то, что автор отошел и от общественной жизни. В тексте источника много горести по поводу ухода из жизни и отхода от активной деятельности его знакомых, коллег, людей схожих взглядов и схожего круга, в частности московских "церковных интеллигентов" (Самариных, Хомяковых), к коим себя причисляет Лев Александрович.
Тоска по близким по духу людям, тоска о собственной "старости" и "немощности" (хотя Льву Александровичу было в годы написания дневника 63 - 65 лет), разлитая по всему тексту, проходящая в нем красной нитью, - это все-таки не уныние. Ведь он живет полноценной жизнью христианина: приобщается Святых Таин, духовно отмечает важнейшие даты церковного календаря, превозмогая немощи, часто ходит на богослужение. Эта тоска - скорее наставшее внезапно на склоне лет одиночество, резко контрастировавшее с его жизнью в период подъема публицистической деятельности.
Тоска имела своей причиной и происходившее в стране. Шла ожесточенная, невиданная ранее война. Тихомиров пристальнейшим образом по газетам, по слухам и по сообщениям связанных с фронтом знакомых следит за войной. Почти каждый комментарий - огорчение. "Почему так происходит? Почему кругом бездействие, доходящее до измены?" - эти вопросы задавали, пожалуй, в то время все те немногие люди, которые, как Тихомиров, не желали участвовать во всеобщей спекуляции и обдирании ближнего. В этих условиях Лев Александрович старается думать лишь о душе и о благополучии (хотя бы относительном) своей семьи после своей смерти. Уже в 1915 г. он записывает: "А теперь единственно живой вопрос - чтобы дал мне Господь спасение души" (С. 55). Тем не менее, Тихомиров продолжал в эти годы трудиться над книгой "Борьба за Царствие Божие", которая в итоге получила название "Религиозно-философские основы истории".
Предчувствие скорого социального катаклизма, неоднократно высказанное на страницах "Дневника" - вовсе не талант пророка, а витавшее в воздухе ощущение, требовавшее лишь самого минимального чутья. В 1916 г. Тихомиров неоднократно отмечает всеобщее падение авторитета монарха. И для него тоже поведение Николая II резко контрастировало с тем идеалом монарха, который он некогда описал в одном из главных своих трудов - "Монархической государственности". И вот он, убежденный монархист, сравнивает переживаемое им время с предреволюционной эпохой во Франции, с последними годами правления Людовика XVI (С. 309 - 310). С тяжелым чувством Тихомиров наблюдает за "министерской чехардой", за неразберихой в армии и Святейшем Синоде (смена обер-прокуроров, выдвижение на первые роли "распутинских" иерархов).
Упомянутая тоска Тихомирова, конечно, коренилась в невозможности для него что-либо сделать, как-то изменить создавшуюся тяжелейшую ситуацию в стране. Он живет то в Москве, то в Сергиевом Посаде, где ощущает себя "захолустным человеком" (С. 309), "провинциалом" (С. 79). В начале 1917 г. Тихомиров констатирует: "Переворот какой-то, кажется, неизбежен" (С. 332). Впрочем, еще раньше, в 1915 г. Тихомиров писал: "Боюсь, что если война не окончится блистательно, то у нас будет революция без сравнения сильнейшая, чем в 1905 году" (С. 70). Вокруг - всеобщий дефицит самых необходимых продуктов и товаров (часто искусственно вызванный), начинающийся голод. Свершившаяся в феврале - начале марта 1917 г. революция, вызывает даже у монархиста Тихомирова радостное чувство. В тоже время, она заставляет его практически прекратить ведение дневника.
Едва ли "Дневник" имеет первостепенное значение как источник по церковной истории. И все же, повторюсь, историк Русской Церкви должен с ним ознакомиться. Хотя бы потому, что на страницах его неоднократно появляются выдающиеся православные мыслители начала XX в., хотя бы потому, что Тихомиров переписывается с митрополитом Владимиром (Богоявленским), архиепископом Арсением (Стадницким), епископом Гермогеном (Долгановым), регулярно общается с архиепископом Никоном (Рождественским) и хотя бы потому, что сын его - иеромонах Тихон (Тихомиров). В связи с последним в "Дневнике" иногда приводятся любопытные штрихи к истории Русской Церкви предреволюционных лет, например о волнениях в новгородской семинарии в конце 1915 г. (С. 161 - 162, 184). Ценны и некоторые свидетельства Тихомирова-обывателя, например, когда он неоднократно отмечает то, что в 1916 г. храмы Москвы и Сергиева Посада были "набиты битком" (С. 218). Или вот любопытная зарисовка, сделанная 1 июля 1916 г.: "Вся эта проза монашеского быта мне очень нравится. У них тут, в глуши - такая демократия, как нигде. За простым деревянным столом сидят: архиепископ, архимандрит - казначей, и двое послушников, один, впрочем, пострижен в монахи, - пьют вместе чай и беседуют, как равные. А ведь Никон - член Синода и Государственного Совета" (С. 252).
Одновременно весьма ценными для исследователя политической истории России начала XX в. можно считать записанные в "Дневник" личные воспоминания Тихомирова об А. А. Нейгардте (С. 171 - 181) и П. Н.Дурново (С. 124 - 135).
"Дневник" Тихомирова за 1915 - 1917 гг. фрагментарно печатался ранее[iii], а в интерпретации А.В. Репникова частично опубликован в Интернете[iv]. Но все же, думается, комплексное впечатление от Тихомирова-личности и Тихомирова-мыслителя можно получить лишь при полном прочтении источника за указанные годы. Поэтому в завершение несколько слов о самом издании. Публикация выполнена на высоком археографическом уровне. Тексту источника предшествует обстоятельная вступительная статья А. В. Репникова. Главный недостаток публикации, пожалуй, в том, что комментарии публикатора носят почти исключительно биографический характер и, при этом, сделаны достаточно избирательно. Так, представляется, что в научном издании источника нет никакой нужды в комментировании имен С. Ю. Витте, К.П. Победоносцева, П. А. Столыпина, А. В. Керенского, а тем более А. С. Пушкина или В. С. Соловьева. В то же время, имя графа С. С. Татищева (С. 53), хотя и известного в начале XX в. государственного деятеля, но все же не знакомому широкому кругу читателей, нуждается в комментарии. Кто такой Лаврентий, неоднократно упоминающийся в "Дневнике", ни из текста источника, ни из комментариев вообще не выясняется. Впрочем, указанные недостатки не умаляют значение публикации. При этом трудно разделить пессимизм А. В. Репникова, который пишет во вступительной статье: "Вряд ли когда-нибудь удастся опубликовать весь Дневник Тихомирова, поскольку это требует многолетней кропотливой работы и значительных материальных затрат" (С. 31). Напротив, при современных средствах цифровой обработки источника, огромной работоспособности самого А.В. Репникова публикация всего дневника представляется вполне возможной и хочется пожелать старшему коллеге ее осуществить в ближайшем будущем.
[i] Хотя издание уже кратко рецензировалось (например, А.Ю. Минаковым в журнале "Отечественные архивы", 2008, N 3; газетой "Завтра", 2008, N 11 от 12 марта 2008), представляется, что книга стоит того, чтобы о ней говорить много и с разных сторон.
[ii] Репников А. В. Консервативные концепции переустройства России. М.: Academia, 2007; Его же. Лев Александрович Тихомиров // Отечественная история. 2008. N 2.
[iii] Из дневника Л.А. Тихомирова //...И даны будут жене два крыла. Сборник к 50-летию Сергея Фомина. М.: Паломник, 2002. C. 585 - 626.
[iv] См. также здесь.
http://bogoslov.stack.net/text/311871.html
_1.jpg)
