100 лет назад, в журнале «Унтер-офицер», издававшимся для младшего командного состава Русской армии, был напечатан любопытный рассказ офицера, посвященный необычному подвигу военного священника, благодаря которому нашим солдатам удалось относительно спокойно отметить Светлое Христово Воскресение на передовых позициях. И хотя мы уже не раз рассказывали о подвигах полковых священников, да и праздник Пасхи уже позади, пройти мимо этого интересного события времен Первой мировой войны было бы неправильно. В связи с этим рассказ, опубликованный «Унтер-офицером», приводится ниже целиком.
Подвиг священника в Пасхальную ночь // Унтер-офицер. 1915. 17 мая. № 105.
Наши передовые линии к концу Страстной недели почти вплотную приблизились к передовым австрийским окопам; в некоторых местах расстояние до неприятеля не превышало 200-300 шагов. В ясный день, несмотря на весьма удачную маскировку окопов, извилистые линии ровиков видны были как на ладони, однако последние дни шел почти не переставая холодный дождь, иногда с крупными хлопьями мокроватого снега. Ночью окопов не видно было совершенно, и только изредка блестки выстрелов выдавали цели притаившегося врага. Стреляли мало, однако стоило кому-нибудь приподняться из окопа, как почти тотчас же раздавалось несколько выстрелов, результатом которых, за редкими исключениями, бывал очень плохой конец для смельчака. Ночью также постоянно слышались выстрелы, но это не мешало молодцам разведчикам подползать почти вплотную к неприятелю, и не только точно определять расположение неприятеля, но иногда и «снимать» часовых.
Наконец настала суббота. В этот день и мы и австрийцы были особенно настороже, почему-то казалось, что именно праздничным днем воспользуется враг, чтобы выкинуть какую-нибудь неприятную «штучку». Выстрелы раздавались чаще обыкновенного, а к вечеру безрезультатная пальба усилилась особенно. Тем не менее было сделано все, чтобы не уменьшая бдительности, дать возможность многочисленному населению окопов хоть чем-нибудь отметить наступление Светлого праздника. В землянке, где помещались офицеры, работа шла с самого утра. Раскладывались на кучки полученные подарки, делились связки с баранками, разрезалась колбаса, отсчитывался по кускам сахар, отвешивался табак и махорка, рассыпались леденцы. Этим занимались все офицеры, из которых по очереди один наблюдал за неприятельскими окопами с помощью перископа.
Часам к одиннадцати выстрелы почти вовсе замолкли, и мы думали уже, что получим возможность спокойно встретить великий праздник, но в конце двенадцатого ружейная трескотня стала постепенно усиливаться, и вскоре дошла до таких размеров, каких не было в течение всего последнего времени. Мы отвечали редкими одиночными выстрелами только для того, чтобы показать, что бодрствуем и несмотря на праздники готовы должным образом встретить каждую выходку австрийцев.
Несмотря на стрельбу, настроение в окопах стало повышенное, все христосовались, поздравляли друг друга с праздником и высказывали пожелания, из которых главным было пожелание поскорее и поосновательнее разбить «проклятого немца».
Но вот в 3-м часу из штаба приехал батюшка, раньше всего он прошел в офицерскую землянку, освятил там хлеб и с трудом добытые яйца, и похристосовался с офицерами. Затем с крестом в руке, с пением «Христос воскресе», батюшка пошел по окопам. Сзади него шли офицеры а за ними несли подарки и угощение, которое тут же раздавалось. И вот среди ночной тьмы, под частым дождем, прерываемый свистом пуль и одиночными ответными выстрелами, раздался, сначала тихо, только с одного конца окопов гимн Воскресшему Христу. Вот его подхватывают дальше и дальше, голосов становится все больше, звуки ширятся, льются, делается светло, радостно, лиц солдат веселеют, глаза смотрят как-то особенно, чувствуется порыв глубокой веры и готовности полного самопожертвования. Некоторые даже плачут.
Но только что звуки молитвы понеслись мощно со всех концов позиции, как с австрийской стороны затрещали пулеметы, защелкали частые ружейные выстрелы, и на окопы полетел настоящий град пуль К ним присоединились отдельные взрывы от ручных бомбочек.
Священник сразу остановился, затем быстро выскочил за окоп и крикнув: «Не отвечайте, пожалуйста, не стреляйте», неожиданно для всех скрылся в темноте. Солдаты повысунувшись из окопов, криком умоляли батюшку вернуться, но он ничего не отвечал, и спереди неслось сначала громко, а потом тише: «Христос воскресе из мертвых».
Прошло несколько томительных минут, затем вдруг, точно по команде, прекратилась стрельба из австрийских окопов, стало тихо. Солдаты тщетно всматривались в даль, ничего не было видно. Все были уверены, что наш добрый, симпатичный батюшка погиб, уже вызвались смельчаки разыскать его тело, но вдруг из темноты чуть слышно, снова долетели звуки пасхального гимна. Вот они становятся все громче, это несомненно поет батюшка. И верно, еще несколько минут, и встреченный дружным ура священник спрыгивает в окоп.
Кругом него собираются, начинают его расспрашивать. Он как-то конфузливо улыбается, и в начале только твердил: «Ничего, братцы, ничего. Разговляйтесь спокойно... Они мне поклялись сегодня не стрелять»... Больше священник ничего не хотел рассказать.
Только уже к утру, обойдя всех солдат и сидя за чаем в офицерской землянке, он понемногу разговорился.
Оказалось, что начатая австрийцами во время его обхода стрельба так его возмутила, что он решил их вразумить. С этой целью, высоко подняв крест и все время с пением «Христос воскресе», он напрямик пошел к австрийским окопам. Чудом прошел он больше половины расстояния. Затем австрийцы его заметили, по окопам разнеслись крики «русский ксендз» и тотчас же стрельба прекратилась. Он вошел в австрийский окоп. В окопах оказалось много чехов, которые его поняли и перевели его слова солдатам других народностей. Затем он начал стыдить их за стрельбу, добился вызова начальничка участка и взял с него слово в эту ночь стрельбы больше не открывать. После этого он уже спокойно вернулся к нам.
- А не страшно, батюшка, идти было, - спрашивали его.
- Нет, ведь я с крестом и с пением славословия Господу шел.
И вот, благодаря батюшке, мы провели пасхальную ночь прекрасно. Разговелись присланною живностью, спокойно посидели, вспоминали своих и мирно болтали. А в воскресенье после обеда австрийцы попробовали начать наступление, но так энергично были отброшены, что принуждены были оставить занятые ими окопы.
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
