100 лет назад, 19 января / 1 февраля 1915 года на поле брани пал Лев Аркадьевич Панаев - младший из прославленных героев Первой мировой войны братьев Панаев. Сегодня о подвигах и героической смерти трех братьев Панаевых - Бориса, Гурия и Льва - слышали лишь интересующиеся историей Русской армии времен Великой войны, а сто лет назад о них говорила и писала вся Россия. Известный русский писатель Евгений Поселянин (Погожев) выпустил в 1917 году очерк в память об этих славных сынах Отечества - «Краса русской армии братья Панаевы», в котором, в частности, были следующие строки: «...Как одна звезда горит ярче другой, так и в общем изумительном подвиге доблестной русской армии выделяются высотой и святостью подвига некоторые отдельные лица. И к числу таких лиц, о подвиге которых в умилении и в счастливом изумлении узнала вся Россия, принадлежат приснопамятные братья Панаевы».
Панаевы происходили из старого дворянского рода. Отец их Аркадий Александрович Панаев (1821‒1889) воевал офицером-кавалеристом в Крымскую войну, «был человеком во всех привычках и взглядах своих чисто русским, отличался большой набожностью и был чрезвычайно привязан к своим детям». В звании полковника он вышел в отставку и, женившись на Вере Николаевне Одинцовой, на склоне лет обзавелся семьей. В семье Панаевых было четверо сыновей ‒ Борис (1878‒1914), Гурий (1880‒1914), Лев (1882‒1915) и Платон (1884‒1918). Как сообщает Е.Поселянин, «от матери и от отца мальчики Панаевы получили глубокую набожность, которая, укрепившись в них с детских годов, с течением, времени не умалялась, а все усиливалась. Никто из них не был ханжой, они не затрагивали и не укоряли товарищей равнодушных к вере, но себе искали и нашли в религии опору». Рано лишившись отца, которого они очень любили, братья пошли по его стопам, избрав военную службы. Трое старших один за другим поступили во второй Петроградский кадетский корпус, а затем в Николаевское кавалерийское училище, по окончании которого, братья Борис, Гурий и Лев начали службу в славном боевыми традициями Ахтырском Дениса Давыдова гусарском полку. Исключение составил только младший брат Платон, избравший морскую службу.
«Все братья Панаевы, как прекрасные наездники, выскакивали много призов, и полученные деньги употреблялись ими на поездки по монастырям, ‒ писал Е.Поселянин. ‒ А Борис Аркадьевич даже провел на Валаамe несколько месяцев, скрывая свое офицерское звание, и неся трудные послушания. Вообще братья бытом своим напоминали тех воинов первых веков христианства, которые под воинским долгом скрывали жажду духовных подвигов и кончали жизнь свою в муках за Христа. Такой смерти жаждали и братья Панаевы. После их смерти духовник их открыл матери, что в них, как в тех древних мучениках, была жажда положить жизнь за веру, погибнуть в бою за Русь православную».
Когда разразилась Первая мировая война, братья Панаевы в составе родного полка выступили на фронт. В первые же дни войны, 13 августа 1914 года во время наступления Русской армии в Галиции, авангард ахтырцев получил приказ выбить австрийцев с хорошо укрепленной позиции близ деревни Демня, защищавшей плотину. Атаковать противника вызвался ротмистр Борис Панаев, поведший на австрийцев свой второй эскадрон. Помогал ему в этой лихой атаке брат Гурий. Под ураганным огнем противника Борис был ранен в ногу, но несмотря на ранение, «летел с трубачом далеко впереди, с поднятой высоко шашкой, на своей любимой лошади Дрофа». О том, что произошло дальше, пишет Е.Поселянин: «Нога была раздроблена. Чтобы не упасть, он держался рукою за луку седла. К ней был привязан родовой образ Преображения, перед которым ему суждено было умереть. Новая рана в живот. Он все держится в седле, все продолжает скакать на противника по крутому подъему и, крича; "С Богом, за Россию", через проволоку врубается в австрийские ряды. Изнемогает, но еще рубит. Успевает сказать трубачу, чтобы тот взял с него сумку с эскадронной иконой. Подскакивает к австрийскому офицеру, схватывает его за шею, но тот выстрелом из револьвера в висок сражает Панаева. Мечты сбылись. Он вел свой эскадрон в атаку и умер среди своих солдат-учеников. Быстро и верно сошел на него небесный венок». В ходе этого боя бригада австрийской кавалерии в панике бежала, и ахтырцы захватили важный пункт, открыв нашим войскам дорогу для движения вперед.
Но радость победы омрачала смерть любимого командира, которого многие считали праведником: молодой гусарский офицер не обзавелся семьей, не имел отношений с женщинами, вел аскетический образ жизни (спал на досках, подложив под голову седло), не употреблял в пищу мяса, ревностно соблюдал церковный устав. По службе требовательный и суровый начальник, вне службы он был заботливым товарищем. Чувство долга было у него на первом месте. В выпущенной до войны работе «Командиру эскадрона в бою», Борис Панаев писал: «Раз решена атака, она должна быть доведена до конца, т.е. до последнего солдата. Поворот солдат во время атаки недопустим ни в каком случае, ‒ ни проволоки, ни волчьи ямы, ‒ ничто не служит оправданием "ретирады". Жалок начальник, атака части которого не удалась, а он цел и невредим. Пагубно злоупотреблять атаками: отбитые и бесполезные развращают войска. Но, когда часть уже пущена в атаку, она должна твердо помнить: "Либо победа, либо смерть", ‒ другой исход атаки преступен и должен караться по всей силе военного закона». Смерти он не страшился и рассуждал о ней так: «Убитым на войне быть - что выше, почетнее для военного. Как привлекательна смерть впереди и на глазах своей строевой семьи. Но эта смерть легкая. Есть смерти почетные, зато и во многом тяжелые. Это смерть кавалериста-разведчика, в одиночку, и в бурю пробирающегося оврагами и лесами, в дали от своих, следить за противником. Соблазн поберечь свою шкуру силен. Поверить, узнать, как нес он свою высокую службу, нельзя: все равно никто не увидит. Его движет вперед только долг. А там из-за куста, из-за засады уже ждет его роковая пуля. Его смерти никто не увидит. Как он исполнил свой долг, никто не узнает. Если тело найдут, запишут "убитым". А если и тело свои не увидят, зачислят "без вести пропавшим". Так умереть я бы желал». Но Бог судил иначе, и офицер-герой умер красивой смертью в пылу атаки на глазах своих боевых товарищей.
Через две недели после геройской
смерти Бориса пришел черед и его брата ‒ штабс-ротмистра Гурия Панаева. В одном
из боев с австрийцами, Гурий отличился тем, что прорвавшись со своими гусарами
через позиции австрийцев доставил ценное донесение, а затем, хотя это и не
входило в его обязанности, вызвался лично привезти ответ в свою часть, в
одиночку вторично преодолев вражескую линию. Погиб он 29 августа 1914 года во
время атаки ахтырцев на густые цепи наступавшей австрийской дивизии. С пикой в
руке пробился он сквозь две линии неприятеля, но при преодолении третьей, потерял
лошадь и был вынужден сражаться в пешем строю, пока его не сразили осколки
разорвавшегося рядом снаряда. Офицеры Белгородского полка видели, как тяжело
раненый Гурий лежал на земле, держа за узду лошадь. Страдая, он успел крикнуть
им: «Пошлите матери сказать, что я убит в
конной атаке». Тело Гурия нашли через несколько дней в овине, ограбленным,
с уцелевшим на нем каким-то чудом родовым образом Преображения, перед которым
умер Борис.
А менее, чем через полгода смерть настигла и Льва Панаева. В одном из писем к родным он писал: «И жить кажется хорошо, свидеться с близкими, поделиться чувствами ‒ и умереть хорошо, соединиться с братьями-героями и удостоиться их венца». Будучи человеком глубоко религиозным, Лев пожертвовал все свои сбережения на помощь семьям павших гусар своего 4-го эскадрона и на церкви. Он писал, что «этим хочет по силе и возможности воздать Господу Богу, всегда во благовремении подававшему нам хлеб насущный и корм для лошадок». А приказав расстрелять австрийского офицера, который, сдавшись в плен, вероломно застрелил его друга, глубоко переживал о том, что отдал такой приказ, сообщая матери: «Этого австрийца я велел расстрелять, но только по горячке, и мне неприятно, так как он молил о пощаде и ограждал себя крестным знамением. Скажи об этом батюшке и попроси помолиться об упокоении души этого неизвестного австрийца. Он, видишь ли, поступил вероломно: перед тем, как выстрелить, махал платком и сдавался». Сам же, как и старшие братья, смерти он не боялся, заверяя в другом письме, что «если можно выбирать смерть, то одна из самых завидных это на войне при исполнение своего долга. Вот, почему не приходится сожалеть о жертвах войны и во всех обстоятельствах видеть волю Божию и святой Промысел, который наблюдается здесь на каждом шагу в каждой мелочи».
19 января 1915 года четвертый эскадрон, которым командовал ротмистр Лев Панаев, уже имевший к тому времени Георгиевское оружие за то, что «личным примером довел эскадрон до удара холодным оружием, несмотря на встречные окопы и убийственный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь противника», получил приказ идти на помощь пехоте. Спешившись, гусары расположились в окопах, а уже через 10 минут Лев Панаев по глубокому снегу по пояс повел солдат в штыки, чтобы выбить врага у села Лютовиско (ныне ‒ Львовская область). Вырвавшись вперед, увлекая за собой гусар и стрелков, Лев Панаев был убит наповал двумя пулями в живот. Между тем, предпринятая им атака окончилась полным успехом ‒ враг был выбит со своих позиций. «Так Промысел послал и ему ту смерть, которую он называл "завидной", и стал он последним смыкающим звеном в этой чудной цепи белых рыцарей».
Все трое братьев Панаевых были награждены орденом Св. Георгия 4 степени, причем ротмистр Борис Панаев стал первым офицером Русской армии, удостоенным этой высокой воинской награды посмертно. «Те высоты духа, которых достигли они, ‒ писал о героической смерти братьев Панаевых Евгений Поселянин, ‒ манят за собой и других благородных и мужественных людей, и память об этих трех братьях-героях, всех трех заслуживших посмертный заветный белый крест Великомученика и Победоносца Георгия, не умрет в России, и будет живым примером увлекать к новым подвигам таких же, как они, благородных офицеров».
Трагическая судьба братьев Панаевых обратила на себя и внимание Государя. В приказе от 2 апреля 1916 года, Император Николай II писал: «Особое Мое внимание привлекла геройская смерть трех братьев Панаевых. Офицеров 12-го гусарского Ахтырского генерала Дениса Давыдова, ныне Ее Императорского высочества Великой княгини Ольги Александровны полка, ротмистров Бориса и Льва и штабс-ротмистра Гурия, доблестно павших на поле брани. Братья Панаевы, проникнутые глубоким сознанием святости данной ими присяги, бесстрашно исполнили свой долг до конца и отдали жизнь свою за Царя и Родину. Все три брата награждены орденом Св. Георгия 4-ой степени, и их смерть в открытом бою является завидным уделом воинов ставших грудью на защиту Меня и Отечества. Такое правильное понимание своего долга братьями Панаевыми всецело отношу к их матери, воспитавшей своих сыновей в духе беззаветной любви и преданности к Престолу и Родине. Сознание, что дети ее честно и мужественно исполнили долг свой, да наполнит гордостью материнское сердце и поможет ей стойко перенести ниспосланное свыше испытание. Признавая за благо отметить заслуги передо Мною и Отечеством вдовы полковника Веры Николаевны Панаевой, воспитавшей героев сыновей, жалую ее, в соответствие со ст. 8-ю статута знака отличия Св. Равноапостольной княгини Ольги, сим знаком 2-й степени и пожизненной ежегодной пенсией в 3000 рублей».
В заключение, несколько слов нужно сказать и о самом младшем из братьев Панаевых ‒ Платоне. Первая мировая война застала его лейтенантом Сибирской флотилии. В 1915 году он прибыл в Ахтырский полк, чтобы практиковаться в артиллерийской стрельбе по наземным целям и, пообщавшись с братом Львом, принял решение проситься о переводе их флота в гусары. Подав рапорт генералу А.А.Брусилову, в котором излагалась эта просьба, младший Панаев услышал от командующего 8-й армии столь радостные для него слова: «Панаевы ‒ героическая семья, чем их больше в полку, тем лучше». Но служба в Ахтырском полку оказалось недолгой. После смерти Льва Панаева, Платона отозвали из действующей армии в Петроград, и вскоре он снова оказался на флоте, где заслужил чин старшего лейтенанта и боевые ордена Св. Анны и Св. Станислава. Жизнь его оборвалась в 1918 году. Мать братьев-героев, Вера Николаевна, пережила всех своих сыновей и умерла в родном Павловске в 1923 году.
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
