В эти сентябрьские дни, ровно сто лет назад, на страницах российской прессы широко обсуждалось событие, взбудоражившее весь мир и ставшее, вместе с разрушенным в Бельгии Лувеном, символом немецкого варварства в годы Первой мировой войны - разрушение Реймского собора (Notre-Dame de Reims), одного из самых известных храмов Франции, в течение многих столетий служившего местом коронации французских монархов.
В результате германской бомбардировки была сильно повреждена верхняя часть северной башни собора, также загорелись леса, построенные вокруг башни для реставрационных работ. Огонь распространился на крышу собора, целиком уничтожив ее. И хотя стены и своды храма уцелели, но многие скульптуры собора обгорели или были непоправимо повреждены. По словам парижского корреспондента «Русских ведомостей», от храма остался только «скелет из обгорелых, почерневших стен». В «Биржевых ведомостях» писали, что «бесценные сокровища собора погибли навсегда».
Возмущению российской культурной общественности не было предела. «Разрушение Реймского собора, - писало "Утро России", - явилось той последней каплей, которая переполнила чашу терпения всего культурного человечества. Особенно скорбно поражены деятели искусства, строители, художники, писатели».
Поэт и организатор художественных выставок С.Маковский писал в «Биржевых ведомостях»: «Есть жертвы, непереносимые без вопля. Есть позор, перед которым бессильно даже презрение. Этим позором покрыли себя отступающие пруссаки, направившие свои тяжелые орудия на Реймский собор».
Известный архитектор Ф.Шехтель в интервью «Утру России» восклицал: «Реймский собор! Это чудо архитектуры, эта кружевная сказка более не существует! Страшно даже об этом подумать. Я не нахожу слов, чтобы выразить волнующее меня чувство негодования и ужаса перед этими новыми гуннами, разрушающими лучшее, что создало человечество».
«Я вижу в действиях германцев определенную систему - уничтожить, а где можно, вывезти в Германию все выдающиеся памятники искусства Франции и Бельгии, - рассуждал архитектор И.Мошков. - Они уже пытались разрушить аэропланами собор Парижской Богоматери. Теперь они уничтожили Реймский собор, этот незаменимый памятник готическо-романской культуры».
А директор археологического института профессор А.Успенский, сравнивая германское нашествие на Европу с нашествием татар, приходил к выводу, что последнее было куда менее разрушительнее немецкого. «Татары оставили нам, в время своего нашествия на Россию, в целости нашу церковную живопись и памятники зодчества. Так было во Владимире, Суздале, Киеве, Чернигове, где до сих пор радуют нас оставшиеся в целости произведения древних русских мастеров, - писал он. - Теперь германцы желают доказать, что татары в сравнении с ними были хранителями художественной культуры. Акты вандализма германцев чудовищны. Реймского собора не восстановишь никакими усилиями, но зато теперь перед всем светом предстала грубая и жестокая месть германцев Франции и Бельгии за понесенные неудачи. Эта месть, не останавливающаяся перед созданиями векового человеческого творчества, как Реймский собор, поистине ужасна, и возвращает нас ко временам дотатарским».
Директор Румянцевского музея князь В.Д.Голицын был не менее эмоционален: «Создание высочайшего художественного творчества, памятник, отразивший в себе работу целых эпох - разрушен! Какие слова, какие протесты могут выразить вполне те чувства возмущения, которые нас волнуют! Конечно, можно по оставшимся рисункам и планам восстановить внешний вид собора, но разве можно вложить в воссозданные стены тот дух, религиозный и художественный, который оставил нам величайший образец народной веры и художественных традиций целых веков христианской культуры!». Вторил ему и известный писатель И.А.Бунин: «Мое возмущение безгранично и не находит слов. Протест необходим!»
Поэт В.Брюсов в эти сентябрьские дни 1914 года, обращаясь к «тевтону», писал:
Ты переполнил чашу меры,
Тевтон, - иль как назвать тебя!
Соборов древние химеры
Отметят, губителя губя.
Подъявший длань на храмы-чудо,
Громивший с неба Notre-Dame,
Знай: в Реймсе каменная груда
Безмолвно вопиет к векам!
«Крупповские пушки громят столицу Шампани Реймс: кафедральный собор, один из лучших памятников готики, стоит в огне, – писал журнал "Искры". – Снаряды разбивают редчайшие средневековые скульптуры, которыми гордился Реймский собор, этот храм-музей, хранивший до 3000 скульптур. Озлобленные дикари срывают месть на храме, на котором некогда короновались французские короли, забыв, что в этом же храме, в день Рождества Христова в 896 году, принял крещение король франков Хлодвиг — один из храбрейших германских вождей. Сметая с лица земли живые памятники истории враждебных стран, немцы готовы посягнуть и на свою собственную историю, готовы разрушить и свои памятники. Обуздать это безумие можно только одним путем: по окончании войны лишить Германию права на хранение памятников искусства, принадлежащих всему культурному человечеству. Для Сикстинской мадонны найдется место в Лувре, для мюнхенских античных скульптур — в британском музее, для сокровищ берлинских галерей — в петроградском Эрмитаже. Мировые сокровища нельзя оставить в руках немецких штык-юнкеров, которым понятно одно лишь произведение искусства — магдебургская плеть».
В свою очередь, монархическая «Курская быль», возложив всю ответственность за разрушение Реймского собора на германского кайзера, называла Вильгельма II «берлинским Геростратом». «Погиб Реймский собор. Дико, вандальски предано разрушению чудо архитектуры, совершеннейший синтез французской готики, на создание которого ушли 2 столетия и гений целого поколения французских зодчих, - говорилось в редакционной статье правого издания. - Погибла лучшая жемчужина Франции, чудная мечта в мраморе и камне, - погиб целый музей скульптуры, зачаровывавшей даже на рисунках логически стройной структурой кружевного леса колон и аркад (...) Одно это бесцельное и ненужное злодейство было бы способно обессмертить Вильгельма позорной славой безумного выродка человечества, но разве Реймский собор исчерпывает черный синодик гнусных злодейств германского кайзера? Собор св. Петра в Лувене, до основания разрушенный немецкими вандалами; собор Парижской Богоматери, над которым бросались бомбы по приказу того же безумца; разгром Ченстоховского монастыря и поругание чудотворной святыни Ченстоховской иконы Божией Матери; мерзкие и кощунственные надругательства в православных церквах и монастырях захваченных русских городов, - вес это, гнусное и безумное, кощунственное и злодейское, смотрит к высокому Небу, взывает к возмездию перед Престолом Справедливейшего и Всевидящего Бога, и возмездие это придет, оно уже близко...»
Но, сокрушаясь об утрате выдающегося памятника французской архитекторы, мало кто из представителей культурных слоев русского общества вспомнил тогда о том, что погибло не только культурное достояние, но, прежде всего, был разрушен христианский храм. Об этом блестяще написал В.В.Розанов в одном из своих откликов на события войны, который имеет смысл привести практически без купюр:
«Реймский собор взволновал весь мир. И хочется сказать взволнованным: "О чем вы плачете? что погиб памятник искусства?" - Ведь об этом все крики, все вопли; и вот только вчера я прочел фельетон о нем художника-еврея-протестанта, о котором хорошо знаю, что он никогда, проходя мимо церкви, не положил креста на лоб. Никто не плачет решительно, что погиб народный дом молитвы. Вспомнили все, что Реймский собор упоминается в "Жанне д'Арк" Шиллера, и не вспомнили, что всего только вчера в нем молились горожане, крестьяне, военные, - вообще верующие... Все оплакивали музей и никто решительно не плакал о религии. И вот мне кажется, что гораздо раньше прусских ядер его разрушило общее, вовсе не прусское только, но вообще европейское отношение к религии, к молитве, к Богу... Бог отнимает у нас то, от чего мы сами отказались и все больше отказываемся. Зачем вообще этот "Музей XIII века", который практически и в живых дыханиях перестал быть "собором" - собором для страны и государства, совершивших "отделение государства от церкви", - и оставлен только снисходительно для обывателей, для темных мещан и верующих женщин, "не понимающих пока своих предрассудков"?..
Ах, Европа, Европа, ах, дорогая Европа: если бы ты переменила дыхание с этою ужасною войною и оплакала многое в себе, о чем давно не плачешь, но что поистине достойно слез! Эта проклятая каннибальская война рвет, как дикарь кружево, великие святыни веры, поднятые руками веков, - руками, и верою, и пламенем. Но не великая ли это угроза с небес: "Вы отвернулись от молитвы, и вам не будет больше просвещения". Вот смысл, вот говор и язык событий. Дорогие европейские братья: вы должны плакать о каждой хижине-церкви, если она разрушается, о деревянных церквах стоимостью в две тысячи рублей, - и тогда, только тогда у вас не будут разрушаться и Реймские соборы! Если нет религии - a bas [долой (фр.)] храмы! - Но есть ли религия-то? Разве не тысячи усилий положены писателишками всех рангов и философами всех степеней, чтобы "раскрыть глаза этим мещанинишкам и верующим баранам на их глупость и невежество"... Да вся литература уложена... на разрушение Реймского собора! Боже, как жалко племя, не понимающее себя и судьбы своей.
Разве мы не несли в триумфах и не носили несколько десятков лет поганенков Дрэпера и Бокля, своих поганцев, начиная от Чернышевского, которые орали, кричали, визжали: "a bas храмы, церкви и всю эту темную смрадную ветошь". Господа, да разве вы этого не слышали? Господи, неужели никто этого не видит, что под "разрушением Реймского собора" стоят тысячи одобрительных подписей, стоят такие авторитеты, что страшно выговорить.
Эту зиму мне случилось попасть в полковую церковь "Свободного полка" в Царском Селе: я был на хорах, и мне было все видно. Вся церковь, не очень большая, была наполнена солдатами этого "Свободного полка" (повторяю термины, мною услышанные, которых не очень понимаю), и на правом клиросе, или в особом месте, соответствующем клиросу, молился Государь с Царицею и дочерьми. Немного молящихся на хорах... Церковь не была очень освещена (всенощная), и, может быть, от этого, как показалась она мне, угрюма и одинока и как бы заброшена в мире. "Это - проходит, это - никому не нужно", - как бы шептали времена вокруг. И как-то шепталось в противобор этим временам: "Стой крепко, наш Царь, в Церкви: потому что, пока ты стоишь здесь, ты стоишь в самой середочке народа своего, еще верующего, - может быть, единственно "не сумнительно" верующего в мире, - и никогда, никогда, никогда чрез спины и плечи этого народа (вид солдат) не перехлестнут волны торопливого века и не опрокинут Твоего Царства, которое созидали Отцы Твои в такой же крепкой вере". И вот этот "случай" в Церкви - какой свет бросает на всю теперешнюю войну: которая есть война племен, но в значительной степени есть война и за святые идеалы Европы, за ее серьезные идеалы, взятые не из песенки и романа, а из древних молитв и от могил мучеников.
Европа, пора задуматься! Страшен не вандал, у которого молот в руках, - страшен хитрец, у которого подленькая мысль в мозгу, плоская мысль низкой душонки, в которую не умещается поминание ничего благородного, ничего возвышенного, ничего небесного. Она хихикает, эта мыслишка, в убожестве не понимая, что она всего только мысль мыши, - видя толпу людей, которая стала на молитву. "Зачем? К чему? Ведь небеса пусты, а сердце всего только мускул с красною жидкостью"...
Так нам пели с Запада. Русские дурачки подхватывали. Они все подхватывают, эти наши русские дурачки... (...) Нет, не теперь нам плакать - и не об этом Реймском соборе. Давно надо было начать плакать: о том, что отнята у нас душа бессмертная и на место ее мыслителишками вложена кривая сухая палка. Вот где пункт».
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
