«Греко-болгарская распря» глазами архимандрита Антонина (Капустина)

В статье на основе опубликованного сборника донесений архимандрита Капустина рассматриваются отношения Священного Правительственного Синода Русской Православной Церкви и Константинопольского Патриархата. Цель работы: изучение документов архимандрита Антонина Капустина в период создания поместной церкви в Болгарии. Предметом исследования является борьба болгар за выход из Вселенской Церкви и образованием новой поместной церкви.

Автор рассматривает попытку болгар[1] обретения церковной независимости, не как церковную необходимость возникшую в силу внешних и внутренних причин, а как геополитический проект Англии, целью которого является ослабление позиций Российской империи на Балканах и Ближнем Востоке.[2] Лидеры этого проекта используют разные методы: от унии с католической церковью до прямого неподчинения епархий Константинопольскому Патриархату[3]. В работе автор использует метод историко-политологического анализа[4].

Введение

Анализируя документы этого периода, подготовленные архимандритом Антонином Капустиным в Священный Правительственный Синод, необходимо сделать небольшой историографический обзор. Так, как предметом нашего небольшого исследования является «болгарский вопрос» то рассмотрение его невозможно без краткого анализа геополитической устойчивости России на Ближнем Востоке того периода.

Положение России во второй половине XIX на Ближнем Востоке было незавидным. Лондонские конвенции 1840-1841 гг. результатом, которых явилась утеря контроль Россией над черноморскими проливами. Неудачная Крымская компания и подписание в 1856 г. Парижского договора устранили русское влияние и дали возможность европейским державам навязать дальнейшее продвижение реформ. Середина XIX в. – эпоха преобразований Танзимата в Османской империи. Широкомасштабные реформы в империи турков были продиктованы разными причинами. Но суть сводилась к одному – выход турецкого руководства из внешнеполитического и внутриполитического кризиса, в котором страна находилась в первой половине XIX в.

«30- е годы начались для России на Ближнем Востоке с крупного успеха – заключение Ункяр-Искелесийского договора, знаменовавшего собой высшую точку российского влияния в Турции. 8 июля 1833 г., увенчал русскую морскую экспедицию к берегам Босфора по приглашению самого султана. Подписание договора означало, что Россия претендует на преобладание в проливах и на право охранять вход в Черное море. В столице России проводили очередные параллели с британским превосходством в Португалии и на Средиземном море. Однако в это же время Россия начинает терять былое влияние в некоторых балканских государствах. В первую очередь это относится к Сербии, где с 1837 г. утверждается влияние Англии. Вместо этого Россия опирается на маленькую Черногорию». [4]

Уже в конце 1830-х гг. стало ясно, что Османская империя выходит из-под влияния России. Внутри страны набирали силу реформаторы, которые ориентировались не на отсталую экономически Российскую империю, а на Англию и Францию. Сближение с Англией проходило еще и потому, что договор 1833 г. не решил для Турции египетскую проблему. В устранении этой проблемы, по мнению многих турецких политиков, могла помочь только Англия. Начавшийся восточный кризис, дополнился невозможностью Россией помочь греческому освободительному движению, будучи изолированной, в Черном море, а позднее проигрыш в Крымской войне дал повод недоверия к России со стороны этих государств.

«18 февраля 1856 г. был опубликован новый султанский акт - хатт-и-хумаюн, который подтверждал хатт-и-шерифа 1839 г. и расширил права христиан. Согласно этому документу всем христианам, подданным Османской империи были гарантированы следующие права:

1. Право быть назначаемыми на государственную службу

2. Право быть принятыми на военную службу, гражданские или военные училища

3. Представителям всех религиозных общин, назначаемым султаном сроком на 1 год предоставлялось право участвовать в высших советах юстиции» [2]

4. Местным меджлисам было разрешено подавать в Порту проекты, которые затем должны были получить одобрение султана.

Принятие этого документа меняло многовековые христианские устои на Ближнем Востоке. Теперь все требования греков и славян основывались на неопределенных положениях этого хатта. Некоторая часть христианского населения приняла этот документ с надеждой на осуществление про декларируемых свобод, но быстро разочаровалась в действиях руководства Османской империи. Документ не мог быть реализован в части религиозных свобод, в условиях не только текущего исторического времени, он не мог быть реализован и позднее. По большому счету перечисленные гражданские свободы для христиан – это удачная политическая акция англичан, нанесшая огромный вред всему православию на Ближнем Востоке, в том числе и Русской православной церкви. Развернувшаяся после реформ за этим борьба болгар за выход из греческой церкви не имела под собой для этого веских церковных причин, но навязанные Портой реформы Константинопольскому Патриархату в рамках опубликованного хатта 1856 г. вынудили Патриархат принять из 15 глав документ, суть которого сводилась к привлечению мирян к церковному управлению. Вот, как характеризует его русский посланник А.П. Бутенев: «сей лживый и не очень искусно составленный акт, придуманный и навязанный туркам западными державами более из ненависти к России и из опасения ее политического и церковного влияния на Востоке чем по действительной заботливости о христианском населении в Оттоманском государстве – начало великих неурядиц в Константинопольском Патриархате».[2] «Реформы» в церковной жизни только расширили поле интриг и коррупции, власть патриарха в итоге раздвоилась, в церковной жизни он подчинялся Синоду, в гражданских смешанному совету, который состоял из архиереев и мирян, последних было большинство. В итоге сам патриарх оказывался в изоляции, где в нужный момент «добровольно» подавал в отставку. Результатом стало обострение национальных вопросов в первую очередь болгарского.

Назначение архимандрита Антонина (Капустина) в Константинополь (1860)

Прибыв в Константинополь, Антонин (Капустин) оказался в непростой ситуации. С одной стороны, он являлся лицом представляющим, пусть и временно Русскую Миссию, с другой, формально он не был наделен этими полномочиями. Статус нейтрального лица практически не давал ему никаких полномочий по вопросам проведения каких-либо консультаций по болгарскому вопросу. Его первая встреча с патриархом Вселенским Иоакимом была продиктована общей ситуацией, как вокруг болгарского вопроса, в частности, так и самим статусом его пребывания в Русской миссии. По тому, как быстро реагировало окружение всех, кто был причастен к общим событиям происходившими тогда во Вселенской церкви на его появление в Константинополе, говорит о динамичности этого процесса и накала страстей вокруг болгарского вопроса. Архимандрит указывает на этот факт, в своей записке от 29 января 1861 года: «20 числа текущего месяца я был у Его Святейшества Вселенского Патриарха Иоакима. Желая избыть тягостной необходимости участвовать в прискорбных распрях, двух, одна другую обвиняющих сторон, равно нам близких и равно ищущих нашего сочувствия, я уклонялся от общения с греками, так и с болгарами, не имея никаких относительно сношений с ними наставлений Святейшего Синода, и даже взгляда его не зная на предмет, волнующий здешнюю Церковь. Однако ж, получив стороною намек, что уклончивость моя может быть объяснена греческим духовенством или нерасположением, или страхом, или даже невежеством с моей стороны, я воспользовался предлогом визита своего к секретарю Синода (о. Александру Ласкари), посетившему меня незадолго перед тем, отправился сказанного числа в Патриархию и зашел к Патриарху». [2] Десятилетний срок пребывания настоятелем посольской церкви в Афинах не прошел для архимандрита Капустина даром. Он прекрасно понимал ситуацию, видел уязвимые места обоих сторон конфликта, заинтересованность третьей стороны в его продолжении. Собственное видение проблемы, и возможные пути ее локализации были предложены в первой беседе с патриархом Иоакимом, когда архимандритом была высказана мысль разрешения оной по варианту устройства отношений паствы на Ионических островах с Константинопольским Патриархатом. Высказывание своего мнения по поводу возможного разрешения вопроса по варианту отношений Вселенской Церкви с паствой Ионических островов говорит о том, что Антонин был уверен в неблагоприятном исходе этого вопроса для Константинопольского Патриархата. На первый взгляд само предложение о даровании какой-либо самостоятельности болгарам в церковном вопросе говорит о его личной неблагонадежности, но это не так, подобное предложение возникало из понимания всей глубины политической ситуации – это, во-первых; во-вторых; архимандрит имел ввиду существующий формат отношений паствы с Константинопольским патриархом. Каждый из островов имел своего архиерея, избираемого тайно и утверждаемого Константинопольским Патриархом. Изменило бы это как-то ситуацию в целом, вряд-ли, думаю, что такую печальную оценку давал и сам архимандрит. Политический фактор не только внешний играл значительную роль. С одной стороны, Россия выступала в качестве державы, оказывавшей поддержку освободительным движениям православных народов Балкан. С другой – непоследовательность и консерватизм политики Петербурга не позволяли этой поддержке проявиться в полной мере, что вело к замедлению освободительных процессов в регионе и разочарованию национальных балканских правительств и движений, рассчитывающих на получение более действенной помощи от России. С великой горечью показывает архимандрит нерешительность Двора в политике на Востоке в своей Записке от 12 мая 1861 г. в Святейший Правительствующий Синод.

«Присматривающемуся ко всем важным и неважным разностям в церковной практике всех частей Православия, явившемся большею частию вследствии прекращения живого союза между ними, становится очевидным, что «болгарские вопросы» вырастают на почве, засеянной множеством других подобных терний, выращиваемых невниманием одной части Православия к другой. В последнее время мы, странившись великого раздора церковного на Востоке, пожелали войти в посредничество между греками и болгарами справедливо канонически, но справедливо ли исторически? Мы давно как бы вовсе отказались от подачи голоса в делах Церкви Греческой следствием чего и было, что мы в болгарском деле вынуждаемыми нашлись одним неопределенным советом Великой Церкви, в то время как она ожидала от нас полного одобрения своих действий, а сторона ей противная – полного их суждения. Несбыточность тех и других надежд была бы ясна с первой минуты появления «Вопроса», если бы Русская Церковь, давно, постоянно и внятно гласила о себе вслух болящего Востока. (Ее также давнего, постоянного и внятного сочувствия к Греческой Церкви отрицать нельзя. Но сие сочувствие ограничилось по большей части одними всесочувственными пособиями ей. Если же и выражала заботу о интересах высших, то всегда скрывалась за действиями правительства.) Желается ли еще так сказать повод? Вот он. Отвечая на выставляемую болгарами Великой Церковью независимой Архиепископии Охридской, Великая Церковь сослалась (Πραγματεία περὶ τὶς κανονικὶς δικαιοδοσίας κ. τ. λ.σελ. 95) с греч. [Трактат о нормальной юрисдикции] на то, что против Акта упразднения не протестовала в свое время Русская Церковь. Горький и обязательный урок нам»! [2]

Внутри же России активная общественная поддержка большей частью со стороны интелегенции национально-освободительных движений на Балканах носила характер обычной кампании, насыщенной элементами политической моды. Очень точно характеризует этот процесс К. Леонтьев в своей работе «Византизм и Славянство» описывая деятельность болгарских миссионеров в светских кругах, ратующих за свободу болгарской церкви.

«…На русскую дипломатию, на русский Синод мы прямо действовать не в силах (как сказали болгары): мы подействуем лучше на общество, менее опытное, менее понимающее, менее связанное осторожностью, а общество русское повлияет, может быть, потом косвенно и на Двор, и на Синод, и на здешнюю дипломатию… Когда нет сил поднять тяжесть руками, употребим какой-нибудь более сложный, посредствующий снаряд».  …Болгарские демагоги не ошиблись, однако, во многом. Многое они предвидели верно и знали обстоятельства хорошо. Например, они знали очень хорошо вот, что: во-первых, что национальная идея ныне в большой моде, чем строгость религиозных чувств, что в России, например, всякий глупец легче напишет и легче поймет газетную статью, которая будет начинаться так: «Долголетние страдания наших братьев славян под игом фанариотского духовенства», чем статья, которая будет развивать такую мысль: «Желание болгар везде, где только есть несколько болгарских семейств зависеть не от местного ближайшего греческого архиерея, а непременно от болгарского – потому что только он болгарский, есть само по себе желание схизмы, раскол, совершенное подчинение церковных правителей придирчивому национальному фанатизму. Это желание - поставить себя между греками в положение столь же особое, как положение армян, католиков, протестантов, русских старообрядцев и т. п.   …Эти люди (Чомаков и ко)[5] очень хорошо знают все эти правила; они мудры как змии; но им дела нет до незыблемости православия. Если они дорожат им несколько, так разве только потому, что оно нашлось под рукою, в народе, а не другая религия. Менять же религию явно неудобно, потому что в среде простого народа может произойти разрыв, а народа всего не очень много, около 5 миллионов, положим. И больше ничего». [1]

Подходя к «болгарскому вопросу» системно архимандрит не упускал из виду деятельность католических и протестантских миссий в Константинополе. В сентябре 1860 года, примкнувшая часть болгар к католической миссии развития дальнейшего не нашла. Папа Пий IX решил немного подтолкнуть процесс, в апреле 1861 года возводит архимандрита Иосифа Сокольского в сан архиепископа, до этого в феврале печатный орган английских протестантов в Константинополе «Levant Herald» разместил статью «Константинопольского комитета Лондонского Евангелического Союза» в которой было выражено «жгучее» желание болгар «освободиться от настоящего иерархического рабства» и начать жить на «первобытных евангельских началах». В статье архимандрит ничего особенного не нашел, небольшой «укол» со стороны редакции в адрес римской церкви, где делался вывод, что болгары далеки от римской церкви и холодны к увещеваниям папы. В конце своего письма обер-прокурору от 7 февраля 1861г архимандрит предостерегает Синод в изменчивой позиции митрополита Иллариона Макариопольского, но архимандрит понял, что выход статьи не частная инициатива редакции – это спланированная акция с участием Иллариона. В письме он поясняет: «Адрес, конечно, составлен и подписан Преосвященными Иларионом и Аксентием[12], или лучше под их именем издателем «Болгарских книжиц» Бурмовым (который, бывши у меня не так давно, не намекнул мне о нем ни одним словом). Он есть вторая попытка болгар привлечь на свою сторону сильных мира. Подобно тому, как партия униатов привлекла к болгарам благосклонность Франции, так другая партия, отселе имеющая называться «Протестантской», ищет покровительства им от Англии». [2]

«Российской дипломатии удалось нанести удар болгарской унии весьма оригинальным способом. 6 июня 1861 г. архиепископ Иосиф Сокольский был приглашен на посольскую дачу в Буюк-Дере на Босфоре, и в ходе разговоров он взошел на русский корабль, который доставил его в Одессу. Из Одессы Иосиф был препровожден в Киев, где с тех пор проживал в Киево-Печерской Лавре. Похищение Иосифа было представлено в официальной версии, как желание найти убежище в России и уйти в православие». [2] Стратегическая цель акции заключалась в том, чтобы Патриарх Иоаким II признал заблуждения бывшего архимандрита, надеясь тем самым смягчить страсти по болгарскому вопросу. Следующие действия дипломатов и Священного Синода Русской церкви в Константинополе предугадать несложно. Широкая газетная компания раскаяния грешника с последующим его прощением Патриархом Иоакимом преимущественно в епархиях с болгарским населениям должна бы остудить автокефальный пыл болгар, и уж тем более активность католических и протестантских миссионеров на Ближнем Востоке. Переговорная миссия была возложена на архимандрита Антонина Капустина, но неуступчивость Патриарха не дала результата. Несмотря на неоднократные просьбы Сокольского отпустить его на родину, из Киевской Лавры он так отпущен и не был, где и скончался 30 сентября 1879 г. [2]

Весной и летом 1863 года Антонин совершил поездку на родину – единственную за всю 35-летнюю службу на Востоке. Обстоятельства патриаршего кризиса в Константинополе и избрание нового патриарха Софрония III он уже узнал по возвращении из России.

Заключение

Рассуждая о диалоге или противостоянии, двух православных традиций, русской и греческой второй половины XIX в., дать на этот вопрос однозначный ответ сложно. Исторически сложилось так, что наиболее сильному кризису Вселенская церковь подверглась во второй половине XIX в. Реформы в Оттоманской империи коснулись и православной церкви. От завоевания Константинополя в 1453 г. до второй половины XIX в. ее положение оставалось неизменным, равно как и внутреннее устройство Патриархата. Во главе христиан Востока стоял Патриарх, который сосредотачивал в своих руках гражданскую и церковную власть. Назначался он пожизненно и уйти мог либо добровольно, или по решению церковного суда, если он доказывал его вину в церковном или политическом преступлении. Бурные политические события на Балканах, революции в Европе, повлекли перестановку геополитических сил в Восточном Средиземноморье, Малой Азии и Южной Европе. В противостояниях европейских государств применялись новые методы ослабления государства изнутри, путем создания т.н. «пятой колонны». Борьба болгар за независимость собственной церкви один из примеров удачного применения этого метода, обращенного в первую очередь против России, ее внешней политики на Ближнем Востоке, с утратой союзника на Балканах, как Болгария, и собственно задел той самой «пятой колонны» в России путем создания по заданному кругу вопросов нужного мнения. Донесения и отчеты, составленные архимандритом, показывают всю пестроту взаимоотношений, Вселенских Патриархов с собственными архиереями и руководством Портой. Практически каждый документ, составленный Капустиным, «дышит» бессилием Патриархов. Полная зависимость от султана, который в свою очередь выполняет распоряжения англичан и французов. Мелкие интриги, проходимцы, ищущие возможность получить хоть какую-нибудь материальную выгоду, по сути, раздирали Вселенскую Церковь.

Требования болгар о предоставлении автокефалии, не имели никаких церковных оснований, политический замысел этого проекта был виден и в XIX в. Сценарий организации подобных проектов востребован и в наши дни. Ярким примером является Украина.

Создание антирусскими силами идеи организации автокефальной церкви на Украине не прекращаются ни на один день. Для установления мира, 27-28 мая в 1993 г. в Харькове проходит архиерейский собор, на котором выбирается новый Предстоятель украинской церкви, митрополит Владимир (Сабодан). Священный Синод Русской православной церкви, состоявшийся 28 мая, выразил согласие с решением собора.

После значительной передышки идею поместной церкви озвучил митрополит Черкасский и Каневский Софроний, опубликовав открытое письмо в епархии в 2007 г. На сегодняшний день состав лидеров обновился и дополнился. После смерти Блаженнейшего митрополита Владимира Предстоятеля украинской церкви, митрополитом Александром (Драбинко) создана «группа митрополита Владимира», целью которой является организация единой поместной украинской церкви. Все элементы противостояния Русской церкви во многом схожи между собой, как в XIX в. так и сейчас. На службе не поминается патриарх, (на Украине сейчас больше из-за страха быть просто убитым, там организована настоящая охота за теми священнослужителями, кто поминает патриарха Кирилла, особенно в сельских приходах), получение денежной помощи из-за рубежа, в виде грантов украинской интеллигенцией ищущей историческое обоснование украинской автокефалии. С Вселенским Патриархом Варфоломеем постоянно ищут контактов отставные украинские политики и президенты: Кучма, Ющенко, Тимошенко. Цель этих контактов; побудить патриархов древних восточных церквей начать диалог с автокефалистами о полном выходе Украинской Православной Церкви Московского Патриархата из-под юрисдикции Русской Церкви.

После Майдана всех тех политиков и церковных деятелей, которые пытались «уврачевать» церковный конфликт на Украине обращаясь, как и Чомаков к третьей стороне получили от Варфоломея не право на автокефалию, а Томас, юридическая суть которого совершенно в другом вся украинская территория вместе с приходами является лишь митрополией Вселенской церкви. Но в наши дни и этот вариант уже невозможен. С началом Специальной военной операции Р.Ф. на Украине ее кураторы не могут позволить себе какой-либо автокефалии пусть даже она дарована по всем канонам. Истинное назначение вручение Томаса создание Православной церкви Украины и постепенный переход в юрисдикцию, как минимум УГКЦ возмутили даже  покойного ныне митрополита Софрония и Денисенко (УПЦ КП), уж они то ни как не ожидали такой «подлости» от своих друзей.  Что же касается украинских политиков «дорожащих» якобы религией то им абсолютно нет никакого дела до православия, как и в XIX в. болгарским деятелям. Просто под рукой не нашлось другой веры, наиболее полно отвечающей народным чаяниям, а резко менять одну на другую, опасно для собственного бизнеса и благополучия. Хотя сейчас во время военных действий этот вопрос уже перестал их волновать, но это уже другая тема для разговора.

Семкин Андрей Михайлович, руководитель межрегиональной Курганской организации «Русский мир»