«В один из тех дней, когда Он учил народ в храме и благовествовал, приступили первосвященники и книжники со старейшинами, и сказали Ему: скажи нам, какою властью Ты это делаешь, или кто дал Тебе власть сию? Он сказал им в ответ: спрошу и Я вас об одном, и скажите Мне: крещение Иоанново с небес было, или от человеков? Они же, рассуждая между собою, говорили: если скажем: с небес, то скажет: почему же вы не поверили ему? а если скажем: от человеков, то весь народ побьет нас камнями, ибо он уверен, что Иоанн есть пророк. И отвечали: не знаем откуда.
Иисус сказал им: и Я не скажу вам, какою властью это делаю» (Лк. 20: 1-8).
Как все-таки короток и глуп фарисейский ум. Они знают, что перед ними Бог, но продолжают задавать лукавые вопросы, на которые не хотят слушать ответы.
В Риме, в Храме Св. Петра, по приказу папы были прибиты дощечки, где ясно и четко излагался Символ Веры. Но с каким-то тупым упорством добавляют нововведения, искажая Учение Нашего Спасителя, вступают в прения там, где препираться просто не в чем. Вместо того, чтобы припасть к ногам Господним, папы потребовали, чтобы припадали к их туфле. Гордыня воссела на престоле Св. Петра, и Христос не может находиться там, где Его системно изгоняют из человеческого сердца, прикрываясь Его именем. В Риме стал править бал распорядитель оргий и шабашей.
Запад того времени представлял собой ужасающее в нравственном отношении зрелище. Сам папа Мартин пишет Амону, епископу Маастрихта, о нравах священства: «С великой скорбью мы замечаем, что почти везде священники, диаконы и прочие клирики впадают в позорные грехи разврата, содомии и скотоложества. Те из этих гнусных негодяев, кого, хотя бы раз поймали с поличным, будут низложены без надежды на восстановление когда бы то ни было». Но это папа Мартин проявляет твердость. Его понтификат – приятное исключение. В основном римскую кафедру занимали самые, что ни на есть животные и варвары. Епископ Женебрар писал, что «в течение двух веков святой престол занимали чудовищно распутные папы, их следовало бы называть апостатическими, а не апостолическими; церковным делами управляли женщины, престол первосвященника все эти годы находился в спальне куртизанки».
Прелюбодеяние, ложь, подлог – вот что отличало римский престол, который был первый по чести. Денница тоже был первым ангелом, но произошло то, что произошло.
«И начал Он говорить к народу притчу сию: один человек насадил виноградник и отдал его виноградарям, и отлучился на долгое время; и в свое время послал к виноградарям раба, чтобы они дали ему плодов из виноградника; но виноградари, прибив его, отослали ни с чем. Еще послал другого раба; но они и этого, прибив и обругав, отослали ни с чем. И еще послал третьего; но они и того, изранив, выгнали. Тогда сказал господин виноградника: что мне делать? Пошлю сына моего возлюбленного; может быть, увидев его, постыдятся. Но виноградари, увидев его, рассуждали между собою, говоря: это наследник; пойдем, убьем его, и наследство его будет наше. И, выведя его вон из виноградника, убили. Что же сделает с ними господин виноградника? Придет и погубит виноградарей тех, и отдаст виноградник другим. Слышавшие же это сказали: да не будет! Но Он, взглянув на них, сказал: что значит сие написанное: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла? Всякий, кто упадет на тот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит. И искали в это время первосвященники и книжники, чтобы наложить на Него руки, но побоялись народа, ибо поняли, что о них сказал Он эту притчу» (Лк. 20: 9-19).
Рим не созидал, но разорял виноградник, врученный ему Господом. Власть ослепляла глаза. Папа Николай требовал себе полного подчинения. Даже Болгарию пытался подчинить себе. Какая глубокая разница с деятельностью Фотия, который любовью увещевал, делал все возможное, чтобы христианство в Болгарии вводилось добром и словом. Совсем другое Николай, писавший князю Борису: «Вы сообщаете нам, что крестили своих подданных вопреки их согласию, вследствие чего возник мятеж, угрожавший вашей жизни. Хвала вам, ибо вы поддержали ваш авторитет, приказав убить заблудших овец, отказавшихся войти в овчарню; вы ничуть не согрешили, проявив столь священную жестокость. Напротив, хвала вам, ибо вы уничтожили врагов, не пожелавших войти в лоно Апостольской Церкви, тем самым вы окрыли царство Небесное народам подвластным вам. Да не убоится царь совершать убийства, если они могут держать его подданных в повиновении или подчинить их вере христианской! Бог вознаградит его за грехи в этом мире и в жизни вечной».
Вот они жирные проблески инквизиции. Причем инквизиция ещё давала шанс, папа Николай, который на Западе пользуется уважением, даже и шанса не дает.
Слава Богу, что Болгария не пошла за Римом, а решила присоединиться к Царьграду, патриархи которого издревле считали Болгарию своим церковным округом. Приняв патриарший омофор, Болгария восстанавливала древнюю традицию, прерванную ханом Аспарухом в 681 году. Болгария принимала Бога, говорящего с ней на её родном языке. Создавалась уникальная славянская христианская культура. Древние болгарские летописи сообщают: «Прежде славяне не имели книг, но чертами и нарезами считали, гадали, будучи язычниками. Крестившись, они по нужде изображали римскими и греческими письменами славянскую речь, без устроения… И так они пробыли много лет. Потом же Человеколюбец Бог, устраивающий все и не оставляющий рода человеческого без разума, но всех к разуму приводящий и к спасению, помиловал народ славянский, послал ему св. Константина Философа, именуемого Кириллом, мужа праведного и любящего истину, и он сотворил славянам письмена».
Какая разница с Римом! Бог послал и помиловал, а тот, кто называет себя наместником Христа, хвалит убийство и поощряет насилие. Восток и Запад становились двумя разными полюсами. Несмотря на странности некоторых представителей восточных кафедр, никогда не доходило до тех ужасов, которым отметилась римская курия. Большинство римских пап – это сборище содомитов, развратников и симонитов. Это не голословное утверждение. Иной раз сами римляне не могли выдержать этих чудовищ. Например, содомит Иоанн VIII был отравлен разгневанными прихожанами, а так как он медленно умирал, то его добивали молотком, раскраивая на мелкие части папский череп. Кардинал Бароний писал, что «подобная смерть вполне достойна этого гнусного папы».
Честь и совесть покидали Западный Рим, подлость и мрак торжествовали в винограднике, в основание которого была Кровь Св. Апостолов. Подлость и мрак могли привлечь в свое лоно только людей невежественных и грубых, которые, совершая преступления, преспокойно получали прощение. Как говорится, ворон ворону глаз не выклюет. Те же, кто искренне искал Христа, попадали в такую яму, выбраться из которой не представлялось возможности.
Алчность и корыстолюбие сопровождало все «благовестие» католической церкви (особенно ее германской составляющей). О таковых горе-вестниках писал в ХI веке Адам Бременский: «Славянские племена давно могли бы быть обращены в христианскую веру, если бы не препятствовало корыстолюбие немцев, умы которых более склоны к собиранию дани, нежели к обращению язычников. Не хотят видеть они, какую опасность они накликают своей жадностью, сначала поколебав корыстолюбием своим христианство в славянской земле, а потом жестокостью принудив поданных к восстанию и отстраняя для людей, которые охотно бы стали веровать, возможность обращение тем, что требуют все денег». Другой летописец Гельмольд свидетельствует:
«Одержав победу, славяне вооруженною рукой свергли иго рабства и с таким упорством духа стояли за свою свободу, что скорее решались умереть, нежели снова принять наименование христиан или платить дань начальникам саксов. Поистине, эту беду породило несчастное корыстолюбие саксов, которые покуда были сильны и возвеличивались частыми победами, не хотели признать, что война в руке Божией и что от Него победа, а напротив, такими налогами угнетали народ славянский, который удалось подчинить себе войной и договорами, что он горькой необходимостью принужден был сопротивляться Божию закону и подданству герцога».
Покорив же страну, само имя славян уничтожили «добрые» католики-немцы. Те же западные славяне, что сумели сохранить свою самобытность хоть в каком-то виде, приняв католицизм, обязаны глубокой генетической памятью и тяготением к свободе, свойственным славянским народам. Наверно, поэтому наблюдаем бесконечные столкновения поляков и чехов с немцами.
Но каков Рим, благословляющий уничтожение славянского этноса. И это уничтожение последовательно проводилось, начиная с девятого века, и не завершилось и до сего дня (специалисты-историки знают, какое решение было принято в 1946 году в Мюнхене представителями пяти стран: США, Англии, Германии, Италии и Франции. Уничтожение культурного кода славяноговорящих стран – вот цель). Эта цивилизация называла себя христианской, но была ли она таковой на самом деле? Вот что пишет кардинал Бароний о состоянии католической церкви в девятом веке:
«Никогда никакие раздоры, ни гражданские войны, ни преследования язычников или гонения на еретиков и схизматиков не причиняли стольких страданий Церкви путем симонии и убийства… Римская церковь превратилась в бесстыдную девку, покрытую шелком и украшенную драгоценными камнями, публично проституировавшую себя за золото. Латеранский дворец превратился в гнусный вертеп, где духовные лица всех наций оспаривают у продажных женщин первенство в отношении разврата и разнузданности».
И это происходит в тот век, когда анафематствовали Св. Игнатия и Фотия.
«Никогда, - говорит Бароний, - священники и особенно папы, не совершали столько прелюбодеяний, насилий, грабежей и убийств». Конечно же, этой церкви не нужны были люди, понимающие Слово Божие, способные отличить плевела от зерен. Они, по словам Платины, «повергли народ во мрак невежества и суеверия». Поэтому понятно почему, искренне принявшие Христа, не хотели подчиняться римскому престолу. Король Эдгар Английский подтверждает вышесказанные цитаты: «В Риме можно увидеть только оргии, распутство, чревоугодие и блуд. Дома священников превратились в дома позора, в притоны блудниц и содомитов. Днем и ночь там пляшут и играют. Песни во славу Бахуса, сладострастные оргии Мессалины заменили им обедни и молитвы».
Народ изнемогал от нищеты и обмана, а церковь, призванная милостью своей помогать бедным, паразитировала. Св. Иероним скажет: «Нигде не найти таких скотов, фарисеев, отравителей народа, как среди священников и королей».
Действительно, если взглянуть на пап, то редко встретишь нормального и вменяемого человека. Если вдруг на престоле появлялся благочестивый папа, как Лев V, то его обязательно убирали. И вот уже Сергий, в открытую живший с куртизанкой Мароцией, о которой историк пишет, что «чудовищный кровосмесительный блуд этой куртизанки длился в течение трех поколений». Сия дама дошла до того, что развратничала с собственными детьми и внуками. Эммануэль госпожи Арсан уже давно обитала в подсознании западного мира. Этот мир был испорчен. Никого уже не смущало, что римской церковью правил юнец под именем Иоанна Х, устроившего настоящий гарем в христианском городе, что это даже смутило куртизанку Мароцию, приказавшую задушить младопапу. А далее дошли до указа Стефана VIII: «Миряне не вправе обвинять священников, даже если поймают их с поличным со своими женами или дочерьми. Верующие должны думать в этом случае, что священник пожелал дать их близким благословение в более интимной обстановке».
Браво! Такая идея могла родиться только в голове римских виноградарей, своей подлостью и лицемерием, распинавшие Христа и проливавшие Его Святую Кровь. Но им этого мало, они хотели всемирного господства не только над душами, но и телами, не обращая внимания на ответ Христа фарисеям:
«И, наблюдая за Ним, подослали лукавых людей, которые, притворившись благочестивыми, уловили бы Его в каком-либо слове, чтобы предать Его начальству и власти правителя. И они спросили Его: Учитель! мы знаем, что Ты правдиво говоришь и учишь, и не смотришь на лице, но истинно пути Божию учишь; позволительно ли нам давать подать кесарю, или нет? Он же, уразумев лукавство их, сказал им: что вы Меня искушаете? Покажите Мне динарий: чье на нем изображение и надпись? Они отвечали: кесаревы. Он сказал им: итак, отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. И не могли уловить Его в слове перед народом, и, удивившись ответу Его, замолчали» (Лк. 20: 20-26).
Возможно, они уже и не могли слышать Евангельские слова. Благочестивые вельможи напишут императору Оттону I: «Одна из сожительниц Иоанна ХII – Стефанетта – после продолжительной связи с папой умерла на наших глазах в Латеранском дворце, родив сына, отцом которого по ее словам был папа. Обитель первосвященника стала местом разврата, приютом публичных женщин. Его тетка вместе с его матерью Мароцией погрязли в грехе кровосмесительства. Римские женщины, как и чужестранки, боятся входить в храм Св. Апостолов, ибо даже на ступенях алтаря это чудовище находит себе жертвы среди жен, вдов и девушек. Храмы апостолов обрушиваются, небо, содрогаясь от слез, грозит верующим гибелью».
И вот эти скоты, по словам Барония, желали еще и власти кесаря. Понять по-человечески можно. Реальной Божественной власти у них не было, оставалась человеческая. Глава Церкви Христос не нужен был тем, кто объявил себя викариями Бога, Его заместителями. До большего абсурда дойти уже нельзя было. Вот и дошли, перевернув известную мысль Бл. Августина. Но, повторюсь, по-человечески это было логично. Чтобы сохранить власть, необходимо было объявить ее священной.
В десятом веке начнется почти трехсотлетний спор с императорами Священной Римской империи. И этот спор выиграют папы. Правда, ненадолго! После чего наступит реформация, попытка найти и обрести истину. Но и она завершится неудачей, так как не обратит свои взоры на Восток, где была сохранена Святая Кафолическая и Апостольская Церковь, Глава которой – Христос.
Запад, к сожалению, был поврежден в своем фундаментальном основании. Начиная с девятого века, происходил нравственный сдвиг в сознании, повлекший за собой массовое отступление от веры и истины. Варварство и невежество, смешавшись и искаженным представлением о Христе, неизбежно вело к гордыне, которое только и прикрывалось именем Христовым. Западный Рим неуклонно шел по наклонной плоскости. Его спасение было только в единстве с Востоком. И Восточный Рим в лице патриарха Фотия это прекрасно понимал, делая все возможное, чтобы вернуть Рим Западный в лоно Кафолической церкви, где руководствуются Духом Святым и соборным разумом. Именно поэтому Фотий готов был уступать папе в болгарском вопросе.
Но папы стали уже на тропу кесаря. Они жили в человеческом пространстве и человеческом времени, отрицая фактически Божественную Вечность, предавая забвению важнейший принцип христианства – загробную жизнь.
«Тогда пришли некоторые из саддукеев, отвергающих воскресение, и спросили Его: Учитель! Моисей написал нам, что если у кого умрет брат, имевший жену, и умрет бездетным, то брат его должен взять его жену и восставить семя брату своему. Было семь братьев, первый, взяв жену, умер бездетным взял ту жену второй, и тот умер бездетным; взял ее третий; также и все семеро, и умерли, не оставив детей; после всех умерла и жена; итак, в воскресение которого из них будет она женою, ибо семеро имели ее женою? Иисус сказал им в ответ: чада века сего женятся и выходят замуж; а сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения. А что мертвые воскреснут, и Моисей показал при купине, когда назвал Господа Богом Авраама и Богом Исаака и Богом Иакова. Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы. На это некоторые из книжников сказали: Учитель! Ты хорошо сказал. И уже не смели спрашивать Его ни о чем. Он же сказал им…» (Лк. 20: 27-40).
Папы понимали, что их «доблестная» деятельность может привести только в ад, поэтому будет придумана «спасительная» легенда о чистилище. Папы все более становились во главе религии обмана. Их бог ничего общего не имел с Пресвятой Троицей. Каковы папы, такова и паства. Десятый век отметился массовым колдовством в народных массах, причем священство принимало в волхованиях весьма деятельное участие. Обман порождал новый обман. Западный мир погружен был в инфернальное сознание, где святость и светлость имитировались. Их солнце было серое.
Это была тяжелая эпоха для христианского мира. Кроме внутренних нестроений на христианскую цивилизацию сыпались угрозы исламского мира. Шла война на уничтожение. И только Восточно-Римская империя противостояла мусульманскому нашествию. Именно Византия остановила натиск халифов на Запад. Десятый век дал целую плеяду талантливых полководцев: Никифор Фока, Иоанн Цимисхий, Василий II вернули империи Малую Азию, Сирию, Южную Италию. И именно в эту историческую эпоху как никогда требовалось единство христианского мира. Это понимали и патриархи и императоры, уступая папам и в болгарском, и моравском вопросе. Достаточно вспомнить, что Св. Мефодия во епископы хиротонисал папа римский.
Македонская династия хотела объединить Запад и Восток. Название империи к этому обязывало. Вплоть до своего последнего дня Византия официально носила название – Римская империя, которая равнялась такому понятию как христианская ойкумена. Эта объединительная тенденция выражалась и в династических браках. Византийская принцесса Феофания была императрицей Священной Римской империи, регентом при малолетнем Оттоне III.
Восточный мир был воспитан соборным сознанием, и потому стремление к универсуму представлялось естественным и логичным. На Востоке христианство никогда не было удобной вывеской или религией для выкачивания денег. Истина на Востоке была выстрадана в многовековой борьбе с еретическими учениями, поиск Правды был естественен как для простолюдина, так и для вельможи. Тем более, что в Византии вчерашний солдат мог быть императором или патриархом. Но если несправедливость восседала на троне, то на площадях Константинополя раздавался голос Церкви в лице монахов и пустынников, приходящих в царствующий Град, чтобы остановить нечестие. И православный народ воздействовал на власть, которая склонялось перед Церковью. Те, кто не склонялись перед Истиной, сметались церковным народом. Но чаще склонялись, потому что имели не только генетическую связь с воцерковленным народом, но и искреннее стремление иметь мир во Христе. Восток не боялся человеческого суда, но - Божественного. В этом его разница с Западом, где страх носил чувственный и животный характер.
Посмотрите, как умирают на Востоке: покойно, с чувством собственного достоинства, пониманием человеческой немощи, с верой в Божественное милосердие. И Христос на Востоке – это не отвлеченное понятие, которое удобно использовать для человеческих нужд, но жизнь личная и народная.
Восток знал смысл разделение духовной и светской власти: «Отношение двух властей напоминает отношения души и тела. По изображению Епанагоги, государство совершенно подобно устройству человеческого организма. Как человек состоит из двух частей, тела и души, так и для государственного организма необходимы две власти - духовная и светская, то есть и император и патриарх. Как жизнь человеческая может быть правильной только тогда, когда душа и тело находятся в гармонии, так точно и в государственном организме благосостояние подданных возможно только тогда, когда священство и императорство находятся в согласии между собой. Этот принцип высказывается Юстинианом, Никифором Вотаниатом, Мануилом Комнином и т. д.
Как же достигалось это искомое согласие? В принципе оно достигалось единодушием закона и канона, постановлений государственных и церковных. Халкидонский собор постановил, что все законы, противоречащие канону, не имеют силы. Юстиниан постановил также: "церковные законы имеют такую же силу в государстве, как и государственные: что дозволено или запрещено первыми, то дозволяется и запрещается и последними. Посему преступления против первых не могут быть терпимы в государстве по законам государственным". В 131 Новелле Юстиниан принимает таким каноном - правила Вселенских Соборов, и все ими утвержденное, то есть правила св. Апостола, поместных соборов и отцов.
В таком значении церковного канона не должно усматривать подчинения государственной власти. Дело в том, что все постановления Вселенских Соборов утверждались императорами, так что государственная власть была вполне обеспечена от каких-либо канонов, ею неприемлемых. Но точка зрения согласия закона и канона выражалась как постоянный принцип. В Епанагоге сказано, что противоречащее правилам Церкви не должно быть допускаемо. Лев Философ постановил, что он отменяет все законы, противоречащие канонам. Фотий в Номоканоне заявляет, что все законы, противоречащие канонам, недействительны. Это есть основная точка зрения Византийского законодательства» (Лев Тихомиров).
Так учили греческие проповедники, приходя в другие страны. Не огнем и мечом, но словом и крестной любовью приобретали мир Христу, а не Его викариям – папам.
«…как говорят, что Христос есть Сын Давидов, а сам Давид говорит в книге псалмов: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, Давид Господом называет Его; как же Он Сын ему? И когда слушал весь народ, Он сказал ученикам Своим: остерегайтесь книжников, которые любят ходить в длинных одеждах и любят приветствия в народных собраниях, председания в синагогах и предвозлежания на пиршествах, которые поедают домы вдов и лицемерно долго молятся; они примут тем большее осуждение» (Лк. 20: 41-47).
Западный мир вырезал славян-ободритов и лютичей, а восточный – приобрел Христу не только Сербию и Болгарию, но и великое этническое образование под кратким названием – Русь. А это означало национальное умаления ради универсализма. Политика империи была направлена не столько на сохранение территорий как таковых, сколько на сохранение православной ойкумены, Соборной и Апостольской Церкви, Бытие которой вне империи не представляли возможным. Если же имперская власть не распространялась там, где проживало православное население, то делалось все возможное, чтобы чада Церкви знали, что за них империя готова душу свою положить.
Поэтому Император Михаил и патриарх Фотий уделяют пристальное внимание посольству Константина Философа в Хазарию, надеясь развернуть это тюркское государство в сторону Иерусалимского Гроба Господня, а не стены плача. К сожалению, не удалось. Но именно Византия первая поняла, какую опасность несет хазарское государство во главе с иудеями-рахдонитами. На огромной территории хазарского каганата готовился реванш против христианской цивилизации. Восточный Рим это понял и вступил с Хазарией в идеологическую борьбу. Победить иудаизм можно было, только показав его сущность. Заключая с Хазарией договоры, Византия знала, что они не будут соблюдаться, но это был необходимый этап идеологической борьбы.
Иудаизм Талмуда – это самый последовательный враг Христа. В Хазарии Константин Философ начнет спор о Троице с иудеями. Это было важно не только для христианской общины в этой стране, но и для того, чтобы показать путь славянским народам, находившимся под властью хазар. Миссия Константина заключалась в том, чтобы приобщить славян к христианству, и ради этого империя шла на федеративные отношения с Русью, с которой были непростые и напряженные отношения.
Если бы славянский мир попал бы в орбиту иудаизма, то история цивилизация пошла бы по такой дороге, что представить не хочется. В девятом веке иудаизм обрел такую территорию, какой у него не было отроду. От Великой китайской стены до Дуная раскинулось огромное хазарское государство. И это государство фактически являлось перевалочным пунктом не только торговли шелком, но и мировой работорговли.
Из Англии, Франции, Испании, Германии, Руси тысячами стекались в низовья Волги-Итиля рабы. Как это могло произойти, что из христианских стран в мусульманские и иудейские шел поток людей из Европы? Могло. Дело в том, что в европейских странах осели сильные в финансовом отношении иудейские общины, ведущие довольно замкнутый религиозный образ жизни. Эти общины основали первые в Европе банки, ссужавшие деньгами под проценты не только феодалов, но даже монархов. Библия запрещает давать деньги в рост, но талмуд разрешает проводить такие финансовые операции с иноверцами-гоями. Еврейские банкиры скупали у враждующих европейских монархов пленников и продавали их в страны мусульманского востока и Хазарию. Это жуткая торговля проходила на рынках испанской Кордовы и арабской Сицилии.
Зададимся вопросом: куда девались десятки тысяч пленников, захваченных викингами на своих быстроходных шнеках? Везти их обратно в Скандинавию было проблематично. Они продавались в Европе еврейским банкирам, которые на своих кораблях переплавляли их на невольничьи рынки. И должники-феодалы помогали этой бессовестной торговле. Погрязший в разврате Запад продавал собственных соотечественников. Но это не могло долго продолжаться. Необходимо было найти неисчерпаемый людской ресурс. Он был найден в славянских странах. Не крестить шли немецкие рыцари славян, а брать в плен, чтобы продать в рабство иудейским ростовщикам. Славянский ресурс был необходим, как рахдонитам Хазарии, так и феодалам Священной Римской империи. Иудеи стояли на пороге создания, как им казалось, царства Давида в центре Евразийского пространства. Вся финансовая система Европы и Азии была завязана на иудейских банках: они были в силах управлять тайно практически всем западным миром.
Но была система, которая не подчинялась им, - Восточно-Римская империя. Император Роман Лакапин приказал всем иудеям покинуть империю или креститься. Это не было жестоко, эта была необходимость сохранить христианскую ойкумену от рабства. Иудаизм выжигался каленым железом как идеология. Эта шестизвездная идеология была основана на рабстве, и мир должен быть благодарен Византии, сумевшей поднять знамя Константина Равноапостольного, чтобы сражаться за свободу. И Византия к этой свободе призывала и славянские народы, видя в них не людской ресурс для работорговли, а братьев и союзников. Это поняли русы Аскольда и Дира, вначале враждовавшие с Царьградом, но после, вернувшись из неудачного похода, крестившиеся во Христа.
В окружном послании 867 года патриарх Фотий упоминает о Крещении Руси. Это было первое Крещение. Ещё понадобится сто лет, чтобы Русь окончательно вошла в ладью Кафолической Церкви, но путь был обозначен. Привыкшие к свободе славяне присматривались к империи. И Восточный Рим оправдал их надежды. Царьград предлагал Руси не вассальные отношения, но союз.
К сожалению, не все славянские народы соглашались на федеративные отношения. Например, Болгария стремилась не только к своей обособленной роли, что было совершенно правомерно, но и желала стать во главе империи. Царь Симеон Великий после многочисленных походов на Царьград, объявил себя в 919 году царем болгар и ромеев. Это только раздробляло силы восточного христианства. Попытки создать империю являлись химерическими и вредными для собственного народа. Болгарский царь высокомерно требовал от империи постоянно уплачиваемой дани. И Царьград ради мира шел на это. Но амбиции болгар были так высоки, что они унижали Византию, пользуясь тем, что та была занята бесконечными войнами с арабами-мусульманами. Так продолжаться долго не могло. Император Никифор Фока отказался платить унизительную дань в 967 году, которую Византия уплачивала Болгарии по договору 927 года. И царь Петр, не думая о христианской ойкумене, угрожает войной единоверной стране.
Будем справедливы: империя вела тяжелейшие войны в Сирии, Месопотамии и Сицилии; возможностей и сил на болгарскую компанию у неё просто-напросто не было. Поэтому обращение к князю Святославу нанести удар по Болгарии, было вызвано государственным инстинктом самосохранения.
К несчастью для Болгарии она часто поступало вопреки вселенской идеи, предпочитая ей обыкновенный местечковый сепаратизм. Кстати, так повели себя болгары и в 1915 году, когда вступили в войну с Россией, которая незадолго до этого освободило эту балканскую страну от физического уничтожения. Странная болезнь под названием Великая Болгария засела в сознании болгарской элиты. Но, слава Богу, что болгарский народ, его уникальная культура, фундаментом своим имеющая православие и славянство, неизбежно стремиться к вселенскому единству. Это особенно сказалось в деле христианского просвещения, которое совершали ученики Св. Кирилла и Мефодия, создавшие уникальную славянскую азбуку – Кириллицу. Она была создана при дворе Симеона Великого, царя, воспитанного культурой христианского эллинизма. Показательно, что он стремился стать царем не только болгар, но и ромеев. Это была мечта. Но в десятом веке преждевременная и неосуществимая. Восточный Рим в Х веке возрождался, и это возрождение объективно созидало новый славяно-эллинский христианский этнос. В этом отношении эпоха Симеона Великого неоценимая и драгоценная лепта, внесенная в сознание христианской ойкумены.
«Взглянув же, Он увидел богатых, клавших дары свои в сокровищницу; увидел также и бедную вдову, положившую туда две лепты, и сказал: истинно говорю вам, что эта бедная вдова больше всех положила; ибо все те от избытка своего положили в дар Богу, а она от скудости своей положила все пропитание свое, какое имела» (Лк. 21: 1-4).
Дарующая жизнь и положившая свою жизнь ради Христа, призвавшего целый этнос положить за Него свою душу и взять Крест, следуя его пути. Это происходило в эпоху, которую принято называть эпохой Симеона Нового Богослова.
В Византии, потом в Болгарии, а через неё на Руси произойдет сердечный разговор с Богом, разрушивший преграды между Богом и человеком. В эту эпоху грек и болгарин, серб и русич мистически постигали Богочеловека, встречаясь с Ним лицом к лицу.
Этой эпохе предшествовало время патриарха Фотия, когда утверждались христианский энциклопедизм, благоговейное отношение к богословскому наследию и Святоотеческому Преданию. Происходило накопление философско-богословских знаний, которые не могли не претвориться в собеседование с Богом. И Господь беседовал с человеком не о терминах и контроверсиях, но о его личности, о Бытие. «Это была эпоха самоуглубления и психоанализа, мучительного исследования подполья человеческой души, напряженной аскезы, мистических озарений, жажды личностной встречи с Богом» (И. Экономцев).
Наступал момент истины, когда было необходимо ясно определиться в своем пути. Или с Господом, или с Мамоной. Этому способствовали апокалипсические ожидания Суда Божьего, который должен был произойти, как предполагали, спустя тысячу лет после Распятия Иисуса Христа. Конечно, страх, можно сказать, инстинкт самосохранения, побудил обратить внимание на собственное духовное состояние. Но часто страх толкает на исполнение обрядового закона, мертвит букву Св. Писания.
К познанию же Бога обращает страх перед Его Премудростью, а не животный инстинкт. И жизнь обретается только тогда, когда ощущаешь в самом себе любовь Христову, когда способен сотворить в своей душе обитель Божью. Эта обитель особенно творится, когда епископ рукополагает человека в священника, делая его святым сосудом. И страшно, когда разбивают сосуд, поддаваясь преступному инстинкту. Господь издревле вынес и предупреждение и обещание.
«И когда некоторые говорили о храме, что он украшен дорогими камнями и вкладами, Он сказал: придут дни, в которые из того, что вы здесь видите, не останется камня на камне; все будет разрушено. И спросили Его: Учитель! когда же это будет? и какой признак, когда это должно произойти? Он сказал: берегитесь, чтобы вас не ввели в заблуждение, ибо многие придут под именем Моим, говоря, что это Я; и это время близко: не ходите вслед их. Когда же услышите о войнах и смятениях, не ужасайтесь, ибо этому надлежит быть прежде; но не тотчас конец. Тогда сказал им: восстанет народ на народ, и царство на царство; будут большие землетрясения по местам, и глады, и моры, и ужасные явления, и великие знамения с неба. Прежде же всего того возложат на вас руки и будут гнать вас, предавая в синагоги и в темницы, и поведут пред царей и правителей за имя Мое; будет же это вам для свидетельства. Итак положите себе на сердце не обдумывать заранее, что отвечать, ибо Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить ни противостоять все, противящиеся вам. Преданы также будете и родителями, и братьями, и родственниками, и друзьями, и некоторых из вас умертвят; и будете ненавидимы всеми за имя Мое, но и волос с головы вашей не пропадет, — терпением вашим спасайте души ваши. Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него; и кто в окрестностях, не входи в него, потому что это дни отмщения, да исполнится все написанное. Горе же беременным и питающим сосцами в те дни; ибо великое будет бедствие на земле и гнев на народ сей: и падут от острия меча, и отведутся в плен во все народы; и Иерусалим будет попираем язычниками, доколе не окончатся времена язычников. И будут знамения в солнце и луне и звездах, а на земле уныние народов и недоумение; и море восшумит и возмутится; люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную, ибо силы небесные поколеблются, и тогда увидят Сына Человеческого, грядущего на облаке с силою и славою великою. Когда же начнет это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше. И сказал им притчу: посмотрите на смоковницу и на все деревья: когда они уже распускаются, то, видя это, знаете сами, что уже близко лето. Так, и когда вы увидите то сбывающимся, знайте, что близко Царствие Божие. Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все это будет; небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут. Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно, ибо он, как сеть, найдет на всех живущих по всему лицу земному; итак бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь избежать всех сих будущих бедствий и предстать пред Сына Человеческого. Днем Он учил в храме, а ночи, выходя, проводил на горе, называемой Елеонскою. И весь народ с утра приходил к Нему в храм слушать Его» (Лк. 21: 5-38).
В Храме рукотворенном находился Храм нерукотворный. Этого древним иудеям не дано было понять. Но печальнее, когда этого не видели спустя тысячу лет. В девятом и десятом веках была опасность утерять духовную связь с Бытием Бога, превратив литургическое богослужение, в пустую обрядовую формулу. Как известно, смысл литургии – в созидании Богочеловекобытия: человек в реальных земных условиях входит в Божественное время и Божественное пространство, соучаствуя бытию Пресвятой Троицы. Но, к сожалению, происходило так, что те, кого принято считать святыми, таковыми не являлись, нося только святые облачения на теле своем, но не духовные язвы Господа Нашего Иисуса Христа. И эта была проблема, как Запада, так и Востока.
Поэтому Симеон Нов. Богослов будет считать, что Дух Святой не только чрез рукоположение сходит на человека, но и через личную встречу с Богом.
«Откуда я знал, что Ты (Господь) являешь Себя приходящим к Тебе, ещё пребывающим в мире?.. Я знал – что таковой радости и отрады удостаиваются приемлющие в самих себе свет Твоей благодати? Откуда или как я знал, несчастный, что уверовавшие в Тебя получают Твой Дух Святой?». И отвечает: чрез личную встречу с Пресвятой Троицей. Эта встреча дарует свободу и делает подвижника другом Божьим. И уже не важно, рукоположен ли сей подвижник или нет, он становится светильником, к которому тянутся отогреться человеческие души. Тушить таковые светильники есть преступления против Бога. «Патриархи, - пишет Св. Симеон, - если вы не друзья Богу, если не сыновья, если не боги по положению, т.е. подобные Богу по природе, по благодати, данной вам свыше, отступите от престолов, и шедше, прежде всего, вразумите себя от Божественных Писаний. И ставши отображением Бога, тогда со страхом прикасайтесь к Божественным вещам. Если же нет, когда Он откроется, тогда узнаете, что Бог наш огонь поядающий, не друзей, не тех, кто Его возлюбил, но не принявших Его, пришедшего как Свет».
Восток был потрясен деятельностью Симеона Нового Богослова. Будучи игуменом монастыря Св. Маманта в Царьграде, он буквально перевернул жизнь столичного общества. Существующие системно в грехе, начинали осознавать свое нравственное падение, что неизбежно вело к поискам истинной свободы и любви. Системный грех раскалывал общество, заставлял сделать выбор. Даже на троне восседало своеобразное двоемирие: Василий II – суровый воин и одновременно монах. Его брат Константин – распутник, проводивший время в кабаках и с развратными девицами. Один думал о спасении христианской империи, другой – предавался порокам римских цезарей, даже превосходя их в жестокости. Известно, что Василий победил болгар, но страшное ослепление болгарских воинов производит на Константинопольском ипподроме Константин. И, видимо, наблюдая нечестие, сидящее на троне, побуждало элиту византийского общества создавать святые монашеские сообщества.
В царствование Василия наблюдаем настоящее возрождение аскетической жизни. Истинный монах, даже не получив сан священника, по мысли Св. Симеона, может исповедовать и отпускать грехи, потому что у него произошла личная встреча с Богом. Это явилось важнейшим моментом бытия: рушились сословные рамки и ограничения. Это произошло вследствие нравственного падения архиереев и священства. «Подпали, - как пишет Св. Симеон, - под действие духов заблуждения и в суетные слова и погибали…» И святость перешла «к избранному народу Божию, говорю, конечно, монахам. Не то, что оно было отнято от священников и архиереев, но они сами отчуждали себя от Него».
Утверждая это, Св. Симеон имел и личный опыт общения со своим духовником Симеоном Благоговейным, который не имел священнического сана, но «стал причастником Его (Христа) дарований и получил от Него власть вязать и разрешать согрешения, возжегшись Духом Святым».
Безусловно, преподобный видел недостойных и в монашеской среде. Его обличения строги и жестки, особенно это касалась тех, кто страдал страстью стяжания. «Вещи и деньги, - утверждает он, - в мире являются общими для всех, как свет и этот воздух, которым мы дышим».
Данное утверждение не имеет ничего общего с коммунизмом: в нем продолжение и следование традициям первоапостольской Церкви, в которой единодушие и любовь выступали фундаментом человеческих отношений, где Мамона, этот бог ростовщиков, должен быть выжжен из христианского сообщества каленым железом. Невозможно служить двум господам. Владимир Лосский скажет: «Уклоняясь от Троицы, как единственного обетования всякой реальности, всякой мысли, мы обрекаем себя на путь безысходный, мы приходим к апории, безумию, разрыву нашего существа, к духовной смерти. Между Троицей и адом – нет никакого выбора».
Путь к Богу предполагает отказ от своей самости во имя утверждения себя в Божественной реальности. Иной путь – уничтожение. И это уничтожение начинается в реальной жизни. Враги окапывают Иерусалим, и спасение в бегстве под защиту Божественного покрова. Этот Покров явил Господь, спустя тысячу лет, чтобы утвердить верных в своих обетованиях. Возрождается усиленное и углубленное изучение Св. Писания, что не могло не привести Божественную Благодать к жаждущим Её. Вдыхая воздух Св. Писания христианин начинал путь Преображения. Св. Игнатий Богоносец в послании филадельфийцам писал: «Будем прибегать к Евангелию, как к Плоти Иисуса, и апостолам, как пресвитерству Церкви. Будем любить также и пророков, ибо и они возвещали то, что относится к Евангелию, на Христа уповали и Его ожидали и спаслись верою в Него».
Отцы монашеского Ренессанса, признавая важность личной встречи с Богом, ни в коем случае не отвергали познание Св. Писания. Более того, они настоятельно рекомендовали чтение Канона и Закона Божьего, понимая, что на этом основании начинается домостроительство Божественного и человеческого Бытия. В Евангелии, по слову Оригена, происходило истощание Бога Слова: «Все признаваемое Словом Божиим, есть откровение воплотившегося Слова Божия, которое было в начале у Бога (ср. Ин. 1:2) и истощило Себя. Поэтому мы за нечто человеческое признаем Слово Божие, ставшее человеком, ибо Слово в Писаниях всегда становится Плотью и обитает с нами (ср. Ин. 1:14)».
Т.е. Бог никогда не покидает свое творение. Это, к сожалению, свойственно человеку. Но человеку свойственно и возвращаться к тому, что потерял. Но это возвращение возможно только через Голгофу, страдание и бессмертную любовь.
Византия Х века – это начало потрясающей Афонской монашеской традиции. Иноческая жизнь издревле существовала на Афоне, но именно в Х веке произойдет структурное формирование монашеской организации на полуострове. Произойдет осознанное возвращение к пониманию того, что Афон есть Удел Божьей Матери на земле. И только Она является Игуменом всех Афонских монастырей, Предстоятельницей и Ходатаицей за грешное человечество. На Афоне творится мистическое озарение, личное встреча с Писанием и реальное соприсутствие Божьей Матери в монашеской молитве.
Т.е. историческое христианство не замыкалось только в Святом Тексте. Ветхий Завет, как известно, является прообразом Завета Нового, который – как тень грядущего царства. Это Александрийская традиция, гласившая, что все Писание является «прообразом духовного опыта отдельной человеческой личности» (Митр. Иларион Алфеев).
Этот опыт творил путь освобождения человека. Св. Максим Исповедник скажет: «Ветхий Завет составляет тело, а Новый – душу, дух и ум. И ещё: телом всего Священного Писания, Ветхого и Нового Заветов, служит историческая буквальность его, душой же – смысл написанного… Как человек смертен по своей видимой части, а по невидимой бессмертен, так и Свящ. Писание обладает, с одной стороны, преходящей явленностью буквы, а с другой – сокрытый в ней дух, бытие которого непреходяще и который составляет истинный предмет созерцания».
В десятом веке происходило возвращение к внутреннему смыслу, к поиску Духа, без которого невозможно быть христианином. Понимание аллегорического смысла Св. Писания тесно увязывалось с «внутренним человеком». Это прекрасно понимал предтеча монашеского Ренессанса, живший в седьмом веке, Максим Исповедник. «Когда Слово Божие становится в нас ясным и светлым, а Лик Его сияет, словно солнце, тогда и одежды Его являются белыми, т.е. Слова Священного Евангельского Писания – ясными, прозрачными и не имеющего никакого покрова. И вместе с Господом приходят (к нам) Моисей и Илия, т.е. духовные Логосы Закона и Пророков».
Все ли могут узреть Славу Бога? Последний Суд даст такую возможность всем, но в реальном бытии прошедших и нынешних времен, ситуация иная. Потому и явлена Библия в двух видах: первом – «простом и общедоступном, видеть который могут многие», втором – «более сокрытом и доступном лишь для немногих, т.е. для тех, кто подобно Петру, Иакову и Иоанну уже стали святыми апостолами, пред которыми Господь преобразился в славу, побеждающую чувство».
Св. Максим Исповедник призывает, таким образом, к святому совершенству тех, кто желают быть с Богом и преображенным Его нерукотворным и нетварным Фаворским Светом, возносясь в горняя. Для святого Максима путь в Царствие начинается с земли. И об этом необходимо помнить. Такова Лествица Бытия Христова. От буквы к Духу, от обряда внешнего к литургии истинной и животворной. К литургии, в которой участвует человек в своем времени и пространстве. «Нам следует придерживаться смысла (а не буквы) написанного. Ибо если то, что некогда происходило прообразовательно в истории, по нас ради было записано в наставление (Ср. 1. Кор. 10:11) духовное – и это записанное постоянно соответствует происходящему, то <…> мы должны, по возможности, переместить в свой ум все Писание» (Св. Максим Исповедник).
Вместив же Писание в ум, христианин должен Его заповеди исполнять. В «Изречениях пустынных Отцов» Авва Геронтий скажет: «Исполняет то, что написано». Это становится девизом монашеского Ренессанса, возрождавшего традиции одного из основателей иноческой жизни Антония Великого, писавшего: «Куда бы ты не шел, всегда имей перед глазами Господа, что бы ты ни делал, имей на это свидетельство Священного Писания». У Марка Подвижника читаем: «Смиренномудрый и упражняющийся в духовном делании, читая Божественное Писание будет относить все к себе, а не к другим <…> Читая Божественное Писание, старайся уразуметь сокровенное в нем, ибо «все что писано было прежде написано нам в наставление» (Рим. 5:4) <…> Слова Божественного Писания читай делами и не многословь, тщеславясь одним простым буквальным пониманием».
Святые отцы призывали не к тупому следованию букве, но к духовному деланию. «Подобный же тип экзегиса характерен для богослужения Православной Церкви. Чтение Писания за богослужением преследует одну цель – помочь верующим стать соучастником описанных в нем событий, приобщиться к опыту библейских персонажей и сделать его своим собственным опытом. В Великом Каноне преп. Андрея Критского мы находим целую галерею библейских персонажей из Ветхого и Нового Завета; в каждом случае пример библейского героя сопровождается ссылкой на духовный опыт слушателя (молящегося) или призывом к покаянию…» (Митр. Иларион Алфеев).
Т.е. Царство Божие проживается христианином в реальности, и это Царство не зависит от времени и пространства, от человеческих и философских категорий. Тогда, когда иконоборцы рушили храмы, преп. Андрей созидал их в покаянии, созидая будущее.
В девятом и десятом веках Канон Св. Андрея Критского становится плотью и кровью православного богослужения. Но… будут еще иуды, готовые предавать Христа и Его Святую Церковь.
«Приближался праздник опресноков, называемый Пасхою, и искали первосвященники и книжники, как бы погубить Его, потому что боялись народа. Вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати, и он пошел, и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им. Они обрадовались и согласились дать ему денег; и он обещал, и искал удобного времени, чтобы предать Его им не при народе» (Лк. 22: 1-6).
Они-то и будут поносить святых подвижников, воздвигая на них различную хулу и клевету. Но святые творили свой мир, мир любви, несмотря на предательство ближних и гонение сильных. Знали, что «чистая душа есть та, которая свободна от страстей и непрестанно веселится Божественною любовью…» (Св. Максим Исповедник).
В Божественной любви, пребывая, человек вступает в литургическую жизнь, где средоточием Бытия становится многократный акт спасения человеческого естества. На Великий Понедельник читается стихира на стиховне утренней службы: «Изсохшия смоковницы за неплодие прещения убоявшися, братие, плоды достойны покаяния принесем Христу».
Живущий в страстях погибнет, подобно смоковнице. И эта гибель может произойти в реальном богослужении. Реально, а не умозрительно происходит диалог с Иудой. Каждый христианин переживает вопрошания Христа, каждый, заглянув в свой внутренний мир, узнает, что и он, порой, может поступить так же подло, как и Иуда. И этой подлости он может избавиться во время стояния Двеннадцатиевангельской службы Великого Четверга. И через это стояние, которое не есть самоцель, преобразить человеческую личность, сделав её соучастником Божественных Тайн, став действующим героем Евангельских событий, проживаемые здесь и сейчас, превращая свою душу в одухотворенную букву Вселенского Алфавита. В Святой Евхаристии христианин либо оживотворяется, либо, подобно Иуде, идет к своей гибели.
«Настал же день опресноков, в который надлежало заколать пасхального агнца, и послал Иисус Петра и Иоанна, сказав: пойдите, приготовьте нам есть пасху. Они же сказали Ему: где велишь нам приготовить? Он сказал им: вот, при входе вашем в город, встретится с вами человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним в дом, в который войдет он, и скажите хозяину дома: Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? И он покажет вам горницу большую устланную; там приготовьте. Они пошли, и нашли, как сказал им, и приготовили пасху. И когда настал час, Он возлег, и двенадцать Апостолов с Ним, и сказал им: очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания, ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием. И, взяв чашу и благодарив, сказал: приимите ее и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается. И вот, рука предающего Меня со Мною за столом; впрочем, Сын Человеческий идет по предназначению, но горе тому человеку, которым Он предается. И они начали спрашивать друг друга, кто бы из них был, который это сделает» (Лк. 22: 7-23).
Необходимо помнить к какому великому Таинству приобщается человеческое естество. Приход к Богу возможен только тогда, когда призывает Благодать. Потому для каждого христианина важно изучение Св. Писание, Его, по слову Христову, исследование. Доброе исследование обязательно приведет к Господу, в совместное делание, к созиданию Храма Божия, в котором Глава – Христос. Но Боже упаси подвергать его недоверчивому критическому разбору. Ни к чему хорошему это не приведет, разве что к скептицизму Ренана. Собственно, Запад разрешал исследовать Писание только избранным, что не могло не привести к протестантизму. Отсутствие свободы приводит к очередному заблуждению и рабству. На Востоке же следовали Заветам Христа. Симеон Новый Богослов скажет: «Ибо мы имеем большую нужду в том, чтобы <…> исследовать Писания. Пользу, получаемую от них, явил нам Сам Спаситель. <…> Ибо в них сокрыто разумение Духа благодати».
Идя вослед Писанию, становимся частью Божественной истории. Но исследование Писания, возможно, по слову Симеона Нового Богослова, только в Ограде Божией, в Ней находится призывающая Благодать. «Когда не получив в чувстве и знании благодать Духа <…> я бесстыдно бросаюсь истолковывать богодухновенные Писания и возлагаю на себя достоинство учителя на основании одного лишь лжеименного знания, неужели Бог так и оставит это без суда и не потребует с меня ответа по этому поводу. Конечно же так не будет».
Путь к Богу невозможен без внутреннего благоговения и покаянного чувства. Путь Ренана здесь неуместен. Француз носился по Палестине и поражался своим галлюцинациям. Свой личный опыт выдавал за апостольский. Господь не открывался человеку, который не верил в Него, который свое мировоззрение строил на миражах. Св. Симеон Нов. Богослов приводит слова Исайи: «Тайна Моя – Мне и Моим».
Христос сообщает Откровение тем, кто раскрыл тайны своего сердца и готов душу свою положить за него. Таковые зреют Царствие Божие воочию. И в эти тайны прозревают не только священники, как учит Западная церковь, но и обычные люди, горячо кающиеся, по слову Св. Симеона. В покаянии происходит собеседование с Богом, происходит рождение обожженной Личности. В своих Гимнах Симеон «рассказывает о том, как он видит нетварный Божественный свет, Который приходит к нему во время чтения и изыскания слов, и исследования их сочетаний. Он утверждает, что этот Божественный свет объясняет ему писание, увеличивает его познания и поучает егог тайнам» (Иер. Иларион (Алфеев)).
К Божественной тайне должны быть направлены стопы христианина. Однако приход к мистическим озарениям совершается не сразу. О. Иларион пишет: «Вот ступени, по которым, согласно преп. Симеону, можно подняться на высший уровень постижения Писания. На первой ступени следует читать Библию, обращая внимание на «слова и их сочетания», т.е., пытаясь понять буквальный смысл книги. На следующей ступени человек должен прилагать текст Писания к самому себе и исполнять его заповеди так, как если бы они были обращены к нему лично. Чем точнее соблюдается Евангелие в жизни человека, тем глубже им постижение «скрытого» смысла Писания. Наконец, человеку является Сам Господь и благодатью Святага Духа через приобщение к Божественному Свету он <…> получает полное понимание и совершенное знание мистического смысла Писания».
И вот в десятом веке происходило реальное постижение мистического и мировоззренческого смысла Божественного Бытия. Заканчивалось тысячелетие от Рождества Христова; христианский мир потрясали глобальные ереси. Но Господь хранил Свою паству, Свою империю, творя новые мехи и новое вино. Это новое являлось освобождением от внутреннего плена, в который впал христианский мир после иконоборческой ереси. Потребовалось несколько веков, чтобы вновь произошло глубокое осмысление Образа Божия. Христианский мир нуждался не только в воскрешении Образа, но в уподоблении Ему. Начиналась эпоха протоисихазма. Т.е. происходило давно уже совершенное, но вновь возрожденное обожение человеческой личности, происходила встреча подвижника с Богом. И в этой встрече Господь, собеседуя с подвижником, иной раз позволяет неточные евангельские изречения, что только подтверждает животворность Предания и личного опыта, придает личности индивидуальные, только ей присущие черты и образно-символический ряд. Преп. Симеон не просто следует Писанию, но стремиться вернуть Господу Его Образы, как бы «мистически догнать».
«Я отнюдь не обратился вспять, совершенно не обленился и не ослабил бега <…> но всей силой моей и изо всей мочи я взыскал Того, Кого не видел. Я осматривал дороги и заборы – не явится ли Он где-либо. Обливаясь слезами, я спрашивал всех когда-либо видевших Его <…> Пророков, Апостолов и Отцов <…> Я просил их сказать мне, где они когда-либо видели его <…> И когда они сказали это, я побежал из-за всей силы <…> И я полностью увидел Его, И Он всецело соединился со мной…» (Симеон Нов. Богослов).
Соединение с Богом есть практическое воплощение смысла человеческого бытия. Став участником Божественной жизни, человек приобщался к свободе, находя в образах Св. Писания отголоски своего внутреннего пути и внутреннего опыта. Не только энциклопедические знания необходимы христианину, эта ступень познания была с успехом пройдена эпохой Фотия. Но глубокая жизнь во Христе, помноженная на Благодать Духа Святага, когда, по словам Марка Подвижника, Евангелие стало зеркалом внутренней жизни человека. Обряды не могут быть спасительны сами по себе, но только в том случае, когда читаемое на клиросе, глубоко проникает в сердце и сознание христианина, когда заповеди Блаженств исполняются, а не только слушаются, когда «нищета духовная есть сознательное смирение» - говорит Св. Григорий Нисский.
И духовный плач способствует очищению грехов, наших темных ощущений, которым мы, порой, радуемся, потеряв свет. В этом странном промежуточном состоянии хотим зафиксировать свое бытие, но констатируем только существование. Вернуться же на дорогу, которая ведет в храм можно только, сбросив с себя горделивый плащ, одевшись в светлое рубище кротости, омыв слезами и безгневием. Св. Иоанн Лествичник скажет: «Как вода, мало-помалу, возливаемая на огонь, совершенно уничтожает его, так и слеза истинного плача угашает всякое пламя раздражительности и гнева». У преп. Максима Исповедника «отрицание похоти и гнева» есть синоним кротости. Исполнив евангельскую заповедь кротости, человек обязательно возжаждет Правды. Абсолютная Правда – это Бог, «под именем правды Господь предлагает слушаться Самого Себя» (Св. Григорий Нисский). Правда же требует в первую очередь милости, а не жертвы, искреннего сострадания к ближним своим, тем самым, исполняя заповедь любви. Имеющий любовь, подобно Самаритянину, не пройдет мимо страждущего. «Не плакал ли я о том, кто был в горе? Не скорбела ли душа о бедных (Иов. 30:25)». Такая любовь, подобно ключу, вытекает из тайников души. Св. Григорий Нисский скажет:
«Милосердие есть исполненное любви сострадательное расположение к тем, кто, страдая, переносит трудности <…> Это (расположение) связано с печалью».
И, только обладая этими качествами, можно говорить о сердечной чистоте. Обладающий милосердным сердцем «везде созерцает Господа и воссоединяется с Ним» (Св. Симеон Нов. Богослов). Однако узреть Бога во всей Полноте невозможно, но Симеон, как и Григорий Нисский, полагают, что Бога увидеть возможно в Его Энергиях. А Максим Исповедник напишет: «Поэтому Спаситель говорит: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят – ведь Бог сокрыт в сердцах верующих в Него. Тогда они узрят Бога и сокровища (сокрытые) в Нем, когда очистят себя через любовь и воздержание; и тем яснее узрят, чем больше очистятся».
Став Боговидцем, человек становится миротворцом. Причем это мир не только с людьми, но и с Богом, т.е. сокрушается Адамово неповиновение. Человек становится свободен, и ему не страшны темницы и преследования. Свода и любовь уже не теряют радость и веселие.
«Ибо тот, кто явил достойное покаяние о своих прегрешениях и благодаря этому стал миренным <…> удостаивается ежедневного плача и становится кротким, от всей души алчет и жаждет Солнца Правды и становится милостивым и сострадательным <…> Он становится миротворцем и удостаивается называться сыном Божьим. Такой человек способен, будучи гоним и ударяем и оскорбляем <…> претерпеть все это с радостью и несказанным весельем» (Св. Симеон Нов. Богослов). Наверху же лествицы его ожидает Сам Господь: «Поднявшись туда, мы увидим Его насколько это возможно человеку, и получим из Его рук Царствие Небесное». Но, чтобы достичь этого Царствия нужно отречься своей эгоистической самости, совершить, так сказать, акт «животворной мертвости» и все для того, чтобы «найти Христа и узреть Его в Его красоте и привлекательности» (Св. Симеон Нов. Богослов). Вот это Богозрение и есть, видимо, смысл нашего Бытия.
Будучи всегда увлажняема напаяема слезами <…> [душа] становится кроткой и неподвижной на какой-либо гнев, но желает и вожделеет, с жаждой и алчбой, научиться законам Божьим. Так она становится милостивой и сострадательной, соделывается благодаря всему этому чистой сердцем и сама становится созерцательницей Господа и часто видит славу Его…» (Св. Симеон Нов. Богослов).
Вот смысл и конечная цель земной жизни. И не следующий этой цели, не Иуде ли уподобляется, вкусившего Причастие, но отвергшего Бога делами своими и поступками. Византийские протоисихасты призывали задуматься. Какой грех человеку, в Крещении давшего обещание следовать вослед Богу, но забывшего свое предназначение. И это тогда, когда Христос даже в Евхаристической Тайне приближает к Себе.
Преп. Симеон пишет: «А что недостаточно нам для спасения одного крещения, но что приобщение Плоти Иисуса и Бога и честной крови Его для нас более свойственно и необходимо, слушай следующее: И Слово стало Плотью и обитало с нами (Ин.1:14). И что это было сказано о причащении, слушай Господа, говорящего теперь: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает и Я в нем (Ин. 6:36).Когда это произошло и мы были духовно крещены Пресвятым Духом и стали чадами Бога, и Воплощенное Слово вселилась в нас, как свет, через приобщение пречмистого Тела и Крови Его, тогда увидели мы славу его, славу как Единородного от Отца. Когда мы были духовно рождены Им и от Него, и когда Он телесно вселился в нас <…> в то самое время, в тот самый момент, когда это произошло, мы увидели славу Его Божества…»
Перед нами личный опыт преподобного, чем он и ценен необычайно. По Симеону, Бог совершил с человеком мистический брак:
«[Архангел Гавриил], сойдя, возвещает таинство Деве и говорит: Радуйся, благодатная, Господь с Тобою (Лк. 1:28). И с этим словом сошло всецелое ипостасное, единосущное и совечное Слово Бога и Отца во чрево Девы и, наитием и содействием единосущного Его Духа, восприняло обладающую умом и душой плоть от чистых кровей её, и стало человеком. Таково, следовательно, невыразимое соединение и таков мистический брак Бога, и так произошел обмен между Богом и людьми».
И теперь человек может стать и матерью и братом Господа Нашего Иисуса Христа, и Он может родить, т.е., по утверждению преп. Симеона, не только рождает человека, но и человек, безусловно, при помощи Божьей, может в сердце своем родить Бога.
Потрясающе и просто! Каждый человек призван к спасению, только не будь глух к Евангельскому призыву, не осуетись, чего не избежали, к сожалению, даже апостолы в знаменитую Гефсиманскую ночь.
«Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим. Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются, а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий — как служащий. Ибо кто больше: возлежащий, или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий. Но вы пребыли со Мною в напастях Моих, и Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство, да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем, и сядете на престолах судить двенадцать колен Израилевых. И сказал Господь: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих. Он отвечал Ему: Господи! с Тобою я готов и в темницу и на смерть идти. Но Он сказал: говорю тебе, Петр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь Меня. И сказал им: когда Я посылал вас без мешка и без сумы и без обуви, имели ли вы в чем недостаток? Они отвечали: ни в чем. Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч; ибо сказываю вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному: и к злодеям причтен. Ибо то, что о Мне, приходит к концу. Они сказали: Господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно» (Лк. 22: 24-38).
Однако понять Апостолов можно: они были вначале пути. Труднее понять прошедших тысячелетнюю христианскую историю и не увидевшие рядом с собой Христа, и дерзающие спорить, кому уготовано быть первым. Человек забывает, что первый и самый светлый ангел пал, вследствие гордыни. Кстати, это могло произойти и с учениками. Это произошло со многими иерархами, являющимися таковыми по названию, не более. Вместо поучения и любви, праздность и веселое пустословие. Преп. Симеон скажет: «Праздное слово <…> это не только бесполезное слово, но и то, которое мы произносим прежде дела и опытного познания. Ибо если я не презрел низменную славу и не отверг её всем сердцем <…> но учу других этому <…> то не является ли мое слово праздным, не подкрепленным делами и потому тщетным».
Господь даровал верным меч духовный, чтобы они следовали за Ним безусловно. К сожалению, христианский мир в течение тысячу лет в духовном отношении изменился мало. Сущностное изменение произошло, были определены акценты, намечено фундаментальное движение, однако торжествующую плоть обуздать смогли только едва-едва. Незавершенная победа христианства не могла не породить пустоты, зияющие отверстия небытия. И эти пустоты могла заполнить только Святая Троица, триипостасность Которой созерцал на третьем небе Божественный Павел и зрел в молитвословии преп. Симеон. Это молитвословие представляло собой путешествие по страницам Св. Писания. Владыка Иларион (Алфеев) пишет: «Работа над текстом – первая ступень на этом пути и нельзя достигнуть вершины, не преодолев этой ступени». Тем более сказанное в Писании есть непреложная Истина. И то, что происходило с Христом, будет происходить и с христианами. И потому, Боже упаси, «искусственно аллегоризировать» Божественные глаголы, «относя е настоящему то, что сказано о будущем, и понимая сказанное, так как будто это произошло и происходит каждый день» (Митр. Иларион (Алфеев)).
Преп. Симеон не отрицает аллегорию, но она должна исходить из буквального понимания текста, игнорировать который недопустимо. В этом он следует вослед александрийской традиции и учению Максима Исповедника. Особенность аллегории Св. Симеона заключена в подразделении на два вида: первый вид – это символические толкования, уже от древности известные Церкви. Например, Ноев ковчег – это образ Богоматери, а Ной – Христос; второй же вид – это толкование, связанное с путешествием души Симеона во времени и пространстве к Вечности.
Во втором виде Симеон самобытен, иной раз, идя в разрез традиционному толкованию. Например, принято считать Исаака прообразом Христа, но в старости Исаак, не узнавший Иакова, – это символ духовной слепоты; толкование Египта – своеобразное. Египет – это «тьма страстей». В 17 псалме читаем: И мрак под ногами Его <…> И положи тьму закров Свой, окрест Его селения его, темна вода во облацех воздушных.
У Симеона обозначает Плоть Христову. Так же употребляемы аллегории и в образах Нового Завета. Например, в Преображении Моисей, Илия и Иисус символизируют Св. Троицу, а «три кущи» - тело, душу и дух.
«Порой преп. Симеон использует более развитые и сложные образы, например, образ человеческого тела, которое использовал и Апостол Павел». Преп. Симеон объясняет, как следует понимать «в меру полного возраста Христова» (Еф. 4:13), приводя в качестве примера тело человека: две стопы символизируют веру и смирение; голени, колени и бедра символизируют труды воздержания; «части тела, которые нуждаются в прикрытии» означают непрекращающуюся молитву ума и «сладость, которую дает изливание слез»; нервы – это огонь, горящий в руке, которая стремится к созерцанию Господа <…> желудок вместе с прочими внутренними органами сравнивается с «духовной мастерской, в которой трудится душа». Дале следует перечень других частей тела с указанием их символического значения; заканчивает его голова, которая символизирует любовь. На наш современный вкус подобная аллегория может показаться неестественной и малопривлекательной, но для византийского уха она звучала весьма приятно и даже поэтично» (О. Илларион Алфеев).
Византийский мир услышал проповедь того, кто объяснил ему его извилистый путь. Бог Отец приводит на царский пир к Своему Сыну «в качестве невесты дочь того, кто восстал против Него и совершил прелюбодеяние и убийство <…> Давида, сына Иессеева, который убил Урию и прелюбодействовал с его женой. Его дочь, пренепорочную, говорю, Марию, пречистую и чистую Деву, привел как невесту» (Симеон Нов. Богослов).
Уставшие от тысячелетней истории, Римляне вдохнули животворную струю Богообщения. Смывалась тяжесть многолетних грехов. Когда-то, подобно Петру, отрекались Господа, впадая в различные ереси, но и, подобно Апостолу, восставали и следовали за Христом.
Происходило удивительное обращение византийского мира в сторону Голгофского Креста. Империя возрождалась, возрождалась в эпоху так называемого монашеского Ренессанса, когда важнейшим становится личный опыт христианина. И это опыт вписан в ткань Св. Писания, соделывая человека соучастником Священной истории.
Св. Симеон пишет о собственном опыте вдохновенного созерцания Божества, который уникален и в котором он увидел «сухой жезл Аронов процветшим». Он рассказывает библейскую историю, которую знает каждый грамотный христианин, но эта история проживаема личностно современником не времени распятия Христа, но тысячу лет спустя. Это его и только его личная история. Но она совершила благовестие восточно-римскому миру.
Преп. Симеон не комментирует, но живет Св. Писанием. Его внутренняя жизнь неразделима с евангельскими событиями, и он созерцает страдания, смерть и Воскресение Христа, обещающего пасхальный переход в вечность: «Там я увидел, как бесстрастно пострадал мой Бог, и как Он стал мертвым, будучи бессмертным, и воскрес из гроба, не разрушив печатей. Там я узрел будущую жизнь и нетление, которое Христос дарует ищущим Его, и обрел Царство Небесное, сущее внутри меня, Которое есть Отец, Сын и Дух».
Жажда Богообщения должна стать сутью христианского естества. Но очень важно, кто поведет человека к Чаше Причастия. В эпоху монашеского Ренессанса особенно остро был поднят вопрос духоводительства, соответствия духовного отца Учителю. Преп. Симеон говорил, что если видишь пьющего отца с мытарями и грешниками, то не думай о страстном и человеческом. Достигший совершенства Христова исполняет заповедь любви. Несовершенному же не полезно находится в обществе грешников. Глубока мысль Бл. Августина: «Возлюби Бога, и делай, что хочешь». Возлюбивший Бога, будет следовать по Его пути, что, конечно же, отразится в его делах. Поэтому важно прислушиваться к тем, кто пережил личную встречу с Богом. Преп. Симеон говорит о своем опыте:
Что это за новое чудо, которое и ныне происходит?
Бог и ныне желает являться грешникам –
Тот, кто некогда взошел горе и воссел на Отчем Престоле
На Небесам, и пребывает сокровенным,
Ибо он скрылся от очей Божественных апостолов
И после этого, как мы слышали, один лишь Стефан
Видел разверзающиеся небеса и тогда сказал:
«Вижу Сына, стоящего одесную славы Отца»…
Но ныне – что означает это странное событие,
Происходящее во мне?..
Я обрел Того Самого, Кого видел издали,
Кого Стефан увидел в разверзающихся небесах
И кого потом Павел увидел и ослеп…
И этот опыт, эта встреча с Несказанным Светом для Симеона важнее даже некоторых библейских событий, запечатленных в тексте, потому что они происходят в реальной конкретности с ним. И эта реальная конкретность не однократная или двух или трехкратная, как это происходит в тексте Св. Писания с реальными лицами библейской эпохи, но ежедневная. Бог является Собеседником Симеона от его юности. От юности Симеон достиг совершенства, какого не видели и Отцы. Илия и Енох избежали смерти, но Симеон «преодолел смерть». Свершилась пасхальная радость, свершилась реально и жизненно. Поэтому и Св. Писание для Святого есть «тень того, что может случиться с человеком в его мистическом опыте: «Илия был взят на огненной колеснице, И прежде него Енох… Но что это в сравнении с тем, что происходит в нас? Как вообще может сравниться тень с истиной?.. Итак, что такое огненная колесница, взявшая Илию, что такое предложение Еноха в сравнении с этим? Думаю: как море разделенное некогда жезлом, и Манна, сшедшая с Небес, были только образом и символами Истины: Море – Крещения, а Манна – спасителя; точно так же и то суть только символы и образ этого, имеющего несравненное превосходство и славу»» (Митр. Иларион (Алфеев)).
Итак, что было, то прошло. Но чрез Святое крещение и Святое Причастие человек может реально соприсутствовать в Боге, а Он в нем. «Господь сделал меня новым небом и вселился в меня: никто из древних святых не удостоился ничего подобного» - восклицает преп. Симеон. Если так, то Симеон противоречит Святоотеческой традиции? Н в коем случае. Превосходство мистического опыта встречаем у Оригена и Максима Исповедника (учение которого безупречно, в отличие от первого, с канонической точки зрения). Можно вспомнить Марию из Египта, никогда не читавшей Св. Писание до своего ухода в Пустыню, но при встрече с Аввой Зосимой, изъяснявшей Божественные глаголы по библейском тексту. Руфин рассказывает об истинном монахе, знавшем всего три стиха из первого псалма, но пребывающего в Богообщении. Вот и Симеон мистический опыт ставил выше даже Св. Писания, в котором видел средство, ведущее к Богу: «… Кто сознательно обрел в себе Бога, дающего людям знание, тот прочитал все Св. Писание и собрал весь плод пользы от чтения: он более не будет нуждаться в общении книг. Почему так? Потому что беседующий с Тем, Кто вдохновил авторов Божественных Писаний, посвящаемый им в сокровенные и несказанные таинства, сам станет для других богодухновенной книгой, содержащей новые и ветхие тайны, написанные в ней Перстом Божиим…»
Это не значит, что должно отказаться от Писания. Наоборот, от буквального необходимо идти к потаенному и к Тому, Кто вдохновил Написанное, дабы с Ним вкушать в Царстве Его.
Такие ощущения переживало практически все восточно-римское общество Х века. Ища параллели с библейским персонажами и своим личным опытом, творцы монашеского Ренессанса перевернули христианский мир, возрождая древнее обожение человеческого естества, исполняя призыв Христа стать богами.
Но… как же немощен, порой, человек:
«И, выйдя, пошел по обыкновению на гору Елеонскую, за Ним последовали и ученики Его. Придя же на место, сказал им: молитесь, чтобы не впасть в искушение. И Сам отошел от них на вержение камня, и, преклонив колени, молился, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его. И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю. Встав от молитвы, Он пришел к ученикам, и нашел их спящими от печали и сказал им: что вы спите? встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Лк. 22: 39-46).
И как силен Бог, знающий грядущее и показующий великое смирение. Он шел на смерть, шел ради рода человеческого, который должен об этом помнить и быть благодарным Христу. Но, к сожалению, сон утяжеляет человеческое естество. А, как известно, «сон разума рождает чудовищ» (Кальдерон). Этот сон и был причиной отступлений от ясного Боговидения и Богопознания. Но возможно ли спать, когда ангелы беседуют, со всем рядом с людьми, со Спасителем? Видимо, привыкшие к чуду, его воспринимают как обыденное явление, теряя первые яркие впечатления и первую любовь. Потеряв же любовь, забывают о Боге, обрекая свое сознание на раздробленность и обыденность. Таковое сознание не способно к преодолению смерти, но к сластолюбивой жизни на коротком её отрезке. Политической целесообразностью, похотью и страстями пытаются оправдать отступления от Бога.
Человеческий мир лежал во зле, и византийский не составлял исключения. Достаточно вспомнить жуткую распущенность нравов, которая царила при Августейшем дворе. Лев Философ для того, чтобы жениться четвертый раз готов был подчинить Церковь Востока римскому папе. И каков папа, дающий согласие на этот брак, более того, санкционировавший низложение замечательного богослова, патриарха Нового Рима Николая Мистика, категорически выступавшего против нарушения православного канона. Николай жил в Боге, Лев же в коротком жизненном отрезке. Но каков папский Рим! Стоило умереть Льву, и папа признает Николая патриархом, а четвертый брак Василевса незаконным. Конечно же, папа непогрешим, и он всегда прав. Фарисейству, как говорится, нет предела. Едва-едва Царьград не пал, подобно Риму. В Риме папами становились в 20 лет, в Византии, сын Василевса Роман – в 17. Была опасность движения по одной дороге.
Но, видимо, смерть Феофилакта на охоте, этого горе-епископа, привело в чувство царский двор. Да и римская Эллада, переживающая монашеский Ренессанс, была в том возрасте, когда могла голосом церковного народа сотрясти своды империи (в этом, кстати, было глубокое отличие восточного мира от западного). И каждое попущение диаволу вызывало возмущение и негодование в народе, рождая общенациональный протест, с которым не мог не считаться император. Народ мог простить императору человеческие слабости, как, например, Константину VIII, но не отступление от веры. Если таковое случалось, то только на формальном и дипломатическом уровне. Императоры подписали много документов с папами, но они не вступали в силу, потому что церковный народ не признавал их (надо признать, он их даже и не знал, ибо в церковной жизни это никак не отражалось). Монахи буквально распинали себя на торжищах и площадях, дабы разбудить дремавших и обратить к Истине. Голос избранных звучал все громче и сильнее, доходя до царских чертогов.
«О страшное общение! Славу, какую Отец дал Сыну, Сын дает нам Божественною благодатью, и более того, как Он в Отце, и Отец в нем, так и сын Божий в нас, и мы по благодати будем в Самом Сыне, если хотим. О милость необозримая! Та любовь, какой Бог возлюбил Единородного Сына Бога нашего, Она говорит Он будет в нас и Сам Он, Сын Божий, будет в нас. И правильно: став однажды нашим сродником по плоти и сделав нас сопричастниками Своему Божеству, Он всех таковых сделал Своими сродниками, так и нам, которые допущены к общению с Божеством Несекомым и Неделимым, всячески необходимо, став истинно нераздельными Его сопричастниками, быть во Христе в Едином Духе единым Телом» (Преп. Симеон Нов. Богослов).
К единству с Богом призывали творцы монашеского Ренессанса. Эти творцы становились епископами и патриархами и уже никакие светские власти не смогли сдвинуть их с избранного пути. Они прекрасно понимали смысл брачных отношений Церкви со Христом.
«Да поистине великое и превеликое это будет таинство, когда то общение и единение, близость и родство, какие существуют в отношениях жены к мужу и мужа к жене, таковые же боголепно и превыше всякой мысли и слова бывают у Владыки и Творца всяческих со всею Церковью и он, как с единой женой, непорочно и неск5азанно соединяясь с Ней, неразрывно и нераздельно сопребывает с Ней, как с возлюбленной и любезной Ему. Вот так и Церковь, соединенная с Возлюбленным Богом, прилеплена к Нему, как целостное тело к своей главе. Ведь как тело вовсе не способно жить без сросшейся с ним головы, так и Церковь верных, я разумею сынов Божиих, написанных на небесах (ср. Евр. 12:23) не может стать для Бога телом совершенным и целостным без Главы – Самого Христа и Бога, не может жить истинной и нетленной жизнью, если не питает Он её ежедневно хлебом насущным (ср. Мф. 6:11); питаясь коим, все любящие Его живут и возрастают в мужа совершенного, в меру полного возраста Его» (см. Еф. 4:13) (Преп. Симеон Нов. Богослов).
Известно, что врата ада не одолеют Церковь. Поэтому задача духоводителей привлечь народ на спасительный корабль. Мир же, лежащий во зле, всегда будет стремиться разорвать Тело Христово на части и предать Его.
«Когда Он еще говорил это, появился народ, а впереди его шел один из двенадцати, называемый Иуда, и он подошел к Иисусу, чтобы поцеловать Его. Ибо он такой им дал знак: Кого я поцелую, Тот и есть. Иисус же сказал ему: Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого? Бывшие же с Ним, видя, к чему идет дело, сказали Ему: Господи! не ударить ли нам мечом? И один из них ударил раба первосвященникова, и отсек ему правое ухо. Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно. И, коснувшись уха его, исцелил его. Первосвященникам же и начальникам храма и старейшинам, собравшимся против Него, сказал Иисус: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня? Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы» (Лк. 22: 47-53).
Страшен Иудин поцелуй. Таковым представляется, когда разрывают Церковное Тело на части. История Западного Рима страшное подтверждение человеческого предательства.
На кафедре Св. Петра воссели епископы, возжаждавшие вселенского царствия, объявлявшие себя наместниками Христа. Они, начиная с восьмого века, вели тяжбу с Восточным Римом за территорию южной Италии. Причем это был не столько спор за церковную юрисдикцию, сколько спор за обладание землей в качестве светских государей, которыми папы стали во времена иконоборческой ереси. Пап совершенно не волновало, что южная Италия издревле называлась Великой Элладой и была заселена греческим населением, которое естественно стремилось к своему средоточию – Константинополю. Кроме того, Церкви Апулии и Калабрии и не хотели подчиняться папам, потому что видели отступление римской курии от канона Православной Церкви, Которая не давала вселенского согласия на изменения в Символе веры. Это и не могло произойти, ибо Церковь запретила всякие изменения категорически вплоть до отлучения.
В 968 году Василевс Никифор Фока присоединил пять южноитальянских епархий к диоцезу Нового Рима. Это была констатация факта. Но для тех, кому нужны были серебряники, это был повод, углубивший раскол внутри Церкви. Папы начали настоящую войну, благо под рукой были свои западно-римские императоры Саксонской династии.
Римская курия горделиво требовала повиновения. И ладно, если бы только греки боролись с Римом, но и Франция не желала повиноваться римской юрисдикции. Во времена Гуго Капета, короля Франции конца десятого века, епископ Герберт скажет: «Неужели все законы и постановления Церкви могут быть нарушены и изменены произволом одного лица?»
Оказывается можно, если это папа римский, убедивший мир, что его заблуждение есть правда Бога. В слепоте своей папы возносились все выше и выше, где слышать и слушать практически невозможно, раздавая несогласным анафемы и проклятия.
Живший в десятом веке архиепископ Орлеанский писал: «Неужели таким чудовищам разврата, таким невеждам в законе Божьем должны быть подчинены все в мире священники, - священники, отличающиеся и знанием, и чистотой, и безупречной жизнью? Кто он такой, восседающий в золоте и багрянице на возвышенном престоле? Если в нем нет любви, и он насыщен одним знанием, то он антихрист, восседающий в храме Божием; а если в нем нет ни любви, ни знания, то он в храме Божием, как немой идол; и вопрошать его все одно, что вопрошать камень. Не лучше ли обращаться за советом в другие страны, где много достойных епископов, действительно просвещенных знанием Слова Божия, чем в Рим, где суд дается не по правде, а на весь золота».
И этот Рим хотел править миром. В западном Риме творилось невообразимое: папа Бенедикт IХ четырежды находился на кафедре. Это не страшно. Но первый раз он стал понтификом в 12 лет. Фарс, доведенный до маразма.
И этот разнузданный и маразматический фарс выставлял себя в качестве держателя истины, имеющего право судить. И, когда наступит 1054 год, то, впадшие, кто в старческий, а кто в детский идиотизм, будут отлучать Кафолическую Церковь от общения с собой. Не мог сатана выдержать присутствие Бога и гнал Его на Голгофу, что как раз выглядит уже более чем логично.
Вдумаемся! Один патриарх отлучил четырех патриархов, которые ни на йоту не отступались от канона Соборной Церкви. Кто впал в Иудино предательство очевидно и красноречиво. Предатели, содомиты и распутники возомнили, что Бог повинуется им. И это не голословно. Вчитаемся в современника раскола Петра Дамиани, писавшего папе Льву IХ, при котором произошло разделение: «Наши прелаты открыто предаются распутству, бражничают, скачут верхом, бесстыдно сожительствуют с любовницами в епископских дворцах. Эти недостойные служители толкают верующих в пропасть, а простое духовенство дошло до последней степени развращенности, и нам ничего не остается, как лишить священников право совершать обряды святых таинств. Звание священнослужителя заслужило такое презрение, что мы вынуждены набирать служителей Бога среди продажных людей, прелюбодеев и убийц.
Некогда апостол объявил достойными смерти не только тех, кто совершает преступление, но и тех, кто терпимо относится к ним. Что сказал бы он, ежели, возвратясь на землю, увидел бы духовенство наших дней. Распутство духовенства ныне так велико, что священники грешат с собственными детьми. Негодяи ссылаются на развращенность римского двора, а так как у них есть такса для отпущения всех грехов, то они совершают преступления со спокойной совестью».
Как известно, Бог нераскаянных грешников не слушает. И вот эти козлопастыри решили, что им все позволено. Судя по их жизни, другого и не могло быть.
Восток два века терпел эти козлодействия папского Рима. Причина терпения заключалась в том, что во времена иконоборческой ереси папы проявили твердость в православном исповедании. Но вместо того, чтобы воздать хвалу Господу, Который вручил ключи разумения достойнейшим, возгордились. Когда-то Рим пошел на разрыв во имя чистоты веры, папы отдавали жизнь, но не подписывали преступные декреты. Истово боролись за святость своей паствы. Но что наблюдаем в 11 веке? Папа Лев отвечает кардиналу Петру Дамиани: «Грехи, упомянутые вами, достойны самой суровой кары. Совершившие хотя бы один из них вполне заслуживают отлучение от сана. Однако число священнослужителей, повинных в этих грехах, делает меру эту совершенно неприемлемой и заставляет меня сохранять в церкви даже преступников».
Т.е. извините, господа, живем в Содоме, придется привыкать. Но при этом не забудем поучать невежественных и тупых восточных римлян. Смешно читать претензии епископа Гумберта, поучительно заявлявшего патриарху Михаилу Керуларию, что «вы режете ваши гостии железным ножом, вместо того, чтобы ломать их пальцами по святой традиции, сохраненной Иерусалимской Церковью. После причастия, - продолжает Гумберт, - если остается несколько крошек гости, мы их не сжигаем, а благоговейно складываем в драгоценный ларец и раздаем верующим на следующий день во время богослужения. В ваших же греческих церквах частицы священного Тела Господня выбрасывают с мусором ваших ризниц».
Очевидную ложь видим в словах патера. Непонятно, сжигают частицы или выбрасывают. Зная церковную традицию, смею утверждать благоговейное отношение к каждой крошке воцерковленного народа. Кроме того, Иерусалим почему-то поддержал патриарха Михаила, но не Льва, предавшего Христа.
Раскол произошел как раз в ту эпоху, когда Запад пребывал в разврате и содомии, а на Востоке происходил истинный монашеский Ренессанс. Восточно-христианский мир приобщался к животворному Телу Господа Нашего Иисуса Христа, Которое в Евхаристической Тайне являлось в квасном хлебе. Восточный мир жил не только буквой Святого Текста, но и Его духом. Запад же, погрязший в разврате, цеплялся за, как ему казалось, спасительную Евангельскую букву. Господь совершал Пасху в день опресночный, значит, Рим полагал, что надо следовать этой иудейской традиции, не обращая внимания, что Пасху Христос провел, когда иудеям еще нельзя было есть опресноки, что видно из того же Евангельского текста, когда «иудеи не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но, чтобы можно было есть Пасху» (Ин.18:28). К тому же день опресночный – это день заклания пасхального Агнца. Иоанн Златоуст изъясняет:
«Первым днем опресночным Евангелист называет день предшествовавший празднику опресноков. – Настал, т.е. приближался, был при дверях, день, когда иудеи закалали Агнца». И, конечно же, в Евхаристии Господь предлагал не иудейскую мацу, что было бы противно здравому учению, но Свое Тело и Свою Кровь. Тертуллиан скажет:
«Неприлично, чтобы Господь желал чужого, но желал своей собственной Пасхальной жертвы, которую по той – Ветхозаветной, хотел установить в Своем собственном Теле и Крови: и потому взяв хлеб, сотворил из него Свое Тело».
Латинская ересь предлагает вернуться в ветхозаветную традицию. Но, чтобы римскую кафедру не заподозрили в симпатиях к иудаизму, установили пост в субботу, что уже было прямым нарушением Апостольских постановлений, Которые гласят: «Аще кто из клира усмотрен будет постящимся в день Господень, или в субботу, кроме единыя только (Великой Субботы) да будет извержен». Шестой собор 55-м правилом постановил, чтобы в римской Церкви (уже тогда умничали) исполнялось 64-ое правило Св. Апостолов, воспрещающий пост в субботу. За неисполнение Собор грозил церковным отлучением.
Надо признать, что нет вины в расколе на патриархе Михаиле, он лишь четко следовал постановлениям Святых Соборов. Западный Рим сам себя фактически отлучил от Церкви. Как раз Михаил был готов на разумные компромиссы. А вот легаты уже умершего Льва IХ присвоили себе право судить и отлучать весь Восток. Но Запад готов был к войне, которую он фактически уже вел два столетия.
Собственно произошел не столько раскол, сколько одуревшая от власти и разврата часть сама на себя накинула веревку, чтобы себя же и придушить, лишив вечной жизни.
Западному Риму нужна была земля, но не Небо. Все помыслы пап - в земном величии. Был придуман декрет императора Константина, будто бы дававший право папам на светскую власть. Так утверждать могли люди, не знающие исторической обстановки четвертого века. В основании папской власти лежала элементарная ложь. Совершенным бредом выглядит утверждение, будто бы Христос преимущественно положил жизнь Свою на Кресте за Апостола Петра. Это граничит с паранойей. Но впавший в идиотизм римский мир болел системно, и излечить его могло только чудо, которое, забегаю вперед, не случилось.
Вместо покаяния римские легаты, объявляя себя наследниками Петра, забыв, что Глава Церкви – Христос, а не Петр. Вот что Гумберт бросает в лицо патриарху, опускаясь до обыкновенной склоки: «До нас дошла молва о многих нестерпимых вещах, чтимых тобою, но до сих пор мы оставили их нерешенными. Далее – говорят, что ты новокрещенный, и не по порядку степеней церковных проторгся на высоты епископства. Побуждаемый непомерным честолюбием, ты стараешься отнять у патриархов Антиохийского и Александрийского принадлежащие им права и подчинить их себе; величаешь себя Патриархом вселенским, гнусное святотатство, проклятое самопроизволение; наконец, ты являешься клеветником Церкви Римской, а если какая нация на всем земном шаре по гордости в чем-либо не согласна с Римской Церковью, то такую нацию нельзя считать какой ни есть Церковью: ее должно почитать скопищем еретиков, соборищем раскольников, синагогою сатаны». Это не просто бред, но заговаривание психически больного человека, совершенно не владеющего исторической памятью, которого нужно жалеть и лечить.
Уровень гордости латинских прелатов превосходил все пределы. Они требовали для себя патриаршего седалища. Ответ же им дал не только патриарх Нового Рима, но Собор, который снесся с патриархами Александрии и Антиохии: «Нечестивые люди, от темного запада исшедшие, пришли в наш благочестивый град, отколе источник православной веры излился на все концы мира, устремились на развращение здравого учения своими несообразными мнениями и поступили у нас так бесстыдно, что произнесли анафему на нас и на всех тех, кои не желают принимать их заблуждений. Они притворились, что присланы от папы; но по точном исследовании оказалось, что пришли они сами от себя, склонившись на хитрость Аргира, и представили от имени папы письма подложные, ими самими сочиненные; составили против нас отлучительную грамоту и положили её на престоле Св. Софии».
Обратим внимание, Восток ещё дает шанс, он допускает подлог. И Собор отлучает не Запад, но легатов, посмевших предать анафеме всю Полноту Церкви. Восток понимает трагедию раскола и делает все возможное, чтобы сохранить единство. Они готовы на частные уступки. Единственное, на что Восток не мог пойти, так это вопрос филиокве. Петр Антиохийский и Феофилакт Болгарский писали: «Надо снисходительно и в духе мира смотреть на заблуждения братьев, ещё мало образованных, мало знакомых с богословскими вопросами. Язык их беден и не может с такой точностью и определительностью, как язык греческий, выразить все тонкости отвлеченного предмета».
Восточный Рим протягивал руку любви. Но по этой руке ударили, когда на соборе в Бари в 1092 году были отлучены от общения приверженцы Семи Вселенских Соборов.
Но Кафолическая Церковь и поныне ждет возвращения заблудших детей. Почитающим Св. Петра необходимо последовать примеру нашего великого Апостола:
«Взяв Его, повели и привели в дом первосвященника. Петр же следовал издали. Когда они развели огонь среди двора и сели вместе, сел и Петр между ними. Одна служанка, увидев его сидящего у огня и всмотревшись в него, сказала: и этот был с Ним. Но он отрекся от Него, сказав женщине: я не знаю Его. Вскоре потом другой, увидев его, сказал: и ты из них. Но Петр сказал этому человеку: нет! Прошло с час времени, еще некто настоятельно говорил: точно и этот был с Ним, ибо он Галилеянин. Но Петр сказал тому человеку: не знаю, что ты говоришь. И тотчас, когда еще говорил он, запел петух. Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра, и Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды. И, выйдя вон, горько заплакал» (Лк. 22: 54-62).
Не зря Господь терпит тысячелетнее разделение и отступление Запада от Своей Благости. Значит, наступит время, когда пропоет рассветный петух, призывающий к осмыслению. И Рим вновь, как и в древности, обретет право первенство и чести, станет несокрушимым Камнем, о который будут разбиваться соблазненные, и которым будут спасаться, уповающие на Него. Знаем, что ключи от Царствия Господь вручил Апостолу Петру. Но почему допущено такое долговременное разделение и попущение греху?
У Иоанна Дамаскина читаем: «Бог по благости приводит из небытия в бытие то, что бывает, и наперед знает будущее. И так, если бы они не имели в будущем существовать, то и не имели бы в будущем быть злыми и не были бы предузнаваемы. Ибо в отношении к тому, что существует, имеет место знания, и в отношении к тому, что непременно будет, имеет место предведение. Ибо сначала – бытие, и тогда бытие прекрасного или худого. Если же имевшим существовать в будущем по причине благости Божией то обстоятельство, что они имели оказаться злыми по своему собственному произволению, попрепятствовало бы, чтоб они произошли, то зло побеждало бы Божию благость. Поэтому Бог все без изъятия, что Он творит, творит добрым; но каждый по собственному произволению делается как прекрасным, так и злым. Поэтому, если Господь и говорил (добрее было бы человеку тому, аще не бы родился), то Он говорил, не порицая Свое собственное создание, но порицая ту порочность, которая возникла у Его твари вследствие собственного ее произволения и легкомыслия. Ибо беспечность собственной её воли сделала для неё бесполезным благодеяние Творца; подобно тому как, если кто-либо такой, которому были вверены царем богатство и власть, будет тирански поступать с благодетелем, то царь, обуздав, достойно подвергнет его наказанию, если усмотрит, что этот до конца остается верным тирании».
Господь предоставляет своему творению право выбора, которым творение пользуется не всегда к добру. Человеку свойственно отступать, теряться в экстремальных обстоятельствах. Пример Апостола Петра поучителен. Апостолу вряд ли грозила крестная смерть. Но Петр, потрясенный совершаемым злом, не выдержал даже насмешливого вопроса служанки. Но разве не присуща слабость Петра практически каждому верующему. Стоит атеисту заговорить о Божественных вещах, как чувствуем неловкость и вместо твердого исповедания Христа, смущаемся, переходя на лепет, стараясь угодить и Святому Храму и миру. Но двум господам нельзя служить, и господином становится лежащий во зле мир, который так боимся обидеть твердым исповеданием Христа, что неизбежно приведет к духовному растлению и деградации человеческой личности. Происходит погружение сознания в эгоистические иллюзии и фантазии.
Величие Петра в том, что он осознал свое падение и от адских низин восстал к горним вершинам, сломав систему своей внутренней и внешней жизни. Это необходимо совершить тем, кто считает себя наследниками Апостола. Ради их свободного выбора Господь пошел на Крестные Страсти.
«Люди, державшие Иисуса, ругались над Ним и били Его; и, закрыв Его, ударяли Его по лицу и спрашивали Его: прореки, кто ударил Тебя? И много иных хулений произносили против Него. И как настал день, собрались старейшины народа, первосвященники и книжники, и ввели Его в свой синедрион и сказали: Ты ли Христос? скажи нам. Он сказал им: если скажу вам, вы не поверите;
если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня; отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией. И сказали все: итак, Ты Сын Божий? Он отвечал им: вы говорите, что Я. Они же сказали: какое еще нужно нам свидетельство? ибо мы сами слышали из уст Его» (Лк. 22: 63-71).
Он пришел дать свободу, но римский солдат хлестал Своего Творца по Божественному Лику; Он призывал к Сыновству, но иудействующие римляне соглашались на рабство; Христос пришел, «чтобы возобновить сосуд, сделавшийся негодным и разбитый, чтобы избавить от тирании Диавола, призвав нас к Богопознанию, и для того, чтобы укрепить и научить чрез терпение и уничижение преодолевать тирана» (Св. Иоанн Дамаскин).
Господь терпел удары, заушения, нелепый бред саддукеев, показывая, как надо стоять за Истиной, Которой Он является Сам. И саддукеи, вопрошавшие Правду, обнаружив Её, приговорили к смерти.
Пройдет тысяча лет, и Правду будут утверждать огнем и мечом крестоносцы в Южной Италии, Греции и Славянских странах. Они, словно не знали, что Христос «все человечество избавил от тли смерти и жестокого тирана – греха; не насильно ведя к добродетели, не засыпая землею и не сожигая огнем, и не повелевая побивать камнями согрешающих, но кротостию и долготерпением убеждая людей избирать себе добродетель и за неё вступать в состязание посредством трудов и находит в этом сладость» (Св. Иоанн Дамаскин).
К сожалению, римская церковь, подобно слепому поводырю, весь западный мир ведет в пропасть. Освобождая Испанию от исламского владычества, не к Истине вели этот удивительный народ, но к жестокому порабощению, к застенкам инквизиции, к аутодафе, где обращали в свою веру на кострах и виселицах. И это не только в Испании. Откроем страницу любого века. Тридцать лет император Карл огнем и мечом покорял саксонские племена. Истребив половину, остальных крестили в свое рабство. Так в Моравии, Панонии, Помории, в землях лютичей и ободритов, которых покорили только в 1160 году. И не столько за язычество держались эти народы, сколько в ужас приходили от крестовых походов, от того физического истребления, которому подвергались славянские народы. Уже в 17 веке буду творить страшные насилия в современной Беларуси. И как папы будут лицемерно плакать, когда русские люди не выдержали издевательств и казнили негодяя Кунцевича, которого папа объявит святым.
Христос ради нас приносил Себя в жертву, воссев одесную Отца. Западный мир посадил одесную отца (а, как известно, отец лжи - диавол) римского папу, которому нужно поклоняться, целуя его туфлю. Этот мир уничтожал всякое проявление самобытности. До 15-16 века вся Западная Европа была единым оркестром с единым дирижером, но с однотонными инструментами. И только с приходом неоязыческого Ренессанса начнется поиск своего лица. Но лицо это объективно несло в себе печать искаженности. Англия, Франция, Нидерланды, гуситская Чехия будут мучительно лепить свою духовную самость. Сколько подлости, военных нападений претерпели эти страны от папского Рима. Но путь протестантства не есть созидательный путь. Таковой путь показывала Византия.
«Со второй половины ХI века Константинополю принадлежит совершенно исключительная роль. Его влияние радиально расходится во всех направлениях: мы сталкиваемся с ними в Каппадокии, на Патмосе, на Кавказе, в России, в Сербии, Болгарии, на Афоне, в Италии. Они сливают воедино творческие устремления почти всех народов христианского Востока, придавая им какую-то особую печать» (В. Н. Лазарев «История византийской живописи»).
И вот что характерно, что для богословской мысли того времени главное было не римская мощь, но стояние за Истину. Господь, стоя перед синедрионом, не о выгоде думал: он рождал новое человечество. Ради этого создана Им Святая Церковь, которую старалась хранить в чистоте историческая Византия. Государственное строительство было только тогда важно, когда Господь кладет в основание Свой Камень.
